Мишка не любил влезать в драки. Но как ни старался, не получалось, драки сами находили его. Даже тогда, когда сидел дома, или находился на работе, не говоря уже о ресторанных конфликтах. Как-то сами по себе складывались ситуации, в которых нужно было как-то проявить себя, не потеряв достоинства. С третьего до пятого класса хочешь, не хочешь, а в силу стадной солидарности, приходилось сшибаться с ребятней, по другую сторону железной дороги. Использовались поджиги, самодельные гранаты, палки, камни. Кому-то крепко попадало, теряли глаза, руки. Сказывалось эхо недавно отгремевшей войны. Вот и воевали улица на улицу, район на район. Ну и у Мишки, если в неделю не взбухали одна - две шишки на голове, то считай, неделя прошла даром. Он свыкся с этим, шишки были для него хотя и неприятным, но естественным компонентом ребячьей жизни. Голова отупеюще звенела после очередной встречи с камнем. Мишка всякий раз прикладывал к ней руку и ясно ощущал, как вздымается новая шишка. Изощренно матерился. Матерщина, похабные стишки и частушки заучивались Мишкой намного быстрее, чем таблица умножения.
После четвертого класса мать вышла замуж и переехала с отчимом в небольшой поселок с крепко устоявшимися мусульманскими традициями. Здесь ребятишки вели себя совершенно по иному. Уважительно относились к старшим по возрасту, драки хотя и случались, но носили эпизодический характер. Мишка поначалу не знал это. Он все еще пребывал душой в городе и весьма подозрительно отнесся к пацану, протянувшему для рукопожатия руку и назвавшему свое имя. Мишка тоже назвал себя, но, недоверчиво пожимая мальчишке руку, одновременно был готов в любой момент к возможной с ним драке. Такие солидные взаимоотношения между сверстниками были для него в диковинку.
Здесь, в этом поселке, кончилась вольная Мишкина жизнь, которая была в городе до замужества матери. Там в той жизни, он был предоставлен самому себе, сам решал, что делать, куда пойти, чем заняться. Мать учительствовала в селе, Мишка жил у деда с бабкой. Им было не до Мишки, своих детей и дел по горло хватало. Здесь, в этом скучном поселке, Мишка очень тосковал по прежней вольной жизни, и как необъезженный конь, норовил ускользнуть на улицу. Но не всегда это удавалось. Его заставляли выполнять разные хозяйственные дела, чистить картошку, ходить за водой, колоть дрова, косить для скотины траву. Мишка поначалу упирался, но постепенно вжился, смирился со своими обязанностями. Более того, делал все аккуратно и на совесть.
Упрямства Мишке было не занимать. Но проявлял его, если был твердо уверен в своей правоте. Если же понимал, что не прав, признавал правоту другой стороны без колебаний. Добрыми словами можно было легко погасить готовность Мишки к драке. Что касается угроз и оскорблений, здесь вариантов, кроме драки не оставалось.
Мишка не терпел в пище вареного лука. Вылавливал его из блюд. Домашним это не нравилось. Один из них даже как-то пытался вразумить Мишку с помощью печных щипцов. Но ничего из этого не вышло. Кровь текла из разбитого носа, и чем больше разгорался конфликт, тем сильнее росла в Мишке непоколебимая решимость не уступать грубой силе. И вразумляющий отступился. Больше никто не принуждал Мишку, есть вареный лук.
Упрямство его было беспредельным и силой тут ничего нельзя было решить. Отчима Мишка не любил и обращался к нему не иначе, как на Вы. Тот избил его однажды жестоко.
– Кто тебя воспитывает - спросил отчим.
- Мама.
- Да, но есть еще один человек кроме нее, кто он
- Мама.
- Нет, ты же знаешь, есть еще один, который тебя воспитывает, кто это.
- Мама.
Удар страшной силы отбросил Мишку далеко в сторону. Удары продолжали сыпаться, кровь текла из разбитого носа, губ. Но Мишка скорее был согласен умереть, чем назвать этого придурка своим воспитателем.
– Мама, вот кто меня воспитывает, кричал он, - не смейте меня трогать, я не Ваш сын, и Вы не мой отец.
С этого дня Мишка твердо решил для себя, что обязательно вернет долг отчиму, когда вырастет.
Как-то раз, когда Мишка учился в шестом классе, мать послала его за керосином. В поселке керосин был важным компонентом жизни. Его использовали для освещения и приготовления пищи. Покупка керосина входила в Мишкину обязанность.
Был студеный зимний день. Керосиновая лавка находилась за мостом, рядом со скованной льдом речкой, в двух - трех километрах от Мишкиного дома. Случилось, однако, так, что мост через речку решили обновить. Несколько разбиравших мост рабочих, устроив перекур, грелись за чаем возле небольшого костра. На другой берег речки можно было перебраться либо по льду, либо через переброшенные с одного берега на другой толстые бревна. Вот по ним и решил перейти на другой берег Мишка. Он уже почти дошел до берега, как вдруг, идущий навстречу по другому бревну взрослый, хорошо одетый мужчина, схватил Мишку за ухо, развернул его на 180 градусов и повел в обратном направлении. Как оказалось, это был прораб, руководитель тех самых, устроивших перекур рабочих.
Мишка вынужден был подчиниться, ситуация не располагала к достойному ответу. Безропотно идя с прорабом, он с трудом сдерживал накипавшую ярость. В закоулках разума теплилась здравая мысль, - если сейчас ударю мерзавца бидоном, значит, свалюсь с бревна на лед. Падение с такой высоты ни к чему хорошему не приведет. Нужно выдержать, дойти до берега, а там посмотрим.
