Эльрику снились странные земли и еще более странные создания. Ему снились герои похожие на него, герои с судьбой, подобной его собственной. Ему снились грубые воины, поразительные сверхъестественные создания, прекрасные женщины, экзотические, тайные места, где творилась судьба миров. Еще ему снился мальчик, который, как он неясно чувствовал, мог быть его сыном, хотя у него не было сына в этом мире. Ему также снилась маленькая девочка, которая играла рядом со своим домом, счастливо, не ведая опасностей, ничего не зная о громадных силах Закона и Хаоса, Добра и Зла, которые сталкивались в мирах, но из ее собственного удалялись затихающей походкой.
Муркок Майкл
Сын Белого Волка
Пролог
И затем Сэр Эльрик увидел Сэра Ягрина и сказал ему:
- Какой ты быстрый, негодяй. Куда ты ходил этим днем?
Тогда Сэр Ягрин сказал:
- Затронута моя честь, я должен ответить тебе оружием.
Тогда они набросились друг на друга. Десять копий было сломано ими, пока Сэр Эльрик не убил убил Сэра Ягрина
РОМАН О ПРИНЦЕ ЭЛЬРИКЕ
Переведен с португальского, издан в Лондоне в 1525
Альбинос, будучи пленником, висел на такелаже большой боевой барки, распростертый на грот-мачте, едва способный открыть красные сверкающие глаза. Он бормотал, произнося имя, как будто чувствовал, что оно спасет его. Он был в полубессознательном состоянии. Он видел под собой переднюю палубу корабля с массивной катапультой, чью чашу рабы наполнили горящей смолой. Там же в розовых доспехах с важным видом ходил тот, кто пленил Белого Волка. На его голове был сверкающий алый шлем, украшенный гребешком тритона с Пан-Танга, острова теократов, которые давно завидовали мощи Мельнибоне. Широкоплечий, чернобородый, полный ярого триумфа, Ягрин Лерн поднял лицо на своего врага и рассмеялся. Он был восхищен своей силой, движением своей галеры по воде, чей огромный корпус приводился в движение веслами пяти сотен рабов. Он повернулся к своим слугам, ставшим полными безумцами от того, чему они были очевидцами, от их собственной демонической жажды крови, от собственных жестоких убийств.
-Запускай – проревел Ягрин Лерн. Заряд был запущен и, пролетев дугой над водой, упал в бушующее море совсем рядом с флотилией, собранной для защиты от завоевания того, что еще осталось в мире.
-Следующим выстрелом мы узнаем цену им – заявил теократ, повернувшись, чтобы снова взглянуть на Эльрика. Он плюнул на палубу. На его лице появилась ужасная, кривая ухмылка. Он был упоен своими победами, как разбухшая от крови пиявка.
-Смотрите! Белолицый – никто без его черного меча. Это герой, которого вы боитесь? Это все, что Закон смог собрать против нас? Предатели и слабаки!
Ягрин Лерн оперся о низ грот-мачты, насмехаясь над человеком, виновником чьих мук он был.
-Смотри, Эльрик. Смотри! Скоро ты увидишь, как все твои союзники будут уничтожены. Все, что ты любишь, вернется назад к Хаосу. Лорд Ариох отвергает твою помощь. Лорд Балан отвергает твою помощь. Скоро Закон и все его хилые создания будут изгнаны из нашего мира, и я буду править им от имени великих Лордов Энтропии, с властью делать из несовершенной материи то, что мне нравиться, и разрушать ее снова и снова по прихоти. Слышишь меня, Белый Волк? Или ты уже умер? Кто-нибудь, приведите его в чувство! Я бы хотел, чтобы он знал, что теряет. Он должен хорошо усвоить урок прежде чем умрет. Он должен знать, что предав своих покровителей-Лордов Хаоса, он предал самого себя и все, что он любит.
Часть разума альбиноса слышала своего врага. Но Эльрик из Мельнибоне отчаянно слал свое сознание в невидимые миры вокруг него, мириады миров Мультивселенной, где, как он верил, он мог бы найти нечто, что могло бы помочь ему. Он нарочно заснул, вызвав сон, известный его предкам-колдунам, как Тысячелетний Сон, с помощью которого он раньше научился своему искусству колдовства. Сейчас он был слишком слаб сделать что-нибудь кроме того, чтобы послать свою пропащую душу в другие миры. Этим способом он искал свой меч – Приносящий Бурю, называя его имя во сне, зная ,что если он умрет во время его последнего отчаянного поиска в сновидении, он умрет и здесь также.
Ему снились огромные сдвиги и силы, такие же мощные, как те, которые взяли его в плен. Ему снились странные земли и еще более странные создания. Ему снились герои, похожие на него, герои с судьбой, подобной его собственной. Ему снились грубые воины, удивительные сверхъестественные создания, прекрасные женщины, экзотические, тайные места, где творилась судьба миров. В этом сне он пересекал целые континенты, преодолевал огромные океаны, боролся с людьми и монстрами, богами и демонами. Еще ему снился мальчик, который, как он неясно чувствовал, мог быть его сыном, хотя в этом мире у него не было сыновей. Ему также снилась маленькая девочка, которая играла около своего дома счастливо, не ведая опасностей, ничего не зная об огромных силах Закона и Хаоса, Добра и Зла, которые сталкивались в мирах, но покидали ее собственный затихающей поступью.
Альбинос застонал. Бородатый теократ откинул свой сверкающий алый шлем, взглянул на Эльрика и снова рассмеялся.
-Он еще достаточно живой. Приведите, кто-нибудь, его в чувство, чтобы я мог бы слаще насладиться его агонией.
Один из команды корабля подчинился. С ножом за поясом, он начал подыматься по корабельным снастям:
–Я пощекочу его пятки своим кинжалом, хозяин. Так я приведу его в сознание.
-О, выпусти немного его жидкой, негодной крови. Может быть я выпью ее из чаши, чтобы отпраздновать его последнюю агонию.
Господин всех, бывших когда-то людьми созданий, а сейчас нечленораздельно говоривших, пускавших слюни, предвкушавших их окончательный триумф над Законом, Ягрин Лерн вытянул руку в красной латной рукавице, будто принимая кубок от одного из своих подчиненных.
-Выпью чашу за Лордов Хаоса!
Эльрик бормотал, шевелясь в оковах высоко вверху над главной палубой корабля. С его губ слетало слово:
-Приносящий Бурю, - он задыхался, - Приносящий Бурю, помоги мне!
Но Приносящий Бурю, этот жуткий черный меч, который прежде сохранил ему жизнь так много раз, не материализовался.
