ISBN 978-5-905557-88-0
Однажды в январе, в одном из южных городов России, среди бела дня на высушенный солнцем асфальт из окна высотного дома полетели духи, дезодоранты, тапочки, посуда. Прохожие с осторожностью обходили место «бомбардировки» стороной, а жильцы дома с любопытством выглядывали с балконов и окон, высчитывая пункт неожиданной осады.
Скоро разудалая квартира была вычислена и соседи, встречаясь на лестничных площадках, лихорадочно говорили друг другу: «Видели? У Алины снова поехала крыша. Началось!»
Алине – 35. Она бывшая стюардесса, в юности - тоненькая и умненькая девушка. Красавица и сейчас, несмотря на чуть раздавшуюся талию и пожизненный диагноз шизофренички. Ее болезнь – папино наследство. Впрочем, врачи говорят, что не все шизофреники рождают больных детей. Иная семейная обстановка рушит человеческие судьбы больше генетической расположенности.
Алинина история: жила себе семейка. Мама с папой и дочка Алина. Тесновато жили, в однокомнатной квартире.
И вдруг мама знакомится с больным одиноким богатеньким старичком. Сердечно уговаривает его съехаться, объединить две квартиры в одну. Мол, надо же кому-то его досматривать.
Старичок клюнул на наживку, соединил свое богатство с простенькими условиями новых знакомых.
Какая-то оседлая цыганка отдала им просторную трехкомнатную квартиру, забрав две однушки, чтобы отделить от себя взрослое дитя.
И вот на глазах соседей полнится бывшая цыганская квартира инкрустированной мебелью, хрустальными люстрами, вывешиваются на балконе ярких расцветок огромные махровые китайские новехонькие полотенца.
Старичок, бывший отставник, много лет прослуживший за границей, скоро слег. Мама Алины быстренько спровадила его в больницу, заявив соседям: «Не буду я за ним ухаживать!»
В больнице старичок и умер.
Благодарили старичка долго. Красивые Алинины ушки и ручки, как у мадонны, блистали дедовым золотом, но и собственными успехами девочка блистала тоже.
Как-то послали ее на конкурс стюардесс в Москву. Первый приз там взяла! Правда, пока проходили соревнования, обчистили номер гостиницы, где проживала Алина, и домой она вернулась с грамотой, но без стариковского золота и других дорогих вещей.
Так состоялось ее первое знакомство "с жизненной несправедливостью". Но вторая ударила больнее, когда ее, беременную, мать потащила на аборт, не разрешив еврейской дочери выйти замуж за русского парня.
Алина прозрела и сделала мать врагом номер один. За любую оплошность мама размером с танк стала получать от дочки тумаки. Правда, мама была толстокожей, поэтому сначала дочкины тычки ее доставали мало.
Алине пришлось изрядно попотеть, прежде чем она заматерела, превратившись из хрупкого создания в краснощекую бой-девицу.
Когда она впервые отлупила мать до синяков при равнодушно переминающемся с ноги на ногу отце, то та просто-напросто сдала ее в психиатрическую больницу.
Полежав в больнице раза три, Алина получила диагноз шизофренички, а от государства – пенсию. Так закончилась ее блистательная летная карьера.
Лечение на пользу не шло. Алина все больше и больше ненавидела мать, загубившую плод ее первой любви.
Тогда и сказала ей одна из врачих: «Бросай лечиться, совсем себя загубишь. Найди мужика и живи с ним на полную катушку. Может, еще родишь. Вот и все твое лечение!»
В этот день Алина ходила по соседям и говорила:
- Это я – дура? Это мать моя дура! Родить не разрешила, в психушку сдала.
А вечером она привела в квартиру десять мужиков, показала матери кулак и сказала:
- Вот мое лекарство! Врач назначила. Так что не возникай!
Мать танком прошлась по сиротливо сбившимся в кучку мужичкам, сбрасывая их по одному с лестницы.
Тогда Алина повела их в яблоневый сад, что был за домом.
Соседи не знали, что думать, что предпринимать. Лишь ошалело наблюдали, как мужички по одному выныривали из сада.