Концерт художественной самодеятельности был дан Мишкой немедленно, как только его ноги коснулись земли, и прораб отпустил ухо. Грязный замасленный бидон с грохотом обрушился на физиономию, изумленного от неожиданности прораба. Под дружный хохот рабочих прораб поднял упавший бидон и швырнул его в Мишку. Мишка пригнулся, бидон пролетел мимо. Мишка поднял его и во второй раз удачно попал в прораба. Затем, отбежав на небольшое расстояние, громко на всю улицу стал материть обидчика всеми известными ему словами из нецензурного лексикона. Толпа хохочущих зевак нарастала с геометрической прогрессией. Мишка продолжал костерить растерявшегося прораба, не забывая требовать возвратить бидон. Смятый, непригодный для дальнейшего использования, бидон был запущен в сторону Мишки. Но и после этого продолжал веселить Мишка публику неадекватным поведением. Его тонкому звонкому голосу с обещанием угроз и матерщиной вторил лай местных растревоженных собак. Вконец потерявший терпение, прораб, схватил веревку и гнал Мишку целых два квартала с обещанием повесить. Вслед за ними, гонимые инстинктом преследования, задрав высоко хвост, бежало пять-шесть собак.
Картина для поселка с основным мусульманским населением была крайне необычна. Воспитанная в духе беспрекословного подчинения младшего к старшим здешняя ребятня и помыслить не могла, о вступлении в конфликт со взрослым человеком, и вдруг такое вопиющее нарушение многовековых традиций.
Мать, с удивлением разглядывала испорченный бидон, допытывалась, что случилось? - Упал в яму - хмуро объяснял Мишка - там камни были. Дай другой, пойду снова за керосином.
Перейдя речку в другом месте, минут через сорок, Мишка оказался в керосиновой лавке. – Не ты ли тот мальчик, что недавно поднял шум на всю улицу? – спросил пожилой продавец, наливая в бидон керосин.
Я – ответил Мишка, и в нецензурных выражениях, стал высказывать продавцу свое мнение о прорабе.
- Удивительно, просто удивительно – бормотал продавец, качая головой. - Что будет, что с тобой будет мальчик, когда вырастешь, кем станешь, что ждет тебя, если сейчас на такое способен. Мишка недоумевал. - А что будет, ничего не будет, не будут оскорблять, ничего и не будет. Оскорблять, бить детей, хватать за ухо, никто не имеет права по нашим советским законам, – отвечал продавцу Мишка.
В присутствии девчонок Мишка не мог себе позволить ни на йоту показаться в их глазах трусом. Вот так однажды, зимой, вез он на раме велосипеда соседскую девочку. Возле мельницы, его остановили двое старшеклассников.
- Это ты написал в стенгазету стихотворение про Абрамова, что он двоечник - спросил, тот, что был поменьше ростом.
– Я написал – ответил Мишка - если узнаю, что вы тоже, как Абрамов, двоечники - про Вас тоже напишу.
- А ты не напишешь, ты вообще больше ничего не напишешь, попробуй только написать, мы тебе сейчас такое устроим, надолго запомнишь.
- А ну-ка Флора подержи мой велосипед и перчатки. Я сейчас покажу, как умею писать – ответил Мишка и кинулся с кулаками на низкорослого. Второй старшеклассник, не вмешиваясь, наблюдал за дракой. Скоро у каждого из дерущихся засветилось по фонарю под глазом. Люди с мельницы, стали разнимать драчунов. Мишка вырывался. - Я тебе еще покажу, гад - кричал он, ты еще мне попадешься. Низкорослый молчал. Это означало только одно – перспектива новой встречи, его не очень устраивала.
Соседская девочка, возвращая Мишке велосипед и перчатки, сообщила результаты недолгой драки. - И у тебя, и у него фингал под глазом. Нужно тебе в следующий раз, набить ему больше фингалов.
- Я ему, гаду, их набью, всю морду раскровавлю, пусть только попадется – обещал девочке Мишка.
Низкорослый затаил зло. Мишку подстерегла за поселком ватага из пяти-шести ребят, когда он возвращался с мешком накошенной в поле травы для домашней живности.
- Ну что писака, ты хотел встретиться, вот и встретились. Посмотрим теперь, как будешь дальше писать – сказал низкорослый.
На Мишку обрушились удары с разных сторон. Он отбивался, как мог. Несмотря на неравные силы не сдавался. Сбитый с ног, снова и снова поднимался и шел на обидчиков. Те, видя окровавленную Мишкину физиономию, уже неохотно давали сдачи, а один из них, после очередной Мишкиной атаки сказал остальным:
– Эй, пацаны, его чо, только убить остается, ничего не понимает, давайте сматываться, пока не поздно, это какой-то дурак сумасшедший.
Ребятня разбежалась, Мишка бежал за ними. Несмотря на свое жалкое состояние, он чувствовал себя победителем, ведь не он, а обидчики бегут от него. Больше на Мишку никто в поселке не задирался.
После десятилетки Мишка поступил в институт. Сомнений в том, что он уже взрослый и должен содержать себя сам, не было. Работал рабочим по разделке черного металла, слесарем, сторожем. Благодаря хорошей памяти учеба давалась легко. Мишка получал повышенную стипендию. Вместе с зарплатой получались неплохие деньги. Можно было неплохо провести время с друзьями и подружками в разных увеселительных заведениях. На всякие другие мелкие нужды денег тоже хватало.