Приносящий Бурю был где-то, лишенный свободы с помощью мощного колдовства, созданного людьми и сверхъестественными монстрами, чьи желания были еще дурнее, еще опаснее, чем у созданий Хаоса, которые стремились управлять миром Эльрика.
Приносящий Бурю использовался в заклинании достаточно мощном, чтобы бросить вызов объединенным силам Закона и Хаоса и вызвать конец всего, самой Мультивселенной.
Снова альбинос прошептал имя своего меча. Но ответа не последовало:
-Приносящий Бурю…
Ничего кроме тишины холодного, безлюдного эфира. Тишины смерти.
И в этой тишине раздался смех, жестокий смех, полный холодной радости убийства.
-Откройте ему глаза! Смотри, Эльрик! Смотри, как все, что ты любишь, сгинет!
Смех смешался с грохотом моря, ужасными звуками боевых катапульт, стоном рабов, скрипом весел.
Бледные губы шевельнулись, возможно, в последний раз, едва произнеся снова:
-Приносящий Бурю!
Часть первая
Весьма пользующаяся успехом молодая госпожа
Лорд Эльрик сидел в своей красной крови,
Его поверженный враг рядом с ним.
Он сказал: ”Ты хранил мое сокровище рядом
В замке Лорн, принадлежащем мне.”
“Забирай все, забирай все” плакал его благородный враг,
"Возьми все, что я защищал.
Моя душа теперь – добыча жирной черной Кроу,
Но моя совесть – чиста перед тобой”
IV
Исцеленный и одинокий ехал Лорд Эльрик,
Замок Лорн был сзади него
"Не золото мне нужно в поместьи Бонн,
Здесь я, несчастный, найду свою красавицу."
-«Лорд Эльрик и Сайториль», 1340
-Уэлдрейк, Баллады и песенки из Бритона, 1856
Глава первая
Затем Эльрик поторопился из Танелорна в поисках Майренбурга, где должно был наступить следующий этап его судьбы. Он знал, что рок десять тысяч лет лежит на нем, что из себя он сделает кровавую жертву, найдя Похититель Душ.
Сейчас его настоящий сон возобновился, сейчас его судьба двинулась к беспощадному решению.
-ХРОНИКИ ЧЕРНОГО МЕЧА
перевод Уэлдрейка.
Мое имя – Оона, внучка графини Ооны фон Бек. Это моя история об Эльрике, Белом Волке, и Онрике, сыне Белого Волка, о говорящем животном Нижнего Мира, о Лиге Путешественников во Времени, Рыцарях Баланса и тех, кто служит миру, о чудесах и ужасах, которые я познала, когда силы Закона и Хаоса, ища мощь Черного Меча, нашли основу ада и святой Грааль. Все это случилось несколько лет тому назад, когда я была еще ребенком. Только сейчас, я чувствую, готова рассказать свою историю.
Как обычно, я проводила мои летние каникулы в старом семейном доме в Инглетоне в Северном Йоркшире. Мой отец родился здесь. Еще маленьким мальчиком он унаследовал этот дом, после того как его родных родителей убили в Африке. Он находился в доверительной собственности у моей бабушки, пока отцу не наступил двадцать один год.
Дом с башнями был старым. Основная часть была построена в семнадцатом столетии. Была большая поздневикторианская пристройка из местного гранита, возведенная, когда здание было превращено в школу-интернат для девочек в 1890-х годах. К 1950-м годам оно было разделено на несколько жилищ и продано различным владельцам. Мой дед помог отцу вернуть дому бывшую известность. Это означало, что любым гостям обычно выделялось целое крыло. Была даже квартира над старыми конюшнями, позже ставшими гаражом, где жили мистер и миссис Хауторнтвейт, неизменные хранители дома.
Мои бабушка и дедушка, граф и графиня фон Бек, любили это место и сейчас жили здесь практически постоянно, выезжая в Лондон только в театральный сезон или с целью посещения врача или стоматолога. Они были сердечной парочкой. Моему деду было по крайней мере 90 лет, а моей бабушке, хотя она не выглядела на столько, было близко к семидесяти. Все замечали, как молодо она выглядит. Я была не единственным членом семьи, кто заметил, что даже без косметики ее лицо действительно молодое и нежное. Моя мама сказала: «В семье – хорошая кожа». Кажется, она никогда не замечала странности этого высказывания. Даже медленные движения бабушки и видимая рассеянность казалось предназначались, чтобы убедить, что она старше. Конечно, ей следовало выглядеть старше, зная, что она вышла замуж за деда в 1940-х, после Второй Мировой Войны. Но в то время своей жизни я по-настоящему не задумывалась об этом. Возможно она старела самостоятельно, чтобы сохранить дедово самолюбие? Никто в семье не упоминал про это, так что я тоже не думала много об этом.
Сколько себя помню, мы всегда ездили на лето в Йоркшир. Мои мама и папа проводили летние дни там задолго до того, как я родилась. Я знала каждый угол в Общине Сторрс, ручей, старые пещеры вокруг, заброшенные шахты за фермой Бисли на пути к известным водопадам. Сами водопады шумели в глубоком ущелье в густом лесу. Фермы на другой стороне долины пытались брать плату с туристов за прогулку в это красивое место. Поэтому водопады были довольно свободными от всяких посетителей, кроме самых увлеченных.
Все, что осталось от прежней славы Инглетона, было репродукциями старых фотографий, показывающих женщин в турнюрах и больших шляпах, позирующих рядом с одним из главных водопадов. Редко приходили группы школьников, небольшая цепочка детей с упакованными в рюкзаки обедами, устало и с капризами пробиравшиеся по тропам высоко по берегу реки. Но большую часть времени это была еще совершенно глухая деревенская местность. Изредка я видела большую красную английскую белку на дубах и лещине, первый раз увидела рака в камнях, по которым переходили речку, в месте, называемом нами «отмелью». Можно было иногда поймать форель, если упорно рыбачить, но вода была слишком быстрая, чтобы привлечь много рыбаков. Поздним летом и осенью было совсем мало посетителей. Так как людям больше не разрешалось располагаться на общинной земле прямо напротив нашего дома главным образом потому, что появлялись следы от их нахождения там, - они должны были устраиваться в деревне, и для многих вымощенная дорога вверх к общинным землям была чересчур крутой.
Мы же пользовались этой дорогой. Она была всего полмили, немногим длинее, если бы идти окольным путем. Несмотря на то, что посещение деревни занимало около часа, можно было спокойно купить рыбу с жаренным картофелем, редкие сладости и комиксы, или заглянуть в магазин сувениров. Если же мы проводили там больше часа, то потому, что хотели пообщаться. Мы были в хороших отношениях здесь почти со всеми. Для налаживания отношений маме и папе потребовалось несколько лет, особенно с соседними фермерами с холма, но сейчас даже они помнили мое имя.
