"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird
or devil!
By that Heaven that bends above us - by that
God we both adore -
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant
Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels
name Lenore -
Clasp a rare and radiant maiden whom the angels
name Lenore."
Quoth the Raven "Nevermore."©
…Засыпающее солнце ласкало полированное дерево парковых скамеек, ветерок шевелил несколько сиротливых листочков, упавших на чисто выметенную дорожку. Нуниен не обращал внимания на эту незамысловатую красоту. Нетвердой, будто бы пьяной, походкой он доковылял до ближайшей скамьи, упал на нее как марафонец после забега и уронил голову на нервно подрагивающие ладони. Вокруг ни души – можно сколь угодно долго упиваться собственным крахом.
Осмеян. Уязвлен, черт побери. Будто актер, освистанный на сцене… Гордость кипит и негодует, словно пробудившийся вулкан! Но к чему теперь сотрясать воздух?... Да ни к чему…
Можно сказать, что это конец… Эти снисходительные взгляды, эти…смешки! Сунг сжал кулак, плечи его гневно задрожали. Напыщенные, тугодумные, тупоголовые, ограниченные!... Назвать его…детским сказочником?!... Это ж надо додуматься! Беллетристом от науки?!... Сунг невесело хохотнул – так изящно его еще ни разу не смешивали с грязью. Хотя…чего же он ожидал…
Еще несколько секунд, и гневное выражение лица сменяется на совершенно расстроенное. Действительно, чего же он ожидал – его теория звучит слишком уж невероятно. Позитронный мозг! Искусственная жизнь! Долгожданное бессмертие человечества… Но куда этим убогим умам понять, что для Сунгов не существует слова «невозможно»?
Неужели так все и закончится?... Работа, столь долгая работа, начатая еще его печально известным прадедом, продолженная и развитая, проглотившая большую часть его жизни и ставшая его навязчивой идеей, его мечтой, его…
Сунг вздрогнул и судорожно втянул вечерний воздух.
Нет, нет, нет! Не бывать этому! Пускай, пуская смеются, пускай потешаются всласть – они еще все подавятся своим смехом. Они еще узнают…обязательно узнают…
Внезапно возникший звук вывел его из раздумий. Нуниен вскинул голову, по его лицу скользнула размытая тень крыла. Обычный голубь летел на ночлег, сверкая в лучах заходящего солнца старым серебром…но этого было достаточно, чтобы вспомнить.
- Нет, больше никогда…никогда не сдамся…не отступлю, - прошептали побледневшие внезапно губы…
… - Джули!!!
Из лаборатории раздался грохот, сдавленный стон и поток отборных ругательств на более чем двенадцати галактических языках. Джулиана метнулась в сторону подозрительных звуков, застыла в дверном проеме соседнего кабинета… Из лаборатории все еще доносился шум, теперь среди общей какофонии можно было различить топот, скрип переворачивающихся стульев и испуганное карканье.
- Джули, черт возьми!...Утихомирь его!
Большая черная птица стрелой метнулась из обители Сунга и плавно приземлилась на плечо женщины. Через несколько секунд из помещения выскочил сам доктор, сверкая красным от гнева лицом и с трудом переводя дыхание.
- Джуалиана! – одной рукой он опирался на дверной косяк, а другой потрясал в воздухе. – Он опять… Запри его, запри этого проходимца!
- Ай-ай-ай, как нехорошо, Невемор, сколько можно пакостить? – ласково проворковала женщина и почесала ворона под массивным клювом.
Брови Нуниена поползли вверх от досады.
- Забери у этой негодной индейки мой инструмент! Иначе я приготовлю его ко дню Благодарения!... – выкрикнул он и тут же осекся, поймав красноречивый взгляд своей жены, который не сулил ничего хорошего в случае осуществления озвученной угрозы.
- Инструмент…пожалуйста… - проговорил Нуниен более спокойным тоном.
Женщина притянула руку к клюву птицы, в котором был зажат крошечный изящный предмет.
- Ну-ка, не упрямься… - ласково шептала она, пытаясь ухватить вещицу пальцами. – Отдай мамочке игрушку…
- «Игрушка!» - фыркнул доктор. – Да я без этой «игрушки» как без рук!
