Из романа Царица земная ч. 1

            
                « . .с нею блудодействовали цари земные, и вином 
                ее блудодеяния упивались живущие на земле».
                1   
               

   - Курва старая! Опять твои малолетки мешали работать. Гоготали, как жеребцы, Машку будили, клиентов моих пугали.
- Не ори, сама Машку будишь криком своим. Клиенты у неё пугаются! Пусть к себе приглашают, если такие пугливые, если ещё одного у Машкиной кровати увижу-грохну, и пусть сажают, спишь с педофилами престарелыми, молодая, красивая, а клиенты… - Катерина плюнула на пол, тут же вытерла тряпкой, находившейся у неё в руке, и покачала головой.
- Не престарелые, а приличные солидные  люди. Обеспеченные, чистые, женатые, платят хорошо. А у тебя? Мал-мала меньше. Извращенцы. Им бы девок сверстниц щупать, а они бабок ищут.
- И не говори, - сменила тон Катерина, закачала головой, - ещё и спрашивают, а шестидесятилетних нет? То ли поопытнее ищут, то ли и впрямь, извращенцы. Один всё меня за свою училку принимает, трахает и её именем называет. Мир сошёл с ума.
- Платят чем? Откуда у таких молодых деньги на шлюх?
- Родители, наверное, обеспеченные, а может работают?
- Эти недоросли работают?
- Сама-то нестарше их, почему не сказала, что к тебе этот придурок пристаёт, я не позволила бы тебе шлюхой стать.
- А то ты не знала, - Надя зло посмотрела на мать, и с холодным презрением продолжала, - он каждый вечер приходил, ты в ванную, он к моей постели, то шоколадку, то яблочко, и каждый раз про хорошие деньги говорил, обещал озолотить.
- Ну, сказала бы мне.
- Он просил молчать, говорил, что это наша с ним страшная тайна. Обещал меня королевой сделать.
- А зачем стала продолжать, когда поняла, что обманул?
- Сама знаешь.
- Магомед- мразь. Доченька, давай скинемся и отправим тебя лечиться, не доведут тебя наркотики до хорошего?
- На себя посмотри, пьёшь, как лошадь, литра водки уже мало.
- Не твоё дело, - Катерина перешла на злобное шипение, - водка мне выжить помогает, терпеть всю эту мразь, что к нам ходит. Все их пожелания исполнять и при этом улыбаться, иной раз думаю, неужели, на свете нет нормальных мужиков, кто же семьи создаёт? Педофилы, от которых за километор спермой несёт, когда они маленьких девочек видят, молокососы, мечтающие оттрахать своих бабушек?
- Ладно, - Надя примирительно погладила мать по плечу, - не заводись. Мне дурь тоже для этого нужна, я знаю, что это очень опасно, но водку пить не могу, а с иглы соскочить и того сложнее. Мне тут один оператор очень хорошие деньги предложил за съёмки в кино. Можно будет завязать с клиентами.
- Какой оператор? Тот лысый и слюнявый? За Машку?
- Не ори. Ребёнка разбудишь, сто тысяч долларов, представляешь?
- Ну и суку же я родила.
- Её всё равно кто-нибудь трахнет, а так хоть нам даст пожить, и у неё всё будет. Институт закончит, замуж за богатенького выдадим, девство за тыщу рублей восстановить можно.
- Заткнись, мразь, - Катерина шипела, глаза её пылали, она готова была удушить дочь собственными руками, - я за Машку любого убью и тебя не пожалею.
- Тук, тук, - открылась незапертая входная дверь, вошёл мужчина средних лет, пьяненький, с бутылкой водки под мышкой и сальной улыбкой на губах. Не обращая внимание на окрысившуюся Катерину продолжил.
- Услуги мамы с дочкой, и недорого предоставляете?
- Выходной! – В один голос рявкнули мать и дочь, клиент вздрогнул, попятился, что-то ругательное пробурчал и вышел. Катя заперла дверь и не говоря ни слова ушла в кухню.
- Мне только чай, Машку покорми, - крикнула в догонку Надя.
- Совсем не жрёт ничего, одной дурью питается, дура малохольная, - ворчала Катя, моя посуду.
