Исповедь "черной вдовы"
- Подсудимая, Наталья Николаевна Сивцова, 1962 года рождения, уроженка….
- Я требую к себе уважения, я - Амани Татоева! Я настаиваю, чтобы меня называли именно так!
- Подсудимая, ведите себя прилично. Не перебивайте суд и дайте дочитать до конца.
До конца! Хорошо сказал, сволочь. Вот до своего конца пусть и читает. Издохнет ведь скоро, старый козел! Раньше, чем он думает. Все, все издохнут, как проклятые шакалы. Всем неверным одна дорога – в ад!
Господи, о чем это я!?
Где та тихая, девочка-очкарик, которая спит в обнимку с книжкой Грина, и во всех своих снах видит его – гордого красавца Грея.
Почему это все ушло? Почему я опять одна, как и тридцать лет назад? Холодная постель. Мокрая подушка. Грина нет в тюремной библиотеке. Грей мертв, а я стала куском озлобленной, иссушенной горем и злостью человеческой плоти.
Разве человеческой? Хотя все-таки, наверное, да. Ведь я сумела не перейти грань, отделяющую человека от зверя.
Человек! Да, тридцать лет назад я была человеком, теперь я это знаю точно. Я мечтала. Я хотела любить и быть любимой. Но как это сложно, когда вокруг красивые подруги, а ты тощее, сутулое создание с толстыми линзами очков на конопатом, угристом лице.
Это приговор. Приговор к пожизненному одиночеству.
Ну, что-то я разогналась в выводах. Когда тебе 17 лет о таком как-то не думается. Да, пускай мальчишки танцуют с тобой, только проиграв спор, но жизнь впереди. Корабль строится, паруса шьются, а капитан Грей юнгой бороздит моря.
Я старалась быть практичной, насколько это возможно по окончанию школы. Идти в педагогический, как мечтала всю жизнь, глупо. Девчонок там и так пруд пруди, а вот с мальчишками тяжеловато будет. Мои невысокие шанцы выйти замуж сводились к нулю. Хотя какой там замуж, дай бог, чтобы вообще заметили.
После долгих раздумий любимая мной физика подсказала выход - надо идти в технический институт, туда, где девчонок нет по определению.
И я пошла. Длинное, нудное и ничего не говорящее название гарантировало чисто мужской коллектив.
На экзаменах профессора смотрели на меня, как на больную, всегда переспрашивая, правильно ли я поняла на кого иду учиться, и почти автоматически ставили хорошие оценки. То ли из жалости, то ли за храбрость.
Но видно чистая, романтическая девушка переборщила в своей наивности.
Однокурсники приняли меня за свою, в самом буквальном смысле. Через полгода учебы я уже знала всех их шлюх. Кто дает сразу, а кто ломается, набивая себе цену. Со мной делились всем. И я фальшиво улыбалась, слушая их откровения.
«Маменькина дочка» по характеру, к тому времени я уже вовсю курила, пила пиво и могла послать кого угодно и как угодно.
Дура, чего я хотела? Наверное, только одного: обратите на меня внимание, посмотрите, как на женщину. Не 8 марта, а так, каждый день, ну или через день. Похвалите меня. Восхититесь моим новым платьем, и я буду благодарной вам всю жизнь. И я тогда….
На четвертом курсе, поняв беспомощность своих надежд, я решила пойти другим путем. На курсовых застольях я пыталась, предварительно напившись, затащить на себя хоть кого-нибудь из ребят. Пусть так по-скотски, без любви и страсти, но все равно, лишь бы почувствовать себя женщиной.
Но и это не удалось. Институт окончила девственницей.
Распределение в один из тихих закрытых «ящиков» радости не добавило. Мужики все старые, женатые. Из интересов - рыбалка да футбол.