Поздней осенью во время учебы на третьем курсе пришло письмо от матери. Среди обычных бытовых новостей мать упоминала, что отчим два раза ударил ее по голове. Мишка, не долго думая, тут же следующим утром вылетел самолетом в областной город. От города до поселка было около 110 километров. Мишка трясся в автобусе, смотрел в окно, ни о чем не думал. Все было давно передумано. Пришло время вернуть должок отчиму. Причина для возврата была очень уважительной.
Мать удивилась, увидев Мишку.
- Что случилось? Ты ничего не писал, что должен приехать. У тебя с учебой все в порядке?
- Ты же написала, что он два раза тебя по голове ударил. Вот я и приехал поговорить с ним на эту тему.
Мать забеспокоилась, стала просить ничего не предпринимать против мужа. Мишка был непреклонен. В разгар уговоров заявился отчим.
Увидев Мишку, обрадовался – Здравствуй Миша, ты так неожиданно, молодец, очень рад, что приехал.
Нужно было менять тон разговора на менее радужный.
- Как себя ведешь? спросил Мишка.
- Не понял. Что за тон и что за вопрос?
- Как ведешь себя, спрашиваю. Только с женщинами воевать умеешь, да.
Отчим посмотрел на мать, все понял, но продолжал хорохориться.
- Ты со мной так не разговаривай, сопляк еще.
Мишка поднялся со стула. – С тобой, гад, можно и по-другому поговорить. Ты, видимо, только другой язык понимаешь. Трехэтажный мат полетел в сторону отчима. Отчим не выдержал, пошел на Мишку. 40-летний мужчина и 19-летний юноша сошлись в бескопромиссной драке. Мишка умело защищался. Применял блокировку. Ни один из ударов отчима не достиг цели. Мишкины же кулаки быстро сделали свое дело. Лицо отчима запылало сплошными багровыми кровоподтеками.
- Сейчас в милицию пойду, сказал отчим. Ты у меня теперь надолго, надолго сядешь.
Мишка вышел во двор, распахнул плащ, достал из потайного кармана треугольный азиатский нож, таким режут баранов, показал отчиму.
- Иди, иди, но я гад последний буду, если вот этим ножом потом не прирежу тебя. Иди, посмотрим, сколько времени потом проживешь.
Отчим пошел по соседям, то ли с жалобой на Мишку, то ли, чтобы призвать их в свидетели своего избиения.
Мишка в тот же день уехал из поселка. Как говорила потом мать, отчим стал намного лучше вести себя после Мишкиной взбучки. Если, что и случалось, всегда просил мать ничего Мишке не говорить. Лишь однажды, уже после института, Мишка случайно увидел непочтительное отношение отчима к матери. Было нечто вроде замаха рукой, но без самого конкретного действия. Тут же ходуном заходили Мишкины кулаки. Перепуганный отчим, как ребенок стоял перед Мишкой, вытянув руки по швам.
– Сесть! Встать! Сесть! Встать! Сесть! Встать! командовал Мишка. Отчим послушно выполнял команды.
После десяти-двенадцати таких упражнений, Мишка прекратил экзекуцию, но многообещающе пригрозил - еще раз увижу, изобью, как собаку.
На четвертом курсе Мишка проходил шестимесячную практику в совхозе. Совхоз только строился, много было разношерстного люду, в том числе тех, кто уже прошел тюремные университеты. Мишка быстро перенял у них практику своеобразного поведения и общения, и умело применял ее, когда того требовала обстановка. Влившись в группу, умевших постоять за себя ребят, несколько раз участвовал в разборках и драках. Любил напускать туман, вокруг того, чего не было на самом деле. Однажды, под большим секретом сообщил одному бывшему зеку - Славке, что там, в городе сформирована подпольная тайная группа борцов за свободу, и он один из активных членов этой группы.
- Это не Вы распространяли листовки в городе, спросил Славка.
- Мы, но смотри Славка, если, что, где, вякнешь, мы тебя живого или мертвого из под земли достанем. От нас не уйдешь, в момент замочим.
Славка, подвыпив, стал проситься в группу. –Я, кричал он, если надо выстрелю, и в первый, и в последний раз, но выстрелю. Я выстрелю.
– Нужно еще знать в кого стрелять. К тому же нужно метко стрелять, отвечал Мишка, чтоб точно, в цель. Что толку от пустой пальбы.
- Я буду только в цель, только в цель стрелять, кричал полупьяный Славка.
Мишка принял Славку кандидатом в группу с условием, чтобы тот два раза в неделю, отмечался у него, до завершения тайной проверки его биографии. – Мы должны быть уверены, - грозно сверля Славку глазами, говорил Мишка, - что ты не сука, а нормальный мужик. Всяким размандяям не место в нашей группе. Но запомни, от нас еще никто просто так не уходил. От нас только одна дорога – дорога в гроб.
Поутру со Славки сходил хмель, и он с ужасом осознавал, что вляпался во что-то очень нехорошее. Однако, предварительно, выпив порцию водки, аккуратно приходил к Мишке на очередную промывку мозгов.
- Слушай, сказал однажды Мишка, ты чо все время лупой ко мне шастаешь и все время одно и то же про выстрелы тарахтишь. Может очко играет. Если так, то нам тебя пришить недолго, одно мое слово и будешь в дамках.
Славка неожиданно исчез из совхоза. Никто не знал, куда он подевался. Не уволившись, не взяв расчета, оставив трудовую книжку, Славка растворился в безбрежном человеческом море. Лишь Мишка знал, что это ничто иное, как паническое бегство из тайной группы борцов за свободу.
