Исход.
.
… Нас не нужно жалеть,
Ведь и мы никого б не жалели..
В. С. Высоцкий.
300 г до р Христа.
Один из притоков Борисфена.
Он наклонился и подбросил в костёр толстую ветку. Огонь жадно накинулся на добычу, а человек снова расположился прямо на земле; протянул руки к костру и ощутил приятное тепло, а потом смотрел и смотрел на костёр, будто хотел разглядеть в причудливых, не повторяющихся языках пламени, будущее. Стороннему наблюдателю показалось бы, что в этом взгляде отсутствует осмысленность и разум, но это было совсем не так. Человек просто смертельно устал, а времени на отдых тела и души нет… Неизвестность нависла дамокловым мечом и неопределённостью будующего, несмотря на успешный день и выполненную задачу, поставленную на совете царей… А сколько таких дней впереди, наполненных неизвестностью? На этот вопрос пока нет ответа. Уж очень немало проблем и вопросов приходится решать, проблем о которых он раньше не подозревал и.. просто не мог себе представить.. Рассчитывать на одну удачу безрассудно и глупо, а просчитать все возможные варианты поведения в чужих землях не так просто, хотя и земли эти принадлежат соузникам и братьям. Царица ушла в себя и ни с кем не разговаривает и никого не пускает к себе. Она недвижно сидит всё это время и смотрит в одну точку – в сторону хвоста колонны-змеи повозок и телег, растянувшейся на тысячи локтей; туда, где осталась родина-степь и погасшие надежды на возвращение.
Двое с лишним суток прошло с того дня, как народ сколотов, ведомый им, по приказу царя Зиммелиха покинул родные места, гонимый безвыходностью положения и бессилием перед суровой действительностью жизни.
Народ сколотов оказался едва ли не впервые за свою многосотлетнюю историю бессилен оказать сопротивление врагу – сильному и мощному врагу… Многочисленное войско сарматов и их соузных племён, перешли Тану. Длинноголовые долго ожидали этого часа, и дождались – скифы оказались бессильными против армады, сметающей всё на своём пути и перенявшими всю стратегию и тактику ведения войн, не считая перенятых у скифов воинского снаряжения и оружия. Длинные копья сарматских катафрактариев и длинные мечи всадников не самое страшное. Саиое страшное – количество сармат и их умение вести войну.
Зиммелих с Ассеем все последние годы прилагали усилия, чтобы отттчнуть как можно дальше войну, но всему приходит конец: - семьдесят тысяч врагов вторглись на земли сколотов, в степь, родную и всегда неповторимую в своём волшебстве. Двое суток… Он мучительно искал ответ на единственный вопрос и не находил. «В кого мы превратились? В изгоев на своей земле. Последнее десятилетие о том, что война неизбежна знали все цари. Зиммелих и Ассей всеми силами старались оттянуть это время, и вот оно пришло. Сарматы переняли весь комплекс вооружений скифов и приёмы ведения боевых действий. Их тяжеловооружённая конница катком продолжает катиться на запад – к Борисфену, сметая всё на своём пути и истребляя всех мужчин-скифов. Они поступают таким же образом, как поступили столетия назад скифы, организовав форпост на Тамани, Крыму, в северном Причерноморье и Приазовье. Каток катится на запад и к контролю над боспорским царством.
Отблески огня заплясали на уставшем лице, начинающей седеть голове и ранних бороздах морщин.
- Может, скупаешься? – спросила с надеждой жена, коснувшись как можно ласковее его плеча. – Освежись, муже. - Он не ответил, будто и не было вовсе тех слов и её. Мужчина поправил боевой пояс, булаву, а потом подпёр кулаками подбородок и на мгновенье смежил веки. Хотелось не думать ни о чём и позабыть на часок-два про обязанности, просто про всё. Не услышал он и приглушённый шёпот сотника. – Не будите его. Пусть отдохнёт. – Молчаливые охранники, исполняя приказ, осторожно обходя ветки на земле, отошли от костра предупредить посторонние шумы и копошения людей.
Полсотни воинов молчаливо рассеялись и словно растворились в ночи на расстоянии в пятьдесят локтей и образовали своеобразный круг. Оршес – советник воеводы остановился на полпути к костру и подозвал сотника. – Передай по кругу – приказал он – остановиться всем, выставить дозоры. Отдых нужен всем… Ему нужен отдых – последние слова нарушил одинокий топот. Оршес поднял над собой факел и описал им круг. Топот затих. Немного погодя подошёл спешившийся верховой.
- Оршесе, как он? – как можно тише спросил плечистый, лет пятидесяти скиф.
- Он молодец Тертее. – так же тихо ответил советник – пока ты отсутствовал, он заключил договор о мире с несколькими народами. Они сами прибыли к нам.
- Как? – удивился Тертей.
- Тебя ведь не было весь день. Как там? – Оршес кивнул в южную сторону
- В дне езды никого нет. Я проверял в трёх направлениях. Мы сумели проскользнуть незаметно, слава Папаю.
- Слава Папаю, - ответил Оршес и облегчённо вздохнул. – Мы уже начали переживать за тебя и твой отряд. Ты принёс хорошую весть Тертее, а теперь о договоре… Они приехали как официальные послы. Мы приняли их подобающе и объяснили, почему идём на север. Они ответили, что знают причину и беспокоятся сами о своих родах. Хорсил пообещал послам нашу военную помощь в случае необходимости и сказал, что мы не желаем зла их племенам. У костра был скреплён договор.
- И это за несколько часов? – У Тертея расширились глаза.
- Да, Тертее. Хорсил нашёл нужные слова и не только. Само собой наши гости не уехали без подарков, дорогих подарков. В трёх днях пути мы разобьём место нашей будущей родины. Пятьсот наших воинов станут на страже от набегов бандитов и врагов.
- Молодец! – восхищённо прошептал Тертей. – Ни я, ни ты, навряд ли так справились бы. Зиммелих не ошибся в выборе. - Тертей затряс плечи друга, но внезапно перехватил выражение лица и застыл. Он долго глядел прямо в глаза и, наконец, до него дошло. - Она жива?
- Жива Тертее, но жизнь едва теплится в ней. Пришлось забрать всё оружие и приставить усиленную охрану. Вот такие дела.
- Но как это случилось Оршесе?
- Она долго разговаривала с дочерями, а потом произнесла странную фразу «Ваш отец ранен». Совершенно случайно я оказался поблизости и успел выхватить нож из её руки. Сейчас она недвижно сидит и смотрит в пустоту. В её глазах больше не горит огонь жизни. Я думаю, что наша царица не вынесет известия о смерти Зиммелиха. Она уже сказала, что решение принято ею, и никто не вправе помешать. Накра хочет поступить так, как раньше поступали жёны царей… Сходил бы ты, Тертее, возможно она и захочет выслушать тебя. Хорсил пытался, Анта, я, но всё безрезультатно. Она приказала готовиться к погребению.
