На этот раз убита совсем молодая девушка, и она страшно изуродована. Он так увлёкся, что не заметил свидетельницу, потом бросился бежать – для слепого очень прытко. Ему удалось скрыться, но она видела его совершенно отчётливо.
Уотсон явно был возбуждён. А я почувствовал , как на меня стремительно накатывает волна депрессии.
«Моё промедление, - неотступно стучало в висках, пока я одевался.- Зачем я возомнил, будто могу обмануть природу? Слепой сыщик, чьё участие в расследовании ровно ничего не значит. Боже! Да я только путаюсь под ногами у Скотланд-Ярда!»
Экипаж, присланный Лестрейдом, так скрипел и шатался, словно его перед этим бросали с обрыва кувырком. Мне действовал на нервы весь этот скрип и дребезг. Я сидел, как на иголках, и грыз суставы пальцев от невыносимого беспокойства.
- Холмс, Холмс, - настойчиво шептал Уотсон, теребя меня за рукав. – Вы ни в чём не виноваты, успокойтесь же – вы не сможете работать.
Работать? – рассмеялся я. – Работать? Подбирать трупы на улице? Это теперь моя работа – да-да, именно!
- Успокойтесь, - повторил он уже строго. – Вы ничего сейчас с этим не поделаете. Мы почти приехали – я вижу толпу зевак, и над ними возвышается полицейский шлем. Ба! Да это наш добрый знакомый Пилтинг!
Экипаж остановился. Я издалека услышал возбуждённый голос Лестрейда и почувствовал острый запах крови. Констебли разгоняли толпу, резковато советуя не задерживаться и идти по своим делам. В какой именно момент Уотсон увидел тело, я прекрасно понял, потому что он вцепился в мою руку, и пальцы у него сделались, как лёд – мокрые и холодные.
- Боже мой! – выдохнул он с тоской в голосе. – Боже мой, Холмс!
- Что там? – спросил я. – Оставьте ваши эмоции при себе, чёрт бы вас побрал! Говорите же, что вы видите!
- Простите, Холмс, - пробормотал он таким странным голосом, какого я прежде у него не слышал. – Простите, я... сейчас... – он выпустил мою руку и порывисто бросился вперёд, оставив меня.
Не передать, как я разозлился на него. Впереди было полно людей, они шаркали ногами, переговаривались, источали всевозможные запахи, и я чувствовал себя среди них, как Тесей в лабиринте минотавра без всяких швейных принадлежностей, но зато с добрым десятком этих самых минотавров вокруг.
- Уотсон! – окликнул я очень резко, но он и не подумал вернуться ко мне. Более того, я ни шагов, ни голоса его не слышал в общем шуме, и, как со мной уже было не раз, почувствовал нарастающую панику. Думаю, что я побледнел, потому что щёки мои явственно похолодели, а ладони взмокли.
- Уотсон!!! – закричал я, уже не думая о том, что кто-то может слышать эту самую панику в моём голосе. Впрочем, все были заняты происшествием, и нас с Уотсоном, кажется, покуда никто и не заметил, как и оклик мой тоже не услышал никто, включая самого адресата.
- Уйдём отсюда! – он вдруг материализовался из ниоткуда и больно вцепился пальцами а моё плечо. – Уйдём! Я не могу... Правда, Холмс, я не в силах!
Первым моим порывом было обругать его слюнтяем и тряпкой, но тут же я, к счастью, сообразил, что на самом деле приятель мой не тряпка и не слюнтяй, и значит, случилось что-то из ряду вон выходящее.
- Держите себя в руках, - сказал я довольно сурово. – Что вы, в самом деле, мёртвых тел не видели?
- Да вы.., - задохнулся он от возмущения, но потом, словно очнувшись, спохватился. – Ах, да! Вы же.., - и вдруг схватил меня за руку и властно потащил прочь.
Я так растерялся, что даже не оказал ему поначалу сопротивления. Но потом вырвал руку и зашипел – с уже неподдельной злостью:
- Да вы с ума сошли!
- Холмс, уйдём! – снова вскрикнул он умоляюще. – Я объясню, только уйдём от толпы, прошу же! Я должен сказать вам!
В его голосе было столько отчаянья, что я поверил ему и пошёл – быстрым шагом, рискуя споткнуться или налететь на что-нибудь, потому что мой поводырь, кажется, и сам мог сейчас наткнуться на что угодно.
Свернув за угол, он остановился резко и толкнул меня так, что я невольно прижался спиной к каменной кладке какой-то стены. Его дыхание обжигало – я чувствовал, что он упёрся в ту же стену обеими ладонями чуть шире моих плеч и приблизил лицо почти вплотную к моему.
- Холмс, тело изуродовано очень сильно, но я узнал его...
Не приведи Господи мне ещё раз когда-нибудь услышать, как Уотсон говорит таким голосом. Я почувствовал, как невидимая ледяная рука сжала моё горло, и молчал, не в силах выдавить ни звука.
- Это Мэргерит Кленчер. – сказал Уотсон и стал надрывно кашлять, отвернув голову, чтобы не брызгать на меня – его руки оставались упирающимися в стену всё в той же позиции, словно у него не было сил оторваться и выпрямиться.
- Мэрги Кленчер? – осипшим голосом переспросил я. – Вы... вы уверены? – пожалуй, трудно было бы придумать вопрос глупее. Но Уотсон был так расстроен, что ответил:
- Да, Холмс, уверен. Не сердитесь на меня, я просто не смог, как ни в чём не бывало...
За что мне было на него сердиться! Я и сам при этом известии потерял почву из-под ног. Я бы сказал, что у меня в глазах потемнело, если бы в них и без того не стояла плотная ночь.