Ближайшее к нам жилое место было на холме в получасе ходьбы. К большому старому фермерскому дому, без водопровода, можно было добраться на повозке. На полноприводном джипе дорога к нему была очень тяжела. Не имея значимой земли вокруг, дом достаточно часто переходил из рук в руки. Мы редко видели многих из жильцов, которые почти всегда были естественными затворниками. Это место было известно как Старр-Боттом, и когда мы были маленькими, мои старшие братья и сестры верили, что там появляются привидения. Косматые овцы все еще свободно паслись у основания довольно заброшенных стен, сложенных из камней.
В доме с башнями не было газа, зато он был электрифицирован, с центральным отоплением, каминами и огромной печкой для приготовления пищи в большой украшенной гранитом кухне, которая некогда обслуживала всю школу. Она была построена на склоне Инглебороза, одной из трех известных низких гор. С нее открывался вид на 20 мильную череду холмов и долин в направлении залива Морекамби Атлантического океана. В ясный день из центральной башни было видно еще дальше: чудесный пейзаж, сверкающий на солнце известняк, боярышник, склонившийся к земле, тем говоривший о сильных ветрах и снежных зимах. Наш ландшафт приобрел известность благодаря старой телепередаче, подобной «Все творения, большие и малые», и был сохранен в подлинной красоте обществом охраны памятников и фермерами, которые его очень любили.
Мы были недалеко от озера Дистрикт и легко добирались на машине в Лидс, так что наш дом подходил почти для любого вида активности. Иногда мы шутки ради ездили на машине в Лидс, чтобы посетить одного из папиных старых друзей и погулять днем в этих чудесных крытых рынках, Пассажах, все из темно-зеленых стальных балок и сверкающего стекла. Я любила наши поездки в Лидс.
Только один эпизод портил воспоминания о моем раннем детстве в Йоркшире. Я просыпалась в собственной постели, когда свет полной луны струился в окно, освещая все из моих дневных занятий: коробки с игрушками, стол для моделирования, аудиокассеты, книги, различные дела, наполовину начатые – но все они приобретали таинственный и зловещий вид. Когда я снова засыпала, я помню только, что громко кричала. Ужасный крик, который не будил меня, но, как я позже узнала, будивший остальных в доме. Больше я ничего не помню, но после этого просыпалась я всегда очень напуганной.
Я помню один сон, который был особенно пугающим и который остался в моей памяти(другие обычно забывались): я была на землях общины и каким-то образом забрела в глубокую пещеру. Я потерялась, но знала, что дом достаточно близко, мне только надо было найти его. Внизу в полутьме было некое подобие города с бледными, тонкими башнями похожими на шипы скал. Странные создания приближались ко мне, показывая на меня. Они не были особенно недружелюбными, эти фигуры в высоких конических шляпах, почти похожие на вытянутых в длину членов Ку-Клус-Клана. Я не могла разобрать их лиц, хотя я была уверена, что они совершенно не люди. Я услышала крик и оглянулась. Там был человек, следующий за мной. Я больше боялась его, чем существ, приближающихся ко мне. Его лицо также было в тени широких полей его черной шляпы. У него был широкий белый отложной воротник на шее, надетый поверх черной куртки. Пуританин. Пытаясь убежать от них всех, я бросилась в сторону и оказалась неожиданно в глубине тихого лиственного леса. На время я почувствовала себя в безопасности. Затем я увидела человека с белой как кость кожей и красными глазами, стоящего на большом суку над моим путем. Он был одет в длинный тюрбан, ярко окрашенный плащ и обвит поясами, его большой черный меч был поднят, когда он приблизился ко мне по кроне деревьев. «Как…?» сказал он. Он беззвучно шевелил губами, задавая вопрос, который я не могла услышать. Он мог помочь мне, только если бы я ему ответила. Он напомнил мне моего деда, но был гораздо моложе. Я знала, он пытается спасти меня, но что-то останавливало его. «Как…? Грюнвальд? Миттельмарх?» Только эти слова я запомнила.
Затем я побежала от него тоже, побежала в сторону людей в конических шляпах, ждущих меня, прямо в направлении еще одного странного высокого создания, которое смотрело на меня добрыми карими глазами. Я подумала, что он был другом моего деда. Огромный рыжий лис, одетый богато в наряд конца восемнадцатого века, который, глядя на меня, приятно улыбался, показывая белые острые зубы.
«Полагаю, я в хороших руках» сказала я, пытаясь показать, что признательна за его дружбу.
«На самом деле, в лапах,» сказал во сне с буквальной логикой лис, «Моя дорогая мадмуазель, мы должны спешить…»
Затем за ним оказался Пуританин, его лицо, напоминающее лицевую часть голого черепа, ухмыльнулось, когда он поднял огоромный пистолет и выстрелил лису в спину. С удивлением и печалью лис упал.
Я побежала снова…
Я закричала.
Позвали местного врача, но он ничем не помог. Испытав на мне несколько различных рецептов, он наконец признался, что сбит с толку. Потом у меня было несколько сеансов у психиатра, пока я не начала чувствовать себя лучше, так как сны больше не повторялись. Я еще помнила людей из того сна, но мистер Хендфорт, местный священник и немного друг семьи, помог больше всех. Он сказал мне со всей серьезностью, что у меня, кажется, есть значительное количество ангелов-хранителей, приглядывающих за моей безопасностью. Своим глубоким, поставленным голосом он сказал о моей беспокойной душе. Он думал, что моя душа под угрозой.
Помню как отец спросил его: «А следует ли нам беспокоиться о том, что она считает себя под угрозой?»
«Мистер Бек, она была под угрозой,» настаивал священник. «Я убежден в этом. Говорят нет таких сил, которые не могли бы вернуться, но пока.» Он развел своими руками и вздохнул.
"Странно то, что из всех нас, ее не следует избавлять от этих снов" Я была озадачена тем, что сказала бабушка однажды. Я понятия не имела, что она подразумевала, поэтому меня это сильно не обеспокоило. Позже, когда эти сны перестали мне сниться, я совсем забыла об этом, хотя я еще помнила образ гигантского лиса. Он был как будто из "Алисы в стране чудес!