- Даже так. – помрачнел Тертей. – Я схожу к ней, прощусь, пожалуй…
- Что!? – вздрогнул Оршес. – Тыы?
- Да сколе. Моя задача выполнена и теперь я возвращаюсь в степь. Переговорю с Накрой и своей семьёй и ухожу.
- Но почему Тертее?
- Я не смогу жить здесь брате. То, что я положил много местных соплеменников меня не страшит. Я выполнил обещание, данное в Крёмнах царям, и сделал всё необходимое для безопасного отхода, а теперь пришло время выполнить давнишнее обещание.
- Какое обещание мой учитель? – Тертей и Оршес вздрогнули. За их спинами стоял Хорсил. Он так бесшумно подошёл, что оба старых воина не услышали и потому растерянно переглядывались.
- Я слышал ваш разговор – сказал Хорсил. - Я не могу тебе приказывать мой учитель, но если ты уйдёшь мне будет тяжело справляться с этой ношей. – Хорсил указал на булаву. – Эта ноша не по мне. Я не царь и не умею принимать решений, как это делал Зиммелих или Ассей, Дрон или Токсарид. Не уходи. Какие бы доводы ты не привёл Тертее, но нам предстоит тяжёлое время… придётся менять вековые привычки детей степи и я боюсь, что не смогу справиться с этим. Мне не будет хватать тебя и не только мне, а как же твоя семья, Тертее? Не уходи, я прошу.
- Ты не поймёшь меня парень. Оршес поможет тебе и не только он. Главный вещун тоже… А я? Моё место там. – Тертей показал в сторону юго-востока. Там, вся моя жизнь… Я родился в степи, в степи и умру. Умру как воин, исполнив обещание двадцати трём царям на пиру Атоная двадцать пять лет назад. Жена поймёт меня, а дети.. – он тяжело вздохнул – поймут и они со временем, а тебе, Хорсиле, сын каменотёса, ну, чем я смогу помочь. Я – воин, а не советник. Ты вон сумел заключить договор, а я бы ввязался в драку и убил… впрочем, хватит болтовни. Я никогда так много не говорил. С собой я возьму пару запасных лошадей, а сейчас я к Накре.
- Пусть будет, так как ты хочешь Тертее. Я понимаю тебя, а сейчас прошу об одном… перед уходом посидим вместе у костра. Я буду ждать тебя. Бери все, что сочтёшь нужным.
- Приду – ответил Тертей и решительно повернулся. Скоро его фигура растаяла среди деревьев леса. Хорсил долго смотрел вслед. Слёз он не скрывал. – Оршесе – попросил он – пойдём к костру и пусть соберутся все сотники. Тертея проведём достойно, как великого воина и человека. Распорядись.
Оршес кивнул и Хорсил остался один. Он шёл к костру, а думы не давали покоя. Он вспоминал все подробности того дня, когда царь Зиммелих в присутствии Ассея и других царей вручил ему булаву и приказал вести остатки народа сколотов в северные земли…
Два дня назад… Ныне это место –
*Каменные Могилы,*
национальный заповедник Украины.
Священное место народа сколотов, или как называли этот народ греки – скифов заполонили бесчисленные и непрестанно прибывающие со всех земель, роды. Никто не разговаривал. На километры вокруг застыла гнетущая и тяжёлая тишина, изредка нарушаемая тихим ржанием лошадей и скрипом всё прибывающих и прибывающих возов и кибиток. По обе стороны узкой ленты речушки, которую мы сегодня называем *Коротыш,* застыли в ожидании решения своих царей подданные. Не светились радостью глаза сколотов, да и нечему радоваться. Многотысячный народ застыл в ожидании царя всех скифов. А он всё не появлялся из шатра, ни он, ни его жена. Люди тревожно перешёптывались… Из немногих и тихих разговоров можно понять одно слово – сарматы!
Неделю назад несметные полчища врагов форсировали Тану, разрушили до основания Торжище и истребили приграничные племена, не щадя никого, на своём пути.
У выхода скальных образований, срединного места, откуда в южную сторону уходит едва заметный на землях царя Ассея гранитный коридор–выступ – предтеча и начало главного кавказского хребта, а на северо-запад, проходящий в глубине евразийского континента стык – к Карпатам, Татрам и Альпам, собрался «Круг» совета скифских племён. Высокого росту, хмурый бородач с проседью и плотно сжатыми губами, царь всех скифов - Зиммелих, вышел наконец из шатра с Накрой. Он мрачно кивнул главному вещуну, старику лет шестидесяти и уверенной поступью вошёл в Круг. Цари и тысяченачальники поднялись и низко поклонились. Зиммелих склонил в ответ голову и направился к своему законному месту. Вещун воздел руки к небу, у священного камня – изваяния царя Атея и запел
Накра не отрывалась от мужа. По правую руку Зиммелиха сидел, подобрав под себя ноги, царь Меотиды. Ассей невидяще окидывал море людей. Иногда он поворачивал голову к брату и молчал. Говорить не о чём. Асей и не только он поняли, – царь всех скифов принял решение и оно неизменно. Старейшины родов и цари ещё не знали того, что было известно Ассею. По большому счёту решение далось нелегко. В первый раз за своё царствование Ассей не согласился с братом, но, поразмыслив, решил, что обязан подчиниться, дабы не вызывать ропота. Происходящие события в полной мере, понимали всего два человека: он и Зиммелих.
Вещун в окружении помощников заканчивал свою песнь. Зиммелих поднялся и поднял руку. Трое царей из малочисленных народов и старейшины родов поднялись со своих мест, не сводя глаз с царя. Главный вещун занял свое место в кругу.
– Слушайте меня сколоты – громко возвестил он. - Я иду на гору молиться, а тебе, мой брат Ассей приказываю построить мой народ в боевой порядок - всех, кто может держать оружие. – Он осёкся и продолжил: – Старикам после 60 лет, детям до 17 лет в боевой строй не вставать. Пересчитать всех, кто может держать оружие и доложить. Ваши пожелания я учту. Когда диск слепящего сдвинется на одно деление я вернусь и отдам приказ. Всё! - Цари и старейшины недоумённо переглянулись и окружили Асеея. Царь Меотиды хрипло отдал команды, не обращая внимания на вопросительные взгляды. – Выполняйте приказ сколоты – пояснил он. - Я сам не знаю, что решил наш царь, а ты - Тертее, подойди ко мне, остальным же исполнять приказ, - да поживее. – Токсарид покачал головой и тихо сказал то, что было на умах всех присутствующих: – Зиммелих пошёл прощаться с нашей землёй и землёй наших отцов. - Тертей побледнел, но не ответил. Когда все ушли, Ассей тихо спросил.
