...По ветру летел одуванчик. Поднимаясь и опускаясь, словно маленький парашютик из белых волосков с висящим семенем. Или воздушный шар. Ускоряя и замедляя свой полет вместе с порывами ветра, пока, наконец, не зацепился за ветку. Дождь забарабанил по земле, по всему вокруг, тяжелыми каплями и смыл семя на землю. Семя набухло, проросло, пробился побег наружу слабым зеленым стебельком. Цветок рос, и нетерпеливо тянулся к небу, но однажды к нему по земле приблизились чьи-то тяжелые башмаки. Они наступили и надломили стебель. И вроде бы ничего. И все обошлось бы, но следом прикатил велосипед и размазал растение и отломил стебелек полностью и покатился вслед за теми тяжелыми ботинками и их обладателем, а растеньице после этого окончательно уже потеряло свою форму и неизвестна его дальнейшая участь. Успело ли оно отцвести за отпущенное ему время. Бог его знает!
А велосипед покатил дальше. И на пересечении двух тротуаров, на асфальте, нагнал он обладателя тяжелой обуви, который засуетился, не решаясь, куда ж ему теперь двигаться направо иль налево. Смутил велосипедиста, который приближался сзади и которого он не видел, и видеть не мог. Велосипед несколько раз вильнул, притормаживая и улучив момент, когда вроде бы ботинки уже определились с направлением своего движения, рванул, было вперед. Но хозяин ботинок вдруг передумал, повернул снова. И они встретились! Они столкнулись!
Велосипедом управляла молодая девушка в розовой шляпке. При падении шляпка спорхнула с неё и покатилась дальше по дорожке, а хозяйка ее, слетев с велосипеда, упала сначала на кусты и перелетела через них на газон. Обладатель тяжелой обуви молодой мужчина был очень расстроен своей неловкостью и неосмотрительностью. И не обращая внимания на болезненный удар от велосипеда в бедро и оставшуюся там кровоточащую ссадину и надорванные брюки в месте удара, кинулся поднимать девушку и помогать ей. К счастью она не пострадала. Ни единой царапины лишь чуть испачканные зеленью бриджи и вывернутый руль на велосипеде. Когда она встала, в свою очередь, извиняясь, и он, убедившись, что ничего серьезного с руками и ногами её не произошло и вся она цела, да так цела, что, взглянув ей в глаза, тут же обомлел. Прихрамывая, пошел и принес шляпку. Отряхивая и разочаровываясь тем, что, почему-то она оказалась помятой и потерявшей форму. Затем поднял велосипед и вывернул руль в прежнее положение. А она подняла его рыжий портфель, валявшийся в стороне в пыли, и протянула ему. И каждый из них извинялся и говорил о своей вине. Чувствуя не только свою вину, но и то, что они нравятся друг другу. Наконец шляпка оказалась на ленточке за спиной, хозяйка её, на велосипеде и, попрощавшись, девушка на велосипеде стала удаляться. А мужчина сзади заметил, что переднее колесо выписывает слабую восьмерку. Он стоял и смотрел велосипедистке вслед, пока она не свернула в свой проулок. Она же постоянно оглядывалась и на повороте даже заметила, что он стоит на месте, не двигаясь, и смотрит на нее.
Затем хромая он пошел к дороге и поймал такси. И всё время пока ехал в машине и покупал продукты в магазине, думал о ней и о розовой шляпке. А она, приехав, домой поставила велосипед в сарай, умылась, согрела чайник, села за стол, думая о том, как он смотрел ей вслед. И кто он такой? И встретит ли она его снова?
В это время он уже садился в поезд, занимал свое место в купе. Раскладывал вещи в ящики под сиденьем и на антресолях над дверью, продукты на столике. Все время, сожалея о том, что надо было хотя бы познакомиться, но поезд уже стучал по стыкам рельсов, унося его все дальше и дальше.
На следующий день она снова почти целый день каталась там, где вял поврежденный стебель одуванчика заезжая во дворы, заглядывая в окна, с надеждой случайно встретиться с ним, и эта надежда казалась ей почти закономерностью, которая просто обязана произойти.
Он, сидя в купе, обнаружил порванные брюки и так же по-прежнему хромая пошел просить нитки с иголкой у проводницы и рассказывал своим попутчикам о своей случайной встрече на бульваре. Смеялся своей неловкости и сетовал об упущенном знакомстве с такой прекрасной велосипедисткой. Соседи по купе тоже смеялись и утверждали, что таких встреч у него будет ещё много, так что:
- Больше не плошай!
И ещё целую неделю он ехал на поезде, выходил на остановках на перрон, покупая все необходимое и совсем даже иногда ненужное, как всегда бывает в такой дальней поездке, и вспоминал о ней. А она всю эту неделю приезжала каждый день на то же пересечение тротуаров, но нигде не могла найти его и надежда её становилась призрачной, она таяла и исчезала.
Но наконец-то его поезд прибыл к месту назначения. Он вышел на вокзале большого полного влаги и пароходных гудков душного портового города, с панорамой бескрайнего огромного океана, где пробыл совсем недолго, чуть-чуть и, поменяв купе на каюту корабля, продолжил свое путешествие. Теперь уже по океанской глади, которая оказалась вовсе не такой уж гладкой и на третий день вся покрылась туманом и накатывающими из этого тумана друг на друга огромными гранеными валами и стенами воды. Ночью на корабле, который постоянно заваливался то на один, то на другой бок и нырял куда-то вперед и вниз, в пропасть, а затем полз в гору, пропал свет, и включилось ненадолго, лишь тусклое аварийное освещение, а затем корабль резко переломило надвое. Началась паника. Люди боролись за свою жизнь, помогая одним, протягивая им руку, спасая их и тут же лишая шансов на спасение других. Отнимая у них спасательные плавсредства, наступая на них, опираясь, отрывая их руки от того, что считали необходимым в этот миг для себя, стремясь опередить, успеть, выжить. И все это одновременно, иногда понимая что, поступают неправильно, подло, низко, но думать об этом, и винить себя было некогда. Они гнали от себя все эти угрызения совести, так как было не до них. На кону стояла собственная жизнь.