Жизнь в совхозе шла своим чередом. Бывшие зеки Мишку уважали. Но по-настоящему стали считать своим в доску, после очередной, передряги.
Мишкина практика закончилась в октябре. Продолжились обычные студенческие будни, а с ними и прежняя безмятежная жизнь. В последние дни декабря уходящего года несколько девчонок, среди которых была и Мишкина подружка, решили отметить окончание землеустроительного техникума в ресторане. Мишка подрабатывал во вторую смену слесарем в автокомбинате, поэтому пришел в ресторан вечером, примерно в половине десятого. Сразу же заметил косые взгляды трех ребят с соседнего стола. Двое имели типичные кавказские физиономии, один был из своих, местных. Они, оказывается, еще до прихода Мишки заприметили девчонок. Увидели, что те без кавалеров, и как водится, решили их закадрить. Позвали официантку, попросили поставить девчонкам бутылку шампанского со своего стола. Девчонки – дуры, презент приняли. А раз так, значит, согласны на дружбу, и не исключено, на любовь. Тут простая, как брошенный окурок, философия. И вот эта философия летит к чертовой матери. Только из-за того, что появляется какой-то Мишка и нахально предъявляет на девчонок свои права.
Мишка не знал о презенте, но подсознательно чувствовал – быть беде. К спиртному почти не прикоснулся. Знал по опыту, если будет сшибка, то лучше ее провести на трезвяк. Интуиция не обманула. Ребята с соседнего стола, Юсуф, Акпер и Мурат, решили, по-видимому, выкурить Мишку из ресторана. Со своими столовыми приборами они пересели за стол к девчонкам.
- Ты чо Алеша, не пьешь, давай выпей с нами, сказал Мишке ухмыляясь, Юсуф. В глазах его горела скрытая угроза, а сами слова были произнесены с той особой манерой, которая свойственна представителям блатного мира. – Ты чо не знаешь, с кем сидишь в натуре. Мы все тут выпускники Академии. Можем спокойно взять тебя под красный галстук.
- Я тебе не Алеша, фофан. Это во-первых. Во-вторых, с тобой за одним столом не сидел и рюмку водки с тобой раньше не поднимал, и в третьих не такой сопливый, как ты. Пить с бухарями не желаю. Не на того шары гоните, сявки. Не в то место гвоздь заколачиваете. Чуваны захарчованные.
- Ты чо Алеша в натуре, духовой да. А чо тогда у тя уши холодные, и чо зенки по сторонам раззявил. Может лягаша на подмогу ищешь, ядовито прошепелявил Акпер. –Таких как ты, мы через х… кидали и дальше кидать будем. Так что нечего нам парашу пускать.
Мишка встал со стула, резко толкнул Акпера.
- Все ребята, кончаем базар, здесь не место разборкам, примирительно сказал Юсуф.
Обстановка накалялась. Две девчонки, предчувствуя неприятный поворот событий, сославшись на плохое самочувствие, ушли. Еще раз, прямо за столом, после новых словесных перепалок, дело едва не дошло до драки. Снова вмешался Юсуф - Хорош ребята, потом разберемся. А ты Мишаня, лучше дергай отсюда. Сам, дорогой, понимаешь, какая мы тебе компания. Хреново будет. Хорошего ничего не будет. Делай винта, пока не дошло до загиба.
-Канай лучше, поддержал Юсуфа Мурат - гладко выбритый с тонкими усиками и ярко выраженной восточной внешностью, щеголеватый франт. - Тут тебе не детсад, мы по хорошему пока с тобой разговариваем, по человечески. Зачем тебе с нами кобениться. Ты ведь не пионер, зачем тебе красный галстук.
Мишка понимал, при таком раскладе серьезной драки не избежать. Трое прилипших хмырей с каждой новой рюмкой, вели себя все более и более вызывающе. Решение созрело быстро. Мишка вспомнил про азиатский нож, который хранил в нижнем ящике шифоньера.
- Так…, думал он, трое против одного, значит нужно выравнивать положение. Если обнажу нож, отпрыгнут. Не посмеют пойти против вооруженного ножом. Не железные, жить им тоже охота. Вот так можно будет избежать драки. Нужно срочно идти за ножом.
- Сейчас приду, сказал девчонкам Мишка и ринулся в общежитие. Оно находилось рядом, в каких-то двухстах-трехстах метрах от ресторана. Быстро забежал в свою комнату. Ножа, в шифоньере на привычном месте не было. Как, оказалось, его захватил с собой в тот вечер Мишкин товарищ по комнате. Его пригласили в какую-то не очень понятную компанию, и он забрал нож, чтобы выглядеть там более весомее.
Огорченный Мишка вернулся в ресторан. Трое прилипал встретили его с нескрываемым раздражением. Вновь между ними и Мишкой возобновилась словесная перепалка. Прилипалы делали страшные глаза, понимающе подмигивали друг другу, изощрялись знанием блатного жаргона, били друг-друга по ладошам, в общем веселились.
- Хреново, когда трое против одного, размышлял Мишка. Пусть даже и выпившие, но на ногах вроде хорошо держатся. Неплохо бы иметь какой-нибудь кирпич. Можно тогда будет одного- двоих вырубить. Уже легче будет. Да…, но где взять этот кирпич…
Мишка оглядел ресторан. Слева от него, в облаке сигаретного дыма, увидел сидящего за крайним столом однокурсника Тачмурада с двумя незнакомыми ребятами. Подошел, объяснил обстановку. Ребята кивнули головой. – Будь спок, поможем в случае чего. Мишка вернулся к своему столу.