   Машка,о которой так заботилась баба Катя, уже не спала, она лежала в своей кроватке и прислушивалась к ругани мамы и бабушки. Многое ей было непонятно, но её не по годам пытливый ум пытался разобраться в услышанном. Курва – это знакомое слово, каким в ругани часто называли друг друга мама и бабушка, а ещё шлюха, потаскуха и много слов, о которых бабушка всегда говорила, что они плохие и только для взрослых. Малолетки - это детки,но только те, кто ходит по вечерам к бабушке, наверное,у них нет своих бабушек,и они ходят к бабе Кате. Это понятно, бабуля у Маши добрая, жалеет,наверное,чужих внуков. Только зачем она у них денежки берёт, их же за это родители будут ругать. Правда, на эти денежки бабуля покупает кушать для мамы с Машей и для себя водку. Денежки Машка тоже знала, это то,чего всегда нет, когда Машка просит у мамы конфетку или шоколадку. Но вот зачем бабуле водка,понять не получалось. Какую мразь бабуля терпит,выпив водки, кто такая мразь совсем непонятно. Тётек никаких к ним не приходит, только дядьки. Молодые и старые, причём,старые к маме, а молодые к бабуле. Старые, не все конечно, но некоторые приносили Маше сладости, улыбались, гладили по попке и по животику, щекотно, но не противно. Один даже трусики ей поправлял, по груди пальчиком водил, смешной такой дядька, лысый и с маленькими злыми глазками. Называл Машеньку принцессой, обещал сделать королевой какого-то порно. Только нужно маму уговорить и бабку послать или заткнуть. Зачем нужно затыкать бабушку? Маша всегда огорчалась, когда этот дядя ругал бабу Катю, но тот быстро уходил, пока Маша не разревелась. Магомеда Маша тоже помнила, это чёрный дядька, грубый и злой, он приносил маме какие-то маленькие пузырьки,и один раз Маша видела, как он делал маме укольчик, и мама не плакала, а смеялась и целовала чёрного дядьку. А тот,увидев, что Маша рядом,сказал, что ей это рано, что скоро и она станет как мама, а пока ей не нужно выходить из своей комнаты.В свои пять с половиной лет Маша много повидала скандалов, иногда,дядек в погонах и фуражках, которые забирали маму или бабушку в какую-то милицию. Бабуля с мамой всегда их ругали, обзывали козлами и ворюгами, а мама иногда ходила к ним на субботник, тоже совсем непонятное для девочки слово. Утром мама с бабушкой ругались постоянно, а вечером обе были ласковые и смешные.От бабули пахло водкой, от мамы духами. Они встречали гостей, уводили в свои комнаты. Оттуда были слышны смех и оханье, скрип кровати и,иногда,ругань. Машиной комнатой был уголок кухни, отгороженный ширмой, но девочка давно привыкла к такой комнатушке, у неё было две куклы и большой плюшевый тигр.Тигра подарил дядя,который ходил к маме и часто проводил с Машей некоторое время,и которого ненавидела баба Катя. Ещё у Маши был враг во дворе-дворничиха тётя Лиза,она называла Машу ****ским отродьем и обещала суд Божий на голову всех её родителей и на Машу тоже.Маша начинала плакать,и дети, гулявшие  во дворе, смеялись над ней, кидали в неё песком и показывали языки. Но когда во двор выходила бабушка, то все, даже дворничиха, уходили, бабуля кричала так, что было слышно по всей округе и слов она не выбирала, а один раз, когда на её крик пришёл участковый дядя Стёпа, она ему рассказала про тётю Лизу. «Ну, малышка, - присел на корточки милиционер, - расскажи мне кто тебя обижает?» Тогда Маша рассказала про дворничиху, про те слова, которыми она обзывается, как дети кидаются песком и дразнятся. Дядя Стёпа отвёл тётьку Лизу в сторону и долго ей что-то говорил, махал пальцем и лицо его было суровым и немного красным. После разговора с дворничихой он погладил Машу по голове и пообещал, что Лизавета больше не будет обижать её. Затем он вновь стал серьёзным и немного сердитым и сказал бабе Кате: «Заканчивайте своё безобразие, Катерина, мало тебе дочки порченой и внучку хочешь спортить? Не одумаешься – заберу ребёнка в детдом». «Забиральщик, - подбоченилась бабуля, - я сама детдомовская, это там меня на спину директор научил ложиться». «А родители?» «Бабушка с дедом дворяне, после войны померли в лагерях, мамку при родах не спасли, а папки никогда не