Однажды командированный из Горького доходяга-изобретатель, видимо распознав во мне, как ему казалось, родственную душу, решился на отважный шаг – он пригласил меня в кафе. Прикинув все «за» и «против», я в ответ пригласила его домой. Он пришел, в жеванном, поношенном костюме, сжимая в потной ладошке букет чахлых гвоздик. В его глазах было такое желание, что я не удержалась. Вот он - миг торжества. Меня хотят! Не ломаясь долго, потащила его в постель. Но глядя, как он медленно раздевается, тщательно укладывая брюки и вешая рубашку, я поняла – страстью тут не пахнет, одна похоть. Хоть бы женщиной сделал, и то хорошо. Вид его тощих ручек и ножек, синюшным видом напоминавших дохлых магазинных кур, окончательно убил во мне все желания. Он еще какое-то время мусолил меня своим мокрым, слюнявым ртом. Еще шептал что-то об одиночестве, а я уже была в раковине, как какой-то моллюск. На том и остановились. Ночью, проснувшись, долго стояла у окна, куря сигарету и глядя на равномерно посапывающего несостоявшегося любовника. Нет, уж лучше никак, чем такое.
Я становилась стервой. Желчной, злой. Никого не щадящей. Романтизм юности, дрогнув, распался на мелкие осколки. Только голый цинизм. Грин давно уже лежал на полке, уступив место Оскару Уайльду.
Господи, мне 28 лет, уже столько прожито, а я - как придорожный столб. Жизнь бурной рекой протекает где-то рядом, почти под ногами. Но сделать шаг и войти в нее нет никакой возможности.
Вот такую, серую и обиженную на все и всех, подобрала меня на свалке жизни Маша.
Эта красивая холеная женщина вошла в нашу лабораторию, как входит в тихую, заспанную курортную гавань красавица-яхта. Наши мужики, забыв о своих хобби и женах, бросились покорять ее сердце. Но шансы у них были не те. Здесь требовался Ален Делон. Или Абдулов, на худой конец.
Гордая походка. Профиль греческой богини. Дорогие французские шмотки. И какие-то просто божественные флюиды, заставлявшие любого, независимо от возраста и пола, смотреть на нее, как смотрят на картины старых мастеров – восторженно и трепетно.
Глядя на нее, я вдвойне осознавала свою ущербность и понимала, что остаток жизни придется прожить, оттеняя собой подобные божественные создания.
К удивлению институтских сплетниц, Маша первая обратила на меня внимание. Одного ее взгляда в мои глаза было достаточно, чтобы понять творившееся в душе. Как-то ненавязчиво, по-простому вроде, как старшая сестра, она вошла в мою жизнь, наполнив ее новым смыслом и цветом.
- Наташа, золотце, ты просто не вышла из детства: - говорила она мне во время долгих перекуров, - ты оглянись по сторонам. Эти люди не идеальны. Они просто нашли свою грядку в жизни и теперь, предварительно возделав ее, удобрив и засадив, собирают урожай. А ты как глупый капризный ребенок, решила назло маме отморозить палец, поставив на себе крест. Нет, так нельзя.
Я слушала ее негромкий, глуховатый, грудной голос, и мне чудилось, что это был голос бога. Он шел откуда-то с небес и казался истиной в последней инстанции. Он вещал откровения, такие долгожданные и ожидаемые.
Услышав их, я понимала - за словами будут дела. И их не пришлось долго ждать.
Все, как в кино. Сначала одежда. Стильно, не броско, но со вкусом. Денег не жалела. Хотелось вырваться из клетки бытия, а свобода всегда дорого стоит.
Затем манеры, походка. Гимнастика каждый день, до пота, до помутнения в глазах. Речь. Я чуть не забыла про речь. Тупо, как глупый школьник, я повторяла скороговорки и присказки.
Встав с утра пораньше, стоя у зеркала, отрабатывала беззаботную улыбку.
Нутром своим, душой и сердцем я чувствовала близкий успех. Ухнула на итальянскую оправу для очков целую месячную зарплату, и даже не заметила этого. Главное - Победа! На ее алтарь, как в 41-м, было выложено все.
И вот выход в свет. Какая там Ростова, с ее балом. Я, Наташка по прозвищу «страх божий», шла не на танцы. Я шла на амбразуру. Неудача имела одно продолжение – смерть.
И я победила. В этот вечер все свершилось - и так, как я хотела. И было вино в бокалах, и свечи, и постель. Была сказка, с доброй феей по имени Маша.
С жадностью я пила эту чашу счастья. Мужчина, другой, третий. Легкость отношений и быстротечность романов не оставляли надежды на любовь, но этого и не хотелось. Просто было желание наверстать упущенное в жизни.