Поместье моих дедушки и бабушки было в Германии, но мой дед уступил все государству годы тому назад, чтобы имение использовалось как дом престарелых для пожилых людей страдающих старческим слабоумием. Дед был высоким, довольно сухопарым мужчиной, поразительно красивым, да и моя бабушка была прекрасной. Она была более приземиста, тем не менее также поразительна. Удивительно то, что они оба были чистыми альбиносами с необычными красными глазами, такими же как у человека, которого я видела в тех снах. Очевидно они были глубоко влюблены друг в друга. По мере того как дед старел, она проявляла все больше заботы о его здоровьи. Хотя мои родители любили графа и графиню, они иногда думали о них, как о немного старомодных с их решительными взглядами на современную поп культуру! Мои мама и папа любил рок-н-ролл, но у графини фон Бек, например, было другое мнение о современной поп музыке! Единственная легкая музыка, которую она хотела принимать, игралась в 1930х большими ансамблями.
Друзья моего деда время от времени посещали Инглетон. Экцентричное, часто богемное собрание старых людей – они иногда казались немного чуждыми нам, но явно получали удовольствие от разглядывания детей и почти всегда приносили нам подарки. Они пропадали в крыле дома у моего деда или уезжали в длительные прогулки, и говорили о непонятных и таинственных вещах. Никогда мы не были особенно любопытными к ним. Некоторые из них, мы пришли к заключению, были анти-нацистами в Германии и знакомы с нашими дедушкой и бабушкой еще во время второй мировой войны.
Мы проводили большую часть года в Лондоне, поэтому мы знали, что значит быть самостоятельным, но в Йоркшире мы получали удовольствие от еще большей свободы. Нам разрешалось бродить по холмам по своему желанию сколько угодно, если мы брали с собой сотовые телефоны. Мы не были дураками и избегали спускаться в различные системы пещер, которые располагались под большей частью склонов холмов. Эти системы часто посещали спелеологи, отчаянно искавшие новые маршруты и соединения. Также и высокие, сверкающие терассы были любимым местом для альпинистов, некоторые из которых возвращались сюда каждый год и были знакомы нам. Постепенно под их опытным, слегка снисходительным надзором мой брат, сестра и я научились технике альпинизма и покорения пещер. Йоркшир был теперь самым лучшим местом во всем мире, которое я знала.
Мое приключение началось в один из таких неспешных, чудесных, полных мечтаний, сверкающих летних дней, который были в этих долинах. Весь пейзаж приобретал магические качества. Было легко представить, что Вы в волшебной стране. Лениво перемещающийся воздух полон насекомых, трава богата удивительными маленькими растениями, такими как дикая орхидея и рябчик, все разные виды мхов и крошечных созданий, живущих в них. Холмы кажутся бескрайними, а дни бесконечными. Только дурак не мог полюбить это. Но в тот день у меня не было компании.
Мой отец повез моих бабушку и дедушку в Ланкастер, чтобы посадить на поезд в Лондон, а моя мама поехала с ним, взяв брата Альфи и сестру Герти, чтобы купить новую обувь и некоторые художественные принадлежности. У них было много других планов, поэтому врядли бы вернулись раньше вечера. Я же осталась, поскольку думала, что один из моих любимых старых фильмов будут показывать по телевизору. Они оставили миссис Хауторнтвейт, добродушную полную женщину, присматривать за мной. Уже после того, как они ушли, я обнаружила, что я неправильно прочитала телепрограмму – мой фильм, Багдадский Вор, был на прошлой неделе. Теперь мне нечего было ожидать с нетерпением и поэтому было вдвойне скучно.
После ланча миссис Хауторнтвейт, вероятно, раздраженная моими глубокими вздохами, сказала мне, что я могу, если хочу, сходить на отмель (наша часть реки, где она вытекает из леса) посмотреть на рыбок. Это не было самой захватывающей возможностью, но это было лучше, чем быть рядом с ней и просто смотреть как она загружает-разгружает стиральную машину, поскольку она не разрешила бы даже помочь себе.
Как всегда я взяла сотовый, получив наказ – звонить ей, если она будет мне необходима или если будут какие-нибудь проблемы. «Мистер Хауторнтвейт сможет быть там через минуту-две,» - уверила она меня, когда провожала. «Не важно, как глупо или пустячно дело – просто позвони. Он поймет, что сделать. А если сделать - так гораздо лучше. Ему нужно быть занятым.»
Мистер Хауторнтвейт, любезный мужчина с копной белоснежных волос, с поразительно голубыми глазами и румяными чертами лица, занимался починкой труб в башне, и время от времени можно было услышать мягкое ругательство, когда металл звякал по металлу.
Я перекинула через плечо одну из старых маминых индийских сумок. Украшающие ее кисточки свисали почти до земли, но она была лучшей сумкой, которая у меня была, для ношения моих мелочей и вещей, включая телефон. По пути к реке я поиграла немного времени в разрушенном здании, которое мы называли Замком. Оно было на самом деле частью старого карьера, с платформой для погрузки и с рельсами, все еще подходящими к ней, которые во время Первой Мировой Войны использовались для разгрузки тележек с графитом, перевозящих породу к составу с паровозом, который ходил по узкоколейке к станции Инглетон. То, что осталось от графитовой фабрики, было на другом краю деревни. Она была взорвана в 1917 году. Некоторые думали, что это была работа немецких диверсантов, но мой отец говорил, что вероятнее всего, из-за чьей-то небрежности.
В сельской местности Йоркшира была дюжины подобных заброшенных выработок и сооружений. Был и еще действующий гравийный карьер по дороге от нас. Иногда мы могли слышать, как они взрываются. Именно из-за этих взрывов нам никогда не разрешалось спускаться ни в какие местные пещеры. Мужчина и его двое детей заблудились в пещере ВайтСкар несколько лет назад, когда прятались от быка, и только удача спасла их. Рабочие карьеров были не единственные, кто использовал взрывчатку. Даже днем мы слышали глухой удар и трясся дом, обычно потому, что самые безответственные покорители пещер, хулиганы подземного мира, прокладывали динамитом новые пути в подземельях!
Мне было достаточно интересно бегать по «Замку», но около 3 часов дня я начала подумывать не вернуться ли домой на чай или пойти вниз к реке. Тут я услышала резкий треск сверху со стороны леса и предположила, что это взрывают карьер, хотя я не заметила обычного предупреждения сирен. Когда дальнейших взрывов не последовало, я соскочила с платформы и пошла вниз к поросшему травой берегу реки по грунтовой дороге. Сняв на берегу туфли, я зашла на мелководье в прозрачную воду и вскоре была поглощена поиском того, что плавало в гальке.
