Глава четырнадцатая
Закончилось, наконец, тоскливое для Вики лето. Стас вернулся из своего спортлагеря за две недели до начала занятий в школе, но тут же уехал к тете Ларе. Получилось, что за все лето Вика виделась с ним не больше двух недель. При встрече они обнимались по-братски, Стас гладил ее по головке и говорил что-то типа:
– А ты подросла! И вроде бы похудела... Ну, рассказывай, чем занималась без меня?
Вика отчитывалась, но плохо скрывала обиду и разочарование: мог бы звонить почаще или даже написать письмо. Конечно, она не говорила об этом прямо и даже испытывала неловкость, когда Стас угадывал ее обиду совершенно правильно:
– Не мог звонить, извини. У Лары одна комната, там она и лежит. Не поговоришь долго...
В его короткие летние наезды они с Викой встречались у нее дома и даже оставались наедине, но любовный сюжет не развивался. Стас вел себя как старший брат, нежно любящий младшую сестренку: то по голове погладит, то за плечи обнимет, то Викину руку подержит в своих теплых ладонях. Однажды Вика не выдержала:
– У меня такое чувство, словно я заболела и вызвала участкового врача. Ты мне еще пульс пощупай.
Он засмеялся и тут же пощупал:
– Частит! Ого!
Потом он докладывал о состоянии здоровья тетушки (идет на поправку), о результатах соревнований в лагере. Затем переходили к диспутам о прочитанных книгах или слушали музыку.
– Скоро и я стану знатоком классики. Сможем в филармонию ходить вдвоем. Я так понимаю: Стелку не берем, да? А вот Демченко...
И вот наступил сентябрь, любимое Викой время года. Ах, если бы еще в школу не надо было ходить! Осенний воздух имеет свой запах, вкус и настроение. Он не пьянит, как весенний, он рождает светлую грусть и пахнет хризантемами – Викиным любимым цветком.
Накануне первого сентября Вику разбудил телефонный звонок. Это была Стелка.
– Привет, подружка! – бодро заговорила Стелла.
– Привет, – вяло откликнулась Вика, досадуя, что мама не взяла трубку первой. Вот кто бы отшил нахалку. Как можно звонить в половине восьмого утра!
– А у меня хорошая новость! Даже две!
– Ты же в это время еще дрыхнешь! В такое время бывают только плохие новости.
– Я к вам перевелась. В вашем классе буду учиться. Ты рада?
– Как это тебе удалось? У нас и так полный комплект.
– Ты не рада?
– Рада.
– По голосу не слышно. Будем теперь сидеть вместе.
– А у меня постоянное место. Я с Залевским сижу.
– Ясненько. Ну, ничего, я пристроюсь где-то рядом: впереди или позади! Ты чего про вторую новость не спрашиваешь? Топа ушла из класса! И у нас будет Юля!
– О, вот это новость!
Вика даже проснулась окончательно.
На празднике первого звонка, всегда проходившего на школьной спортплощадке, царило возбужденное веселье. Все целовались, обнимались, орали через весь стадион, встречая тех, о ком соскучились. Все были такие счастливые, крикливые – попробуй построить эту толпу в приличную линейку! Даже нелюбимым учителям радовались и делали им комплименты, словно они были ровесниками, с которыми ты уже помирился.
Когда появилась Вика, немного опоздав, с трудом выстроенная Натальей Сергеевной шеренга 10 – А, тут же развалилась: девочки кинулись обнимать Вику, к ним присоединился Сашка Воробьев, ее тайный воздыхатель. Женька Демченко ревниво наблюдал эту картину – у него не было повода для законных объятий, он видел Вику почти ежедневно. А Стас только обернулся с улыбкой и тут же переключил свое внимание на центр площадки, где кучковались учителя, дирекция и гости из районо. Стелла держалась в сторонке, поближе к своему бывшему классу. Никто не понимал, зачем она перешла в 10-А, если в собственном классе пользовалась авторитетом и была «основной», как в школе стали называть неформальных лидеров.
