Эта схватка была неравна, шакалы кружили вокруг неё, изматывая и истощая, кусая исподтишка своими мелкими зубками и отвратительно скалясь. В глазах тигрицы, цвета морской глубины, бушевали всполохи огненных искр. Первые удары сильными лапами отбрасывали и калечили, грозный рык оглушал и отпугивал, острые как лезвия зубы рвали и кромсали. Быстрыми и точными прыжками она сбивала противников с ног, а резкими взмахами лап, разрезающими со свистом воздух, заставляла шакалов выполнять в воздухе кульбиты, в то время как стальные челюсти разделывали их гнилое нутро на мелкие куски. Клацали зубы, выхватывая клочья грязной шерсти, в воздухе раздавался звон острых, как кинжалы, когтей, цепляющих горячее мясо. Мерзкие твари скулили и стонали, ехидно сощуриваясь и трусливо поджимая хвосты. Вольная кошка то отпрыгивала и ждала атаки, то стрелой на лету врывалась в кучку озверевших собак. Мыщы перекатывались на рельефном теле тигрицы, напрягаясь в жгуты при каждом новом взмахе лап. И уже невозможно было различить в кишащем клубке тел ярко-рыжую шкуру защищавшейся тигрицы. Шакалы облепили её, повисая на спине, лапах и хвосте. Тигрица яростно скидывала с себя кровососов, одновременно пытаясь отразить новые атаки. Время шло, она уставала, силы покидали её, а шакалы словно воскресали, и, сменяя один другого, медленно, но верно по капле высасывали из неё кровь. Царственное животное уже не могло сопротивляться. Прихрамывая, она отходила назад, то и дело, облизывая раненную лапу, и уже не пыталась перебить зловонных тварей, а лишь старалась не подпустить их ближе к себе. И пусть у неё уже не было сил вступить в схватку, и пусть грозный рык уже не вырывался из пересохшего горла. Но глаза продолжали сверкать неукротимостью дикого зверя. И тогда она приняла решение об отступлении. Это не была капитуляция, это не было бегство, это была отсрочка. Она собиралась вернуться, чтобы дать последнюю битву. И либо погибнуть в ней, либо выиграть её.
Земля остывала после боя. Воздух был тяжелым, в нем явно ощущался сладковатый запах свежей крови. Шакалы наслаждались её скорым поражением, и ждали, когда же дикая кошка окончательно потеряет силы, чтобы подойти и добить её. Даже сейчас, израненная, опустошенная, уставшая, но она все еще представляла реальную угрозу для них. И они не спеша шли в отдалении по кровавому следу, тянувшемуся за раненым зверем. Но она не думала вступать с ними в драку сейчас. Ей бы дойти до того поворота, ей бы не упасть еще чуть-чуть, ей бы только не потерять сознание. Шакалы словно почувствовали, как силы быстро покидают тигрицу и, резко увеличив скорость, стали быстро нагонять её. И вот, подобравшись практически вплотную, шакал подпрыгнул и запустил свои гнилые зубы в заднюю лапу тигрицы. Она приглушенно зарычала, попыталась скинуть подлую тварь, но, не удержав равновесие, гулко опрокинулась на сухую землю, подняв столб пыли вокруг себя. И на сухую землю покатились крупные, прозрачные слезы. У неё перед глазами раскинулось бесконечное, как ночное море, звездное небо. Оно звало и манило, обещая покой и тишину. Тигрица глухо зарычала, цепляясь последними осознанными минутами своей жизни за этот мир, и уже не чувствуя своего тела, она закрыла глаза, застланные слезами, чтобы не видеть, как корявые пни шакальих зубов разорвут её глотку. Она не видела, как шакал подлетел к ней, и торжествующе придавив её грудь к земле, оскалил потрепанную морду над её, еле вздымающейся, шеей. Она уже не видела, как одна слеза, упав на землю, вдруг отразила в себе морду старой белоснежной тигрицы, внезапно появившейся из-за поворота, и в высоком прыжке смахнувшей с неё мерзкого шкала. Она не слышала, как небо разорвал грозный предупреждающий рев. Старая тигрица стояла перед лежащей на земле молодой кошкой, загородив её своим могучим телом. Слегка пригнувшись, словно приготовившись к прыжку, тигрица угрожающе качала головой. Она оскалилась, обнажив ряд острых клыков, и стала рыть землю лапой. Шакалы, трусливо отступив назад, с нескрываемым опасением, оценивающе смотрели на неё. Старая тигрица сделала шаг вперед, еще раз предупредительно зарычав, давая понять, что она готова к защите. Сложно сказать, что послужило поводом для ухода шакалов. То ли внезапно сверкнувшая на всё небо ослепительная молния, то ли непоколебимая уверенность в победе в ярко-зеленых глазах старой тигрицы, но изрядно поредевшая стайка шакалов развернулась и стала стремительно удаляться. Тигрица долго провожала их взглядом, пока те не скрылись за горизонтом. Затем она повернулась к лежащей на земле кошке и ласково облизала её мокрым и теплым языком.