Я надеялась найти пресноводных раков, таких маленьких, почти явных родичей лобстеров, но солнце было слишком ярким, и все, что я нашла, было несколько пескарей. Мой сотовый был в маленькой сумке, висящей на плече, и мне показалось, что я услышала его звонок. Ложная тревога. Я была готова отказаться от рыбалки, когда внезапно телефон начал издавать странный звук, почти как тот, который предупреждал о разряде аккумулятора. Поскольку я заряжала его во время ланча, я достала его и раскрыла, подумав, что миссис Хауторнтвейт пытается связаться со мной. Она иногда звонила в это время, если было что-то особенное, типа поджаренных в тостере лепешек или пышек, что лучше всего было есть горячим.
Но телефон был полностью заблокирован. Я нажала кнопку принятия вызова, но безуспешно. Не было никаких текстовых сообщений. Тогда я убрала его, думая, что это случайность, и обратила свое внимание снова на реку, пока шум сверху не сказал мне, что кто-то был на дороге. Я подняла голову в спешке, все это было немного жутко. Там был страшный человек, выходящий из леса, высокая и грузная фигура которого была запахнута в большое кожаное пальто, голова была скрыта в тени широких полей фетровой шляпы, глаза прятались за отражающими свет солнечными очками, с шарфом натянутым на нос, как будто была зима и ему было холодно. Возможно, он беспокоился из-за вдыхаемой пыли после последнего взрыва в карьере.
Должна признать, что я почувствовала себя немного уязвимее, чем обычно, когда дородный мужчина остановился на дороге вверх и поднял в приветствии руку в перчатке. Его голос был насыщенным, глубоким и смутно знакомым.
«Добрый день, молодая леди».
Вероятно, он пытался быть дружелюбным, но я ответила ему холодным кивком. Я ненавидела людей, называвших меня «молодая леди». Это казалось снисходительным. Возможно немного нарочно, я села и начала застегивать ремешки в пряжки на моих туфлях.
Но мужчина не уходил. «Ты живешь здесь рядом, не так ли?» спросил он. Было что-то в его голосе, что мне действительно не нравилось.
Я снова кивнула. Я не могла ничего увидеть на его лице вообще и начала думать, сознательно ли он скрывал его. Он напомнил мне изображения «Невидимки», которые я видела в комиксах Алана Мура, собираемых моим братом. Он едва казался более воспитанным, чем тот персонаж. Поэтому ли я так осторожничала с ним?
«Это дорога к деревне Инглетон?» спросил он.
«Вы на проселочной дороге,»-сказала я ему. «Продолжайте идти и дойдите до середины площади напротив дома мясника. Газетный киоск будет справа внизу на главной дороге».
Он поблагодарил меня и пошел. Затем, заколебавшись, он повернулся, трогая нижнюю часть лица, все еще укрытую шарфом. «Кто-нибудь еще шел этим путем недавно?»
Я отрицательно покачала головой. «Я ищу достаточно худого, бледного джентельмена. Иностранца. Любит носить черную одежду. Он приехал день или около того назад. Мистер Клостергейм. Может он остановился в этих краях?»
«Вы можете спросить в газетном киоске около отеля Бридж,» сказала я ему. «он справа от отеля, на другой стороне виадука». Там поблизости была еще парочка гостевых домиков, но я не желала давать ему слишком много информации. Его вопрос был бы странным для каждого, если задать его в Инглетоне. Я задумалась, откуда он мог прийти. Он носил высокие, до самих колен, большие, с плоской подошвой ботинки из потертой кожи. Брюки были заправлены в ботинки. У него не было рюкзака, и он не был похож на какого-нибудь путешественника, каких я уже видела. Одежда была старомодной, ее трудно было сопоставить с каким-либо историческим периодом. Инстинктивно я была рада расстоянию между нами и намеревалась сохранять его. Медленно я закончил застегивать пряжки моих туфель.
Он хмыкнул, подумал над тем, что я сказала, а затем пошел. Он шел быстро, тяжело ступая по дороге, словно настоящий солдат. Дорога использовалась всеми местными и изгибалась вниз к деревне. Это был кратчайший путь, примерно параллельный основной асфальтированной дороге, которая проходила выше нашего дома. Нам часто казалось, что гораздо быстрее спуститься той проселочной дорогой, чем ехать на машине и пытаться найти место для парковки в деревне.
Эта встреча встревожила меня. У меня проблеснули воспоминаний из тех старых, плохих снов. Ничего особенного. Даже не ясный образ. А возможно я съела что-то, что не подошло мне. Стоя на берегу реки, я попыталась воспользоваться телефоном снова. Но он все еще не работал, хотя зажужжал, будто пчелы вдалеке. Я решила, что пора идти домой.
Было непривычно чувствовать дрожь залитых солнцем общинных земель Инглетона во время золотого солнечного дня.
Я вскарабкалась по травянистому берегу, вышла на дорогу, а затем побежала по зеленые холмам над общинными землями, мимо фермы Бизли, пока не добралась до задних ворот нашего дома. Миссис Хауторнтвейт вешала белое белье для просушки на веревку, натянутую над частью нашего огорода. Она настаивала, что это было лучшее место для постиранного, так как белье особенно освежалось растущей морковью, брюссельской капустой. Словно девушка, она читала советы в еженедельнике Woman’s Weekly, и всегда применяла их. Ее белье блестело, отражая яркий солнечный свет. Накрахмаленное или нет, оно развиваться на ветру, как паруса сказочных кораблей.
Перед домом был главный обнесенный стеной сад, все еще выглядевший так, каким он был в семнадцатом веке, с можжевельником, кедрами и тополями, окружающими то, что было в основном ровным газоном, расположенном на террасах. Газон не был хорош, поскольку был уклон. Поэтому, когда мы хотели сыграть в крикет или какую-нибудь другую игру, у нас была выровненная площадка, невидимая за колоной тополей и ив на том берегу небольшого ручья, который уходил под землю задолго до того, как впадал в реку. Вы могли бы увидеть отсюда проселочную дорогу.
Я почти решилась проверить, был ли незнакомец все еще на пути в деревню. Но вероятно он уже дошел до нее сейчас. Что-то в нем продолжало беспокоить меня. Его крупный и угрожающий вид мужчины запал в мою голову.
«Ты проголодалась, дорогая?» миссис Хауторнтвейт удивилась увидев меня. Она взглянула на свои часы, удивляясь, почему я пришла домой так рано в такой прекрасный летний день.
«Немного,» сказала я. «Мама уже дома?» Я уже знала ответ.
«Нет еще, дорогая. Они собирались дождаться свежей рыбы, выловленной в Морекабми, помнишь? Может быть они пойдут в кино, но в Ланкастере не идет много фильмов.» Она нахмурилась. «С тобой все в порядке?»