- Ты понял Тертее? – Старый воин покачал головой, а Ассей подтвердил сомнения командующего армией Зиммелиха: – Я догадываюсь, но тоже всего не могу знать.. Мой брат изменил решение. Он никого не стал выслушивать, а сказал другое. Ты ведь ещё не знаешь то, что известно мне, Тертее.. Агасар расположил к себе тавридских царей скифов, в Пантикапее снова заговор, северный царь с двумя царями принял условия длинноголовых и остался без головы, чтобы спасти свой народ от уничтожения. Его жена и дети только что прибыли с полутысячей самых верных воинов за защитой. Царь будинов - Дрон испытывает трудности из-за усобиц. Ещё двое царей откочевали вверх по Тане. Пятеро скифских царей послали своих послов с дарами сарматам. Вот так-то друг.
– Да сколько же их, о Папае? – Тертей присвистнул. - Неужели наш народ обречён? – Ассей кивнул воину. – Именно так Тертее. Их более 80 тысяч.. Так нам сказал разведчик. Это ещё не всё. От длинноголовых к нам направлен посол.
– Это означает, что сарматы будут требовать жизнь Зиммелиха, – насупился Тертей. - твою Ассее, головы всех царей и ваших детей. – Царь Меотиды молча кивнул и отвернулся в сторону священной горы сколотов. На её вершине сидел на коленях царь всех скифов. Он скрестил руки на груди и невидяще смотрел в небо. Внезапно он резко поднялся и гордой уверенной походкой пошёл вниз. Ассей вздрогнул от слов Тертея: – Каково бы ни было решение моего царя, я подчинюсь и убью любого, кто воспротивится приказу последнего царя всех сколотов. – Царь Меотиды кивнул воину и тихо ответил: – Мои воины уже готовы к этому. Пойдём к нашему войску брат. Тертей вздрогнул от неожиданного слова и улыбнулся. – Никто из царей не говорил мне такое Ассее. Никто из царей не называл меня братом. – Он протянул руку царю меотитды и встретил крепкое пожатие Ассея, а потом они направились к выстроенным и застывшим полкам армии скифов.
- Мой народе! – в оглушающей и нетерпеливо – ожидающей тишине прозвучал голос, – клянитесь, что выполните мой последний приказ. Кто откажется – может идти со своим родом восвояси.
Море людей дрогнуло, качнулось и опустилось на колени лишь малая часть – около полутора тысяч без слов, словно давно ждала такого ответа, стронулась и начала движение в сторону северо-запада. Зиммелих вытер вспотевший от напряжения лоб и продолжил: – Царь Ассей, мой брат, я приказал привести твоего сына.
Худощавый мальчишка, похожий на отца, подошёл к царю и стал на колени. Ассей напрягся ещё больше, а Зиммелих продолжил: – Цари, подойдите ко мне. Тертее, это касается и тебя. Поклянитесь, что любой мой приказ будет исполнен.
Четыре скифских царя и Тертей стали напротив и склонили головы, а потом подошли и встали по обе стороны от Зиммелиха. Царь всех сколотов продолжил. – А теперь семеро вещунов скажут нам волю богов. Я слушаю.
Вещуны остановились в десяти шагах, сняли головные уборы и склонили головы. Стоящий в центре, старик поклонился: – Наш царе, шестеро из нас приняли волю богов. Седьмой, - вещун указал на стоящего слева и заметно изменившегося в лице тридцатилетнего предсказателя. – Он не принял волю богов. - Седьмой из вещунов опустился на колени и, глядя в глаза Зиммелиху, твёрдо заявил: – Можешь наказать меня, мой царе. Я получил от богов другой ответ. Табити и Апи не ответили, а наш бог Папай против жертвы. – Зиммелих не ответил. Он продолжал вопросительно и пристально смотреть на шестерых прорицателей.
– И какова же воля богов? Почему молчите!? – внезапно вскричал он. Ассей напрягся; на скулах заходили желваки, а Тертей незаметно поправил горит. Старший вещун вознёс руки и закричал дребезжащим голосом: – Табити и Апи сказали, что нужно принести жертву. Жертва искупит наши грехи и поможет победить длинноголовых.
- А что сказал Папай? – грозно вопросил Зиммелих.
- Папая мы не спрашивали мой царь. Такие вопросы – прерогатива Апи и Табити.
- А что сказали остальные четверо богов? Почему молчите?
- Они согласны с Табити мой царе, - невозмутимо и одновременно ответили шестеро.
- Значит, получается, что из семи богов, шестеро предлагают жертву, а Папай молчит. Гм, странно… Шестеро вещунов – шестеро богов. Шестеро богов против Папая. Шестеро вещунов против одного. – Зиммелих вновь перевёл взгляд на оставшегося в одиночестве вещуна. Скол не отвёл глаза, лищь бледность покрыла лицо. Царь всех скифов невозмутимо поправил булаву и горит.
- Жертву – говорите. И, кого же требуют боги? – неестественно спокойно спросил Зиммелих. Ассей поглядел в сторону Руса и потянулся к рукояти меча, но руку остановил взгляд Тертея. На лице сына царя Меотиды не дрогнул ни один мускул. Старый воин покачал головой и едва тихо сказал Асею: – Не торопись. Я на твоей стороне. - Вещун снова воздел руки и закричал, хотя многие уже догадались. -Табити требует в жертву, сына меотского царя - Руса. Жертва спасёт народ сколотов и возобновит наше величие. - Накра, стоящая рядом с мужем напряглась и побледнев посмотрела на сына царя Меотиды. Едва прозвучало имя, тысячи и тысячи сколотов замерли. Голос Зтммелиха зазвучал снова. – Это воля Табити и всех наших богов, жрец? – вещун утвердительно склонил голову, а с ним и остальные – пять. Зиммелих посмотрел на стоящего на коленях седьмого жреца: – Приказываю вещать… Что тебе сказала Табити? – Вещун поднял голову, но остался, стоящим на коленях: – Она ничего не ответила мой царе, но я готов исполнить танец смерти, как это сделал мой отец перед твоим отцом и уйти в мир духов. Папай сказал мне, что ты не последний царь. Больше мне сказать нечего.
- Рус, сын царя Меотиды, подойди ко мне – приказал мальчишке Зиммелих. Сын Ассея вздрогнул и поднялся.