Тактику Маши я поняла быстро. Ее никто не обходил вниманием, а заодно, так сказать за компанию, всегда прибирали и меня. Наверное, это было глупо, но результат превосходил все ожидания и настраивал на позитив.
А время шло. Насытившись, я уже хотела другого, но не могла вырваться из этого порочного круга. Сердце хотело любви, а получало тупую порцию плотских утех.
Река жизни, в которую мечтала нырнуть, выбросила меня на стремнину и несла без удержи дальше, а как хотелось уже пристать к тихому берегу. Муж, дети. Эти такие недоступные, казалось, понятия опять проплывали стороной, но остановиться я не могла.
В сорок пять решила подвести итог и ужаснулась. Казалось, в отношениях с мужчинами было все. Секс, какая то видимость любви, и даже иногда страсть. Но одно чувствовала точно - я ни разу не была желанной женщиной. Той, которая нужна мужчине всегда, а не только в постели. То ли не получалось что то, то ли Бог не давал.
Давно уже разошлись наши с Машей дорожки, но я все еще жила ее заветами. И с этим надо было кончать. Всему свое время.
Воспользовавшись приглашением одной своей старой подруги, юбилей решила встретить дикарем в Анапе. Там, где меня никто не знает и не ждет.
Только солнце, море, нагретые шершавые камни под ногами. И никаких похотливых мужиков. Хотя иногда и подумывалось о легком изнасиловании под пальмой.
Ну, вот и накликала.
Из темноты южной ночи вышли два еле различимых силуэта.
- А ну стой, сука!
Окрик был жестким, сбивал с мыслей в голове и сеял страх в сердце.
Затем удар в живот. Дыхание перехватило. Широкая ладонь закрыл жадно хватавший воздух рот. Один, придушив, держал руки, а второй, тяжело дыша вином и сигаретами, стал облизывать грудь, стянув вниз резинку сарафана.
Нет, это уже не девичьи сны о прекрасном незнакомце. Меня мутило. Голова раскалывалась, и давило в висках.
Вдруг стоящий сзади ослабил хватку. В голове мелькнуло – теперь начнут вдвоем. Но произошло невероятное. Он свалился вниз, точнее рухнул кулем. Из-за моей спины протянулась рука, и взяв переднего за волосы, оттащила его от обнаженной груди.
Тут я услышала голос. Негромкий, грудной, почти как у Маши, только мужской, с легким акцентом.
- Отойдите, девушка, дайте я закончу.
Отойдя в сторону и поправляя платье, я не отрывала взгляда от этой руки.
Через мгновение наступила тишина, и только легкое постанывание моих недавних обидчиков, ворочавшихся где-то на земле, отвлекало от главного – что же все-таки это было.
Из темноты выдвинулась рука.
- Девушка, давайте я вас провожу. Опасно на курортах так легкомысленно гулять одной, особенно по тихим темным улицам.
Как-то интуитивно чувствуя безопасность, я протянула свою руку, и мы пошли к дому подруги.
Шли молча. Рука незнакомца была большой, сухой и теплой. Дыхание его было спокойным. Это передалось и мне. Когда подошли к дому, я уже забыла о недавнем нападении. Стоя под фонарем, постаралась разглядеть спасителя. Высокий, широкоплечий. Правильные, античные черты лица. Лет 30-35. Молодой. Явно не для меня. Бабы, небось, у его ног пластами ложатся. А я, кляча старая, так, если только на подхват и сгожусь. Впрочем, как и всегда.
- Спасибо за спасение.
- Не за что. Пригласите меня на чай.
- Это не мой дом. Если хотите, то давайте завтра встретимся и куда-нибудь сходим.
- Хорошо, в семь вечера, на этом месте. Устроит?
- Да, конечно. Спасибо еще раз.
Я сделала шаг к дому. Он все еще не отпускал моей руки, но и не сжимал.
Еще шаг, и ладонь соскользнула. Не оборачиваясь, я вошла в калитку. Закрыла дверь, и остановилась перевести дух. Да, давно такого со мной не было.
Вздохнув, шагнула на веранду, где подруга уже ждала меня, накрыв стол.