«Да, спасибо,» сказала я. «Только что я видела человека на проселочной дороге. Он напугал меня немного.»
Она встревожилась. «Он не…»
«Он ничего не сделал, только спросил у меня про дорогу на Инглетон и знаю ли я о каких-нибудь иностранных посетителях,» сказала я ей. «Затем он пошел к Инглетону. Я думаю, он спрашивал о своем друге в отеле Бридж. Все хорошо. Тогда то я решила пойти домой. По какой-то причине мой сотовый не работает.»
Она поверила мне, поскольку миссис Хауторнтвейт доверяла нам, а мы доверяли ей.
Я вошла в большую и теплую жилую комнату, из которой открывался вид на залив Морекамби. С запада из двух рядов окон светило солнце. Сквозь них вы могли бы увидеть крыши деревенских домов внизу. Я взяла бинокль с полки и навела резкость на небольшой участок проселочной дороги, который был виден. Как обычно миссис Хендфорт везла на велосипеде своего большого рыжего кота, Джерико, в корзине у руля. Они оба казалось получали удовольствие от езды. Больше никого не было. Я пошла в свою собственную комнату, планируя подключить сотовый к зарядке, но, когда я достала его, он работал совершенно нормально. Я удивилась, была ли погода или что-то еще причиной этой неисправности. Солнечные вспышки? У меня была только самая смутная мысль, что это произошло из-за солнечной вспышки.
Немного позже в кухне я скушала хлеб с джемом и выпила стакан молока. Теперь мне было по-настоящему скучно. Миссис Хауторнтвейт предложила взять книжку и прогуляться снова. У меня не было идеи лучше. Я взяла одну из любимых маминых книг – Е.Несбит, Дом в Арденах, и пошла вниз, через главный вход, через двор, перешла через вымощенную дорогу к общине Сторрс.
«Остерегайся того парня!» крикнула она мне, когда я вышла.
Непосредственно напротив дома была выровненная площадка, первоначально предназначенная для размещения посетителей, которые планировали подняться на гору. Теперь, как я уже говорила, они устраивались в деревне. От этого плоского места и начинался подъем, который заканчивался удаленной вершиной Инглебороз. Мы всегда говорили, что жизнь в доме с башнями развивает сильные мышцы икр и ничего кроме. Вы или утомлялись, когда подымались вверх, или напрягались, когда спускались. Когда же мы оказывались на плоской поверхности земли, мы шли так быстро, что никто не мог идти с нами в ногу.
На вешине холма были остатки от горного укрепления кельтов. История форта был в том, что последние из Айсени пришли сюда, чтобы сопротивляться против Римских захватчиков. Вооруженные до зубов, находясь за крепкими стенами, они готовились к атаке. Но римляне бросили лишь один взгляд на них и решили обойти их на пути к Ланкастеру и Карлайслу. Кельты были озадачены. После примерно пятидесяти лет жизни на вершине на ветру и холоде оставшиеся из Айсени в итоге беспорядочно спустились и нашли работу на причалах Ланкастера.
Вскоре я была в одном из моих любимых мест на общинной земле, яма в траве, где невозможно было быть увиденной. Здесь, когда было ветренно, вы могли быстро укрыться в полном конусе тишины. Земля общины была полна таких дыр, где земля провалилась в системы пещер, которые пронизывали всю местность. Здесь и там были дыры побольше и поглубже, с обнаженной земной породой, которые казались входами в пещеры, но никуда по-настоящему не вели.
Оказавшись ниже уровня земли в провале, ничего нельзя было услышать. Там было ощущение полной изоляции, и тем не менее любой, кто знал вас, мог бы легко найти вас, и вы могли бы вернуться домой за несколько минут.
С чувством приятного предвкушения я открыла обложку книги «Дом в Арденах», составляющую пару с другой любимой – «Удача Хардинга». Она была о временных парадоксах и о людях, встречающих самих себя. Мои более ранние приключения должно быть утомили меня сильнее, чем я думала, потому что я уснула на середине первой главы. Следующее, что я помню, было вышедшее из-за моей спины и светящее в глаза предзакатное солнце. Когда я зевнула, то увидела какой-то большой и круглый объект, плывущий по небу, тонкая струйка дыма исходила от него, немного напоминая белый след за самолетом.
Быстро проснувшись, я распознала объект. Это был воздушный шар. Местная группа энтузиастов поднимала приезжих над долинами летом, но они нечасто спускались так низко. Также я поняла, когда тень корзины прошла по месту моей прятки, что шары обычно не были такими большими и цветными. Затем шар целиком заполнил поле зрения, и я почувствовала запах дыма. Шелк купола сиял на солнце. Сверкание алого, зеленого и золотого ослепило меня. На снастях развевался крест Святого Андрея – сине-белый шотландский флаг. Я увидела языки пламени из жаровни в корзине и два очень бледных лица, пристально смотревших вниз на меня. Затем что-то пронеслось рядом, и я услышала глухой шум и вскрик. Когда я вылезла и оказалась на поверхности, я услышала ревущий звук мощного двигателя на высоких оборотах.
Повернувшись, первое, что я увидела, был большой старомодный автомобиль с откидным верхом. Не Лексус с моими родителями, как я вначале надеялась, а огромный темно-зеленый монстр с массивными крыльями над колесами и крупным радиатором, украшенным декоративной буквой «В», ведомый одним, одетым в синее жителем. Он свернул с дороги на плоское парковочное место.
От звука другого крика я оглянулась и увидела, что шар все еще волочился по полю, шелк ходил волнами и сверкал, а сама оболочка издавала звук похожий на барабан. Пассажиры выпрыгнули из корзины. Один из них выбросил большой железный якорь и пытался закрепить его в землю, стремясь остановить движение шара над поросшими травой холмами. Другой пассажир крепко цеплялся за плетеную корзину, явно совсем не довольный этой ситуацией.
Это случилось так быстро, что я едва могла понять, что происходит. Казалось, никто из людей не нуждался в помощи от меня и никто не был особенно грозным. Я подумала, что стоило бы спуститься назад и спрятаться, но водитель автомобиля уже увидел меня и, махая рукой в перчатке, крикнул:
«Извините меня, мисс. Могли бы Вы сказать мне, в правильном ли я месте? Меня зовут Бастейбл. Я ищу резиденцию графа и графини фон Бек». Подняв свои защитные очки, он начал выбираться из машины, собирая в складки хлопковое пыльное пальто, которое покрывало то, что, казалось, было голубой военной формой. На его голове была фуражка того же цвета.
«Здравствуйте», было все, что я смогла додуматься ответить.
Другой голос раздался сзади меня.
