Гл 13.
Еврей.
Куда делась гордая осанка, орлиные глаза и властный, не допускающий возражений тон у больного человека, у смертельного одра, совсем не похожего на прежнего царя Боспора. Царь осунулся: желтоватость исхудавшего лица, запавшие глаза и, всегда - брюзжащий голос и наконец, - борода – гордость царя Боспора, превратившаяся в свалявшиеся космы жиденьких волос.
В последнюю луну разочарование и неверие в целителей и советников ввергло немощного старика в отчаяние и желание скорой смерти… Беспросветность дней и ночей. особенно – ночей. И, хотя рядом всегда кто-то да находился, Перисад в гневе изгонял и рабынь и охранников, а в последнюю неделю пропало желание видеть, кого бы то ни было. Грозный некогда царь, превращался в скрипящего и недовольного всем и вся жёлчного старика…
«Да, я стар» - часто посещали такие мысли царя. Он скрипел зубами, выгонял всех прочь, но более тяготило одна мысль, превращающая последние дни непрекращающийся кошмар. Именно эта мысль не давала покинуть немощное и никому не нужное тело: - кому??? Кому Он передаст власть - и вдобавок ко всему каждую ночь снился один и тот-же сон… Он, - царь Боспора, впрыгивает на коня и посылает в мах. По взбирающейся в горы, вымощенной известняком дороге, подъезжает к шести мраморным колоннам храма Аполлона и останавливается. Храм, выстроенный его отцом, встречает его а, он - царь Боспора оглядывается и видит приближаются военачальники и войско,.. Подданные, уже у стен храма и поют осанну царю. Он, не спеша, сходит с коня и к своему удивлению - навстречу их-за одной из колонн храма появляется царь Атонай.. Они вдвоём проходят величественную колоннаду и входят внутрь и, оживлённо беседуя, направляются к жертвеннику. «Странно» - думает Перисад, ведь царь всех скифов безразличен к греческим богам и вдруг вспоминает, что Атоная уж нет в живых и… просыпается.
Снова – реальность и непослушное, беспомощное тело. Это в снах Он бодр и полон сил, но лишь ушёл сон, – наваливается повседневная реальность калеки. Троих целителей он отправил на плаху за своё хвастовство, двоих – закололи завистники и интриганы. Преступников нашли и предали пыткам и страшной казни – сожгли заживо, но что изменилось? Немощное тело не слушается и с каждым днём растёт недовольство и злоба на окружающий мир и людей… Не радуют и сыновья-наследники… да и что может радовать больного неизлечимым недугом, не верящего больше никому и ничему. По утрам он с завистью наблюдает за полоской зари и восходящим диском слепящего, а когда начинает просыпаться Пантикапей, в душе водопадом клокочет злоба и недовольство на весь мир и всех здоровых людей, могущих передвигаться на своих - двоих.
Сегодня утром не так уж плохо.. Когда он любовался восходом к Нему зашли, и что особенно приятно, - старший сын – Сатир и сосед - царь таврийских скифов – Агасар. Перисад даже изобразил подобие улыбки, ведь в последний раз он чувствовал себя человеком и даже смог приподняться, когда его посетила делегация Зиммелиха во главе с Тертеем и молодым послом – Хорсилом…
- Входите: сын мой и ты царь таврийских скифов – Агасар. Я очень рад вашему приходу, но несколько устал. Спасибо, навестили старика. – Он попытался приподняться на подушках, но тело пронзила боль. Он надсадно закашлял и скрючился к своему стыду на ложе, не в силах терпеть. Сатир поправил покрывало и подложил под голову отца дополнительную подушку. Перисад вытер выступившую на губах кровь и тяжело отдышался. – Хху, теперь легче. Кха, Кх… Мне доложили Сатир, что с греческими торговыми судами в мой город прибыл некий грек по имени Архон. Говорят он известный целитель и философ. Ещё я слышал, что в Ольвии он смог вытащить из чертогов смерти жену Клеонида - Эсихору. Ты слышал, что-нибудь о нём? Говорят, Архон похож на перса и на скифа одновременно…
- Отец, - отозвался Сатир, - я распорядился и послал своего гонца. Гонец вернулся этой ночью. Этого грека он в Ольвии не застал, но мне сказали, Архон – так зовут этого грека, направился к нам. То, что узнал ты и то, о чём полнятся слухи в твоём городе, отец – правда. Этот человек действительно существует и не является очередной выдумкой сплетников. Кроме того, я послал в Фивы гонца за тем, чтобы узнать доподлинно – существует ли на самом деле Архон из Фив, или это очередное подставное лицо, как это уже случалось.