После восьмого класса Вика стала задумываться о своем месте среди одноклассников. К ней относились неравнодушно: одни ее терпеть не могли – без всяких причин, другие любили. Так было с первых лет учебы в школе. Девочки писали ей записки с предложением дружбы, на что Вика отвечала:
– Не могу, у меня есть друг, Демченко.
От врагов она получала анонимки, где ее обзывали белобрысой крысой и уверяли, что мальчикам такая не нужна.
И все-таки больше было тех, кто ей активно симпатизировал. Ей доверяли секреты, о чем она не просила, требовали от нее судейства в ссорах, чего она тоже не любила, к ней навязывались в гости, восхищались ее глазами и ресницами, а также стильными свитерами, которые ей вязала мама. Вика всему этому тихо сопротивлялась, но ей редко удавалось остаться в стороне от школьных конфликтов. Она не могла понять, чем вызван такой интерес к ее персоне, совершенно неприметной. Была бы она красавицей или отличницей, имела бы боевой характер, тогда было бы ясно, а так...
С мальчиками было легче – ей откровенно покровительствовали с первого класса все, кроме Чудновского. Никому в голову не приходило влюбляться в эту малышку с печальными глазами. Ее опекали, как младшую сестричку, никогда не обижая. Прозвище «Синичка» казалось всем очень удачным и приклеилось на многие годы. Странно, что ее так долго не замечал самый видный мальчик – Залевский.
Вот о ком мечтали не только Викины одноклассницы! Половина школы добивалась его внимания. Подозревали, что у него есть девочка, но в другой школе. И когда этот рослый парень стал появляться повсюду с Викой, удивились все. Господи, не мог найти кого-то покрасивей и поумнее! Правда, девочка в отдельности «смотрится»: эдакая миниатюрная статуэтка с прямой спинкой, стройными ножками и славным личиком, но это – когда не рядом с Залевским, которому она по плечо.
Эта странная парочка вызвала всплеск всеобщего интереса. Даже молодые учительницы, которые тайно любовались Стасом, превратились в неравнодушных наблюдательниц и сплетниц, подозревающих о «тихом болоте» с чертями внутри скромницы Синичкиной.
Вика не замечала этого, поглощенная любовью. Ее одноклассницы красили ресницы и румянились, стриглись по-модному, шили себе платья, лишь цветом напоминающие школьную форму, хвастали высоким бюстом и тонкой талией и откровенно крутили бедрами, попадая в поле зрения мальчиков. На улице и в трамвае их давно уже называли девушками, а к Вике и в девятом классе обращались так:
– Девочка, передай билетик! Девочка, стань в сторонку.
Словом, Вика в девчачьей толпе по всем законам должна была потеряться и раствориться. Но этого не случилось. Наоборот – Вика стала центром притяжения в школьной среде, источником повышенного внимания.
Правда, к началу десятого класса она немного подросла, это Стасу не показалось. Но внешне она изменилась мало – чуть-чуть похудела лицом и очень сильно загорела. И все равно она для многих оставалась девочкой-загадкой: так что же в ней находит Стас?!
Стали приглядываться, а в результате разглядели не просто симпатичную девочку, а необычную. Все это закончилось для некоторых одноклассников влюбленностью, и Вика теперь ловила на себе такие взгляды, что ей хотелось спрятаться подальше. Не привыкла она к мужскому интересу! Ей было неуютно.
– Слушай, Синичкина, – сказал ей однажды на уроке физкультуры бессменный учитель, Геннадий Яковлевич, ¬– а у тебя вроде бы грудь появилась! И бедра! Оказывается, ты – красотка.
Девочки захихикали (мальчики еще были в раздевалке), а Вика сказала громко и спокойно;
– А вы, Геннадий Яковлевич, оказывается, ду-у-рак!
И покинула зал.
– Я ж тебе комплимент сделал!– крикнул вдогонку Гена, скорее растерявшийся, чем обиженный. Он привык к фамильярности учеников, немного младше его, но не до такой же степени!