Разгульная жизнь Алины и впрямь ее на время успокоила. Прежний разум не вернулся, ибо жизнь катилась не по колее любви, а по колее «лечения», подсказанным врачом (вот уж действительно не предугадаешь, как "наше слово отзовется").
Природная красота Алину не покидала и вскоре она приняла предложение жить вместе от некоего Семы, спивающегося пенсионера из соседнего подъезда.
Стиль его жизни Алину устраивал, ибо вся холостяцкая квартира была увешана фотографиями голых девиц, а это обещало продолжение прописанного лечения.
Алина была счастлива. В ней даже проснулась нежность к новому другу и забота о нем. Или просто обстановку сменила, уйдя из дома?
Бывший инженер называл свою спутницу Алинушкой, она ему за это со своей пенсии водочку покупала.
В тот злополучный вечер он ей сказал:
- Алинушка, не могу! Давай отдохнем.
Алинушка удивилась и пошла бить посуду, замещая "любовь" яростью, которая нарастала.
Потом разделась догола, открыла двери и стала выбрасывать вон вещи сожителя, выгоняя его из собственной квартиры:
- Убирайся отсюда, ты здесь никто, если нечего не можешь. Я здесь хозяйка!
Соседи, невольники этой сцены, пробираясь домой и спотыкаясь о выброшенные вещи, прятали от Алины удивленные глаза. Одна из соседок не смогла спрятать ошарашенного взгляда.
- Ах, ты еще и осуждать! – рыкнула Алина, схватила в руки тонкий железный прут и погналась за ней на верхний этаж. Молодая женщина еле успела заскочить домой и захлопнуть перед носом Алины дверь. Распоясавшаяся амазонка ткнула прутом в один глазок квартиры, потом – в другой, третий… Глазки выскакивали как пробки из бутылок.
В четвертой квартире жил военный. Он не испугался шума в коридоре, открыл дверь, вышиб прут из рук "амазонки" и ударил ее кулаком в лицо.
Алина мгновенно замолчала, осела на лестничной площадке и горько зарыдала, словно обиженная школьница.
Кто-то позвонил матери, та вызвала бригаду врачей. Когда они приехали, Алина попыталась убежать. На нее накинули смирительную рубашку и повели в машину.
- Мамочка, не отдавай меня! – неожиданно по-детски, пронзительно и тонко, в отчаянной мольбе закричала туго спеленутая белой материей дочь.
Серебристым колокольчиком жалобно зазвенел в вечерней тишине голос Алины, вызывая у тех, кто видел и слышал, вместо ушедшего страха беспредельную жалость к загубленной молодости и красоте.
Мать из мощного танка превратилась в нахохлившуюся курицу и сидела на ступеньке лестничного марша, не шевелясь, о чем-то напряженно думая...
Полгода после Алининого лечения высотный дом жил спокойно. И вот снова – началось!
Выбросив из окна раздражающие ее вещи, Алина взяла топор, пошла в яблоневый сад и стала рубить деревья. Соседям сказала:
- Я срубила те деревья, которые мешают саду и которые не могут срубить маломощные хозяева. Так что настоящая хозяйка сада теперь я!
Часть вторая
Когда во дворе прогуливалась Алина, люди боялись лишний раз выходить из дома. Проходящим мужчинам она делала недвусмысленные предложения полечиться. Женщин высмеивала, детей - всех! - обещала поставить на учет в детскую комнату милиции.
На дворовой площадке стоял баскетбольный щит. Алина решила перенести его на другое место и тихонечко подпиливала столб ножовкой по металлу.
Соседка Яна, прогуливая маленького сына во дворе, заметила это первая и предупредила остальных мамаш, чтобы не давали детям бить мячом по щиту.
Железо поддавалось пилению слабо, но поддавалось и где была гарантия, что столб не свалится когда-нибудь от сильного удара?
Старшая по дому настойчиво приглашала во двор «для серьезного разговора» и участкового, и начальника ЖЭУ. Никто не приходил, никто не хотел связываться с сумасшедшей. Ни у кого, кроме родителей, прав на больного человека не было. Так что воспитывай, не воспитывай…
Яна, молоденькая мама, бывшая сирота, воспитанная любящей бабушкой, не могла взять в толк – отчего жизнь ее и ее соседей должна теперь зависеть от чужих прихотей и настроения?