«Добрый вечер, моя дорогая прекрасная девушка.»
Я почему-то нисколько не обиделась на эти великолепные, лестные слова, сказанные с прелестнейшим шотландским акцентом, который я когда-либо слышала. Я обернулась опять. Улыбнувшись мне во весь рот, целиком в одежде шотландского горца, включая яркий килт, воздухоплаватель проверял сейчас якорный канат после остановки дрейфа судна. Его товарищ интенсивно притаптывал кусочки горящей древесины, которые угрожали зажечь траву. Затем он протянул руку в корзину и что-то вытащил. Черный, без отделки продолговатый ящик, узкий и длинный - явно футляр для электрогитары. Он был высокого роста и очень изящен в том, что, как представлялось, было европейским вечерним нарядом. Я бы не догадалась, что он - рок-музыкант. Когда он посмотрел мне в лицо, я была удивлена. Я видела его раньше. В моих снах! Хотя значительно моложе, он мог бы быть родственником моих деда или бабушки - альбиносов. У него были такие же изысканные, утонченные черты лица, такое же длинное, изящное тело, такие же тонкие пальцы, такие же белые волосы и едва заостряющиеся к верху уши и такие же алые глаза. Он приветствовал меня наклоном головы, а затем крикнул шотландцу.
«Вы обещали более спокойную посадку, Сент-Одран.»
Человек, к которому он обратился, махнул свободной рукой снял свой украшенный перьями берет, открывая копну рыжих волос над живыми голубыми глазами. С широкой, обаятельной улыбкой, которая отражала некую развязность его поведения, он подошел ко мне. Протянув изящную руку, он сделал глубокий поклон, поцеловав кончики моих пальцев. «Вы молодая графиня, правильно я считаю? Я Шевалье Сент-Одран, всегда к вашим услугам».
«Я не графиня», сказал я ему, по-прежнему очарованная его другом-альбиносом. Я была немного растеряна. «Но я рада с вами встретиться. Вы, случайно, не ищите человека? Немца? Если да, есть внизу в деревне еще один джентльмен, который хочет его увидеть».
«Боюсь, мы все – британцы», сказал водитель автомобиля, также преподнося себя в той же очаровательной, старомодной манере. «Даже мой друг здесь», он указал на человека в вечернем костюме, «имеет достаточный срок пребывания, чтобы претендовать на гражданство». Он взял под козырек. «К вашим услугам, полковник Бастейбл из ЛОТА, сударыня». Его поведение было шаловливо и покорило меня. Он напомнил мне немного Стинга и Хью Гранта, вместе взятых. «Я должен сказать, что мы, похоже, выбрали время нашего приезда в одно мгновение. Это не всегда так. Интересно, если Вы не возражаете, задать вопрос. Является ли этот дом с башнями резиденцией фон Беков?»
«Я – Оо Бек», сказала я. «Самая младшая во всей семье».
Я была удивлена, что мистер и миссис Хауторнтвейт еще не вышли для прояснения ситуации, но если они были в задней части дома и, например, смотрели крикет, то они не могли бы услышать прибытие гостей. У меня не было чувства подозрения к этим трем мужчинам и я даже доверяла альбиносу только потому, что я помнила кого-то, похоже на него в моих старых снах, поэтому я ответила, возможно, более откровенно, чем было разумно. Я подтвердила, что граф и графиня фон Бек обычно живут через дорогу, и что они уехали в Лондон. Мои собственные родители, их сын и невестка, должны были довольно скоро вернуться из Ланкастера.
«Ах», сказал высокий альбинос довольно высокопарно. «Это единственная вещь, которую мы не ожидали!» Осторожно опустив на землю свой длинный футляр, он пожал мои руки. Его были с самыми сильными и крепкими пальцами, которых я когда-либо касалась прежде. «Прошу прощения, мисс фон Бек. Мои манеры стали такими грубыми». Он представился. «Обычно я известен просто как месье Зодиак».
«Это имя фокусника, который выступал в Палладиуме», сказала я. «Ты выглядишь довольно похоже на него на фотографии». Я видела программы, которые мои дед и бабушка хранили. «Вы – родственник?»
«Я имел незначительную известность в залах», признался он. «Но я не ожидал быть узнанным кем-то таким юным!» Его улыбка была приятной, меланхоличной. «Ваш дед и я не виделись 60 лет».
Я объяснила положение дел, пока Шевалье Сент-Одран, взяв полковника Бастейбла себе в помощь, побежал назад, чтобы выпустить горячий воздух из оболочки шара. «Я очарована всеми теми старыми театральными явлениями», сказала я ему. «Я намеривалась однажды быть актрисой. Вы выступали с Битлз?»
Он выразил сожаление, что не знал этой группы. «Я только однажды был на подобной афише. В Престоне. В ранние дни. Теперь, могу ли я оставить Вас для Вашей собственной безопасности на несколько минут…» Оставив свой футляр с гитарой, он извинился и пошел на помощь другим.
Я посмотрела, как трое сдували и собирали шелк и укладывали его в корзину шара. Все они были высокими, атлетичными мужчинами и явно старыми друзьями. Когда они работали, то обменивались шутками и смеялись. Я могла почувствовать себя сияющей от внутреннего удовлетворения. Скуку больше не угрожала испортить мои выходные.
Глава вторая
Казалось, ничего не поделаешь, но я должна была постараться быть хорошей хозяйкой и пригласить путников на чашку чая. Миссис Хауторнтвейт вошла в большую кухню в то же время, когда мои гости и я зашли в зал. Она была немного захвачена врасплох, особенно когда высокие мужчины сказали ей. Что они уже знакомы с фон Беками и были здесь по договоренности.
«Я удивлена», сказала она немного холодно. «Обычно мистер и миссис Бек дают мне знать, когда ожидаются гости». Мои родители, которые по немецкому обычаю могли использовать свои титулы, предпочитали не быть известными как граф и графиня.
Но вскоре Сент-Одран очаровал миссис Хауторнтвейт, укрепив к себе доверие воспоминанием пары памятных дней, проведенных с ее работодателями, а после более официальных извинений его спутников она настояла, чтобы они остались даже тогда, когда они с безупречными манерами сказали, что найдут чайную в деревне, а зайдут попозже.