– Зиммелихе, я исполню волю Табити. – твёрдо сказал сын Ассея. - Пусть моя смерть принесёт пользу народу сколотов мой царе. Прощай мой отец, ты ведь тоже поклялся. – Ассей бросило в дрожь: – Зиммелихе, сначала меня. Я не вынесу этого. Ты ведь знаешь, что у меня один сын… Я подчинюсь тебе
Царь всех скифов окинул своих подданных. Народ сколотов затаил дыхание, ожидая приговора.
– Это было давно, - внезапно начал Зиммелих. – семь народов степи выбирали верховного жреца. В последнем испытании претендент должен был убить маленького ребёнка, чтобы стать верховным жрецом и вещуном всех вещунов верхней срединной и нижней Скифии. Я расскажу тебе мой народе, как поступил один из семи претендентов на титул верховного жреца - Крон. Да – крон был верховным жрецов всей Скифии. Его никто не убивал по моему приказу, да будет теперь известно всем. Больше это не является тайной для всех вас. Именно Крон, который стал верховным жрецом и, тот, с которого Сантор живьём снял кожу. – Накра внезапно пошатнулась и схватила за рукав мужа. Она заглянула в глаза мужу. – Почему, почему ты не сказал мне о том? Почему? – Зиммелих обнял Накру, не стесняясь никого. – Я не мог, прости моя царица, не мог, ведь вынашивала ребёнка, но сейчас пришло время узнать о том всем. Об этом должны знать все, даже те, кто не знают и не имели права знать. Так вот мой народе, - один из претендентов на должность верховного жреца отказался принести жертву богам и убить мальчика. Этого человека звали Крон, а мальчика – Зиммелих. – Ассей стал белее мела и повернулся к брату. – Я не знал этого брате. Так тем мальчиком был ты? – Он умолк, а на священном месте сколотов наступила тишина, которой отродясь не было за всю историю Скифии. Сколоты дрожали от пришедшей догадки. Наконец один из старейшин родов не выдержал. – Продолжай Зиммелихе. Мы поклялись тебе, как когда-то твоему отцу. Каков был ответ претендента? – Ответ Зиммелиха был сильнее удара грома.
- Претендент на должность жреца, мой народе закрыл собой ребёнка и сказал главным вещунам семи народов, что за жизнь этого мальчика вызовет на бой всех богов и вещунов. Ответ его напугал всех. Верховные жрецы и мой отец – Атонай преклонили колени перед Кроном, ибо до него никто не говорил подобного и осмеливался идти против богов, и, тем более - вызвать на поединок всех наших богов. Это ещё не всё мой народе. – Зиммелих обернулся к царю Меотиды. Ассей расширенными и удивлёнными глазами, не мигая, смотрел на царя всех скифов. Зиммелих усмехнулся брату и кивнул Тертею. Тот понял жест и удалился, а Зиммелих продолжил. – Кроме всего прочего мой народе, - вы все знаете, что по преданию нашего отца Таргитая, от дочерей верховного жреца должен подняться новый народ сколотов.
- Ты хочешь сказать, что у Крона была дочь? – чуть не задохнулся Ассей и цари, стоящие рядом. – Кто она, и почему ты молчал, мой царе? – многотысячный народ сколотов восторженно загудел. – Кто, она, кто? – Зиммелих улыбнулся и взял за руку Накру и поднял её. Шум утих. Удивлённый Ассей подошёл к ней. - Неужели это ты, Накра? Вот это да!
– Я подтверждаю – раздался голос Тертея, а Зиммелих остановил брата. – Погоди Ассее. Теперь главное… Тертее
- Мой царе, я выполнил твой приказ. Ассей обернулся ничего не понимая, а Накра напряглась. Она попыталась двинуться к Тертею, но Зиммелих остановил её. За руку старого бородача держалась младшая дочь царя всех скифов. Она с любопытством посматривала на людей, а потом переводила взгляд на отца и мать. Зиммелих улыбнулся жене: – Пришло время, - во всю мощь лёгких крикнул он. – Предание становится реальностью. Мой народ восстанет из пепла. - Он высоко поднял свою булаву и потом вложил в руку опешившего от неожиданности Руса, а потом соединил руки дочери и сына Ассея. Ассей покачнулся и едва не упал. – Накра, - уведи детей – попросил Зиммелих. - Им вовсе не обязательно это видеть.
В воздухе раздался свист. Первой, как всегда, ушла стрела царя всех скифов. Второй – Тертея. Все – шесть вещунов ничком повалились на землю. Седьмой вещун поднялся с колен и, всё ещё не веря тому, что жив, низко поклонился. Зиммелих подозвал к себе прорицателя: – Подойди сколе. С этого дня ты главный вещун. Шестеро вещунов и шестеро богов отправлены в небытиё. У нас остался один бог – Папай.
Два дня спустя:
У притока Борисфена.
Всадники дозора, как тени возникли из ночи и окружили головную кибитку колонны. В веренице тотчас возов произошло движение. С середины колонны, верхом, к ним направился бородач-скиф лет тридцати пяти. - Не торопите события сколоты и опустите копья – разрядил он напряжение. - Я веду свой род, чтобы соединиться с остатком народа сколотов, идущим на север. – Бородач указал в сторону леса, где мерцали многочисленные огоньки костров. Старший дозорный подозрительно покосился на незваных гостей: – Кто ты, отвечай? Откуда знаешь про нас, говори? – К бородачу добавилось с десяток вооружённых людей. Сколоты приблизились, не выявляя неприязни и не внушая опасений воинам дозора. Бородач – старейшина своего рода, спокойно ответил: – Я не стал вести свой род по следам в степи как другие, а сделал небольшой крюк. Примите нас. В часе пути за мною сотня возов и стадо. Ко мне присоединилось ещё несколько родов, и избрали меня старшим. Мы шли по воде, чтобы длинноголовые не обнаружили следов и, не разжигали костров. Еда у нас есть, соль – тоже. Поделюсь. Примите нас.
- Кто ты? - переспросил старший, успокаиваясь и неожиданно продолжил: – Ты поедешь со мной, а остальные – пусть ожидают. –
- Поехали.
- Поехали, сколе - дозорный, покачиваясь от усталости в седле поманил старейшину. - Я не имею полномочий решать такие вопросы. Оставить вас или нет, решает тот, кому вручена булава.
- Кто он? – полюбопытствовал высокий детина, спутник бородача.
- Не суйся не в свои дела – хмуро отрезал старший дозора, а ты, как твоё имя?
- Меня зовут Хинис. Я сын каменотёса.
- Знал такого – смягчился старший и улыбнулся. Твой отец Хинис был другом моего отца. извини, но не я решаю. Тебя ожидает сюрприз, сколе – улыбнулся он. – Направляйся за мной, а остальные пусть ожидают. Прикажи им… Время такое,
Скоро они добрались до передовых дозорных лагеря. – Свои, сколе – прокричал старший. Из-за дерева неожиданно возникли фигуры троих воинов.