И наш герой тоже в темноте рвался на палубу и вырывал у кого-то круг, случайно захлопывал перед кем-то дверь и кому-то подавал руку с плотика. А вокруг все ревело, ветер захлестывал дыхание и то ли дождь, то ли просто брызги, поднимаемые ветром со всех сторон сплошным потоком, заливали лицо. Потом ещё долго-долго целых несколько дней в темноте, тумане и мраке, его болтало вверх-вниз, он уходил под воду, забывшись, разжав руки, соскальзывал с плотика, и снова выныривал, не понимая где верх, а где низ. Вода захлестывала его рот, стояла в глотке. Не хватало воздуха и дыхания, и постоянно рывками дул шквальный ветер.
Его нашли в открытом океане, лежащим без сознания в воде на дне шлюпки, какие-то люди, возможно рыбаки. В крайне обессиленном, критическом состоянии. За его жизнь долго боролись. Когда все опасности угрожающие его здоровью, были позади, то долго не могли понять кто он и откуда, на каком языке говорит. А его память была абсолютна чиста. Он забыл всё!
По чистой же случайности, в порту обнаружилось, что он может ругаться, и эта злая ругань его понятна портовым грузчикам, которые такой же руганью отвечали ему, и запас его ругани был намного больше, чем арсенал всех портовых разнорабочих вместе взятых. Это был русский мат. Из чего возникло предположение о том, что он русский. Но порт и остров где он оказался, был небольшим, а русских на нем не было вообще. Прошло ещё пару трудных лет, когда он наконец-то встретился с первым соотечественником. И они прекрасно понимали друг друга. Но ему нечего было рассказать о том, кто он и откуда и из прошлой жизни в его воспоминаниях возникала лишь одна только ни с чем не связанная розовая шляпка. Ушло ещё несколько лет, пока его фотография и данные о нем попали туда куда следует и когда, сложив воедино все обстоятельства, было выяснено кто он и откуда. К тому времени он уже сносно говорил на английском языке и на всех местных наречиях. И подрабатывал в местном порту. Среди взметнувшихся в голубое безоблачное небо портовых кранов. Качающихся на маслянистой соленой воде отслуживших свой срок больших ржавых посудин. Бесконечных канатов разного типа, и таких же разных и чужих людей.
Его злоключениям пришел конец, и он долгим кривым путем все же оказался дома, где его встречали родственники, которых он не знал и друзья которых видел впервые. Он многое узнал о себе в прошлом, но ничего из этого так и не вспомнил. Все отмечали его скованность, замкнутость и относились с пониманием.
Однажды в театре он встретил женщину, - прекрасную и единственную. Полюбил её и женился на ней. Отличный семьянин – как говорят в таких случаях. Домосед. Спокойный до невозможности! Никаких вредных привычек. Связей порочащих его - из прошлого он не сохранил, а из настоящего так и не приобрел. Абсолютно безгрешный!
Но, конечно же, иногда ему было трудно! Как и всем нам. И в такие моменты он любил сидеть в старом ободранном зеленом кресле, стоящем в сарае у родителей жены. Он сидел, там уперев ноги в деревянную стену, и курил. Никто не трогал и не беспокоил его. Человек со странностями. Это была его отдушина. Рядом был старый велосипед. Точнее перевернутая, местами ржавая велосипедная рама, на которой стояла консервная банка вместо пепельницы. Он чувствовал, что рама отгораживает его как стеной от всего внешнего мира, и ему становилось спокойнее. От тишины, покоя и твердой земли под ногами.
Было время отпуска, и теща попросила выбросить старые вещи с чердака. Там наверху ему в руки попалась шляпка. От неожиданности его чуть не хватил удар. Эта была точь-в-точь шляпка из его воспоминаний! Конечно, она была уже выцветшей, почти белой, но в ней угадывался розовый цвет! Когда он спросил, чья она, ему ответили - его супруги. Ближе к вечеру он снова сидел на кресле за велосипедной рамой и курил. Над ним на гвозде, вбитом в деревянную стену, висела шляпка, которую он решил оставить. Снаружи послышались шаги. Низкая дверь со скрипом приоткрылась и в сарай, пригнувшись, вошла жена.
- О! Моя шляпка! – сказала она обрадовано, как будто увидела старую знакомую, когда глаза её привыкли к недостаточному освещению внутри.
Она взяла её покрутила в руках, но надеть на себя не решилась, шляпка была очень уж пыльная.
- Что ты здесь делаешь? – тихо спросила она его.
- Да, вот хочу представить тебя …на велосипеде …вот в этой розовой шляпке, – ответил он, прищурившись, выпуская вверх облако дыма.
- Ну и как? Получается?
- Нет.
…Через открытую дверь влетел одуванчик. Плавно долетел до вилки переднего колеса и прилип к ней. Может это, было семя, ведущее свою родословную от того самого одуванчика, а может, и нет. Кто ж знает?
19.10.2009г. ValDao