Бессмысленно останавливаться и садиться чтобы повыть. Привлекать внимание в таком состоянии опасно. Нужно идти. Волк хромает по ночному лесу и воет молча. Серо-голубые глаза с расширенными зрачками бессмысленно вглядываются в окружающие тени. Время от времени он, не останавливаясь, опускает голову и хватает немного снега, чтобы перебить в пасти вкус собственной крови и машинного масла и немного попить.
Снег рыхлый и глубокий, свежий, на нём практически нет следов. Под верхним пуховым слоем спрятан наст, намёрзший после последней оттепели, поэтому идти хоть как-то, но возможно. Иногда передняя лапа всё же продавливает его и волк грузно проваливается, тихо взвизгивая, когда обрубок другой лапы втыкается в снег. Приходится неловко переваливаться на бок, чтобы извлечь лапы и несколькими рывками снова встать. Иногда он тут же проваливается снова, и, выбравшись, пытается отползти. Почувствовав плотный наст, он встаёт, слизывает с культи хлопья снега перемешанного с осколками костей, кровью и
шерстью и идёт дальше. Со всех сторон слышны ночные шорохи, зверьки разбегаются под корни деревьев, снег тихими хлопками падает с еловых ветвей.
Волк выходит на край оврага и принюхивается. Внизу, скрытые от ветра и чужого взгляда, его братья и сёстры. Несколько красноватых точек смотрят из темноты на то, как он осторожно, боком пытается спуститься по склону. Он подходит к лежбищу и ложится,
сил сделать себе в снегу гнездо уже нет. Кто-то бесшумно подходит и участливо лижет обрубок лапы, кто-то другой аккуратно ложится рядом, свившись в клубок спина к спине. Волк приподнимает голову, чтобы ещё раз оглядеть безмолвную тёмную тайгу , потом кладёт морду на уцелевшую лапу и закрывает глаза. Он свободен, и завтра будет новый день, пусть даже и последний...