За занавешенным плотными шторами окном, то и дело раздавались звуки проезжающих мимо машин. Их глаза светили так ярко, что на полосатых обоях то и дело стремительно пробегали световые дорожки. И никакие шторы не могли стать им помехой. А еще в том далеком темном, но безумно интересном, и таком большом, и к счастью таком далеком мире шел холодный октябрьский дождь.
И как хорошо и уютно было лежать в большой «взрослой » кровати, в обнимку с любимым зайчиком «Заей». Под приятной тяжестью «душевного одеяла» сшитого из «тысячи лоскутков ткани и двух кусочков душ». Маминой и ее. Они целых три месяца трудились над ним, сшивая между собой тонкие цветные полоски, разного цвета и размера. И все, для того чтобы потом маленькой Арине было тепло.
И ей действительно было тепло, так необыкновенно звучал мамин голос, когда та что-то рассказывала, и как забавно блестели в полумраке комнаты ее каштановые кудряшки,
когда она слегка качала головой вслед пронесшейся машине «Будто не знают что они не самолеты».
-Мама! А что сказка? Мы с Заей хотим сказку. - Капризно просила маленькая Арина. Она так любила мамины сказки, таких больше никто не знал. Даже воспитательница в детском саду, а она то точно должна знать все.
-Какую сказку ты хочешь моя маленькая бабочка?
Девочка на минутку задумалась, и счастливо возгласила: - Про бабочек!
- Арина, а ты знаешь, что бабочки самые везучие и самые счастливые существа на свете? И возможно самые волшебные…
-Волшебные?- ахнула малышка, - Мама, расскажи!
-Ты же знаешь, что бабочки рождаются маленькими гусеничками, а у тех жизнь страшно печальна. Только знай что ползи да ешь горькие листья. Гусеницы ведь не знают, что однажды станут бабочками, и поэтому они всегда несчастны. Их жизнь не интересна, и скучна. Они боятся птиц и стрекоз, ведь те едят их. И лишь только одно удовольствие у гусениц, смотреть, как порхают бабочки. Смотреть и завидовать им. Ведь те могут летать, и они наверняка знают каковы на вкус те белые листья, которые все называют облаками….
-Мама, а волшебство? Ты же говорила они счастливые и волшебные?
-Счастливы, они станут только когда превратятся в бабочек.
-А как? Как гусенички становятся бабочками?
- Знаешь Арина, однажды гусеницам становится так плохо, что они начинают плести кокон. Из тысячи волокон…
-И души! –вновь перебила мать девочка – Да?! Как мы с тобой сделали одеяло, так гусенички бедные делают кокон? А что такое кокон? Это одеяло, как у меня? Но разве мне плохо?
Женщина грустно улыбнулась, и погладила дочку по головке – Нет, конечно дорогая. Одеяло мы делали, чтобы тебе было хорошо. А кокон это когда гусеничка обматывается, тысячу отдельных лоскутков, как в клубок с ниток. И когда она спрячется в своем клубке от всего мира, и так захочет перестать быть собой, она перерождается. А переродившись уже не помнит о чем грустят гусеницы, она радостно летит в небо.
-А зачем грустят гусеницы?- Арине было очень жалко несчастных насекомых, -Почему, они сразу не сплетут себе кокон? Ведь бабочкой быть лучше?
-Потому что гусеничка, не знает что станет бабочкой. И когда ей становится очень-очень плохо, и она начинает плести кокон, так как хочет спрятаться и больше никогда не видеть этот мир. Тогда и происходит волшебство. Она выбирается из кокона и летит, а другие гусеницы скажут «Она умерла». И они отчасти правы, нет больше гусеницы, зато есть бабочка! И только у бабочки бывает рай при жизни. Весь мир для нее счастье и бесконечное веселье…
- Мамочка, - тихо прошептала изумленная Арина - А разве бабочки не умирают?