- Кто он? – подозрительно покосился дозорный на сопровождающего.
- Просит принять свой род к нам, сколе. Где наш воевода?
- У большого костра, сколе. А ты чужак, когда приедешь, будь повежливее с воеводой. Не ровен час. Идите, а коней оставьте.
- Что-то случилось?
- Случилось – хмуро ответил дозорный, - идите. Эй! Остановись! – Внезапно крикнул он грозно. Сопровождающий и глава рода каменотёсов остановились. – Это вас не касается – махнул в их сторону дозорный. - Стоой!
От опушки леса отделились тени и показался всадник с факелом. Он неторопливо двинулся в сторону дозорных, не обращая внимая на окрики. Ехал он один, а позади верхового, притороченные к седлу две лошади с поклажей на сёдлах. Тертей, а это был он неторопливо приближался. – Чего кричишь и суетишься сколе - везде мерещатся враги? Или не узнал? – хрипло засмеялся воин.
- Тертее?! – переспросил испуганно дозорный и незаметно поправил боевой пояс. Уверенности в себе, как ни бывало Хинис, заслышав знакомый голос, остановился.
- Это ты, Тертее?
- А то кто ж, - хохотнул Тертей - а тебе что? – он прищурился и задумчиво затеребил бороду, вспоминая. - Кто ты парень? Сдаётся, где-то я видел тебя раньше.
- Он старейшина рода и хочет присоединиться к нам – опередил ответ Хиниса дозорный.
- Так в чём дело?
- Вот веду его – вмешался сопровождающий, жестикулируя руками, чтобы привлечь внимание Тертея.
- Погоди, я вспомнил тебя - прервал всех Тертей. – Ты, ты - Хинис, сын каменотёса… тогда у Миуса, десять лет назад. Я не ошибся?
- У тебя Тертее хорошая память – удивился и присвистнул Хинис. – Ну, тебя положим не знать попросту невозможно.
- Погоди Хинис, а Сорок – твой брат, он с тобой?
- Мой брат погиб Тертее – опустил голову Хинис. – Вчера мы столкнулись с отряд сарматов. Мы положили их, но полегло и восемь наших. Сорок… - Хинис судорожно сглотнул. - Мой брат погиб, но забрал с собой добрый троих длинноголовых. Вот так Тертее.
– Добрый был воин - Тертей снял башлык и вздохнул. - Сорок сражался под моим началом под Фатом. Отчаянный и смелый парень. А что отец твой, - жив?
- Отец тоже погиб.
- Даа – вздохнул Тертей. - Я часто вспоминаю, как твой отец освящал дорогу у того перекрёстка… «И пусть на этой дороге брат не поднимет меч на брата…». Эй, сколе! – обратился он к сопровождающему. – Иди и проведи в лес род Хиниса. А мне, пожалуй пора… - его последние слова заглушил стук копыт: на опушке появись десятка два всадников. – Тертее, погодь! – услышвл Хинис властный голос и, странно – голос показался знакомым. Всадники приблизились. Передний, ловко спрыгнул с коня. Он показался Хинису знакомым. Кровь застучала в висках, когда тот начал говорить. На боевом поясе его брата заправлена булава, булава царя. Хинис открыл от изумления рот, а Хорсил тем временем бранил Тертея: – Мы ждали тебя, почему Тертее, почему ты не пришёл?
- Я не хотел видеть ваших лиц, а более – оправдывался к удивлению всех Тертей. – Не желаю, чтобы сотники не сдержались и не пошли со мной. Ведь Зиммелих оставил нам самых лучших воинов, - лучших. И у них, как и у меня скребут на душе собаки.
- Прости, я не подумал о том – успокоился Хорсил. – Но тем не иене, мог попрощаться. Чай, больше не увидимся – мой учитель. Сотник, дай меха с вином. Выпьем на прощанье Тертее и благословит тебя Папай.
- Заодно налей и своему брату, Хорсиле – усмехнулся Тертей. Хорсил непонимающе пожал плечами и завертел головой, не замечая в темноте Хиниса. – Что тебе сказала Накра? – неожиданно спросил он. У Тертея на скулах заходили желваки: – Наша царица сказала, что будет жить до той минуты, пока жив её муж. Я приказал снять охрану и отдать ей нож. Не нужно ей мешать. Ты не изменишь никогда её решения. Она – последняя из скифских цариц, а залог нашего будущего – дети Зиммелиха и Накры. Я разослал своих людей, чтобы уведомить народы о том, чьи они внучки. Я о Кроне говорю.
- О Папае! – не удержались и одновременно вскричали присутствующие. Хорсил с дрожью и волнением в голосе спросил. – Тертее, я не знал о том.
- Конечно, ведь ты приехал на совет, когда всё было кончено и решено. Теперь знаешь и ты Хорсиле и вы - все. Именно из-за внучек верховного жреца семи народов по всей степи рыщут отряды длинноголовых. Они собрали большое и сильное войско, которому мы – сколоты не можем противостоять. Скоро наши земли окажутся под их властью, но есть и нечто большее. Это - кровь Крона – будущее Скифии и наше возрождение. Мы возродимся через них, объединив народы и.. клянусь, придёт время, когда наши потомки вернут все наши земли, даже если для этого придётся засыпать нашими костями всю ойкумену. Однажды мы стояли на пороге этого: мы заключили с царём Валтасаром мир во всей ойкумене, а он ночью обезглавил доверившихся ему царей. Их обезглавили, когда они спали хмельные. Потом, спасшиеся собрали совет народов в Крёмнах, да – именно там, где мы были два дня назад и, собрав войско, пошли, соединившись с другими народами и разрушили Вавилон… Именно тебе Хорсиле и доверена миссия, сын старика каменотёса. Как только вы обстроитесь на новом месте, не будет отбоя от женихов, от известных владык и царей! Зиммелих, Ассей и шестеро царей потому и остались. Они в неравном бою отстаивают наше право на будущее. Многие наши Роды развратило эфемерное богатство и драгоценности, а не засуха. Мы попросту позабыли, что мы – потомки Таргитая! Покорившиеся сарматам скифские цари будут обречены, как и обречены их роды, но придёт время, и мы возродим былое величие. Это завещание верховного жреца Крона и оно будет исполнено. А теперь налейте вина. Мне пора, сколоты. Я и так сегодня много говорю.
День спустя: Калка, она же -
Каяла.
То самое место, где потерпел поражение князь русичей - Игорь, а спустя два столетия - хан золотой орды –Тохтамыщ, разбитый наголову потомком Чингиса – великим Тамерланом, царём, который в свои 70 лет водил армии всегда впереди войска.
