Отец сидит, запрокинув голову назад, тяжело, грузно сползая во сне с кресла, растекаясь по нему, словно подтаявшее желе. Рот его приоткрыт, он слегка похрапывает во сне. Я сижу на диване в его рабочем кабинете. Мне скучно. От нечего делать я рассматриваю вещи на его рабочем столе. Календарь, телефон, какие-то бумаги стопками, растрёпанный ежедневник, ручки, компьютер. И фотография. Фотография занимает меня больше всего. Отец ведь кабинетный работник, с ним скучно, никакой романтики. А на фотографии он совсем другой — молодой, стройный, загорелый, в лётном шлеме, улыбается и машет рукой кому-то в самолёте... Таким я его никогда не видел. Зато видел других людей с этой фотографии. Они бывают у нас в гостях на папин день рождения. Они такие и есть — весёлые и загорелые, в красивой лётной форме. Самолётов я таких, кстати, никогда и не видел — просто музейный экспонат.
- Папа!..... Паааап! - шепчу я и дёргаю отца за рукав.
- А? Что? - он вздрагивает и открывает глаза. Вся его желеобразная масса сразу съёживается и складывается в привычную композицию. Отец вновь подтянут и бодр.
- Пап, а что это ты тут делаешь на фотографии? А эти дяди — я их знаю... Ты что, с ними тоже на самолётах летал?
- Ну, это... я тебе потом расскажу....
- Паааап, ну расскажи. Мне скучно.
- Ээх, горе моё. Плохо без матери-то. Вырастешь, расскажу. А сейчас давай чаю попьём, да конструктор пособираем. А потом я тебе мультик включу. А то мне ещё один Договор просмотреть надо....
***
12 марта.
Планетка была так себе. Непонятно, зачем вообще её так засекретили. Перед этим этапом обучения мы вообще не знали, куда нас отправят и зачем. Слухи ходили всякие. Ребята говорили, что после этого испытания многие не выдерживали и уходили из ВВС. Что в ней такого страшного? Обычная пожухлая трава. Серое нависшее небо, низкие облака. Сухой и горячий воздух обволакивает тебя сразу же, как только открывается дверь самолёта.
Самолёт, кстати, тоже весьма необычный. Их специально делают — на случай, если наша техника сломается и придётся пользоваться подручными средствами — ну, устаревшими машинами противника. Тоже с какой-то планеты захудалой привезли. Устройство таких самолётов мы изучали на спецкурсе истории.
Вдалеке виднеются какие-то белые постройки из местного камня. Местное население занимается выпасом скота, разводит мелкую птицу, ловит рыбу в речушке. Живут они в деревянных избах. Белые развалины — всё, что осталось от их цивилизации. Только они ничего уже не помнят из своего прошлого. Всё, что случилось с их планетой, обросло мифами и выдумками. Сказки детям рассказывают.
Сидят они, буквально, на золотых копях — тут у них такие залежи ценных ископаемых — нам на 200 лет хватит для постройки кораблей. А они не пользуются. И нам давать не хотят. Боятся. А мы что — мы не можем взять. У нас Договор. Вот наши дипломаты и пытаются договориться полюбовно — как бы обменять их элементы на запас питьевой воды, или на медицинское обслуживание, или на что там им ещё нужно.
А нужно им много чего. Антибиотиков нет. Смертность высокая.
Строительной техники нет. Электростанций нет. Водопровода — и того нет. Печки топят, воду из колодца носят.
А от нас ничего не хотят. Как там в их поговорке говорится? - А-ааа! «Собака на сене». Ни себе, значит, ни нам.
Но это ничего. Скоро срок действия Договора закончится, и мы их подвинем.
***
15 марта.
Вчера к нам местный приходил. Чудной какой-то. Махал руками, звал куда-то. Как оказалось, ребёнок у него заболел. Весь горячий. Бредит. Кашляет жутко.
Ну, мы антибиотик вкололи. Научили, что дальше делать.
«Скорая помощь» на выезде. Тьфу, противно. Ехали на учения, а сами благотворительностью занимаемся.
***
19 марта.
Местный этот, опять приходил. С женой. Жена пузатая опять. Контрацепция им, видать, неизвестна. Принёс каких-то ягод местных. Тёмные, круглые, блестящие. Сладко.
Рыбину приволок копчёную. Тоже ничего.
За руки тряс и кланялся всё.
***
21 марта.
Ходил вчера на местный праздник. По речке девчонки местные венки спускали из цветочков — меленьких таких, белых и розовых. Свечками венки утыкали, зажгли их (свечки, не венки), и на воду спустили. Красиво, но непонятно — какой в этом толк. Хотя, если подумать, девиц у них всё равно больше, чем парней. Не каждой достанется. От тяжёлой работы и риска на охоте парни вымирают быстрее. Обряд называется «гадание».
