ВВЕДЕНИЕ
Когда-то один молодой человек — он был умен и рыж как морковь, но если Вы спросите меня, как его звали, я буду не в силах ответить, ибо его имя никому теперь неизвестно, – достиг такого возраста, в котором следует выбрать себе дело всей жизни. Он решил подойти к этому выбору со всей серьезностью, и отправился учиться на волшебника. Да-да, я не шучу, в те времена это было вполне возможно. Но сложно, так как волшебники отличались пристрастностью в выборе студентов, огромной силой семейных кланов и связей. Но нашего героя это не испугало. Он был окрылен успехом на вступительном испытании, но, явившись в назначенный день на беседу с Ректором в Высшую Школу Волшебства, он был уведомлен, что совершеннейшим образом не пригоден для занятий, и наречен Инограмусом — то есть неучем. Конечно, нашего героя это очень расстроило и разгневало. Обидевшись на весь мир, неудавшийся волшебник ушел на край света в так называемые Пустоши и, сколотив там избушку, начал обустраивать себе житье-бытье.
Для удобства читателя стоит упомянуть, что край света лишь назывался Пустошами. На самом деле это был огромный черный лес, с поросшей хвойными деревьями горой на Востоке, и чистейшей воды озером на Юге. На Северо-Западе же расположился Разлом — трещина в земле, на дне которой, по всей видимости, бурлила вода, поднимались ввысь клубы пара. Иногда тьму Разлома озаряли непонятные, но очень яркие всполохи света. Что было это, Инограмус не знал, но думал, что жители противоположного края света устраивают пирушки.
Жилье Инограмуса располагалось около Озера, и первоначально представляло собой несколько палок и огромный кусок коры, который он отодрал от векового дерева неизвестной породы. Такой дом развалился при первых же порывах сильного ветра, и отшельник стал бездомным. Впрочем, ему не стоило унывать — во время поисков материалов для постройки более крепкого жилища Инограмус встретил свою будущую жену — русалку Меримид. Как произошло их знакомство я умолчу, скажу лишь, что при этом фигурировали ужасные вопли и падение в озеро. Разумеется, это внесло кое-какие изменения в мечты отшельника о будущем доме. Когда он был закончен, могло показаться, что жилище, каким-то чудом не развалившись, сползло в озеро. Конечно, все было специально задумано: одна комната была полностью расположена под водой, две другие — смежные кухня со столовой — наполовину.
Как только дом был построен, Меримид и Инограмус поженились. На торжествах присутствовала вся огромная родня русалки, распивавшая тинный эль, а затем загорланившая древние русалочьи баллады. Среди этой толпы особой скромностью отличались родственники Инограмуса, все морковно-рыжие, как на подбор, но немного оробевшие. К тинному элю никто из них так и не притронулся.
К слову сказать, это был первый и последний раз, когда родня отшельника гостила на Пустошах. Став после неудачи с поступлением чересчур мрачным и ворчливым, Инограмус постепенно свел все общение с ними к минимуму, впрочем, регулярно доставляемому адресатам почтовыми голубями. В этот минимум входили его мать и отец, которых он жутко уважал и любил, а также – со скрипом – сестра Манга. Вот им-то и приходили на каждый праздник яркие открытки, мастерски нарисованные Меримид, известной художницей, а затем и неумелые, но так милые сердцу родителей каракули внуков – близнецов Пранки и Калмара. Пранка выросла огненно рыжей непоседливой девчонкой, а Калмар, частично покрытый переливающимися чешуйками и щеголявший всеми оттенками голубых волос с рыжими проплешинами, был ее полной противоположностью.
Невероятное смешение кровей и чуть ли не более невероятное место жительства предоставило этим людям огромный простор для чрезвычайно интересной жизни.
Глава I.
ЧТО БЛЕСТИТ НА ВЕРШИНЕ
Солнце залило каменную стену дома на озере медовым светом. День клонился к закату, воздух стал томно-сладким, как аромат цветочной клумбы в саду. Пранка и Калмар сидели на деревянном балкончике, сгорбившемся над прозрачной водой озера. Перед близнецами открылся потрясающе красивый вид — плотно прильнувшие друг к другу стволы деревьев, сомкнувшие кроны и возвышающаяся над ними гора.