- Мой царь, - почтительно обратился тысячный к своему владыке. Высокий всадник не отозвался. Его внимание было приковано к западу… Спустя столетия, его потомки будут громить легионы Марка Аврелия и других правителей, но под напором организованной и дисциплинированной, армии римлян потерпят сокрушительное поражение… Опустеет на века земля северного Причерноморья и Приазовья, чтобы потом возродится м в соузе дружественных народов, называемых – руссами.
Уже около получаса царь сарматов - высокий и статный воин разглядывал раскинувшиеся земли ойкумены. Теперь это его земля – земля сарматов. Со скифами покончено. Только что ему принесли дары от таврийских царей Скифии. Самыми дорогими оказались дары Агасара. Сармат улыбнулся и разгладил остренькую бородку. Да, дары от Агасара удивили его окружение, но не самого царя. Агасар дарами вымаливал жизнь, а в знак преданности предлагал руку своей дочери-красавицы. Царь сарматов не сказал ни да, ни нет, - он сказал послам, чтобы Агасар встретил его у Тавриды. Это произойдёт через пять дней. Правда Агасар хитрый и может не встретить, а войти беспрепятственно на земли Крыма, чрезвычайно тяжело…
За эти дни он и решит – оставить жизнь Агасару или нет. Дочь тавридского царя красива, конечно же, но не она нужна, а другая.
- Мой царь, - прервали его мысли окрик тысячного. - Я выполнил твой приказ и жду дальнейших указаний. – Сарматский царь на этот услышал. Он вытер с лица пыль, смешанную с потом и кровью врагов и приказал: – Говори.
- Мой царь, мы окружили их, но не стали убивать, как приказал ты. Их осталось двое.
- Кто второй – поинтересовался сармат. - Впрочем можешь говорить. – Царь сарматов показал на уложенные в ряд головы пятерых скифских царей.
- Остался царь Меотиды – Ассей. – сказал вождь и получил утвердительный кивок тысячного. – Этого следовало и ожидать. Два последних царя, два брата, два великих воина, два моих личных врага. Пойдём, я хочу поговорить с ними. А ты мой верный тысячный, за то, что верно понял мой приказ, получишь в качестве подарка вот это – он показал на голову царя Токсарида.
– Это дорогой подарок, - склонил голову тысячный. – В моём доме появится дорогая чаша мой царь. Благодарю тебя.
- Не за что. А что Зиммелих и Ассей здорово сопротивлялись?
- Да, мой царь. Мы не смогли обезоружить их. Когда пали их лошади, они стали спина к спине и положили около сотни наших богатырей. Их искусство воинов велико, как и твоё, мой царь. Мы окружили их и взяли в кольцо копий. Я не хочу посылать на смерть твоих лучших воинов, но и сберечь их для твоего решения.
- Ты правильно поступил. Веди меня. Я хочу поговорить с Зиммелихом.
- Я не всё сказал мой царь – тысячный кивком подозвал слугу. У царя сарматов вырвался вскрик восхищения. Он с благоговением принял трофей. Некоторое время он осматривал и ощупывал лук царя всех скифов. Обрадованный столь дорогим трофеем, он воскликнул: – В моих руках лук лучшего из стрелков ойкумены. Как вы сумели? – поинтересовался он. Тысячный самодовольно ухмыльнулся, разглаживая ус: – Из рук Зиммелиха я выбил меч – похвалился он. Ему ничего не оставалось, как вырвать из горита лук и швырнуть мне в лицо.
- Так вот откуда у тебя эта ссадина на лбу, - догадался и хохотнул царь сарматов. Он вложил в колчан лук царя сколотов, а свой отдал слуге: – Вот так-то лучше. А теперь проведи меня.
… Вот уже две сотни лет каменный воин безучастно молчит. Неизвестный ваятель-сколот вытесал это творение из красного гранита. Дожди, снега и ветры-суховеи сделали своё дело: лицо каменного воина превратилось в бесформенную глыбу: сгладился и, стал едва различим боевой пояс с акинаком и, рог, наполненный вином, который держит каменный бородач; потерял очертания боевой шлём. За столетия мимо «воина» проехало немало людей, а он остался безразличен и безучастен ко всему и вся. У ног его всегда несколько горшочков с пищей. Кто бы не проезжал этот перекрёсток трёх дорог, нет-нет, да и спешиться и сойдёт с коня или телеги. Окропив землю молоком кобылиц или вином, оставит подношение молчаливому стражу. Иные наполняли свой рог и, ударив в каменный рог воина, осушали, а он безучастный ко всему молчал и провожал их, не в силах повернуть голову. Вот и сейчас он молчаливо стоит и не может помочь. А смотрит он в центр перекрёстка, где спиной к спине, присев, каждый на колено, находятся два брата, два царя, два друга, два великих воина. Он не может им помочь ничем, а хотелось бы, хотелось… - вырвать из земли ноги и помахать акинаком.
Опёршись о плечо каменного «воина» отдыхает молодой сармат. Длинноголовому интересно. Интересно не только ему: окружность вокруг перекрёстка заполнена до отказа конными и пешими. Первый ряд кольца ощетинился копьями, чтобы цари не попытались вырваться из окружения. Молодой сармат задумчиво жуёт сухой стебель ковыля и ждёт развязки. Ещё бы – он впервые видит Зиммелиха, царя всех скифов и гордого царя Меотиды. Цари не обращают внимания на окруживших их сарматов, - они как ни в чём ни бывало, беседуют, буднично и спокойно, словно не было жестокой рубки, в которой полегла вся скифская армия в двадцать тысяч и вместе с ней – три тумена сармат.
Иногда Зиммелих облизывает сухие и потрескавшиеся губы. Сарматские воины в насмешку предлагают воду: один из сотников даже бросил мех с вином в ноги царям, но ни Зиммелих ни Ассей не тронули его. С полчаса назад, они положили больше сотни сармат и передвинулись в центр перекрёстка. Здесь ровная земля, с наезженной за века колеёй и, ничего не мешает двигаться ногам в предстоящей схватке. Сарматы с уважением следят за царями и ждут приезда своего царя, прислушиваясь к разговору братьев.
- Ассее тебе не кажется странным, что нас не трогают?
- Нет, мой брате, да и тебе, догадываюсь - тоже. Я догадываюсь, почему. Помнишь, когда мы были в этом месте?
- Ещё бы! – хохотнул Зиммелих. – Мы напились и начали сражаться на мечах, а Тертей остановил нас. Лет пятнадцать как прошло. Ассее?
- Я слушаю тебя мой брат, слушают нас и сарматы.
- Пусть слушают, нам то – что? Я вот что вспомнил Ассее! – оживился Зиммелих. - Ты помнишь старую легенду о битве киммерийских царей, когда в эти земли пришли наши предки?
