Еще не совсем проснувшись, я привстала на кровати, опустила ноги на пол, на ощупь нанизав на них валенки. Батареи еще не включили. По полу прохладное дуновение диктовало свои условия.
Меня подняла мысль: – «Избранные» Да! Именно так я назову эссе. Вообще-то мысль моя начинала рифмовать строчки, но в стихотворении не выскажешь всего, что изложишь в прозе...
...За большим столом сидели двадцать человек. Это были мужчины и женщины, юноши и девушки. Разных возрастов, разных жизненных опытов, разных социальных происхождений, разных интересов. Но всех их объединяло одно – они были поэтами…
Одни ими были. Другие надеялись, что будут, а третьи думали, что – есть…
Кто-то из них уже окончил профессиональные литературные заведения, кого-то на эту стезю вывел жизненный потенциал, а кого-то и высшее призвание.
Во главе стола сидел "Председатель". Все необходимые литнаучные звания (для почетного места) у него имелись. И все взоры были направлены именно в его сторону.
- Ну, что? Начнём, пожалуй!– произнёс сакраментальную фразу не громкий, но уверенный голос. Очень приветливое лицо, симпатично улыбающийся немолодой человек.
Все оживились. Начали передвигать лежащие перед каждым листы с напечатанными стихами, блокноты, и просто карандаши, и авторучки.
Улыбающийся "Председатель" подождал, пока воцарится идеальная тишина, и сказал:
- Кто сегодня пришёл в первый раз,- поднялось несколько рук - сейчас представится. А кто подготовил новые произведения - представит их на наш слух после них…
Я сегодня пришла в поэтический клуб в первый раз. Привела подруга. Просто при случае, сказала,если желаю познакомиться с людьми, которые продолжают общее развитие в поэтическом направлении, пойдём со мной. И если меня интересует, то и я могу продолжать расширять свои познания в поезии в этом клубе.
Так, напечатавшись уже не в одной книге, я пришла не с пустыми руками. Мои новые произведения были закачены в компьютер, но не распечатаны на принтере. С собой ничего не принесла и поэтому только слушала и вникала.
...С недавних пор я стала почти свободной. Вылетела из клетки семейного "заточения", где держали дети, внуки и бытовая паутина…
Я, скорей всего, относилась к той категории - не скромно скажу - поэтов, кто думал,что – есть… Не знаю, хорошо это или нет? Думать каждый имеет право, а вот поставить тебя на нужную ступеньку могут только «избранные». Мне и выпала сегодня эта участь узнать от других: была, есть или буду...
…Мне было лет семь, а может быть и меньше. Но, как говорила мама, уже начала лепетать своими стихами. Отсюда и уверенность, что я уже есть!
Многие даже не догадывались, что стоят, ходят и дышат рядом с поэтом (в шутку я думала про себя). Дерзко давно заявила о себе родителям. Не скромно? Но я так чувствовала.
Не помню, на школьные стенные газеты наклеивали мои всякие посвящения к праздникам, посвящения учителям и одноклассникам или нет? Жаль, ничего в памяти не сохранилось.
В процессе жизни было написано много о маме, папе, брате. О бабушке, дедушке. О первой любви, и первом увлечении. О первом и единственном замужестве. О предательстве, об изменах, о друзьях. О детях, внуках. О каникулах, об отпусках. О работе. О стране. О войне. И еще о многом. Не буду дальше утомлять, но скажу, что осмелилась всё это вынести на сегодняшний клуб профессионалов и единомышленников, коли целенаправленно пришла.
...Открыв мою изданную книгу, я начала читать некоторые произведения. Сейчас поняла, - это плохо, но ни одного своего произведения я не помню наизусть. Да и зачем загружать мозги? - думала я так до сих пор. Некоторые школьные произведения классиков хорошо помню и сейчас. Иногда их при случае рассказываю - строчка в строчку. Но дело, в принципе, не в этом.
Дело в том, что услышала,как один из присутствующих, безопеляционно, заявил:
- Каждый уважающий себя поэт должен свои стихи знать наизусть! Может быть, я что-то не понимаю, но знать наизусть такое количество, которое существует в мире - просто невозможно физически… В том числе и свои.
…Потом началось собственно обсуждение подготовленных другими авторами к этому дню стихотворений. Вот тут-то и было самое интересное. Это было видно невооруженным глазом. Чувствовалось на расстоянии, через всю громадную дубовую столешницу, (которой, наверно, именно столько лет), что ощущал критикуемый человек.
Тридцать - против одного!
У меня возник вопрос по умолчанию: - зачем выворачивание наизнанку того, что уже пережил автор, написав кровью слова, которые многие сидящие тут не поняли или делают вид, что не поняли?! А может быть для того, что бы самому выглядеть на лучшем фоне, забыв, что и он сейчас будет так же распят на этой столешнице?!
Чувствовалась волна буйного неприятия такого размазывания по ровной глади поверхности - всё видящего, всё слышащего - уважаемого стола. Буйная волна окатила и меня. Непроризвольное волнение ударило в грудь, мазануло краской по щекам, захлестнув уши. Я чувствовала надвигающийся шторм в душе визави,которого постигла участь просвечивания его души, как на рентгене, но изложенной на листе бумаги и зарифмованной, как ему казалось очень талантливо.
Я почувствовала себя никчёмным волнорезом, который не смог погасить надвигающуюся волну. Кончилось плохо. Человек просто встал и скрылся за толстыми стенами литклуба, видавших всяко.
Но может быть такая борьба со стихией человеческих волнений, непониманий, необходимости помочь своим советом другому, как при спасении утопающего, - подать хотя бы соломинку, вместо крепкой руки и… есть панацея для естественного отбора «избранных»?
Кто-то не вынесет натиска двадцатибалльного шторма и… утонет сам. Кто-то, в надежде не утонуть, всё же схватиться за соломинку. А кто-то сам станет сильной рукой, пройдя все круги испытания словом, делом и выдержкой…
Мне-то уже ничего не угрожает. У меня много терпения. Я уже - водо-пыле-пуле непроницаемая. Выдержка вырабатывалась в прямом и переносном смысле.Но у меня, пусть - наивный, но чистый взгляд на людей, пожелавших придти и сесть за эту общую большую парту- столешницу, за которой сидел не один известный поэт предыдущих столетий. Пусть все приходят, кто желает. Ветер истории в лицо – примет, в спину - отсеет…
Думаю, что дуэли среди поэтов и тех давних столетий, разгорались именно на почве выяснения - кто лучше?
А было, наверное, так... Однажды (или не раз), кто-то неаккуратно высказывал в адрес визави, талантливее других - обидные слова. Они вынуждали обиженного хвататься за шпагу или за пистолет… Вспыхивали дуэли, ссоры.
Сейчас слой поэтов настолько толстый, что нет опасности, если несколько песчинок этого слоя смоет дождём критики. Останется утрамбованный прочный, раритетный и…слегка обновлённый, но строго выдержанный в необходимых рамках драги, промывающей и просеивающей критикуемые золотые крупинки, которые были, есть и будут блистать среди закалённого временем пласта талантов.
Дай Бог нам всем обоюдной любви друг к другу и в том числе, к искусству - выразить свои мысли в современной летописи истории. Каждая песчинка в историческом слое сыграет свою роль в жизни «избранного», самостоятельно шагающего по пути, который был, есть и… будет.
Еще много придётся услышать столетней дубовой столешнице много такого, о чем я уже никогда не услышу. Никогда не закончится работа поэтического клуба, ибо без должной критики не родиться настоящая литература.