Время шло к закрытию ресторана, Мишка, две девчонки, Юсуф, Акпер и Мурат двинулись к выходу. Тачмурат с двумя ребятами последовали за ними. В темном вестибюле гардеробщик начал выдавать по номеркам верхнюю одежду. Улучив момент, Юсуф распахнул пальто, показал Мишке тускло светящееся лезвие ножа.
– Видишь, мяса на костях не соберешь, канай пока не поздно, фраер.
- Убери кесик, только через мой труп перешагнешь, понял. Нет другого варианта, ответил Мишка.
- Ну ладно, сам в расход напросился. Кранты тебе.
Вышли на улицу. Темная безлунная ночь без ночных фонарей скрывала выражение лиц готовых в любой момент схлестнуться в драке ребят. Шли по тротуару вдоль забора ботанического сада, потом по середине улицы. Девчонки впереди враждующей группы. За ними Тачмурат с приятелями, Акпер и Мурат. Юсуф с Мишкой, раз от разу все сильнее, толкая друг –друга, замыкали шествие.
Акпер с Мурадом принялись уговаривать Тачмурада и его приятелей.
- Ребята, валите отсюда и забирайте своего баклана, пока его не уделали. На кой хрен он Вам сдался. Бабы сами к нам липнут. У нас нет к Вам вопросов и у Вас не должно быть их к нам. Какого хрена Вам в докторах у этого баклана ходить.
По правую сторону от ботанического сада шумел темной листвой старый парк. Ярко светились звезды. Глаза понемногу привыкали к темноте.
- Лишь бы дойти до общежития, думал Мишка. Как дойдем, там быстро решим вопрос, эти трое тут же дадут деру.
Но Мишкиным надеждам не суждено было сбыться. Где-то на полпути между рестораном и общежитием Мишка увидел, как Тачмурада ударили кулаком в лицо. Мишка рванулся на помощь и врезал одному из нападавших в ухо. - Бегите быстро в общежитие, крикнул он девчонкам
События развивались стремительно. К Мишкиному уху кто-то достаточно увесисто приложился. Ответными тяжелыми ударами Мишка свалил нападавшего. Дерущиеся быстро рассеялись по сторонам. Затем, как-то неожиданно, топот ног, беготня, вскрики, сменились почти полной тишиной.
К Мишке подскочил Юсуф. На два Мишкиных удара кулаком он также ответил двумя ударами. Но Мишка не ощутил их силы. Что-то странное творилось с его лицом, и он не мог понять, что это.
– С тебя хватит, сказал Юсуф, отпрыгнул от Мишки в сторону и исчез в ночной темени.
Что-то вроде дождя обильно текло по Мишкиной щеке. – Откуда дождь, подумал Мишка и поднес ладонь к щеке. Ладонь, минуя щеки, мягко коснулась десен. Мишка взглянул на нее, она была черной под сиянием звездной ночи. Мишка начал осознавать, что не дождь, а кровь льется из его, пораненного бритвой или остро заточенным ножом, лица.
Вокруг никого уже не было, ни Тачмурада с приятелями, ни девочек, ни тех троих, с которыми пришлось схлестнуться в драке. Мишка побежал в общежитие. Возле входа около Мишкиных девчонок толпилась группа ребят. Выспрашивали, что произошло. Увидев Мишку с болтающейся в разные стороны порезанной щекой, опешили. Мишка поднялся к себе в комнату, посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся. Картина действительно была не для слабонервных. Дикая ярость охватила все его существо. Быстро побежал к выходу.
За мной - крикнул толпившимся у входа ребятам и помчался к месту недавней драки. Парни, ломая на ходу с деревьев сучья, кинулись за ним. Только одна мысль владела Мишкой в тот момент - Убить, искромсать в порошок, уничтожить гадов.
Мишка подбежал к стоящему возле места драки такси. В нем, он это ясно понял, сидели те, чьей крови он жаждал больше всего. Несколько раз ударил кулаками по капоту багажника. – Стой, стой, кричал он. Поздно. Волга, сорвалась с места и к великому огорчению Мишки, быстро набрав скорость, скрылась из виду.
Скоро подъехала скорая помощь и Мишку отвезли в больницу. Хирург, зашивая рану, поинтересовался.
– Не больно.
- Нет, абсолютно не больно. Мишке, находившемуся в состоянии сильного стресса, действительно не было больно.
- Тебе повезло братишка, еще немного и был бы перерезан глазной нерв. Ослеп бы тогда. Так что радуйся. Дешево отделался. А кто эти, с которыми дрался. Ты знал их.
Мишка молчал, думал, как ответить.
- Там в соседних палатах двоих оперируют. Не твоя это работа, продолжал хирург.
- Нет, не моя, не знаю, кого там оперируют, ответил Мишка. Он уже прекрасно понял, что это те самые, с которыми пришлось недавно схлестнуться. Нужно быстрее в ментовку, дела принимают серьезный и нежелательный оборот.
В милиции уже писали свои объяснительные Мишкины девчонки.
Милиционеры сунули под нос Мишке пальто, показали в нем косой на уровне груди разрез и пояснили, что он образовался от ножевого удара. Потом показали, залитый кровью, пробитый ножом, паспорт Мурада.
- Видишь. Хирург сообщил, до сердца всего одного- двух сантиметров не хватило, сказал Мишке, слегка прихрамывающий седовласый подполковник. – Плохи твои дела парень. Говори, куда девал нож. Куда спрятал его, или может выбросил. И что ты и твои подельники, сделали со вторым парнем. Череп проломили и шею ножом порезали. Он же теперь невменяемый. Кто же так неаккуратно дерется. Куда дел нож, говори. Тебе же лучше будет, если во всем сам честно признаешься. Оформим явку с повинной. Суд учтет это и скостит срок.