До утра я не спала. А если бы меня изнасиловали? Как к этому надо относиться? Черт знает что. Ведь если разобраться по сути, то меня и так всю жизнь только и делали, что насиловали, а я воспринимала это как должное и старалась получить свою порцию удовольствия.
К следующему вечеру эмоции улеглись. Осталась надежда на предстоящую встречу. Что ему надо? Очередное приключение или просто вежливость? Ладно, посмотрим, во всяком случае, серьезного похоже ничего не будет.
Ровно в семь он стоял у забора. При свете я разглядела его более внимательно. Красавчик. Как из голливудского кино. Слегка похож на латиноса, хотя скорее всего азербайджанец или грузин. Я в них плохо разбираюсь.
- Итак, здравствуйте? Вас зовут...?
- Меня зовут Наташа. А вас?
- Шамиль. Я дагестанец. В Анапе на отдыхе, да и по делам одновременно. Стараюсь совместить полезное с приятным. А вы?
- Так, отдыхаю вроде бы.
Чтобы поставить все точки над «i», добавила.
- Заодно юбилей справить. Скоро мне будет 45 лет.
Произнеся это, пристально посмотрела в его глаза. Солнцезащитные очки позволяли сделать это незаметно. Но эффект был незаметен. Галантно улыбнувшись, он пригласил в стоящий рядом автомобиль.
- Прошу! Столик заказан.
- Так это вроде я должна угощать своего спасителя.
- Во-первых, давай сразу на ты. Во-вторых, я мужчина, и я плачу. Всегда и везде. Ну а в-третьих, отблагодарить можно и по-другому. Не правда ли? – и Шамиль лукаво улыбнулся.
Долгая дорога до загородного ресторана. Тихий разговор. Ужин и ночь, страстная, фееричная.
Утром я боялась проснуться, чтобы не разрушить это маленькое, свалившееся на меня счастье.
Но ничего не поменялось, Шамиль спал рядом, красиво раскинув руки и размеренно дыша. Проснувшись, он улыбнулся и обнял меня за плечи.
- Ты хочешь, чтобы так было всегда?
- Постоянства в мире не бывает.
- Бывает, просто надо его уметь хранить.
- А ты умеешь?
- Не знаю, но думаю, ты поможешь мне в этом.
- Дай два дня. Мне надо разобрать в себе. Всего два дня.
- Хорошо. Я подожду.
Выдержал он только день.
Мы стали жить вместе. Сначала в Анапе, затем уехали в Кизляр, где у Шамиля был бизнес.
Привычный мир рухнул, на его месте остался стоять мраморный столб с надписью – счастье. То, о чем мечталось и грезилось, стало явью. Мой Грей нашел свою Ассоль, и сказка ожила. Я не спрашивала, что такого он увидел во мне. Просто боялась спросить. Мне и так было хорошо.
Со временем я стала принимать его обычаи, традиции. Стала читать Коран. Новый мир открылся передо мной. Московский снобизм улетучился сам собой. Я стала женщиной Востока, по крайней мере, старалась ею стать. И вот, словно решив поставить в этом окончательную точку, я приняла ислам. Долго думала над именем, и случайно листая одну из богословских книг, наткнулась на это – Амани. Амани – желанная, то, что мне так не хватало в жизни, и то, кем я стала, обретя его - своего мужчину.
Жизнь шла чередом. Местные уже полностью считали меня своей. Язык я освоила быстро. Одна проблема – родня Шамиля. Они меня не признавали. Но это не волновало. Любовь наша крепла день ото дня.
В дверь постучали. Сильно, требовательно. Сердце остановилось. Ноги стали ватными и не желали слушаться. Кое-как открыв ее, я увидела несколько человек в масках и с автоматами.
- Шамиль Татоев здесь живет?
- Да, а что?
- Мы обыщем дом.
- Зачем?
Вместо ответа меня сдвинули в сторону, и солдаты разбежались по комнатам.
Пришел мужчина в форме прокурора:
- Он вам кто?
- Муж.
- Где он сейчас?
- На работе. Он бизнесмен.
- Ну-ну. Проедем с нами. На опознание.