- Ничего, обойдешься пока без рук… - пробормотала она в ответ, сосредоточенно борясь с пернатым упрямцем. – Без головы же как-то живешь…
Сунг вспыхнул, нахохлился и умчался обратно в лабораторию. Вероятно, если бы он мог хлопнуть дверью, то сделал бы это с превеликим удовольствием. Но даже сквозь плотно сомкнутые перегородки было слышно, как беснуется доктор: «Безголовый?! Incre;blemente! »
Как раз в этот момент Джулиана наконец совладала с пернатым воришкой.
- Нуниен, твой иструмент…Нуниен?... О нет, только не снова…Да что ты…за вспыльчивый осел!... – прокричала она, вбегая в лабораторию вслед за Сунгом.
Под звуки ругани ворон кружил по коридору и каркал, весьма довольный собой.
…Невемор появился у нас … точно и не вспомню. Однажды Джулиана, памятуя о моей любви к птицам, принесла маленького вороненка, писклявый комок пуха громко требовал еды и забавно трепыхал крошечными крыльями – как тут устоишь?... Но кто же мог знать, что из него вскоре вырастет такой нахал! Ворон безумно полюбил Джулиану, слушал только ее, а меня к ней ревновал. Смешно! Ко всему, при всем своем уме он сумел выучить только одно слово, да и то – собственное имя, которое громко орал день и ночь! Причем, каждый раз, когда он это делал, по моей спине пробегали холодные мурашки – уж больно жуткую для него Джулиана выбрала кличку.
В общем, мы с вороном друг друга невзлюбили, но кое-как все же мирились меж собой – все-таки влюблены мы были одну и ту же женщину… Пернатый негодник крал мои инструменты, клевался и разбрасывал по всей колонии мои чертежи, Джулиана постоянно вставала на его защиту, а я только и мог, что в бессильной злобе вгрызаться в свою работу.
Настоящий ад Невемор мне устроил, когда я принялся собирать Лора. Это была просто война! Из-за его проделок я провозился с андроидом в два раза дольше запланированного, чудом не свернув этой твари шею… Надо сказать, что Лор так же невзлюбил птицу и так же мечтал удавить ее где-нибудь в укромном уголке…
Забавно, но после Лора Невемор стал тише воды. Мои инструменты и чертежи перестали пропадать, вскоре после этого открытия я начал относиться к любимцу Джулианы чуть лучше. Дейту я собирал уже в полном спокойствии за сохранность неосторожно оставленных на видном месте деталей.
Все это было неспроста…
…Однажды, закончив тестировать очередную заготовку, я шел по направлению к своей каморке в надежде прикорнуть на пару-тройку часов. Душа моя была спокойной, настроение – отличным, разве что усталость немного подкосила меня. И тут из-за поворота возник джулианин любимец, громко голося на весь коридор. Я опешил, когда большой ком криков и перьев налетел на меня. Я тотчас же прикрыл голову руками, памятуя о том, какой же у ворона большой клюв, но птица не стала клевать. Я почувствовал, как большие крылья хлопают по моему лицу, по рукам…
- Невеморрр! Невеморрр! – кричал ворон, его скрипучий нечеловеческий голос звучал зловеще, и я содрогнулся от внезапно возникшего ужаса!
Но он исчез так же внезапно, как и появился. Пара мгновений – и птица испарилась в полумраке коридора, а ее истошные крики растворились воздухе… Я отнял дрожащие руки от лица, медленно-медленно, и увидел на своем правом рукаве небольшое темное перо. Черное, траурное, словно пустая глазница черепа. Когда я взял его двумя пальцами, сердце мое сжали холодные тиски необъяснимого ужаса. Я бросил его на пол, словно какого-то противного гада, и попятился назад… Вернувшись обратно в лабораторию, я попытался уснуть на кушетке… Меня мучили кошмары. В липких черно-белых сновидениях я слышал истошные крики ворона…
А через сутки я узнал, что Лор сговорился с кристаломорфом.
… - Нуниен?...
- Да…сейчас…
Он склонился над телом, лежащим на кушетке. Белоснежная кожа, темные волосы… Горечь скользнула по немолодому лицу доктора и замерла на дне голубых глаз. Какой печальный конец…
Да, с Лором было трудно. Он был непредсказуем, вспыльчив, хитер, самовлюблен и трудноуправляем. Однако ж он был куда сложнее, куда многогранней… Совершенно уникальная личность со своими достоинствами и недостатками. И Нуниен любил эту личность как, вероятно, любил бы своего отпрыска. Но буйство Лора зашло слишком далеко, теперь он – угроза для колонии. О, Нуниен, в какую сторону ты смотрел?...Как смог допустить?...
