ТЕТЯ ЖЕНЯ, ДЯДЯ САВВА И МОКА ОСВОБОДИТЕЛИ
Жарким апрельским днем 1944 года наши войска вошли в город. Жители встречали наши танки охапками полевых цветов и тюльпанов. Для Олега на всю жизнь осталось загадкой: откуда у людей взялись цветы – ведь ночью боялись нос высунуть из дома. Командиры наших танков по пояс возвышались над танковыми башнями, грудь каждого из них была украшена боевыми орденами, по запыленным щекам у многих текли слезы. Солнце палило так, будто радовалось освобождению. Толпа смеялась, лица женщин заливали слезы счастья.
На «плечах» наших танков в город «ворвались» тетя Женя, ее муж - дядя Савва и их сынок Моисей – коротко Мока. Эта семейка поселилась во дворе, где жил Олег с еще живой тогда матерью.
Тетя Женя ростом была с добрую колокольню, ее вытянутую, как азиатская дыня голову, украшала огненно – рыжая, паклеобразная шевелюра. Лицо было разукрашено крупными веснушками. Несмотря на жару, тетя Женя была одета в офицерскую шинель, с постоянно поднятым воротником. Пуговицы на шинели были надраены мелом до зеркального блеска, на плечах ярко выделялись два светлых пятна – следы от погон. С первых же дней тетя Женя повела себя агрессивно, не как освободитель, а как оккупант. Казалось, она ненавидела всех соседей без исключения только за то, что они были в оккупации. И полагала, что ее боятся все. Но чем можно было напугать людей, переживших два с половиной года фашисткой оккупации.
« Тетя Женя букву «Р» выговаривала, как букву «Г» и слово БОРЩ произносила , как БОГЩ. Ей и прилепили кличку - БОГЩ. Своему сыну Моке тетя женя не позволяла играть с соседними мальчишками, потому что эти мальчишки были, как она говорила, фашистскими пгихвостнями. А Моку к этим «пгихвостням» так и тянуло. Но мама его не пускала. А "прихвостни" каждый день колотили Моку только за то, что он не был в оккупации и был сын тети Жени. Мока, вопя от боли, жаловался маме, а мама устраивала во дворе дикие скандалы. Двор разделился во мнении: можно бить Моку или нельзя, та часть, которая «пришла» с армией, считала, что «низя», а та, что не приходила или вернулась из Германии считала, что нужно.
Но все объединились против тети Жени и Моки после того, как одна из соседок, красавица тетя Галя, справляя нужду в дворовом туалете, заметила, что Мока из соседней кабины, проделав дыру в деревянной перегородке, наблюдает за очень личными действиями тети Гали. Но ей могли и не поверить, если бы сам Мока не рассказывал на каждом углу о «дежугной капле», которую он наблюдал у тети Гали через дыру в сортирной перегородке. Скандал, в котором учавствовала вся женская половина дворовых обитателей, свелся к тому, что тетя Галя орала тете Жене, что у той на кастрюлях в палец грязи, а тетя Женя обзывала тетю Галю «немецкой подстилкой», что впрочем, так и было, и сообщала, что « мои кастгюли,чище твоей гожи».
Каждая семья во дворе имела свою, так называемую, «конфорку» - изготовленную из ведра печку. Летом на этих «конфорках» готовили еду. Имела свою конфорку и тетяЖеня. После того, как Мока чуть не порушил девственность тети Гали, «прихвостни фашистов» придумали семейке следующее наказание: кто – нибудь из пацанов елейным голосом спрашивал: «Тетя Женя, вы богщ готовите?» В гневе тетя Женя гналась за провокаторм, а остальные спокойно писали в ее кастрюлю.
В отличие от жены, дядя Савва - тетин Жени муж и отец Моки, был добр, отзывчив и приветлив. Портила его хромота – левая нога не сгибалась в колене и дядя Савва ходил отталкиваясь здоровой ногой от земли, а больную переставлял, как палку. «Богщ» помыкала им, и все во дворе ему сочувствовали. Но однажды, после очередного избиения Моки, который продолжал подглядывать за тетей Галей, дядя Савва поймал одного из мальчишек и надрал ему уши. Этого дворовая компания стерпеть не смогла.
Летом большинство соседей спало во дворе, под отрытым небом. Кто выносил старую кровать и спал на ней, кто мастерил топчан из досок, кто устраивал лежбище из старых ящиков.
Восьмилетний пацан , по кличке Билли Бонц, кличка была дана по имени одного из героев фильма «Остров сокровищ», спал в глубоком корыте для стирки белья. У героя фильма не было глаза, у нашего героя тоже. Только он его потерял не в жарких пиратских абордажах, а, разряжая немецкие и наши мины, снаряды и гранаты. Билли Бонц с матерью в 1945 году, после окончания войны, вернулись из Германии. В 1943 году они были туда угнаны. Люди, бывшие в оккупации, их также не любили за то, что они были в Германии, как и тетю Женю с Мокой за то, что они там не были.
Дядя Савва каждую ночь, около двух часов , выходил по своим надобностям в дворовый туалет. Минут за пятнадцать до «выхода» дяди Саввы, Олегова банда перетащила корыто со спящим глубоким сном Билли Бонцем в туалет и водрузила его точно на очко.
Ничего не подозревающий дядя Савва, проковылял в туалет, пробираясь через двор в кромешной тьме.
Минут через пять оттуда послышался дикий вопль Билли. Затем из туалета, как ошпаренный, выскочил дядя Савва и с криком «А а – а –а…!!!» проскакал на одной ноге метров пять, и упал, запутавшись в спущенных штанах. За ним выскочил Билли и вприпрыжку понесся прочь со двора. От поднятого шума проснулись все соседи и бросились ловить Билли Бонца и одевать штаны дяде Савве.
На следующее утро , тетя Женя пригласила Олега зайти к ним. Она усадила их с Мокой за стол, поставила перед каждым по тарелке перловой каши и держала речь:
- Дело не в том, что вы были в оккупации, дело в том, как вы здесь себя вели. Ваша тетя Галя, которую вы защищаете, спала с немцами, а мы трудились в тылу, ковали победу. Так я там , в тылу вкалывала, а в этом городе у меня расстреляли старую мать, родную сестру с двумя детками – Вадиком и Софочкой. Они – то причем? Да и отец у них был русский, летчик…
- Как его звали? – перебил ее Олег.
- Владимир, - ответила тетя Женя.
Олег понял о ком говорит Мокина мать. Дядя Володя, тетя Рая и двое их детей: трехлетняя Софочка и, одногодок Олега , Вадик были их соседями на старой квартире. Дядя Володя был военный летчик. Не эвакуировались они потому, что Софочка заболела корью. А вскоре в город вошли немцы. Когда тетя Рая с детьми уходила на сборный пункт, Софочка радостно смеялась и кричала матери Олега:
- Тетя Лена, тетя Лена, а мы к папе едем!!!
Прошло три года, а Олег видел перед собой белое, как мел лицо тети Раи, слышал радостный смех Софочки и ощущал крепкое прощальное рукопожатие Вадика. Это с ним останется на всю жизнь.
О ее близких Олег рассказал тете Жене. Она молча слушала, потом поставила ему еще одну тарелку с перловой кашей, заплакала и ушла. Мока сидел притихший.