знала, говорила мне тётка двоюродная, что вроде бы какой-то лагерный начальник мамку обрюхатил, бабка же в лагерях родила». «Те времена уже ушли, сейчас всё иначе», - как-то неуверенно проговорил дядя Стёпа. Ничего не изменилось, гражданин начальник, те кто наворовал – живут, а остальные как жили в дерьме, так и живут. Даже хуже, раньше хоть детей не трогали, а сейчас вон, в соседнем районе девочек по тринадцать лет продают, а менты покрывают». «В милиции тоже люди разные работают, а ты попусту не болтай, знаешь адрес сообщи, разберёмся». «Язык мне отрежут, а детей в рабство загребут, нет вам веры, раньше не было, а теперь и подавно. Раньше меня за сто первый за проституцию, сейчас только штраф. А знаешь почему?» «Просвяти». «Те, у кого бабки должны иметь возможность расслабиться, да и вы в милиции не хуже нас проституток, ничего не можете против тех, у кого блат и злато». Дядя Стёпа хмуро кивнул головой и начал уходить, потом остановился: «И всё равно, ради внучки, завязывайте с этим делом, отберу девчонку, не позволю её на панель пускать». И участковый ушёл, он шёл, опустив голову и плечи, и Маше стало его жалко, он всегда был такой добрый, никогда не проходил мимо неё, не достав из кармана конфетку. Наверное, бабушка его чем-то очень обидела, она никогда не видела дядю Стёпу таким печальным. Бабуля тоже пошла домой и тоже очень расстроенной. А дворничиха оставила Машу в покое, больше она не кричала обидных слов, но всё равно при встрече с Машей смотрела на девочку зло.
   Маша росла без особой любви и ласки, но когда бабуля была трезвая, всё же хвалила девочку за терпение по ночам и любознательность. В четыре года баба Катя подарила ей букварь, и Маша сама, задав всего лишь пару вопросов бабушке, выучилась читать. Детских книжек было мало, всего две, «Колобок» с картинками и «Дети подземелья» Короленко, но про Колобка книжка маленькая, а про детей очень скучная. Дяди иногда приносили яркие журналы и подбрасывали Машке на кровать, но бабушка всегда их рвала и выбрасывала, при этом скверно ругая весь мужской род. Называя их всех душными козлами и сексуальными недоносками, а может Маше и показалось, что душными, может душёными, от многих вкусно пахло духами мамы. Один журнал, правда, лысый дядька смотрел вместе с ней, бабушка была с каким то парнем, мама в душе, а он присел на край кроватки и предложил посмотреть, как играют другие девочки. На картинках были голые девочки с большими и даже старыми дядями, девочки целовали какие-то непонятные штуки, торчащие из дядей, и делали странные вещи, но рассмотреть подробнее Маша не успела, бабушка прощалась со своим гостем, и лысый испуганно спрятал журнал в портфель и выскочил из-за ширмы до появления бабушки. Маша, прочитав по нескольку раз две свои книжки, начала просить книги у мамы, но у неё книг не было, да и дочь никогда не видела маму за чтением. Бабуля и в этот раз пришла на выручку, она стала давать Маше всё подряд, что у неё было, нужно было только дождаться вечера, когда Катя выпьет, и попросить. В свои пять лет Маша прочла уже четыре книги, две детские и две толстые, очень толстые книжки, про графа Монте-Кристо. Маше очень понравилось, что граф мог всё, имея несметные сокровища. Девочке тоже хотелось стать богатой и всесильной, чтобы никто и никогда больше не мог обидеть ни её, ни маму, ни бабу Катю. Но в пять с половиной лет жизнь Маши осложнилась, под давлением бабушки и участкового девочку определили в детский сад на пятидневку. Маша плакала тайком все пять дней, а когда приходила домой, то не расставалась с бабушкой. Бабушка никого не принимала, гуляла с внучкой, вечером вкусно кормила и пила. Бабуля пила водку, а Маша вкусный сок. Мама редко приходила на кухню, а если приходила, то глаза у неё были какие-то странные, она никого не видела, зайдёт, попьёт воды и вновь уйдёт. Бабушка качала головой и тяжело вздыхала. «Одна ты у меня, кровиночка моя, мама твоя пропащая».
- Баба Катя, а почему ты говоришь, что мама пропащая, она вот только что тут была, или она только что нашлась? – и Маша смотрела во все свои огромные голубые глаза на захмелевшую бабулю.
