Ира Мильчук, так уж сложилось, личную жизнь делила с женатыми немолодыми мужчинами. Но ситуацией не тяготилась, на судьбу не роптала. Была регулярно счастлива и много улыбалась. Она вообще была из тех редких людей, которые подолгу застревали на белых полосах жизни и галопом проносились по чёрным. О смене папиков, я - её близкая приятельница, узнавала по роскошным обновкам и фразе, которую она произносила пусть с горькой, но опять улыбкой:,,Когда-нибудь он помрёт на мне, паразит…Поможешь?,,
- С чем, Ирочка? С волочением грузного голого тела по ночным тротуарам до ближайшего морга?
- Ну, хотя бы…
И целый вечер мы, не обделённые фантазией, с гомерическим хохотом разрабатывали варианты избавления от сгинувших в пароксизме страсти престарелых адюльтерщиках.
И тем не менее, когда однажды Ира позвонила и приглушённым голосом попросила ей привезти бельё и одежду в приёмную 2й больницы и всё это сделать ,,ужиком,, ,то есть максимально быстро, мысль о покойных сластолюбцах начисто вылетела из моей головы.
Обезумев, я кричала на дежурную сестру, которая перелистала трижды журнал поступлений, но так и не нашла фамилии Мильчук среди живых. А среди мёртвых - я искать не собиралась.
Вид вынырнувшей из под лестницы Иры в жёлтеньких тапочках с пушком, в мужском плаще на голое тело посреди ноября месяца, многое объяснял. А даже если б и возникли вопросы, то она опередила их горькой, хоть и с улыбкой, фразой: ,, Таки собирался помереть на мне, паразит...,,