В пяти кварталах от дома, у обочины стоял простреленный автомобиль Шамиля. Рядом лежал он. На спине, раскинув руки. Рядом лежал короткий автомат.
Спазм схватил горло. Крик никак не мог выйти наружу. Упав на колени, я пыталась орать, а выходили лишь жалкие всхлипы.
Меня оттащили под руки. Я не сопротивлялась. Стояла и смотрела. И в смерти он был красив. Мой капитан Грей. Мое поздно найденное и быстро потерянное счастье.
На допросе мне пояснили, что он был одним из главарей сепаратистов. Каким-то там эмиром. Мне было все равно. Мир рухнул, и жизнь потеряла смысл.
На похороны меня не пустили.
Собрав вещи, я уехала обратно в Москву. Пытаясь забыться, пила. Пила страшно. До зеленых чертей.
Я, нашедшая того, для которого была единственной желанной. Я, его Амани, потеряла все. Долго, стоя на балконе своего десятого этажа, смотрела вниз. Видела точку, в которую должна была врезаться. Но шаг, один лишь шаг, отделявший меня от полета, был непреодолим.
Прошел почти год. В зеркало на меня смотрела жалкая, с опухшим лицом и потухшими глазами старуха.
Вечером зазвонил телефон.
- Амани, это ты?
Голос был его. Тихий, грудной. Спина мгновенно взмокла.
- Шамиль, родной, ты где?
- Сиди дома и жди.
Через несколько часов запищал домофон. Умытая, накрашенная и счастливая я летела к двери. Рывок и … . Саид, друг Шамиля стоял на пороге.
- А где Шамиль?
- В раю, я надеюсь. Пусти переночевать. Я в Москве проездом.
Потухнув, я впустила. Опять удар. Нет, все таки асфальт ждет меня.
Саид по-хозяйски начал распоряжаться в квартире. Поев, он сел на диван.
- Как жилось тебе все это время, сестра?
- А ты что - не видишь?
- Иди ко мне.
И не дожидаясь ответа, взяв меня за руку, резко рванул к себе.
- Я устал. Обслужи меня.
Он взял меня силой. А потом уснул, оставив одну наедине со своими мыслями.
Через несколько дней Саид уехал. Но теперь регулярно ко мне стали заезжать его друзья и знакомые. Оставались пожить на несколько дней, использовали меня, как хотели, и уезжали снова, пропадая навсегда из моей жизни.
Я не сопротивлялась. Но и подстилкой себя не считала. Пусть хоть кому-то будет хорошо от моей никчемной жизни. Пусть хоть кому-то.
Но однажды все это закончилось. У меня поселился солидный мужчина. Спокойный, рассудительный. Он строго соблюдал намаз. Не пил водку, не колол наркотики, как его предшественники. Он с уважением беседовал со мной по несколько часов в день. Он вернул мне человеческий облик, заставив верой в Бога поверить в себя. Мир поселился в душе. Настала новая эпоха моей жизни.
Я поняла, что Аллах указывает жизненный путь, и он был правилен. Но неверные прервали его, убив моего Шамиля. Неверные. Неверные. Неверные. Будь они прокляты.
Постепенно просветление наступило в моей душе. И душа захотела на небо. Не в грязный, заплеванный асфальт, а на небо. Где прекрасные гурии поют свои волшебные песни. Где живут праведники, и где всегда счастье и радость.
Наставник показал мне этот путь. И я была готова пройти им до конца.
Пояс со взрывчаткой мне повязал лично имам. Благословив на подвиг, вручил брелок с кнопкой подрыва. Оставалось зайти в метро. Подождать, когда людей станет побольше, и перейти тот тонкий мост, отделяющий меня от рая.
Давно я не была в метро. Привычный запах щекотал ноздри. Суета, толчея. Когда то я также толкалась со всеми, прокладывая себе дорогу утром на работу. Уставшая и одинокая, ехала вечером домой. Потом был он, и краткий миг счастья. А теперь я должна уйти за ним вслед. Точнее к нему. И счастье станет вечным.
Толпа пассажиров внесла меня в вагон. Лучше всего было бы в первый, но не получилось. Пока я восстанавливала утраченные бойцовские навыки, меня впихнули во второй. Второй - это тоже неплохо. Взрывом разворотит один вагон, зацепит и первый, а там управление дверями. И никто не успеет выйти. И все сгорят в святом и праведном огне.