Джулиана тоже была здесь, чуть поодаль, обнимала себя руками, на лице ее была непоколебимая решимость закончить начатое, если вдруг рука Сунга дрогнет. Невомор сидел на ее плече недвижным агатовым изваянием.
Доктор в последний раз бросил взгляд на лампы – как же ослепителен этот свет – и его руки начали двигаться. Это были механические движения – мысли его были далеко, очень далеко – он еще до конца не смог осознать, что действительно разбирает андроида. Живого. Мыслящего. Своего.
Его ловкие пальцы без труда находили места стыка конечностей, несколько нажатий, щелчок… Лицо Нуниена – непроницаемая маска сосредоточенности, но в глазах паника. Внутри что-то разбивается на тысячи осколков.
Последней он отделяет голову, поднимает, пристально смотрит на неподвижное восковое лицо… Затем, опершись на кушетку обеими руками, склоняется, будто совсем лишился сил. Джулиана метнулась было помочь, но он остановил ее одним движением руки.
Нуниен выпрямился и, отстранив от себя взволнованную жену, направился к выходу, не проронив ни слова. Ему нужно побыть одному…
Демонстрировать боль он не позволял себе даже при жене…
…Она лежала предо мной, такая бледная, такая…истонченная, будто узор инея на оконном стекле. Было невыносимо смотреть в эти угасающие глаза под слабо дрожащими ресницами, на эти помертвевшие зрачки… Было невыносимо осознавать, что она уходит, уходит навсегда, испаряется, ускользает из моих рук тонким завитком пара. Ее губы растягиваются в слабой улыбке, они шепчут: «Все будет хорошо», но я знаю – это конец. Она тоже об этом знает. Но продолжает улыбаться. Сильная, прекрасная…
Не уберег, не спас, не сумел защитить!
Я знаю, что у меня дрожат губы. Мне все равно. Я сжимаю ее бескровную ладонь так крепко, будто стараясь удержать ее здесь, прижимаю к щеке… Какая же она слабая и холодная… Я люблю ее. Я не могу ее потерять…
Но я ее теряю!
Когда ее дыхание обрывается, я все еще не могу поверить. Ее нет! Ее никогда не будет! Она не откроет свои глаза, никогда больше не улыбнется, никогда не засмеется, не закричит… Больше никогда!
- Невемор… - зловеще проскрипел ворон, чудом спасшийся во всей этой кутерьме.
И я взбунтовался…
… Да, я взбунтовался! Против этого мира, против природы, против судьбы! Как когда-то давно, когда я внезапно осознал, как безгранично распространяется тень от крыла смерти. Это был, вероятно, совершенно безумный бунт, совершенно нелогичный…но в нем раскрылся весь пыл моего необузданного нрава. Мое горе, переросшее в безумие, вселило в меня невероятные силы! Тогда я создал лучшее свое творение, превзошел себя… Нет, я превзошел даже свои мечты!
Да, я создал ее… Все как в тумане… Словно я не конструировал, а колдовал. Я вложил всю свою душу, всю свою любовь в каждую нить ее нейронного волокна, я будто бы вливал все свои жизненные силы в каждую мельчайшую деталь. Не прерываясь на отдых и еду, не останавливаясь, истощаясь до предела, я творил ее, как художник кровью собственного пламенного сердца творит свой величайший шедевр… Потому что я не мог без нее!
И я создал чудо из чудес, соединив все свои знания и силы, чаянья, сны, реальность и вдохновенные порывы. И вот она лежала предо мной, такая, какой я ее и запомнил! Она будто бы и не умирала вовсе, просто прилегла подремать, и вот теперь ждала своего пробуждения! Я провел ладонью по ее лицу (на ощупь совсем неотличима!), по длинным щелоковым волнам волос…и включил.
Ее ресницы дрогнули, глаза открылись, взгляд сфокусировался на моем лице, мое сердце замерло… Секунду спустя уголки ее губ медленно приподнялись в улыбке… Она узнала меня! Я был готов разрыдаться! Узнала меня! Узнала!
- Я… спала? – Джулиана медленно приподнялась. – Как долго?...
- Долго… - произнес я внезапно дрогнувшим голосом и сжал ее ладонь.
Джулиана, моя Джулиана… Рядом… Живая…
- Невемор! – проскрежетало где-то под потолком.