Становлюсь этнографом.
Когда же уже учения?
***
26 марта.
Всё-таки здесь ничего. Купался вчера в речке. Вода прозрачная, все камешки видно. Рыбки мелкие ноги щекочут. Холодно. Девчонка одна мне с другого берега всё зубы скалила. Смешные у них обычаи, однако — скалятся, как дикие звери.
Потом полотенце принесла. Полотенце вышитое красным, олени по нему бегут, птицы, дерево растёт, солнце светит. Не такие уж они и дикари, значит, раз полотенца вышивают.
***
28 марта.
Сколько можно здесь сидеть?
Наши говорят, что, видимо, это какой-то перевалочный пункт. Что учения состоятся на другой базе. Наверное, так и есть. Тут-то что делать? Рыба, деревня, ягоды, лес. Тут и полигона нет. Есть поля только. И всё. Сидим, ждём.
***
31 марта.
Девчонка эта опять приходила. С братом. Учила меня их языку. Пела что-то. Голос у неё звонкий, как та речка. Я теперь знаю слова «человек», «река», «рыба», «черешня». И ещё «Люба» - так её зовут...
***
15 мая.
Каждый день занимаюсь изучением местного языка. Уже понимаю хорошо. Наши ребята смеются — ну что, лингвист, книгу пишешь о загадочном народе без прошлого?
Я смеюсь тоже. Хотя да, сказки их записываю. Вот одна из них.
«Однажды две девушки ловили рыбу. Поймали они большую, тяжёлую, круглую рыбу, положили на берег, и стали разводить костёр, чтобы её приготовить. А рыба ползла, ползла от них, и плюхнулась в воду снова. Девушки хотели добить её острогой, да жалко им стало портить такую красивую рыбу. Они поймали её сетью снова и повесили на ветку дерева, что росло рядом с домом, чтобы она завялилась. А дерево стало расти, расти, и выросло до самого неба. Рыба поднялась высоко-высоко в небо, зацепилась там за облако, да так там и осталась. А дерево срубили на дрова. Так в небе появилась луна».
Красиво. В такие сказки у нас даже дети маленькие не верят.
***
2 июля.
Ничего не писал — некогда было. Если вкратце, то дела обстоят хуже некуда. Пытались договориться с местными. Они — ни в какую. Мы им говорим: «Мы обеспечим вам безбедную жизнь, лекарства, врачей, орудия труда — а вы дадите нам возможность доставать из земли ваши ископаемые». А они не хотят. Говорят — вы приведёте сюда много своих людей. Вам нужны недра земли, а мы хотим, чтобы наши дети росли в окружении своих людей, а не вас, чужих, светловолосых и голубоглазых. Ничего нам не надо.
Вот так. А я-то думал, что я уже не очень чужой...
А глаза у Любы, как черешня — ягоды те, которыми нас угощали.
***
15 июля.
Сегодня я сделал один снимок. Наши ребята идут к самолёту. 8 человек, все как на подбор — голубоглазые, светловолосые. Сейчас поднимутся в воздух и сметут с лица Земли эту деревню. Вообще-то по плану это должны были сделать ещё 2 недели назад, но удалось договорится с местными. Переселили южнее, к морю. Там у них и климат получше, и рыбы побольше. А наши обещали достать из земли всё, что нужно, и восстановить ландшафт. Тем более, что полоний и радий местному населению ещё пару тысяч лет не понадобится. А за это время они нас забудут совсем. И будем мы для них «небесные люди» из сказок....
***
1 сентября.
Написал заявление об увольнении из ВВС и подал документы в Институт Межпланетных Отношений. Надо как-то договариваться. Как это у них называется? По-человечески....
***
Обр Лавгун сполз с кресла, прошлёпал по гладкому полу в спальню. Снял костюм. Поставил на тумбочку у кровати вазочку с черешней. Взял с полки томик Стругацких. Он любил почитать перед сном что-нибудь экзотическое, пахнущее дальними странствиями. «А всё-таки не зря мы их переселили» — подумал Обр, взглянув на маленькую старинную фотографию, висевшую в рамке на стене. «...Хорошо, что я вовремя заказал для неё специальную консервирующую рамку... Спасибо, папа... Ты всегда будешь первым...» Тут рот его раскрылся, голова запрокинулась назад, и через минуту по спальне разнеслось мерное посвистывание хорошо поработавшего и как следует уставшего за день Второго председателя Совета Наций галактики Млечный путь.