- На кой они тебе, брате? Это было так давно. – Ассей внезапно умолк, напрягшись и прочитав мысль брата. Он нервно поправил на голове волосы. – Зиммелихе, я понял тебя,.. тогда… Да я понял, почему киммерийские цари сражались и убивали друг друга, вместо того, чтобы вступить в сражение с нашими отцами. Они, тем самым спасали свой народ. Отдельные племена влились к нам и перемешали свою кровь с кровью сколотов, а царей погребли со всеми почестями.
- А отец мне говорил, что они сражались друг с другом, брат с братом для того – Зиммелих снизил голос до шёпота – чтобы…
- Чтобы разрубать головы своих братьев. Они не хотели, чтобы наши отцы использовали их головы как чаши – прошептал Ассей. - Я понял тебя Зиме, брате. Мы можем положить ещё много сармат, но я считаю - сотня отобранных нами жизней, не сделает нас доблестнее, чем мы есть. Я понял - ты предлагаешь…
- Да, именно то, что ты подумал брате. Пусть твоя рука не дрогнет. Сейчас, наверняка появится их царь, и будет торговаться со мной. Земли наши теперь принадлежат им, но остался ещё один приз – руки моих дочерей. Как жаль, что я не убил его, тогда в Торжише. Как ты думаешь, Ассее, Тертей и Хорсил выбрались?
- Однозначно брате. – улыбнулся Ассей. - Они наверняка в безопасности, иначе нас давно бы закидали стрелами. – Ассей принюхался и повернулся к чему-то прислушиваясь. - Что это? – спросил он. - Кто-то запалил мою степь. Этот запах я не спутаю ни с чем.
- Я не ощущаю, брате. Какая нам разница. Ты, - голос Зиммелиха дрогнул – если когда я обидел прости… Вон приближается и ихний царь.
- И ты – горячо зашептал Ассей - если что не так – прости и прощай мой брате и мой царе. Знаешь Зиме, под Фатом твой брат сказал мне странную вещь, будто он уже видел меня, но в другой ойкумене. Я не совсем понял его, а теперь думаю..
- А мне – оживился Зиммелих - Степан показал мне всю ойкумену брат. Он опустился с небес на летающем шатре. Ойкумена так велика, что мы – маленькие песчинки в ней, а наши земли – маленький камушек, вмещающийся на ладони… Я видел её с высоты, где никогда не летают птицы.
- Так звёзды падали тогда, - это Степан?
- Да, это был он. Он сказал, что родится в землях Меотиды – твоих землях, брате!
Ассей неожиданно повернулся. Глаза братьев встретились. Ассей долго смотрел, а потом сказал. – Он и есть наш бог и брат. Я верю тебе. Другому бы не поверил. Тебе – верю! А слова Степана я понял вот как брате… погоди, вот и ихний царь. Ну да и «полынь» с ним. Договорю. Я знаю Зиме, - знаю, - с жаром и, торопясь, произнёс Ассей: - Наступит время, и мы снова придём в этот мир, чтобы надеть боевые пояса. Я уверен брат! А вот и их царь. И ещё – Степан сказал, что мы такие же великие воины, как маршалы – Рокоссовский и Василевский, изменившие ход второй мировой в.. степи. Ещё он сказал, что Степь – наша великая степь, раскинувшаяся на все пределы, решала и, будет всегда решать все вопросы мира ойкумены. Я не понял Степана, но понял другое, он.. – Ассей напрягся. - Приготовься. – Царь Меотиды сжал губы и улыбнулся. – Я закрою глаза, во время удара брате, не хочу видеть. Слова больше не нужны.
- Я готов Ассее. Пусть не дрогнет твоя рука. Я не закрою глаз, - прощай!
Копья опустились. В круг въехал сарматский царь. Он спешился и победоносно посмотрел на братьев, не преминув бросить взгляд на свой колчан, где красовался дорого отделанный лук царя всех скифов . Зиммелих презрительно сплюнул и неожиданно сказал: – А дымом действительно пахнет, Ассее. Зачем ты запалил степь сармат? – обратился он к царю длинноголовых, одновременно повернув голову в сторону дыма.
- Я не поджигал степь Зиммелихе! Она теперь – моя. Я.. – важно ответил владыка северного Причерноморья и Меотиды. Сарматского царя неожиданно перебили. Он недовольно покосился на сотника, внезапно, появившегося в кругу и, ругаясь, схватился за рукоять меча.
- Мой царь! - кричал сотник.
- Ты как баба, - взревел сарматский царь, - а не воин. Твоя голова видимо мешает тебе… – Зиммелих и Ассей дружно хохотнули, а сотник испуганно продолжил. – Степь. Они подпалили степь! Огонь идёт к нам!
- Ты что, раб не знаешь что делать, - огонь тушится огнём. Поджигайте! Я..
В этот момент явственно прозвучал длинный звук боевого рожка. Рожок протрубил три раза, а потом умолк. Сарматский царь удивлённо пожал плечами. Ассей и Зиммелих продолжали хохотать. У братьев от смеха выступили слёзы.
– Мне объявили войну? – изумился сармат – но, кто? В степи больше никого не осталось. Кто это? – он покосился на Ассея. Царь Меотиды вытер слёзы: – Зиме, я понял - не удивился царь Меотиды. - Тертей сдержал своё слово, сдержал Зиммелихе! Помнишь тот пир!?
- Ха-ха-ха. – снова разразился смехом царь всех сколотов – помню брате. - Зиммелих вынул из пояса рог и, к изумлению сарматского царя затрубил в ответ. Спустя минуту снова раздались два гудка.
– Помню, брате! Помню его слова – радостно закричал Зиммелих.
- О чём ты говоришь? – нахмурился сармат. Зиммелих отмахнулся, не желая вступать в разговор, чем вызвал нешуточный гнев царя сармат и торопливо закончил: - Значит – всё в порядке Ассее! Я не завидую тебе - сармат! Прощай мой брат!
-Прощай!
- Чтоо! – заревел зверем, догадавшись сармат…. – Лучники! Лучники!
Зиммелих и Ассей одновременно повернулись друг к другу.
- Лучники!!! – уже в неописуемой ярости заорал сарматский царь, выхватывая из колчана лук. Стрелы прорезали воздух слишком поздно: - братья-цари оказались значительно проворнее. Удары их мечей были точны как всегда…
Желанная добыча ускользнула на виду всего войска победителей…
***
… летит, … степная кобылица
И, мнёт ковыль!
Александр Блок.
.