- Я с собой, товарищ подполковник, нож никогда не носил. Они по пьянке в темноте, наверно, друг-друга порезали. Они крепко выпили, а я вообще не пил. Возьмите анализ на алкоголь у них и у меня. Увидите, я трезв, а они пьяны. Они к моим девушкам приставали. Требовали, чтобы ушел Я что, должен был трусливо убежать. Как бы смог после этого жить с таким позором. Вы сами, товарищ подполковник, поставьте себя на мое место. Убежали что ли? Я не убежал, ножом никого не ударял. Дрался кулаками, кто там кому в темноте череп проломил, кто кого ножом ударил, не знаю. А где тот, который меня порезал, почему я к Вам пришел, а он прячется. Найдите его, может быть, тогда найдете тот нож, про который спрашиваете.
Один из милиционеров обратил внимание на украшающий Мишкин палец перстень. Из него Мишка когда-то вынул прямоугольный камень и вместо него вставил маленькую фотографию своей подружки.
- Блатной, да. Что за перстень такой. Похоже у блатарей новый фасон появился. Мы своих клиентов за версту чуем.
- Это фотография девушки, за которую дрался.
- А чего ее фотку в перстень вдел.
- Ну, люблю ее, хочу, чтобы всегда рядом была. Она, вроде, как талисман.
- Чего ж этот талисман тебя от драки не уберег.
Прихрамывающий подполковник, продолжал выспрашивать подробности драки. Мишка искренне отвечал на вопросы. Его показания ни в чем не противоречили показаниям девушек и подполковник, очевидно, стал постепенно доверять объяснениям Мишки.
- Я тебе верю, парень, но вот поверит ли суд. Шутка ли двоих в глухую ухайдукали. Неужели нельзя было найти какой-то другой выход. Оставлять девчонок с хулиганами, конечно, не мужское дело. Здесь я понимаю тебя. Сам тоже пострадал от бандитской пули, потому и прихрамываю. Но сам понимаешь, двое тяжело раненых. Есть пределы необходимой обороны. То, что тебе тоже досталось, в этом следствие разберется, что было и как. В общем, как ни крути, а в переплет ты влипнул.
После написания объяснительной, Мишку с девочками отвели в почти пустую комнату. Лишь вдоль одной из стен стояла деревянная скамейка. Мишка лег на нее, положил голову на колени к подружке. Под утро отворилась дверь и Мишку с девчонками отпустили под подписку о невыезде.
Колесо следствия по возбужденному уголовному делу закрутилось в соответствии с заведенным порядком. Мишку, Тачмурада и его приятелей по нескольку раз вызывали повесткой к следователю для дачи показаний. Особенно часто теребили Мишку. Один раз увезли даже на черной Волге из автокомбината, где он подрабатывал слесарем. Витька, сокурсник Мишки, вышел следом проследить, что это за Волга, которая увозит Мишку. Оперативник, сидевший рядом с Мишкой, спросил:
– Это твой Кент, что ли, что у стены прячется, проверить наверно хочет, те ли мы, за кого себя выдаем. Мишка хмыкнул в ответ нечто невразумительное. Ему был неприятен факт Витькиного наблюдения. Получалось, что он вроде, чего-то боится.
Вести о ножевой драке распространились с оглушительной скоростью. Мишку пригласили в партбюро, в длительной беседе выспрашивали о подробностях драки. Вполне естественно, что Мишка ничего не сказал о неудачной попытке усилить себя азиатским ножом. Это могло бы сильно подорвать версию о случайном ранении Мурада в темноте одним из его нетрезвых собутыльников.
Мишкины объяснения причин драки были сочтены уважительными. Общественность института дружно вступилась за своего воспитанника. Авторитет Мишки среди студентов вырос на порядок.
Между тем вести о произошедшей драке достигли совхоза, в котором Мишка недавно проходил практику. К его удивлению, ни один из бывших зеков не поверил Мишке, что из-за ночной тьмы какие-то долбаки одели по ошибке друг другу красный галстук. Один из них, как-то по особенному уважительно улыбаясь, доверительно посоветовал Мишке, не заниматься в будущем мокрухой.
- Молодчик, гладко сработал, из наших будешь. Только, на хрена тебе кореш проблемы. Щас отмазался, считай повезло. Обвел мусоров сквозь пальцы. Только ведь можно и без мочилова нормальный калым иметь. К нам подваливай. Без шухера шмон наводить будем. Все будет как надо. Братки всегда выручат. С нами не пропадешь.
Мишка, вновь повторил, что никого не мочил, сами в темноте по пьянке друг-друга порезали и по кумполу въехали.
- Ну, ты и кремень парень. Ты чо, за наседку меня принимаешь. Нашел, кому баки вколачивать, оскорбился бывший зек. Впрочем, правильно поступаешь. Я понимаю.
Сползающий от левого глаза ко рту косой багровый шрам сильно возмущал Мишкино лицо. Странновато смотрели и сторонились от него прохожие. И даже хорошо знакомые несколько иначе стали относиться к Мишке. Почти никто, даже Мишкина подружка не верили на сто процентов, что нападавшие сами нанесли друг другу увечья.
Из дома пришло письмо. Мать писала, что видела во сне молодой месяц, беспокоилась, не случилось ли чего. Молодой месяц – это шрам на щеке, понял Мишка. Удивился, до чего же чувствительно сердце матери.