- Не нашлась, крошка моя, и уже никогда не найдётся, проморгала я дочку, профукала, всё из-за денег паршивых, из-за похотливых козлов, - и бабушка начинала беззвучно плакать. Она смотрела в упор на внучку, но не видя её, и крупные слёзы текли из широко раскрытых глаз.
- Бабулечка, не плачь пожалуйста, я вырасту, найду остров с сокровищами и никому не позволю обидеть ни тебя, ни мамочку. Не плачь, я тебя очень прошу, я обязательно стану богатой и сильной.
- Защитница ты моя, душенька моя, - и бабушка обнимала Машу, а слёзы лились уже непрерывным ручьём. Катерина покрывала поцелуями лицо внучки, вместе с поцелуями на лицо девочки ложился подмоченный макияж с бабушкиного лица.- Давай, моя хорошая, я выпью за тебя, за твою жизнь счастливую, за душу твою чистую, костьми лягу, но не позволю к тебе никому прикоснуться.
- Бабуля, а ко мне и так никто не прикасается, - Маша недоумевала, о ком бабуля говорит, и почему пьёт уже вторую бутылку водки.
- Машка, я для тебя всё сделаю, всех убью, - язык бабы Кати уже заплетался.
- А можно мне дома жить, мне в садике плохо, меня никто не любит, называют чокнутой, а воспитатели недоразвитой.
- Я и их убью, я всех за тебя убью, вот прям в понедельник пойду в садик и всех порешу, - и Катерина выпила последнюю рюмку из второй бутылки и уткнулась лицом в стол. Маша встала из-за стола и собиралась было ложиться спать, как в кухню вошёл мамин друг, чёрный Магомед.
- Опять нажралась? – проговорил он, увидев бабушку, улыбнулся и посмотрел на Машу, - красивый девка будешь, можно дорого просить, расти скорее шлюшка.
   Магомед закрыл дверь кухни и ушёл. Маша легла в свою кровать, быстро уснула и проспала до утра под лёгкое посапывание пьяной бабушки. Открыв глаза Маша почувствовала странную тревогу. Что-то произошло, что-то нехорошее находилось в её доме. Но что, она не понимала. В квартире тихо, никто не ругается, только в маминой комнате приглушённый разговор мужчины и женщины. Женский голос принадлежал бабушке, она всхлипывала, но это были не пьяные слёзы. Мужской очень напоминал дядю Стёпу. Маша встала и прокралась к двери в кухню, тихонько её приоткрыла и стала прислушиваться.
- Теперь тебе Машку профукать осталось, но этого не будет, сегодня же подам документы в комиссию по делам несовершеннолетних.
- Степан Николаевич, Стёпушка, не отбирай Машутку, я на всё согласна, я работать пойду, только не забирай.
- Ладно, - после недолгого молчания заговорил участковый, - женский алкоголизм не лечиться, но я знаю одного попа, у него многие пить бросают. Церковку знаешь в двух кварталах отсюда?
- Да.
- Сходишь к отцу Валентину, если он мне скажет, что надежда есть, оставлю тебе Машку, если нет… Не обессудь, Катя. Не для себя стараюсь, так что всё теперь от тебя зависит.
- Спасибо, Стёп.
- Спасибо ещё рано, похороны оформим за счёт бюджета, Машу не води в садик, побудь с ней. Только трезвая, слышишь меня? Ей трезвая бабушка нужна. А в соседнем районе больше девочками не торгуют, Надькин Магомед в розыске, он специально передоз сделал, свидетелей убирает, гад. Я пойду, береги Машутку. Ладно, сама мать, что тебе говорить.
   Маша прикрыла дверь, потому, что участковый вышел из маминой комнаты. Бабушка проводила его до двери, закрыла дверь на замок и направилась к кухне. Машка мигом кинулась к своей кровати легла и закрыла глаза. Бабушка вошла на кухню, но к Маше не пошла. Она постояла немного перед ширмой и пошла на выход.
- Я проснулась, - тихо проговорила Маша. Баба Катя остановилась. Маша никак не могла понять, почему к ней никто не идёт, а может это и не бабушка? Девочка встала, выглянула из-за ширмы. Бабушка стояла посреди кухни и беззвучно рыдала. Маша, привыкшая к пьяным слезам, поняла, что бабушка не пила.
- Машенька, милая, мама твоя умерла ночью.- Катерина продолжала стоять посреди кухни. – Одни мы с тобой теперь на этом свете.
- Мама! – Закричала девочка и бросилась в комнату матери. Комната была пуста.