Я совсем забыл о вороне! Птица, чудом выжившая после нападения кристаломорфа, увязалась за мной и теперь обитала на потолочной балке моего скромного жилища. Он сидел, нахохлившись, и искоса глядел на меня и Джулиану. Что-то было не так… Я оглянулся, посмотрел на жену – она глядела на птицу с каким-то странным выражением лица…
- Ворон? – произнесла она наконец. – Что здесь делает ворон?
В сердце у меня закололо, все нутро похолодело от ужаса. Она не узнала своего любимца. А ворон не узнал ее… Невемор не пожелал слететь к нам, только пялился подозрительно с высоты своего насеста. Потому что он знал – эта Джулиана ненастоящая. Это было подобно отрезвлению…
И теперь, когда я пишу эти строки… Мне бы хотелось сказать… Моя Джулиана умерла, ее последней фразой было «Все будет хорошо», а затем она стала недосягаема для меня. И вместо того, чтобы отпустить ее, я возжелал вернуть, вернуть ее, чтобы больше никогда не отпускать! И я создал ее совершенную копию…но не вернул. Нельзя воротить растаявший дым, сколь ни лови его – он ускользнет сквозь пальцы… Можно запечатлеть его на картине, фотографии, в сплетении строк – но это будет лишь воспоминание о дыме… Я был слепым дураком. Я запечатлел свое воспоминание о Джулиане, я создал андроида, совершенно неотличимого от человека…но нельзя обмануть сердце. Невозможно вернуть утраченную жизнь.
И я не мог ей сказать, почему мой голос предательски дрожит, когда я пытаюсь произнести ее имя. Я не мог ей сказать, почему мне так сложно быть рядом с ней. Неуемная боль… Я вновь совершил ошибку… Прости меня, отец… Прости, Джулиана… Но, вероятно, прощения мне никогда не будет…
Конечно же, она ушла. Я сам отпустил ее, сам подтолкнул к этому… Ведь она имеет право на счастье. Пусть живет, не ведая ничего о своем происхождении. Когда-нибудь ее жизнь прервется, но это случится еще не скоро, у нее в запасе множество лет, множество чудесных открытий. Пусть думает…что я недостоин ее. Так будет легче забыть, так будет легче… А я?... Я сохраню твой маленький секрет. Если я не могу быть счастлив, будь счастлива за нас двоих…
А ворон исчез. После того, как я активировал Джулиану, он не пожелал приближаться ко мне. Нависая надо мной, словно воплощение укора, каждый раз птица напоминала мне о неправильности моего пути… Потом он просто испарился, будто его никогда здесь и не было… Что с ним стало? Может, он не смог пережить такой вероломной подмены и пожелал обречь себя на гибель, сбежав из своего гнезда?... Я не знаю…
…Но когда Джулиана уходила от меня, когда двери захлопнулись за ее спиной, я прошептал одними губами:
- Больше никогда…
…Человек рождается, человек умирает… Всему на свете отмерен свой срок. Даже звезды погибают – таков естественный закон природы. Что человек перед величием светил?...
На полу крошево битого стекла, бумажные страницы, испещренные малопонятным мелким почерком… Последний приют для того, кто захотел победить природу.
Он стар, он прожил долгую и странную жизнь, сделал множество ошибок и открытий. Но он смог совершить невозможное. Был ли он счастлив?... О чем думал?...
Ветер играет множеством страниц, они кружатся словно палые листья, словно вновь наступила осень, и трава на берегу Арканзаса опять пожелтела… Потом снова наступит весна, снова зацветут мимозы в парке, а пока…кружатся мягкие хлопья снега…снег укутал все…как красиво он танцует…
Искры от сломанного аппарата падают будто яркие снежинки, быстро-быстро, но ему кажется – медленно, плавно… И даже где-то далеко слышится звон рождественского бубенчика… Он слегка улыбнулся – вот, значит, что такое умирать…
Скоро все вспыхнет… Ярко… Это хорошо… Хорошо, что все когда-нибудь заканчивается… Странно, что он боялся этого. Это все равно, что уснуть, просто уснуть после долгого и тяжкого трудового дня… Пусть снег укроет все… Белое безмолвие породнит землю и небеса…
Перед тем, как уйти в полное беспамятство, он молитвенно прошептал имя своей жены… и ему показалось, что где-то издалека, из глубины его собственного сознания, раздался крик ворона…
- Невемор!...
Веки слипаются от снега…
- Больше никогда…
Это правильно, хоть и жестоко.
Все мы уходим, чтобы больше никогда не вернуться…