Отличная учеба Мишки в институте, его трудовая деятельность и прекрасные характеристики сделали свое дело. Его признали по уголовному делу пострадавшим. Юсуф, который к тому времени успел засветиться в новой драке, был разыскан и шел по делу подозреваемым. Акпер, ввиду невменяемости, был не в состоянии давать какие -либо вразумительные показания. В ходе драки ему раздавили какой-то мозжечок, и в течение всего периода следствия он находился на излечении в психбольнице. Дело принимало не совсем желательный оборот для выздоровевшего к тому времени Мурада, и особенно Юсуфа.
Именно, поэтому Мурат пришел к Мишке в общежитие с просьбой подать в следственный отдел милиции ходатайство о закрытии дела.
- У меня Мурат к тебе вопрос, сказал Мишка. Чего это, Вы ко мне лезли. Разве не видели, что буду стоять насмерть. Он действительно не понимал поведения троицы и хотел получить ответ на этот вопрос.
- Пьяны были, не соображали, на трезвяк никогда не полезли бы. Я прошу Михаил, давай закроем это дело. Ни тебе, ни нам этот шум ни к чему. Очень прошу.
Мишка согласился. Следователь, худощавый мужчина, лет 30-35-ти, увидев Мишку с Мурадом, вышел из кабинета на улицу, внимательно выслушал предложение о закрытии дела. Затянувшись, сигаретой, сказал:
- Уголовное дело закрыть невозможно. Следствие движется к концу. К тому же Юсуф влип в новую историю. Так что будет судебное разбирательство. Все ребята. Пока.
Мишкину подружку подкараулили несколько ребят. Приставили нож к горлу.
- Слушай, если ты против нашего брата на суде выступать будешь, показания против него давать будешь, запомни нас семеро братьев, мы с тобой потом за все рассчитаемся. Ты хорошо нас поняла. Хорошо поняла, спрашиваем. Твой шанс – все на Мишку валить, он драку организовал, а не Юсуф. Смотри курва, будешь себя по-другому на суде вести, этот нож перережет тебе горло.
- Ну и что, сказал Мишка, услышав рассказ подружки о встрече с юсуфовскими братками. Не дрейфь, они на понт тебя взять хотят. Чего они тогда, если их семеро, со мной не хотят встретиться. Или, что, очко у всех семерых одновременно фокстрот играет.
Подружка молчала, встреча ее основательно напугала. Перспектива оказаться с перерезанным горлом казалась ей вполне реальной.
На Мишку, не исключено, в самом деле, шла охота. Он поздно возвращался с работы из автокомбината. Шел к подружке по темным, безлюдным, засыпанным снегом улицам. В один из таких вечеров услышал отдаленные шаги за спиной. Дошел до конца квартала, повернул направо. Опять те же шаги. Дошел до конца следующего квартала, повернул направо – снова те же шаги. Мишка не оглядывался. Оглянуться, значит показать трусость. Распахнул плащ, вытащил азиатский нож и не оглядываясь, высоко поднял его над головой. Дважды качнул им в воздухе и снова спрятал в карман. Звуки шагов тут же, как по мановению волшебной палочки, стихли. Больше таких историй с Мишкой ни разу не было. Что означали шаги на самом деле? Охота или чистая случайность. Это осталось в неизвестности.
Встретился Мишке в городе и незнакомый парень, назвавшийся тем самым таксистом, который увозил Мурада, Акпера и Юсуфа в больницу. Недобро улыбнулся, обнажив ряд фиксатых зубов.
- Слушай, ты чо, ну кто такие вещи делает, у меня весь салон в луже крови плавал. По капоту кулаками бил. Ты чо, не понимаешь, чем для тебя это пахнет. Чо мы не знаем, кто на самом деле резню устроил. Мой совет, прекращай такие дела.
Мишка, молча выслушал совет таксиста.
– Ты что, не видел, кого вез, из них же, как из винной бочки пёрло. По пьянке пришибли в темноте друг-друга и меня порезали. Я что должен был, оставить девчонок и бежать трусливо. Ты мне это советуешь, друг. Сам что ли такой…
Таксист, досадливо махнув рукой, ушел не дослушав.
Судебное заседание по рассмотрению уголовного дела проходило под председательством, слегка полноватой, средних лет, женщины.
Суд установил, что именно Юсуф порезал Мишку. Это подтвердил и сам Юсуф. Столовым ножом, который он прихватил с собой из ресторана. Нож выбросил в парк, найти его не может.
- Да, таким ножом и шницель невозможно разрезать, не то, что лицо, возмущался Мишка. Ты это сделал бритвой или острым ножом.
- Я это сделал ресторанным ножом, упорствовал Юсуф.
Была внесена ясность также в вопрос, кто на самом деле ухайдукал Акпера так, что он до сих пор лыка не вяжет в психбольнице. Признали, что Акпер был приведен в такое состояние в пределах необходимой самообороны.
Самым запутанным и сложным оказался вопрос о ранении Мурада. Мурат путался в показаниях и говорил, что его ударил ножом кто-то похожий на корейца, но не отрицал также, что это могло быть делом рук Мишки.
С Мишкой на курсе учился только один кореец – Тэн Родион Данилович.
- Да Вы чо, изумился Родион. Я ни в какой драке не участвовал. В своей комнате, в общежитии был, когда эта драка случилась. То, что был в общежитии, могут подтвердить мои товарищи по комнате, да и другие студенты тоже, которые заходили к нам в тот вечер. Я действительно заходил ненадолго в тот вечер в ресторан поужинать. Но ушел, примерно за час-полтора до начала драки.
