- Девчонки, привет! Вы не знаете, случайно, кто за нами наблюдает? – прямо спросила Надэль, входя в свою светлую комнату, обращаясь к двум подружкам, которые в обычной обстановке обожали учить ее уму разуму, перекраивать на свой традиционно-матриархальный лад.
Их полупустые-полубессовестные глаза выразили беспросветный ужас: - А че?
- Ладно, проехали, - поняла всю бесперспективность дальнейшего разговора о полиционере Надэль и перевела тему: - Ну, как дела?
- А как сажа бела! – ответила народным fast-foodом одна из них, Наташа, расчесывая свои длинные крашеные белесые косы.
- А у тебя? – спросила усталая Надэль у другой – полненькой и живенькой Лыси, которая, казалось, таилась от своей соседки по комнате, - что случилось, девчата?
Лыся побежала в другой угол комнаты и потом тут же промчалась обратно. Надэль показалось, что она сошла с ума:
- Миленькая ты моя, На-дэ-ле-чка! Прости, дуру, грешную. Ты прости, что наговорила я лишнего! – застонала черненькая, охватив колени ничего не понимающей Надэль.
- Ты что-то сказала полиционерам?
Но Лыся не затихала:
- Он, он, Ф-фе-ликс, он каждое утро про тебя ра-с-спрашивал, - за всхлипываниями и причитаниями были понятны слова, которые с придыханием выходили из трясущейся в рыдании Лыси.
- Ну, хватит, - с неприязнью сказала Надэль, отстраняя от себя мнимую плакальщицу, - Что вы сказали ему?
- Как что, все! - смиренно, не глядя девушке в глаза, ответила худая, обесцвеченная Наташа.
- Как это все? Это про что это, про все? - Надэль была готова растерзать предательниц в два счета, - может быть, про то, какой хлоркой я мою полы, или про мое нижнее белье. Про что, про все?
На лице Наташи появилась гримаса ненависти:
- А ты что, думала, лимиты тебе простят твои договоры с теткой Розалиной? Или эти твои шашни с конюхом? Отхватила вершки, а корешки – кому достанутся? – в ожесточении показалась давняя зависть Наташи.
- Мне все понятно. Если каждое мое слово передавалось, я вообще не понимаю, почему меня еще не посадили в тюрьму! – сказала Надэль и в ярости двинулась к двери.
- ТЫ КУДА? - закричали две деревенские подруги в один голос, когда Надэль выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице.
Она поняла, что есть еще, как минимум, один человек, который мог пострадать за свою открытость. Это был Микси.
Потухшие волосы Надэль развивались по ветру, так быстро она неслась к коалиционной конюшне.
Вбежав на порог она позвала Микси, но в ответ ей пронесся только храп лошадей, стоящих в стойле, а потом послышался слабый стон из самого последнего пустого стойла. У девушки болезненно сжалось сердце:
- Микс! Ты здесь? – она уже ворвалась в стойло, где лежало кровавое месево, что звалось Миксом, - Господи, что они с тобою сделали? Это все из-за меня! Надо было ни о чем с тобой не говорить!
- Оставь меня, Надэль, - едва проговорил парень, избитый донельзя, лежащий на соломе в своей крови. Микси было трудно узнать, так опух левый глаз, многочисленные кровоподтеки изуродовали его лицо, нос был сломан.
- Я должна что-то сделать, как тебе помочь? – с минуту она то хватала руками воздух, то вскакивала, то садилась около него.
- Мне уже не жить... Левшук живет у озера в Берне, прощай!…– он вздохнул и потерял сознание.
- Н Е Т! МИКСИ! Н Е Т! – закричала во весь голос над бездыханным другом, - я вам этого никогда не прощу, сволочи!