Мальчики, привыкшие опекать Вику, вдруг переметнулись на сторону Женьки, считая, что Залевский не имел права отбивать у него девчонку. Сашка Воробьев стал допекать «медалиста» своими шуточками. Впрочем, будущий медалист не замечал стараний своего жалкого соперника, отвечая на его шпильки беззлобно-снисходительно, тем разогревая Воробьева до полной агрессии.
Чудновский сразу уловил душевное состояние Сашки и нашел дорожку к его сердцу. А ведь совсем недавно она друг дружку терпеть не могли!
Однажды Стас пришел на гулянье со свежим фонарем под глазом.
– Что это? – испугалась Вика.
– С перекладины слетел, – ответил Стас со смешливым равнодушием к такому пустяку. – И поделом мне! Две недели не разминался по воскресеньям. Ты чего так смотришь? Фингала не видела никогда?
– Так висок же рядом! Ты мог убиться!
– Больше это не повторится!
Он знал, что говорил. Драка охладила пыл Сашки Воробьева, ибо он убедился, что одной ненависти для сведения счетов маловато, надо хотя бы уроки физкультуры не пропускать, что они делали с Чудиком регулярно. Они-то фингал Стасику засветили, даже кожу содрали со скулы (Чудновский орудовал чем-то зажатым в кулаке), но вывихнутая рука Чудика была достойной расплатой за подбитый глаз. Все-таки их было двое...
– «Скорую» вызови, – лениво посоветовал Стас Воробьеву на прощанье, пока Чудновский злобно плакал от боли и ненависти, отвергнув помощь Залевского.
– Крысам своим лапки вправляй! – крикнул он вдогонку Стасу.
Пока Сашка суетился вокруг приятеля, Залевский сам вызвал «скорую».
Появление Стелки в новом коллективе тоже вызвало всеобщий интерес. Она по праву считалась среди старшеклассников самой красивой девочкой, и у многих появилась надежда, что дружбе Залевского с Синичкиной придет конец, что подружки разбегутся, и Вика станет свободной для новой дружбы.
Пока события развивались вяло: Залевский по-прежнему сидел с Викой, Стелка налаживала свежие связи в новом коллективе, пытаясь сплотить вокруг себя самых активных девочек. Получалось неважно: скромниц она отпугивала боевой раскраской и манерами, а «отрывных» – отличной учебой. Им было неуютно в обществе слишком раскованной умницы.
В общем, пришлось Стелле возвращаться к Вике, явно охладевшей к старой подруге. Они по-прежнему гуляли вчетвером, но инициатором таких прогулок была теперь сама Стелла, решившая вернуть прежнее тепло старой привязанности. Это она первая звонила Вике и спрашивала:
– Сегодня какие у нас планы?
И не дождавшись четкого ответа, говорила твердо:
– Я приду к семи. Не поздно? Соберешь группу поддержки?
– Если сделаю уроки.
Стелка являлась ровно в семь – теперь она не опаздывала. Ее встречали вежливо, но и только. Она терпела, мужественно разыгрывая простодушие, изо всех сил разогревая температуру общения. Иногда ей это удавалось, иногда кто-то срывался:
– Мне пора, – говорил вдруг Женька. – Я матёму не сделал. У меня завтра дополнительные с утра.
– Да, мне тоже... сочинение дописывать, – говорила правду Вика, но не до конца: она могла сделать это и ночью.
Просто тоска наваливалась, когда Стелка «спотыкалась» на ровном месте, чтобы ухватиться за локоть Стаса. Тот деликатно его подставлял, иногда замечая:
– Что это ты нацепила босоножки с таким каблучищем? Кто ж в таких гуляет? – Женщина должна носить высокий каблук! Ты просто... не разбираешься в наших, женских, делах. Правда, Вика? Скажи ему, что женщина должна заботиться о красоте ног. А красоту видно только, если...
И несла что-то в этом духе, словно не замечая, что у Вики на ногах туфли-лодочки на среднем каблучке.
Коллективным гуляниям пришел неожиданный конец, когда Вика вдруг обнаружила в классе девочку по имени Инна Кильман. То есть, девочка эта существовала под боком с первого класса, но увидела ее Вика по-настоящему только сейчас.
