Луг цвел желтыми одуванчиками и казался бескрайним. По небу, раскинувшемуся над головой, лениво плыли лохматые облака и мягко светило солнце, просвечивая их насквозь.
Казалось, этот мирок был отделен от бушующих страстей какой-то невесомой завесой. Здесь даже воздух был чист и пах цветами и травами. И теплый ветер лениво ворошил белые головки одуванчиков.
Никто, без кольчуги, в одной тоненькой майке и легких брюках, лежал на спине, закинув ногу на ногу, и задумчиво кусал травинку. Рядом с ним сидела красивая молодая девушка с длинными волосами в простом легком платье, за ее спиной мягко мерцали черные крылья. Из желтых ярких одуванчиков и сладко пахнущих трав она плела венок. В ее волосах блестел едва заметный венчик с частицей Первого Кристалла. Сложно было признать в этой хрупкой девушке Создательницу Миров, Творца, но это была она.
Никто перевернулся на живот, подпер голову кулаком, любуясь Творцом.
- Что это за мир, мама?
- Это не мир, - мягко улыбнулась она, потрепав мальчишку по лохматым волосам, и отложила готовый почти венок.
Никто охотно подполз ближе, улегся головой на колени матери, забил чертячьим хвостом по земле. Он был теплым, живым, с синяком на плече и ссадинами на лодыжках, с лохматыми волосами и неприкрытой нежностью в блестящих глазах. Она не любила признаваться даже себе, что он – ее любимое создание. Слишком он был похож на обычного мальчишку, человеческого ребенка, пусть даже наделенного бесконечной силой.
Творец притянула его к себе ближе, обняла, ткнувшись лицом в его пахнущие травой волосы. Никто легко опрокинул мать на спину, потерся макушкой о ее подбородок, щекоча шею волосами и дыханием. Она засмеялась легко и умиротворенно. Они слишком редко были вот так вот близко, просто рядом, без условностей и оправданий. Чаще всего их роли распределялись совсем по-другому: разрушитель и карательница. И даже сейчас она знала, что ей ни в коем случае нельзя жалеть его, и что уже совсем скоро ей нужно будет уходить.
Никто сел, взлохматил волосы руками и посмотрел на Творца.
- Кстати, - он порылся в кармане брюк и извлек на свет две переливающиеся на солнце сережки-звездочки. – Это тебе.
- Снял с кого-то в уничтоженном мире? – приподняла брови Создательница.
- Не смеши, - насупился Никто. – Это Гефест сделал. Специально для тебя… Я его попросил.
- Попросил ли? – насмешливо улыбнулась она.
- Именно. Красть у богов, знаешь ли, себе дороже. – рассмеялся Никто, подползая к матери ближе и надевая на нее украшение.
- Спасибо, - он поймала его за шею и поцеловала в лоб, потом ткнулась лицом в волосы между задорно торчащими рожками.
Он мягко высвободился из ее объятий и снова развалился на траве, наслаждаясь ее мягкостью. Творец улыбнулась уголками губ и принялась за неоконченный венок.
- Так что это за мир, мама? – спросил Никто через несколько минут.
- Это не мир, - повторила Создательница, - это тюрьма.
- Тюрьма? – мальчишка перевернулся, садясь перед ней на колени. – Чья?
Творец надела на его алые лохмы желтый венок, поцеловала в лоб и мягко улыбнулась.
- Твоя.