Однако близнецы не были особенно вдохновлены этой прелестью: за годы жизни на Пустошах они успели привыкнуть и к шепчущимся деревьям, и к водам озера, откуда вполне может высунуться любопытная физиономия двоюродного дяди, да и вообще успели облазить все и вся.
Однако гора была исключением. Туда их никогда не пускали («Малы еще!» - назидательно восклицала Меримид, буравя взглядом непосед), и вот уже несколько дней она притягивала внимание брата и сестры, занимая их мысли больше, чем карамель занимает головы обычных детей. Вершина ее таинственно мерцала ночью, так что можно было нафантазировать что угодно. Конечно, разгадка могла быть более чем обычной, но близнецы знали твердо, что все не так просто. Все попросту не могло объясняться так, а значит, существовала тайна.
Пранка восседала на плетеном кресле, а Калмар — прямо на дощатом полу. Перед ними была разложена самодельная карта окрестностей. Подперев голову одной рукой, Калмар устало водил карандашом по плотной бумаге карты, время от времени тыча острием в схематически изображенный холмик.
- Мне все-таки кажется, что нас опять туда не пустят, - заметил он, бросив взгляд на сестру.
- Не пустят – убежим тайком, - фыркнула Пранка. – Мы же не сопливые малявки, ничего с нами не случится. Да и необязательно им все знать. Ну, я так думаю.
Калмар недоверчиво покачал головой. Девчонка вечно была настроена крайне дерзко, и им не раз попадало за ее выходки.
- Все равно, я считаю, надо их предупредить. Просто чтобы они имели представление, где нас искать. Вдруг мы упадем в расселину и переломаем ноги, что тогда делать?
- Давай наперегонки? - вдруг улыбнулась Пранка и, не дожидаясь ответа, убежала вглубь дома.
Калмар уныло поплелся за ней. Ему было трудно тягаться с энергичностью сестры. Спустившись по узловатой, местами треснувшей лестнице, он вошел в «половинчатую» комнату, столовую, где семья проводила вместе почти все свое время. Его сестра уже стояла перед матерью
- Мамочка, а как ты отнесешься к тому, что мы с Калмаром пойдем на гору? – елейным голоском спросила она.
- Какую еще гору? - переспросила Меримид, не отрываясь от вязания — огромного куска болотного цвета пряжи.
- Ну, Большую, - терпеливо пояснила Пранка. Между делом она покосилась на отца: тот сидел, попыхивая тинной сигарой, и читал газету. Ему, видимо, было все равно, полезут дети на гору или нет. Чем бы дитя ни тешилось... - Там, на вершине, что-то блестит.
- Ладно, выясняйте, проказники! - благосклонно улыбнулась Меримид. Близнецы, хохоча, убежали.
***
Наконец солнце село так низко, что его стало не видно за кронами деревьев. На Пустоши постепенно опустилась тьма, а в доме у озера зажгли фонари. Инограмус сидел в беседке, смежной со столовой, пуская клубы дыма, пахнущие тиной, и наблюдая за летающими между стволами деревьев светлячками, сидя в кресле-качалке. Дверь открылась и вошла Меримид, держа в руках поднос с маленьким глиняным чайничком и двумя кружками.
Несколько минут она разливала чай, однако было понятно, что ее мысли витали где-то далеко. Наконец она словно очнулась и, помешивая горячий напиток, позвала мужа по имени.
Инограмус, уже слегка задремавший, промычал что-то, показывая, что слушает.
- Я хочу поговорить о Пранке... - нерешительно начала Меримид. - Ну, она... Она уже взрослая, и...
- И?.. - заинтересованно подхватил отшельник. - У нее появился друг?
Меримид скептически приподняла бровь: друг, на Пустошах? Семья Инограмуса была единственной, живущей здесь. Конечно, была еще Амбер, милая девушка, жившая на самой окраине леса, но ее было не найти дома, так как она все время странствовала, да и дружить с ней было крайне докучливым занятием.
- Ну, нет, Инни, я не о том. Просто... ее пора отправить в школу.
- Благодаря нашим с тобой трудам, они с Калмаром не полные профаны. Нет необходимости.
- Ты меня не понимаешь, Инни. - вздохнула Меримид, подавая мужу кружку, - Точнее, не хочешь понимать. Девочка не может прожить всю жизнь в Пустошах, посреди леса. И если Калмар пока не проявляет желания учиться, она всей своей душой тянется к этому. Она хочет быть волшебницей.