- Нет, солнышко. Бабочки тоже умирают, только они и сами того не замечают. Ведь для них что земля что настоящий рай - все счастье. Знаешь, Арина, бабочки ведь небесные создания, они волшебные, и если шепнуть свое желание бабочке она отнесет его Богу, и оно обязательно сбудется. Жаль только у людей все не так, - тихо прошептала женщина, целуя уже спящую дочку,- Жаль я не могу сплести кокон, спи мой ангел, моя бабочка…
А Арине всю ночь снились бабочки, Их яркий солнечный хоровод окружал ее со всех сторон. И она тоже была бабочкой, и летала вместе с ними. И это было самое замечательное занятие на свете. А еще в своем сне девочка уговаривала маленьких печальных гусениц сплести кокон, из тысячи лоскутков и кусочка души…
А на другой день, Арина с самого утра просила то маму, то воспитательницу, то других детей, пойти искать бабочку. Она очень хотела загадать желание, чтобы маленькие гусенички не страдали, а сразу рождались бабочками. Но все в тот день говорили ей, что не бывает бабочек в октябре. Но она все равно искала ее глазами всюду, куда бы ни пошла…
И однажды когда они с мамой шли домой, из детского сада и почти подошли дороге, которую папа почему-то называл «адский пешеход». И хотя девочка не совсем понимала почему, но она хорошо помнила это название. И поэтому всегда была послушна и внимательна, переходя ее. Всегда. И сегодня тоже, но только до тех пор, пока не увидела бабочку. Она так обрадовалась, так хотела поймать ее, что не задумываясь вырвала свою руку из материнской и побежала ловить бабочку. А та как раз летела прямо ей в руки, красивая сине-голубая. И тут раздался страшный визг колес, потом толчок и что-то похожее на полет. «Я лечу вместе с бабочкой» - успела подумать девочка, и тут же почувствовала, как рюкзак бьет ее в затылок. Она открыла глаза, она лежала на асфальте, на животе, а мир, почему-то стал каким-то странным. Словно другим. Но ей не дали понять каким именно, ее стали поднимать чьи-то руки. Кто-то спрашивал, не больно ли ей. Ее пытались поставить на ноги, но колени дрожали и подгибались. «Что со мной сделала бабочка » - испугалась она. А люди вкруг куда-то бежали, кто к ней, кто мимо. Кто-то продолжал что-то ей говорить, она не слышала и не слушала их. «Надо маме рассказать, как я летала с бабочкой. А где мама?»- Арина стала вертеться по сторонам, оказывается, она стояла на обочине дороги, на той стороне, где ее дом, она даже видела свои оранжевые шторы, и ее поддерживал какой-то чужой мужчина.
А на дороге, все машины остановились, и посреди дороги толпились люди. Они тоже что-то кричали. А мамы нигде не было видно. «Где мама » - заплакала Арина. Мужчина пытался что-то сказать, но бесполезно. Арина не слышала ее, она еще не могла понять, но уже чувствовала совершенно точно. С ее мамой случилось что-то очень нехорошее, именно поэтому там стоят люди, мама тоже там. Она хотела побежать к тем людям, но почему-то не хватало сил. Последнее что запомнила перепуганная малышка, большую белую машину скорой помощи, и злорадный женский голос. Такой, словно говорящая радовалась очередному несчастью. Жуткий голос, его Арина запомнит на всю жизнь, и эти злые слова тоже. «Мелкая, побежала, их машина сбила мелкая ниче, ее тока долбануло, а маманя ее в фарш, хоть котлеты жарь». Арина слышала, но просто не понимала, и уж тем более даже представить не могла себе ничего подобного. Она просто чувствовала, что маме плохо, и ей нужна ее, Аринина помощь.
«Ой, бабочка! Она же, все еще в моей руке»- вспомнила малышка, - «Я попрошу ее, чтобы она спасла Маму». Переполненная надежд, Арина разжала ладошку, но там была вовсе не бабочка, а мятый сине-голубой фантик от конфеты.
