Летнее солнце не спеша шагало на встречу земли. Ветер-вор, расчесывая ивам косы, шептал сказку. Далеко за полями едва-едва виднелся уставший исконный лес, который блаженно шумел, ожидая прохлады. Крепкие дубы бросали свои широкие тени на дома, дворы, людей. Землей овладевали сумерки.
На самой окраине села стояла маленькая избушка. Стены выгибались под весом крыши. Маленькие окна, невеликолепие двора, старенький забор – все указывало на скромные достатки хозяев.
Подали свои первые позывы звоны старенькой церкви, которая стояла на бугорке. Скрипнули двери. На порог избушки, опираясь на палочку, вышел невысокий седой дедушка. Руками, которые так изменчиво тряслись, он закрыл за собой дверь и, потехоньку дохромав, сел на старенькую скамью около дома. Его тело никогда не станет ровным, щедро осыпанные мозолями руки уже никогда не будут нести цветы любимой, но эти глаза... Они такие же как 70 лет тому назад. Они помнят…
Их были четверо. Четыре верных друга, четверо юношей. Один мечтал стать врачом, второй – художником, третий – хлеборобом, а четвертый – пилотом. Но все мечты разломали на кусочки беспощадные звуки бомб, которые ежеминутно пролетали над головой. И суждено было лишь зашивать раны оторванных рук или ног, чертить планы враждебных центров, кормити воинов, истреблять из воздуха таких же как и ты – людей, но тех, что вместо «Здравствуй» говорят «Гутен так».
Ночь. Такая как и другие: темная и звездная. Однако она кровава... Землю обмывали сотни тысяч литров крови, свистели гранаты, пыхкали автоматные очереди, но люди уже не кричали, а возможно, это уже просто не слышалось. И они опять вместе: четверо верных друзей, четверо юношей. И каждого где-то там далеко ждала любимая. И каждый хотел росто выжить...
Они шли, били и молчали. Из них лилась кровь, а они шли, били и молчали. Они были слепы от закипевших ран, но они шли, дрались и так изменчиво молчали...
Безразличное солнце осветило вокруг черно-красные картины земли. Тишина. И три пары глаз, которые уже никогда не откроються, чтобы встретить новый день. Четыре верных друга. А остался один…
Окончилась война. Везде раздавался смех и летели вверх цветы. Лишь тот юноша так безразличный улыбался – он спешил домой, к единственному родному человеку – к ней. Прибежал. Постучал. Отворились двери. И так бывает, что дух еще есть – человека уже нету…
Глубинные глаза дедушки смотрели в сторону церкви, в которую никогда не зайдет, потому что... не сможет. Вынув из кармана маленький огарок когда-то большой свечи он поджег ее и заплакал: «За вас, родне... За память.»