Сентябрь только начался, а в десятом «А» дисциплина пошла под откос. Наталья Сергеевна почти от всех учителей получала «приятные новости» о прогульщиках и свежих двойках. Особенно часто допекала ее физичка. И не тем, что вела подсчет неудов, а скрупулезным анализом «общего положения в классе».
– Наталья Сергеевна, – говорила она назидательно, – сегодня Чудновский и Воробьев покинули класс прямо перед моим уроком. А эти две...
– Ася и Лена? – подсказывала Натали с видом послушной девочки.
– Да, две ... как бы это выразиться...
– Выражайтесь смелее! – уже потихоньку заводилась Наталья Сергеевна, которой не нравился начальственный тон коллеги.
– Эти... вообще не ходят две недели.
– Так сегодня восьмой день учебы!
– Вот я и говорю: вторую неделю не являются. Показались второго сентября, а потом исчезли. Наведите, голубушка, дисциплину в вверенном вам классе.
– Непременно! Спасибо вам, уважаемая коллега, что так заботитесь о дисциплине в не вверенном вам классе!
– Вы, кажется, смеетесь?
– Боже сохрани! Ценю вашу заботу!
Вика случайно подслушала этот разговор во время обеда в столовой. Ее столик был почти у двери, под которой остановились Наталья и физичка.
«Молодец, Натали!» – похвалила свою классную Вика.
Та как раз вошла в столовую, пылая румянцем.
– Синичкина, – сказала сердито, – а чего твой дружок сорвался после третьего урока?
– Какой дружок?
– Что ты притворяешься? Демченко! Или уже рассорились?
– Что вы, Наталья Сергеевна, мы не ссоримся.
– Мало мне неприятностей, так еще и Демченко сачкует, и Кильман Инна не пришла. Хоть бы Демченко отпросился... Вот Залевский с вечера позвонил и сказал, что уедет к больной тете, там несчастье.
– Вы не волнуйтесь, Наталья Сергеевна! Все наладится. У Жени горло заболело, вроде даже температура поднялась. Ангина, наверное... А про Инну... не знаю.
– Славная ты девочка, Синичкина, – улыбнулась грустно Натали. – Все бы вот такими были... Может, сходишь к Инне после уроков, узнаешь, а? Нет у нее телефона, я дам адрес.
– Схожу, – вздохнула Вика, у которой были другие планы.
Она не понимала, почему Стас не пришел и даже не позвонил. Она уже решила, что придет прямо к нему домой. Проведать, так сказать. А теперь эта Кильман...
Кильман не пропускала никогда. Эта девочка ходила в школу с точностью запущенного на десять лет вперед диковинного механизма. «Кильман нет» – звучало странно.
Визит к Инне Вику не радовал еще и потому, что та не вызывала у нее никакого любопытства. Она была из тех исполнительных и тихих, кого учителя обожают назначать дежурными. В «чистые» четверги Наталья ставила Инну старшей над девочками. Командовать Инна не умела и не хотела, зато – по словам Натали – убирала с душой. Классную это устраивало больше всех: она и сама уходила пораньше, когда дежурила Инна. Хотя догадывалась, что после ее исчезновения разбегаются все остальные, и бедной Инне приходится работать и «за того парня»
Вика не любила таких покорных осликов. Инна ей казалась нудной девчонкой. Она не хотела себе признаться, что дело не в этом: Вика не любила некрасивые лица. Они вызывали в ней скуку. По ее мнению, человека и внешне должно что-то выделять. Например, умные глаза или хорошая улыбка, или живая мимика. А Инна была просто некрасива. Никакая. Рот, нос, глаза – все большое, как у мальчика. Глаза выпуклые, дети таких девчонок дразнят булькатыми. Отвечая у доски, Инна некрасиво краснела – пятнами. Инна – чистюля и аккуратистка, форма у нее всегда выглажена, а когда разрешили носить светлые блузки с темными юбками, Инна удивляла девочек белоснежной блузкой. Вот дура, говорили они, это ж надо – стирать каждый день!
Продолжение http://www.proza.ru/2010/07/20/444