А что было, потом Арина не запомнила совсем, Помнит голубой фантик, и злые слова женщины у дороги. А потом не помнит ничего. И вот теперь она сидит в своей комнате, на своей большой «взрослой» кровати, которой так радовалась. На самом лучшем в мире одеяле, и ей очень-очень грустно. За окном темно, и в большом, страшном и совсем не интересном мире снова идет дождь. А в голове проносятся слова и при каждом из них, внутри что-то сдавливается внутри. «Мама умерла, ее больше нет. И это твоя вина, глупая вздорная девчонка»- именно так сказала девочке тетя, мамина сестра. А папа стоял рядом и смолчал: - «Он тоже так думает, только не говорит»- поняла Арина –« И он никогда больше не будет звать меня принцессой. А мама умерла». Слезы вновь потекли из ее опухших глаз, от чего те сразу начали болеть. Арина стала тереть глаза одеялом «из тысячи лоскутков, и двух душ». – «А ведь бабочки тоже плетут себе кокон из тысячи лоскутков и души» - подумала девочка- «И если я не могу поймать бабочку, может я смогу сама стать бабочкой, и тогда я сама передам просьбу. Я попрошу, чтобы мама была дома, со мной. И чтобы она была жива! Я смогу! Я хочу забыть весь этот мир, и мне плохо, как мама говорила. И даже хуже, хуже, чем любой гусенице ». И она стала пытаться разорвать свое чудесное одеяло на лоскутки, но у нее ничего не получалось, она слишком устала. –« Я полежу, а потом разрежу одеяло, там тысяча лоскутков и наши с мамой души».Она укрылась и уснула. А когда проснулась, стала рвать одеяло из тысячи лоскутов на мелкие полоски, теперь это было совсем легко. А потом, закончив рвать одеяло, она стала обматываться лоскутками словно нитками. Ей казалось, что кокона как в книжке не получатся, но все получилось. Только ее кокон был не белым, а разноцветным.
-«Зато в нем две души»-решила Арина и стала ждать, когда же она станет бабочкой. Она ждала, но ничего не происходило, только тихо тикали часы, да проезжали за окном ненавистные машины.
Но вдруг открылась дверь, и чьи-то теплые руки стали разматывать кокон. «Мама» - поняла Арина –« Уже все! Желание сбылось».
И это действительно была ее мать. Красивая стройная женщина, с большими добрыми (совсем как у Арины) глазами, и темными кудрями.
-Мама, все хорошо! Ты жива! Я сплела кокон, я бабочка, мама!- шептала малышка, целуя и обнимая маму.
- Ты всегда была бабочкой, мой ангел. Счастливая, легкая и красивая. А теперь и я стала бабочкой, и теперь и мне хорошо. Я больше не болею, и не грущу, я счастлива.
Женщина гладила девочку по темным волосам, обнимая и слегка покачивая из стороны в сторону.
-Мамочка, прости меня. Я просто хотела, чтобы гусеницы рождались бабочками.
-И твое желание сбылось, ты и есть такая бабочка, милая моя. Но зачем же ты изорвала наше одеяло?
- Но это же ничего? Мы новое сошьем, а я пока под старым посплю. Правда, мама?
Мама грустно улыбнулась: - Нет, милая. Не сошьем, Я ведь родилась гусеницей, и уже не смогу вернуться. Но знай, я всегда буду с тобой. Я люблю тебя моя бабочка! А теперь просыпайся!
Арина хотела объяснить маме, что это не сон. Но не успела, так как действительно проснулась.
За окном шел дождь. И как хорошо и уютно, только грустно, было лежать в большой «взрослой » кровати, в обнимку с любимым зайчиком «Заей». Под приятной тяжестью «душевного одеяла» сшитого из «тысячи лоскутков ткани и двух кусочков душ». Маминой и ее.