- Вот так-то – усмехнулся Тертей. К двум кобылицам он привязал связки горящего хвороста и от всей души стегнул. Кобылицы испуганно заржали, оглядываясь на огонь. Каждая из них рвалась прочь, но бечева, связующие хвосты не давала. Когда огонь заплясал и занялся, Тертей перерезал бечеву. Кобылицы, почуяв свободу, понеслись в противоположные стороны,- на север и юг, прочь от Тертея и огня; в своё неведомое будущее. А огонь по пятам следовал и степь, подчинилась – взорвавшись болью огня и своего сына: - фронт пожара становился шире и шире и уходил на восток, И потому, до смх пор – роза ветров приазовья - восток – на суховей и диск слепящего бога Хо-РА-са, ( он же Хор-египетский Гор, он – Ви-РА-коча – центральной Америки, - Б-РА-ма - Индии, То-ра, У-ра, Ко-ра-н,… но не в богах и не слогах русского языка…
Тертей дождался пока фронт огня пойдёт в сторону сарматов и протяжно затрубил, а потом ещё раз. Потом встал на колени и поцеловал сухой ковыль и землю. Доспехи и оружие наготове, а Зорька рыла копытами землю. Ей не нужно говорить. Лошадь и хозяин свыклись за много лет. Тертей обнял кобылицу за шею и поцеловал. Он снял и выбросил удила, а поверх шеи набросил верёвку.
– Прощай моя подруга – торжественно сказал старый воин и поклонился лошади. – Без узды ты понесёшь меня сегодня - красавица, - прощай. Я веду тебя в последний бой. Наш бой – мой и твой бой. За мою степь и родину.
Кобылица храпнула хозяину и громко заржала, немало удивив старого воина и хозяина.
– Поди, ж и ты понимаешь - удивился Тертей. Он вставил ногу в стремя
*стремена в то время изготавливали из жгутов сырой кожи. Пусть со мной поспорят историки, доказывая, что стремян не было «до того, но каким нужно быть дебилом, чтобы стоить «стоунхенджи», ковать железные мечи, проводить нейрохирургические операции, создать комплекс вооружений, который продержится до изобретения кольчуги и кривой сабли-шашки – легкой и не утомляющей кисть руки – режущей, рубящей и колющей, через и не найти опры для ног?!!! .. ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ. Извините, отвлёкся, а пеленание мальчиков, чтобы они становились мужчинами, с кривыми ногами. Это вросло в кровь тысячелетней истории НАС. Кривоногий обнимает круп друга – коня и, становятся одним целым – легендарным греческим кентавром! И – защищающим свой Род. )))
- …И, тут ему показалось, нет! – звучал рожок Зиммелиха!. Тертей удивился и ответил, а потом прислушался, ожидая… Рожок его царя и ученика больше не пел. Тертей не стал мешкать…
***
Вперёдсмотрящие центра сарматской армии тщетно пытались разглядеть врага. Клочья дыма, застлали низину. Тысячный щурился и протирал слезящиеся глаза, то и дело, нетерпеливо спрашивая:
– Там никого нет - передавали по цепи, но он не верил. Не верил, ибо хитрость ему известна, но странно: - скифы не пускают стрел и не слышно топота боевых лошадей криков «ура»…. Треск горящей травы, пожирает, как огонь звуки, но воина не провести: - враг – рядом.
- Вижу! – звучно загремел голос смотрящего и, запоздал. – Скифы идут! - Из клочьев дыма показалась оскаленная морда боевой лошади.. Два длинных копья, наперевес которые держал всадник, закованный в железный лёгкий панцирь; в шлёме с развевающейся прядью чёрных волос. Тысячный успел удивиться тому, что волосы на шлёме врага целы, а на концах копий развевается стяг Зиммелиха. Он завращал головой, ища врагов. «Вероятно – позади остальные» - решил он и отдал приказ. Лучники, незамедлительно подчинились и начали посылать стрелы. Стрелы, десятками, рикошетом отлетали от доспехов всадника и лошади, будто и всадник и его конь был заворожены богами. Тысячного обуял страх, и стало не по себе - всадник летел, не останавливаясь прямо на него. Копьё пропороло доспехи тысячного и прошило стоящего позади…
Тертей одним движением сбросил с кобылицы тяжёлую попону и в его руках оказалась боевая секира и длинный однолезвийный меч…
Когда пал боевой конь, он продолжал рубить направо и налево, прокладывая свою дорогу. Его неустающие руки, не уставали долго… Почему то Тертею вспомнился старик-каменотёс…
Тертей методично продолжал свою работу, словно жнец на ниве, - до тех пор, когда диск слепящего бога стал красным как кровь и коснулся линии жизни, - его ойкумены.
Тертей с неторопливой уверенностью прокладывал свой путь, зная, что на своей дороге, на одном из её перекрёстков встретится со стариком-каменотёсом и им – обоим, найдётся, что сказать о дорогах и перекрёстках жизни. И, в первую очередь он расскажет старику, кем стал Хорсил – сын каменотёса, рождённый под диском слепящего бога Хораса в полдень.
Скоро всё окончится, а сейчас этот мир – ЕГО и ничей более: - мир, в котором он сделал первый свой вздох, - мир, бескрайней сути и опьяняющей до одури вершин жизни; - равнины с колышущимися травами и бескрайностью мироздания. Мир, заполоняющий всё естество без остатка; - мир, который не променять ни на какие коврижки и любой иной мир ни за какие земные и неземные блага и, - забыть и, предать забвению и, - МИР, уйти из которого нельзя и, попросту – невозможно!
Конец первой книги.
p.s. Уж не Тертея ли далёкие потомки закрывали собою амбразуры дотов второй мировой, - бросались с гранатами под танки и писали обломками кирпичей обыкновенные русские маты на здании рейхстага? Не они ли, сколе?
Кровь-то не поменять. Она говорит сама за себя…
Лев Николаевич Гумилев, этнограф, историк, человек создавший математический алгоритм прогрессии существования и развития этносов, перед смертью, хотел одного:
( Л.Н Гумилёв – сын Николая Гумилёва и Анны Ахматовой-Горенко)
А хотел он одного: - подняться из гроба и хотя бы одним глазом на мгновение взглянуть на золотой век России - двадцать первый от рождества Христова, страну и народ, который, осуществляя заветы пращуров, объединил ойкумены.
Льву Николаевичу Гумилёву и посвящает автор первую книгу романа, книгу о скифах, овеянных славой легенд и былин - степных богатырях – наших предках. Извините, что Степан, присутствует не во всех главах, но я и преследовал цель – Главные герои – все.
…………………………………………………………………………………………
… Ребята, спасибо, что приходите ко мне. Я знаю, что ВСЁ требует правки, но работая Рексом в доменном цехе Азовстали - .. время…
С уважением к Вам - Я.
С июля сего года – вторая книга трилогии.
« Нет, Вера – апокалипсиса не будет».
.