«Мне следует также предупредить Вас, миссис Хауторнтвейт, что до четырех других членов нашей маленькой группы также рассчитывают присоединиться к нам здесь», сказал полковник Бастейбл, отдав ей честь в благодарность. «Это было бы настоящим навязыванием…»
Она спокойно отнеслась к этому. Я никогда не видела ее такой дружелюбной к кому-нибудь не из семейного круга, какой она была к этим хорошо одетым, но почему-то потрепанным мужчинам, которые, я думаю, мы обе инстинктивно знали, были героями, закаленными в невообразимых войнах. «Тогда я лучше достану старый чайный сервиз», сказала она с какой-то радостью. «У нас было и большее количество гостей во время гонки Трех Вершин, джентельмены». Она поинтересовалась, следует ли ей попытаться связаться с моей мамой и папой по мобильному телефону. Временами было сложнее поймать сигнал в Морекамби, чем в Лондоне, несмотря на то, что обещали сотовые операторы. Я сказала, что попытаюсь, как только взрослые мужчины будут устроены. Я усадила их на наши удобные кожаные кресла в гостиной, чтобы любоваться нашими картинами и чудесными видами. Они радушно и как подобает мужчинам попросили чая, хотя полковник Бастейбл сказал многословно, что, несмотря на то, что он предпочел бы Дарджилинг или что-либо такое же превосходное по вкусу, для него по-настоящему не имеет значения, если другие предпочтут Ассам, поэтому я вышла узнать, что я могла бы найти в наших разнообразных пакетах со старинными чаями. Все мы пили дома Йоркшир Золотой.
Я решила положить его рядом с большими заварочными чайниками, которые грела миссис Хауторнтвейт. Затем я поднялась через «тайную» дверь в ванной комнате наверху в нашу башню, наивысшее помещение в доме, и попыталась позвонить. Я не зажгла свет в башне, потому что хотела насладиться последними вечерними моментами. Начиналось время сумерек и туман над деревней внизу походил на полупрозрачное синее одеяло. Желтые лампы светили тут и там из-под свесов крыш, а верх волнистых шиферных крыш был окрашен кроваво-красным светом садящегося солнца. Инглетон никогда не выглядел более прекрасным и неземным. В другом направлении были огни всех сельских поселений на пути к заливу Морекамби: свет из домов, уличных фонарей, витрин - все горели таким насыщенным желтым среди темнеющей синевы. Я могла почувствовать запах болот, в то время,когда наступала ночь, незаметно подкрадываясь поверх известняковыми уступами, и грачи начали кричать и поворачивать к дому.
Я набрала мамин номер. Что-то затрещало и зазвенело в ответ. Тогда я подумала, что кто-то снял трубку. В надежде, что они меня могут слышать, я сказала, что у нас посетители и кто они такие. Полковник Бастейбл и его компания настояли, что они не хотели бы обременять нас, и предложили нам поужинать в Ингленуке или, если бы мы смогли бы вовремя собраться, в Хилл-Инне. Хилл-Инн предлагал хорошие мясные ужины, лучшие в Йоркшире, и мой голос был за Хилл. Я всегда голосовала за Хилл, и у меня было чувство, если все идет хорошо, то мое предложение не отвергнут. Посетители, особенно если они были с юга, всегда получали бульон и Тикстонз Олд Пекулиер. Это было вроде местной изюминки, я полагаю. Но тяжело было представить приличное заведение, которое не имело бы по крайней мере одного из этих двух вещей в меню.
Как раз перед тем, как я открыла двери, чтобы идти вниз, я увидела две фигуры на главной дороге из деревни там, где она резко поворачивала за высокую из известняка стену полицейского участка. Казалось, что Сэнди – наш полицейский, на самом деле не был внутри. Обычно можно было видеть свет в его задней комнате, когда он смотрел телевизор, и делал вид, что он вызван по делу. Я узнала тяжелый плащ на одной из фигур. Это был человек, которого я встретила раньше. Второй человек вызвал у меня тревогу, потому что напомнил мне о моем старом сне. Он носил ту самую разновидность широкополой черной шляпы. Я сказала себе, не будь глупой. Двум незнакомцам удалось встретиться, вероятно, в Бридж, как я предложила. Я отошла от окна на случай, когда они взглянули бы наверх и увидели меня. Видя их тени все еще недвижимыми, я вгляделась в ночь и поинтересовалась, что они делают.
Затем я пошла назад, чтобы уделить внимание нашим гостям, не упоминая о незнакомцах на улице. Я должна признаться, я получала удовольствие от роли хозяйки и от всех этих взрослых мужчин, ответивших уважительным почтением, когда я предложила эклсских слойек и долила в их чашки чай, который был лучшим, как все они согласились, что они пили с тех пор, как все они покинули различные иностранные края. Я спросила их, получили ли они удовольствие от своей поездки сюда.
Полковник Бастейбл сказал, что они все совсем недавно отправились из поселения, где жил Сент-Одран, на Северо-шотландском нагорьи, а перед этим, что касается непосредственно его, из Солсбери. Они были удивлены, что их не ждут, поскольку от графа и графини пришло сообщение о том, чтобы встретиться. Именно тогда, когда они жадно ели уже по второй эклсской слойки, сделанных миссис Хауторнтвейт, раздался стук в дверь, и она пошла узнать, кто пришел. Послышались тихие мужские голоса в коридоре, потом извинения, затем мои три первых гостя встали, чтобы пожать руки новоприбывшим.
Это были не те люди, которых я видела снаружи в тени. Было понятно, что все мои гости - старые друзья, которые, казалось, не встречались некоторое время. Они позаботились ввести меня в свой разговор, несмотря на то, что на это понадобилось много времени. Новички были одинаково впечатляющими. У одного были седые волосы и он казался примерно одного возраста с моим дедом, хотя не был таким же худым. Он был ниже ростом и более коренастый, чем остальные, с широким лицом и голубыми глазами, серьезного и прямого поведения, хотя и немного самонасмешливого, с легким акцентом, который я приняла за немецкий. Герр Лобковиц обнял одну мою небольшую руку своими крупными двумя. Его добрые глаза светились умом, и в то время, когда другие вели себя как люди действия, Герр Лобковиц казался своего рода профессором. Мужчина рядом с ним был с более выраженным акцентом, явно француз. Лейтенант Фроменталь был крупным, мягким мужчиной с большой головой, темной кожей и черными глазами под копной вьющихся белых волос. Хотя он по-прежнему настаивал, что он легионер, он носил джинсы, белая рубашка и большую кожаную куртку, которую он отказывался снимать. Когда он взял фарфоровые чашку с блюдцем в свои руки, показалось, что фарфор превратился в кукольный чайный набор, который все еще был у меня наверху. Герр Лобковиц походил на карлика рядом с ним.
Не знаю почему, но эти люди казались мне знакомыми. Даже их имена звучали как колокол. Несмотря на то, что они вели себя как дедушкины ровесники, некоторые были слишком молодыми, но я была уверена, что какие-то из их имен я слышала в беседах.