Инограмус вынул трубку изо рта.
- Мало ли, чего она хочет, - жестко сказал он, кладя трубку на стол. - Если б наши желания и возможности всегда совпадали, то...
Он не договорил, но русалка поняла, что он хотел сказать. То он не сидел бы сейчас в гуще леса, а был первоклассным волшебником, человеком, достойным уважения.
- Инни, если тебе однажды что-то не удалось, это не значит, что с Пранкой обойдутся так же.
- Стоит им узнать, что она дочь неуча, так назовут Неумехой, вот и весь сказ.
- Возможно, с тех пор, как ты поступал, что-нибудь изменилось!
- Вряд ли.
- Но все же.
Инограмус посмотрел на нее.
- Ну хорошо, - наконец ответил он, отпив чая. Поморщился — чай был горячий — и, поставив кружку на стол, продолжил, - Коль Пранка хочет учиться, пускай покажет мне это. Ты говоришь, у нее есть способности? Как только я увижу эти ее способности, я дам разрешение учиться… Восхитительный чай, дорогая, твоя тетя Рода знает толк в напитках, - заметил он, и Меримид поняла, что разговор о Пранке окончен.
***
Тем временем близнецов занимал тот же самый вопрос. Путешествие на Гору, не смотря на разрешение родителей, не удалось: на полпути ребята обнаружили махаона – восхитительно красивую и необычайно редкую бабочку, да так и прогнались за ней до самой тропинки к Разлому. Вот только там пришлось остановиться, так как к Разлому приближаться им было строго-настрого запрещено, к тому же Калмару повезло, что Пранка сама побаивалась больше Разлома и его таинственных обитателей, чем родительского наказания.
Так как время было позднее, брат с сестрой лежали в постелях, которые стояли друг от друга примерно на расстоянии вытянутой руки. Единственным источником света в комнате была маленькая керосиновая лампа, стоявшая на деревянном столике между кроватями. В комнате на самой верхушке дома отшельника велся трудный разговор.
- Я хочу в школу, очень хочу, - объясняла Пранка. Она вдруг села в кровати, и посмотрела в окно, где, устроившись на крохотном пирсе, сидел их старый прапрадедушка, играя на подводной лютне. По Пустошам разливались тихие звуки немного печальной мелодии, жутко подходившие к разговору. - Мама только за, она меня поддерживает, но папа категорически против!
- Наверное, это из-за того, что он боится, вдруг и тебя не возьмут.
- Возьмут, - невозмутимо заявила девчонка, вздернув нос до потолка, - пусть только попробуют не взять! И вообще, у меня есть способности.
Калмар расхохотался.
- Какие еще способности? - сквозь смех выдавил он. - Думаешь, они кому-то нужны? У тебя в пра-пра-пра...
- Не смешно.
- … пра-пра-пра-родичах не ходят могущественные маги? Нет?
- Ты зря смеешься, Калмар, туда берут разных учеников, и с родословной и без. Конечно, родовитым ученикам отдается предпочтение, но в основном берут всех, кто подходит.
- Наивная.
- Хватит, Калмар, ты такой же как папа! – вдруг воскликнула Пранка. Она гневно посмотрела на брата и в ее глазах загорелись изумрудные огоньки. - Он ничего вокруг не замечает, потому что в свое время его не взяли учиться, и ты туда же. Мне рассказала Амбер! О девочке, почти нищенке, которая бродяжничала по улицам Тэдъесса.
- И ее взяли? Наверное, шутит твоя Амбер, а ты веришь.
- Ну и пожалуйста. Буду сидеть здесь всю жизнь, в этом глухом лесу. - Она быстро завернулась в одеяло, несмотря на то, что было очень жарко, и рухнула на кровать. Ее ноги оказались незакрытыми и из-под одеяла торчали уморительные, морковного цвета, пятки.
Калмар почувствовал себя виноватым. Он затушил ночник, и в комнате стало совершенно темно. Из-за клубящихся белоснежной дымкой занавесок доносился мерный стрекот кузнечиков, вплетавшийся в чудесные звуки мелодии прадеда, а в вышине сияло ночное светило.
- Поумерила бы ты свои аппетиты, Пранка, - примиряющим тоном проговорил Калмар.
Его сестра ничего не ответила.