Яна перечитала гору литературы о шизофрениках и поняла, что в этой болезни больше неправильного, безнравственного воспитания, чем самой болезни.
Получалось, что такой же человек, как она, только распоясавшийся, не хозяин себе, может безнаказанно держать в осаде целый высотный дом?!
Муж успокаивал Яну, наставлял, чтобы та ничего не боялась и во время прогулок не выделяла адреналин. Ибо сумасшедшие, как и собаки, чуют страх окружающих.
- Они сами всего боятся, - доказывал дорогой ей человек. – Я видел однажды, как Алина вздрогнула от хлопка чьей-то закрывшейся двери.
И все равно молодой женщине было не ясно, как один человек может терроризировать целое общество.
Она разыскала Валентину, подругу детства, которая работала в соседнем городе в школе для детей с задержкой умственного развития. Написала ей письмо, пожаловалась на свое положение заложницы, но сочувствия в ответ не получила.
Подруга писала, что она и ее коллеги-учителя в таком же положении. Больные дети защищены законом, окружающее большинство – нет!
Никто не защищен от оскорблений и измывательств лишенных ума людей.
«Но вы попробуйте найти с нею общий язык, в принципе это возможно, чтобы сделать ее поведение мало-мальски предсказуемым», - дала все же совет Валентина. И сообщила подруге, что она уже не рада большой зарплате за свою адскую работу и переучивается на бухгалтера. С бумажками, мол, легче работать, чем с детьми.
Яна усмехнулась – Валька хоть деньги за ежедневный риск получала… А потом задумалась – как найти с Алиной общий язык, как направить в дело ее глупую неуемную силу?
Стены подъезда дома, где они жили, были изрядно исписаны подростками, поэтому Яна купила краску и предложила Алине вместе покрасить стены на их этаже.
- Ничего не буду красить. Тебе надо, ты и крась, - подозрительно глянув на Яну, проворчала в ответ Алина.
- Не трогай ее! – возмутился вечером пришедший с работы муж. – Видишь, другие женщины ее просто не замечают.
Не замечают… Яна видела, как они стараются проскользнуть мышкой мимо нее. Заискивающе улыбаются. Кошмар! Норма боится патологии. Какая она после этого норма?
Однажды, отправляясь в сад на свой участок за петрушкой, Яна расцарапала ногу, попав в ловушку – закрученную Алиной проволоку и разбросанную то тут, то там по всем дорожкам, чтобы «всякие твари здесь не ходили».
И тут Яна вскипела:
- А ну, иди сюда, я тебя сейчас этой проволокой замотаю, будешь знать как пакости людям делать! – закричала она в сторону Алины.
Алина, впервые за долгое время встретившая отпор, оторопела и внимательно всмотрелась в Янины глаза. Увидев гнев маленькой юной женщины, вдруг испугалась, отскочила в сторону и выкрикнула:
- Сумасшедшая!
Яна, потеряв всякий страх, пошла на соседку.
Алина ретировалась и скрылась в подъезде. С тех пор Яну обходила стороной, и ее мужа соленым словцом не трогала.
Эпилог
Все-таки ненастье постоянным не бывает. Разыскал как-то Алину некогда влюбленный в нее соседский мальчишка. Жена "достала" его хуже всякой сумасшедшей. А когда бабушка на окраине города дом большущий оставила, вспомнил как Алина мечтала быть хозяйкой большого дома, надел рабочую милицейскую форму, купил цветы и пошел к Алине свататься.
Та сначала милицейских погон испугалась, потом знакомого признала и согласилась выйти за него замуж. На этот раз мать не возражала.
Под сорок лет все такая же красивая Алина родила здорового мальчика. Год сидела над ним орлицей, налюбоваться не могла. Мужа с работы встречала с ответной любовью. Потом вдруг стали усыхать руки и ноги, эхом отозвалось пережитое…