Есть икона в церкви Новомучеников при соборе Феодоровской иконы Богородицы в Санкт-Петербурге. Давно она привлекает к себе мое внимание и мысль. И похожа она, и не похожа на все виденные мною иконы мироносиц. Расскажу о ней.
…Они склонились над четырехугольным деревянным гробом, как над разбитой в страшный шторм лодкой. Они сидят вдоль гроба, весел, у опустелых уключин и смотрят в гроб. Там, на дне лодки-гроба – разорванный бурей парус, душа и сердце лодки. А Кормчий-Ангел смотрит на них, не давая приказа налечь на весла, но говорит о чем-то ином, или – что одно и то же для них - молчит о непонятном и небывалом.
Они – не гребцы уже, а книжники, читающие разорванные страницы книги ветхого закона. Что написано там? Что за новые знаки на старых, покрытых кровью и потом страницах? И Ангел, учитель закона, молчит – или говорит о чем-то ином, непонятном и небывалом…
О чем его слова к гребцам погибшей лодки, к ученикам погибшего закона?
Они не слышат его, погруженные в скорбь о разорванном парусе, который уже никогда не поймает ветер. Руки их ослабели и выпустили весла. Дщери Иерусалимские! Они плачут… Разорен их храм, и нет надежды, и неутешны они. Церковь Христа Распятого собралась у Его гроба и единственное, что возможно ей – видеть поруганный парус и разорванную книгу, и молчать в печали, и думать о невыносимых и невыразимых, пронзающих душу оружием тайнах. Жены касаются своих лиц – знак тайны в касании щеки для говорящих и мыслящих на греческом языке…
Но – они не видят того – что над их головами, выше их, и над ними, и оборачиваясь, и зовя, и призывая их, идет Он – и одежда Его, цветная и прекрасная, Духом Божиим стала вечным и живым парусом, плоть Его воскресшая – Парус, наполненный Ветра Божия, ветра попутного южного. Прочь, ветер северный, гряди, ветер южный! – говорит Он, прекрасный Брат и Жених Песни Песней. И идет Он к кормилу, и заменит ангела, чьи слова непонятны и таинственны, и навевают грусть, но не приносят полноты утешения. Ангел – лишь вестник и символ Того, кто грядет, Живой, в сияющих, полных жизни ризах плоти Своей, Тот, что покинул ветхое во гробе – и кровь, и пот, и боль, пройдя через все это ради дщерей Иерусалимских, ради одинокой и слабой Церкви Своей.
И очертания воскресшего тела Его – как буква Алеф, первая буква все новой азбуки, в которой таится перекрестье. Перекрестье – мачта Его обновленной лодки, которая была разбита, и се! – цела и невредима во веки веков, аминь.
___
Икона, представленная здесь, не идентична той, которая находится в праздничном ряду иконостаса церкви Новомучеников. К сожалению, репродукцию той иконы, созерцание которой привело к написанию этого маленького очерка, я пока представить читателям не могу.