Широко раскинулся Эвксинский Понт прямо по курсу благородного драккара. Понт - это если не по-нашему, то Гостеприимный.
Но, за кормой его, уже плескалось Русское море. Ибо, на борту находился светлый каган Олег, идущий на Царьград, а с ним его прославленный летописец, юноша с исконно славянским именем Жидяслав, накоротке – Жидята. А где заведётся летописец, из гузна гусиного перьев надёргавший – там история трактуется как угодно его величеству светлому кагану. Ну, или, там – королишке какому, или папику. Ежели они умеют писать пером.
Возлежал каган, или царь, как его называли шаставшие по Борисфену залётные арабы, на огромном стёганом матраце. Одет он был в шаровары, гетры, сапоги, куртку, парчовый кафтан с пуговицами из золота, на рыжей голове красовалась соболья шапка с верхушкой из парчи. Вокруг Олега возлежала его близкая дружина, ибо велик был матрац. Человек сорок рыжебородых бородачей лениво позволяли многочисленным девушкам в лёгких сарафанчиках подавать им, дружинникам, жареных кабанов и кувшины с медовухой. Сам Олег пил из братины красное неразбавленное вино, из-за чего ловил насупленные взгляды сидевшего позади волхва, что-то бормотавшего про какого-то коня.
Собственно, Олег шёл в гости, во главе посольства. За солью, значит. Ну, и заключить пару договоров о взимании с оного Царьграда какой-нибудь подати. С чего ж ему, Олегу, хазарам ясак платить? Или как?
Позади драккара, по уже Русскому морю шли многочисленные лодьи. В них развлекались члены делегации – малая дружина в двадцать тысяч голов. Надо же ребятам развеяться, мир посмотреть? Только, подавали там не кабанов, а всего лишь истекающих соком гусей, и девки были не в сарафанах, а вовсе без оных. Ещё сотню лодий занимали референты и советники – собственно купцы. Товар они успели пропить в Корсуни, при подготовке флота к решающему броску через море, и шли на авось – на пятак рублей прикупить.
- Эй, как там тебя, Громодрызг, где уже этот клятый Царьград? – ныл Олег, (имя у волхва было трудное, славянское). Каган взопрел в кафтане, и ему хотелось раздеться и искупаться с девками в море, но положение не позволяло, вот так – сразу. Ежели бы пир устроить – вот там можно что угодно отчубучить – но какой пир посреди моря?
- Скоро уже, скоро, не плавал я, вот так – напрямик, - боялся волхв. - Мы-то в досюльные времена на торговлю всё вдоль бережка ходили, а тут на тебе – попёрлись. Страсть-то какая! - ворчал он, сверкая свирепо очами. На него никто не обращал внимания. Вся дружина уже нахваталась новомодных восточных теорий – кто-то учился креститься, кто-то кланялся на коврике, а иные отращивали пейсы.
- Надо бы сократить походы в Саркел, к иудеям хазарским, - отметил Олег, - Вишь, баловники! Викинги в кипах.
Однако не все поддались восточной заразе – многие весело хлопали девок по тугим задницам, благородно блевали за борт – вели себя достойно. Олег отметил особо выдающихся русов – строителей нового мира – Русского государства. Вон, храпят, упившись, Верьмуд, Ингельд, Лидуль и Руалд. На краю матраца борются друг с другом хмельные Труан, Фарлов, Стемид и Фост. А вон – загнали девку почти на мачту и стягивают с неё одежонку – эти цвет русской дружины – Ивор, Улеб, Фруди и Шихберн. Отогнать их что ли? Да, уж ладно...
Олег предался воспоминаниям, как весело пировал в Херсонесе с купцами. Тогда ещё Гунар и Сфирка укатили у византийских греков (вся Восточная Римская империя балакала на греческом, не зная никакой латыни), пару бочек отменного вина, а заплатить обещали на обратном пути из Царьграда.
Земля, - заорал вдруг подлый Громобряк, - Земля!