Удалось сесть. Посижу немного. А перед взрывом надо будет встать и пройти ближе к центру вагона. Имам сказал, чем больше душ неверных я заберу с собой, тем легче будет переход в рай. Шахид - он ведь, как святой. Ему можно все. Его просьбы выполняются. И я попрошу Аллаха соединить нас вместе с Шамилем. И ничто уже не сможет нас разлучить, ничто и никогда.
Напротив села маленькая девочка. Ногами она не доставала до пола и все время смешно ими болтала. Меленькие худенькие ножки, в розовых сандаликах. На голове большой белый бант. Она облизывала «чупа-чупс» и беззаботно смотрела по сторонам. Однажды наши взгляды встретились, я невольно, первый раз за год, улыбнулась. Она улыбнулась мне в ответ. Боже, она что - тоже должна умереть? Про себя я решила, что пока девочка с мамой не выйдут из вагона, кнопку нажимать не буду.
Подумав о взрывчатке, машинально заглянула за отворот куртки. Сверху, по заряду, проходил тонкий черный провод, непохожий на электрический. Дома, готовясь к акту, я не обратила на него внимание. А сейчас почему-то подумалось – антенна. Значит, они мне не доверяют! Они сами решили привести бомбу в действие. Кто им дал такое право! Ведь это уже не смерть шахида. Сволочи, как они могли! В голове образовалась мешанина из мыслей и эмоций.
Гады! Гады! Какие они гады! Так поступить с моими самыми светлыми чувствами.
Огляделась по сторонам, словно пытаясь увидеть того, кто, в конце концов, замкнет контакт. Нет, никого не видно. Похоже, эти ребята в рай не торопятся.
Резко встав с сиденья, я рывком распахнула куртку, и, припомнив всю свою инженерную подготовку, не обращая внимания на окружающих, стала пытаться отсоединить провода. Времени было несколько секунд. Сейчас начнутся крики, паника, и взрыв будет неизбежен.
Есть! Вот батарея, а вот плюсовой провод. Рывок, и все. Теперь, надеюсь, все. Из остановившегося вагона с криками, в спешке и давке, выбегали люди. А я сидела на полу и смотрела на место, где несколько секунд назад сидела девочка с белым бантом и в розовых сандаликах.
Аллах проявил себя во всем своем милосердии. Он спас ее. Спас невинную, видимо, еще душу. А заодно и мою, заблудшую.
Остальное было, как не со мной. Милиция, потом следователь ФСБ, непрерывные допросы и попытки разговоров «по душам», холодный следственный изолятор. Менялись люди. Лиц я не разбирала. Только голоса были разными. Но родного, тихого, грудного голоса я среди них не слышала. Он приходил только во сне. Точнее в забытьи, в которое я проваливалась, приходя в камеру.
Потом был суд. И судья, не желавший называть меня моим настоящим именем. Как и на следствии, я молчала. Возмутившись только один раз. Ни судье, ни прокурору и даже адвокату, не удалось меня заставить говорить.
Но вот, видимо, все уже заканчивалось.
- Именем Российской Федерации!
Вдруг я напряглась. Голос был его. Такой родной и милый. Он все-таки нашел меня, не бросил. Напрягшись, я прильнула к стеклу ограждения. Как он говорил! Это была молитва.
- Предприняла попытку подрыва самодельного взрывного устройства, мощностью 10 килограммов в тротиловом эквиваленте, начиненного поражающими элементами.
Голос Шамиля звучал, то громко и даже пафосно, то затихал, как бы подчеркивая интонацией знаки препинания.
- Приговорил Амани Татоеву, к пятнадцати годам, колонии строгого режима.
Да! Он сделал это! Сделал. Он при всех еще раз назвал меня желанной. Все. Большего мне уже не надо.
Негромкий стук перебил монотонность речи судьи. Присутствующие обернулись. Она лежала между сиденьями, в «аквариуме» для подсудимых. Пока судебные приставы открывали дверь, пока вызвали скорую, шло время, а она улыбалась, глядя вверх чистыми глазами. Прибывший врач констатировал смерть.