Алиби Родиона полностью подтвердилось, и его оставили в покое.
В самый разгар рассмотрения дела с задней скамьи встало трое незнакомых Мишке пацанов.
- Мишка нам сам рассказывал, как ударил Мурада ножом, заявили они суду. Хвастался перед нами, что Мурат и Акпер получили по заслугам. И что он еще вернет долг Юсуфу.
Мишка встал со скамьи.
- Прошу уважаемый суд привлечь этих троих за лжесвидетельство. Я ответственно заявляю, что впервые их вижу, никогда с ними раньше не встречался и ничего подобного им говорить не мог.
Суд оставил без внимания встречные заявления Мишки и пацанов.
Несколько неожиданно повела себя Мишкина подружка. Встреча с братьями Юсуфа не прошла для нее даром. С ее слов выходило, что Мишка первый стал толкать Акпера и Юсуфа. В ответ они тоже толкали его. С учетом того, что Мишка призвал на помощь Тачмурада, выходило, что он главный организатор драки. Боевой клич Мишки «За мной», с последующей стометровкой во главе толпы студентов к месту драки, показания таксиста об ударах кулаками по капоту такси, все это также не говорило в его пользу.
Выручили остальные девчонки, особенно те, что раньше ушли из ресторана. Они яростно и умело защищали Мишку, называли его настоящим мужчиной, героем, а Юсуфа, Акпера и Мурада пьяным хулиганьем. Помогло и то, что Юсуф успел проявить себя в новой драке.
Во время перерыва судебного заседания к Мишке подошел адвокат Юсуфа, примерно под пятьдесят лет, небольшого роста мужчина, в элегантных очках.
- Ты за кого дрался. Может быть, еще скажешь, что на ней женишься. Ты полный дурак, ничего не понимаешь. Не понимаешь, что тебя просто пожалели. Пожалели твою молодую жизнь. Ты на самом деле и есть настоящий организатор драки, ты все это организовал и за это тебя спокойно можно отправить отдыхать на нары лет на пять, на шесть. Ни хрена ты в жизни не понимаешь, не видел и не знаешь, что и не за такие дела можно надолго сесть на тюремную баланду.
- А что я должен был делать, оставить девушек и трусливо бежать. Так должен был по– вашему, поступить. Я поступил так, как пишут в книгах. Защищать девушек от хулиганов.
- Ничего не понимаешь, дурак, язвительно улыбаясь, сказал адвокат. Ничего жизнь еще тебя научит. Поймешь со временем.
А ведь и правда, думал вспоминая адвоката, Мишка. Вполне ведь могли припаять лет пять- шесть за организацию драки. Как сложилась бы тогда судьба после тюремных университетов. Повезло, точно повезло. Может быть, и в самом деле пожалели. Но даже если и так, одно Мишка знал точно, случись еще раз такое, действовал бы абсолютно также.
Допрос приятелей Тачмурада мало что добавил в вопрос о виновнике ранения Мурада.
- Мы шли по улице, отвечал судье один из них. С нами шли двое, уговаривали не защищать Мишку.
- Ты раньше видел этих двоих?
- Нет, я до этого их никогда не видел.
- Что было дальше?
- Дальше, мы продолжали идти, Потом случилось это событие. И я побежал.
- Какое событие? рассердилась судья. Расскажи, что это было за событие?
- Когда началось это событие, я испугался и побежал в общежитие.
- Ну ты видел что-нибудь, можешь рассказать нам, как протекало событие.
- Я же говорю, что сразу убежал. Я даже девушек перегнал. Они подтвердить это могут. Поэтому я вообще ничего не видел, кто и как дрался в этом событии.
Девушки подтвердили, что впереди них действительно бежал какой-то парень. Судья досадливо, махнув рукой, прекратила допрос.
Допрос других свидетелей по делу еще сильнее запутал картину быстротечной драки. Судебное следствие, столкнувшись с противоречивыми показаниями и отсутствием вещественных доказательств, так и не установило, кто из участников драки нанес Мураду удар ножом. Дело спустили на доследование, а потом, видимо, и закрыли. Юсуф получил три года общего режима за злостное хулиганство.
Мишка не женился на своей подружке, здесь юсуфовский адвокат оказался совершенно прав.
Спустя много лет, вспоминая различные передряги своей жизни, Мишка твердо уверовал, что счастливое стечение обстоятельств в каждой из них далеко не случайность. Судьба испытывает человека. И не все, к сожалению, проходят этот экзамен удачно, без потерь. Разве не улыбка судьбы, что Мишка не нашел азиатский нож в шифоньере. Разве не удача, что таксист своевременно успел увезти троицу с места драки. Разве не счастье, что Мишку оперировал словоохотливый хирург. И разве не повезло ему с седовласым подполковником в ментовке. А ведь все могло сложиться совершенно иначе, если хотя бы одно звено этой цепи дало сбой.
Что было бы в таком случае. Об этом Мишка не задумывался. Он жил той жизнью, которую ему суждено было прожить, со всеми ее испытаниями, радостями и потерями. А их у него было достаточно. Они, если глубоко вдуматься в их суть - ничто иное, как драгоценное ожерелье жизни. Ну что может вспомнить человек, у которого вся жизнь, как гладкое, асфальтированное шоссе. Ни рытвин на нем, ни ухабов. Вроде и не жил такой человек вовсе. Каждое испытание – это подарок судьбы. Вот только распорядиться этим подарком можно по разному. И от того, кто какой вариант выбрал, зависит, насколько ярко будет сиять ожерелье его жизни. Насколько ярко… Задумаемся над этим.