Из-за края моря поднимался золотой купол Софии. Общественность оживилась.
В пролив вошли в полдень. Пришедшие в себя делегаты, поплевав в кулак и прилизав рыжие всклокоченные волосы, всматривались в открывающуюся перспективу. Собственно, город выходил к морю какими-то сараями и огородами. Олегу нашептали, что это портовые склады с товарами. Перед сараями стоял причал, омываемый волнами. Но нём дремала пара стратионов – византийских срочников. В море с двух сторон упиралась стена, огибавшая город. С юга пролив перегораживала огромная цепь на вОротах, на ночь её те же срочники и поднимали. Еле успевали к полуночи, когда новая смена давала команду опускать.
- Надо искать ворота! Как же мы войдём в город? – спрашивал всех Олег, нервно вышагивая вдоль лодьи с головой дракона. (Правда, наглый славянин Жидята доказывал, что надо говорить ладья – оттого, что их делали в Старой Ладоге – Новую ещё не построили).
Окружавшие кагана советники, еле уговорили его высаживаться прямо на пирс, а не устраивать дорогостоящую осаду. Олег, почесав затылок, признал, что это – неожиданный ход.
Подошли. Высадились. Олег, как царь своего народа, вышел первым, таща огромный щит, обшитый бронзой и серебром. Срочники, испугавшись, вскочили и вытянулись перед здоровенным мужичиной.
- Как зовут, размер сапог? – спросил Олег на новогреческом, так как в молодости много шлялся по кабакам Константинополя.
- Меня - Алексей, его вот – Георгий. А сапоги нам малы. Господа офицеры - Александр и Антон (фамилий ещё не изобрели) попросили поносить наши сапоги, новые, а нам дали старые.
- А где гарнизон? – полюбопытствовал Олег, озираясь.
- Дык, на стенах, - удивились салаги, - Восьмой год болгары город осаждают!
Олег, с досады на плохое известие достал меч и плашмя треснул обоих по головам. Наглый писарчук Жидислав, мерзко улыбаясь, что-то строчил гусиным пером на дефицитном пергаменте.
Так произошло взятие Царьграда. Пока дружина и купцы весело загружала лодьи (или ладьи, будем политкорректными) византийским товаром – шелками, пряностями, сушёными фруктами, золотом и булатными клинками, Олег со свитой решил прогуляться по городу.
Внезапно ему пришла в голову шикарная идея – ввести в моду новый ритуал – прибивание щита на ворота. Чтоб знали, сволочи! Вальяжно посверкивая трофейными бриллиантами, делегация приблизилась к воротам. Покручивая над головами сверкающим арабским булатом, надавали пинков дремлющим постовым, велели привести кузнеца.
Царьградские вояки рассказали, что за восемь лет осады, господа старослужащие стали поголовно бегать в самоволку в болгарский обоз, где подрастали дочери осаждающих город воинов. Офицеры же флиртовали с жёнами и родственницами болгар. Более того – самые отчаянные болгары стали лазить в город – приодеться в персидское барахло на рынке, сходить на скачки на стадион, посидеть в кабаках. Местная милиция смотрела на это вполглаза, за серебряную монетку. Император же был строг - лично ходил бить морды нелегалам – его даже прозвали болгаробойцей.
Пока кузнец ковал гвоздь – ворота со скрипом, поднимая облака пыли, отворили. Русы вышли наружу, неся огромный Олегов щит.
Там, снаружи, его и прибили.
А болгарам порекомендовали проваливать. Они и ушли вдоль Русского моря, стеная. Шли много лет, сначала до Меотийского озера, потом вдоль Танаиса и Ра – и пришли к чудному месту – строить Булгар – Великий город. Там живут они и поныне.
Щит же долго висел на воротах. Раз в пятьдесят лет, Олег, неузнанным приходил проверить крепость выкованного гвоздя.
* Все имена русских и детали быта взяты из подлинных документов.
2006