- Спасибо сынок… Я кх, кхе сам мало верю, в подобных целителей… Мои подданные разносят массу слухов и небылиц о целителях, а врачи бояться ко мне ехать… Вот если бы - Перисад умолк, а Сатир, не удержавшись, перебил отца.
- Я знаю отец, да,! ты говорил о том, что послал гонца к Зиммелиху за помощью, но гонец не вернулся, а потом пришло известие о том, что Крон, - главный вещун оказался заговорщиком и был казнён… Я слышал о том, отец..
- Я не понимаю Зиммелиха – тяжело проговорил Перисад. Ты помнишь сынок, рассказ Тертея о способностях Крона.
- Ты Перисаде – полюбопытствовал Агасар, - о том хромом вещуне из Торжища, который на тризне по Атонаю пролил чашу с молоком, предназначенную Асею? Тогда Крона спасло заступничество царя Меотиды.
- Ты не знаешь всего Агасаре – ответил Перисад. – Этот вещун вернул к жизни Тертея после Тиры, а в Торжище по словам очевидцев, воскресил мёртвого Хорсила.. ты знаешь о том Агасаре?
- Я не верю слухам Перисаде – вежливо ответил царь таврийских скифов, почесав бороду - не верю.. Излечить Тертея – одно, но, история с Хорсилом – небылица. Такое мог сделать только один человек во всей ойкумене, но он давно мёртв…
- Ты говоришь о верховном жреце, но откуда у тебя Агасаре такие известия – приподнялся на подушках царь Боспора.
- Да, именно о нём. А известий о нём не приходило много лет. Человек такого ранка рано или поздно бы засветился. Искусство восточных магов и целителей, которые не смогли помочь тебе, лишь пыль у ног этого человека. А ты что скажешь Сатир?
- Я разыщу Архона, отец. Торговец Астарх, в Пантикапее. Говорят, что на его судне и прибыл этот врач… Людей своих, я послал к морю и в город на поиски. С царём Агасаром мы сейчас направимся к Астарху. У Агасара к торговцу есть своё дело.
- Хорошо идите. Если этот врач кх, кхе – Перисад снова закашлялся. Сатир остановил отца. – Я найду и приведу его во дворец, отец, я… – Сатир поклонился и отвернулся, дабы не видеть мучений отца. Он незаметно кивнул двум рабыням – сиделкам, чтобы те оставались в покоях...
- Да, жаль старика. – сказал Агасар. Он и Сатир уже вышли из покоев Перисада и, спешили к ожидавшим слугам, к выходу из дворца.
– Он тает на глазах – продолжил Агасар. - И чем хуже твоему отцу, тем больше раздоров между тобой и твоим братом Сантором. Может быть Сатире, мне пригласить вас двоих ко мне и устроить пир. Гляди, найдёте общий язык? – Сатир отрицательно покачал головой. – Нет, Агасаре, ничего из этого не получиться. Брат зол на меня. Он понимает, что царём ему не быть и потому ненавидит меня. Отец не назвал пока наследника, потому и вся неопределённость. Всё царство разделилось.
- У нас в таких случаях поступают просто, – заметил Агасар. - поединок до смерти одного, или - одного из претендентов умерщвляют, но это бывает крайне редко.
Они прошли коридор, большой зал приёма гостей и свернули влево к выходу. Молчаливый распорядитель дворца царя Боспора, неожиданно возник из-за колонны и услужливо отвесил поклон. – Чего пожелает мой господин и царь скифов. – Сатир, не оборачиваясь, приказал. – Вели подать наших лошадей.
- Будет исполнено, - спрятал лицо в поклоне распорядитель и поворно исчез среди колонн, а Агасар и Сатир направились дальше, и возобновили прерванную беседу. Но, они внезапно умолкли, будто споткнулись - на пути возникла словно приведение жена Сантора – Магира. Магира – сама добродетель, источала добродушие. Она потупилась, склонившись, а на щечках выступил румянец. – Доброе утро царь Агасар и брат моего мужа – Сатир… - «Сатир» - она сказала как можно тише, что Агасар едва расслышал. - А я вот, - продолжила Магира, мигнув длинными ресницами и улыбнувшись царю скифов - направляюсь к отцу. – Подчеркнув слово «отцу», елейно продолжила: - Долгих лет жизни нашему царю. Я рада, что встретила тебя Агасаре, великий воин и царь скифов. Мой муж приглашает тебя сегодня к обеду царе! Мы будем очень рады твоему посещению. – Магира чуть наклонила обворожительную головку, изящно изобразив полупоклон. Из выреза платье полуобнажилась грудь. Она, улыбаясь Агасару, на мгновение бросила короткий и презрительный взгляд на Сатира, снова приятно улыбнулась Агасару и, грациозно, вздымая бёдрами, проследовала дальше. Агасар с раскрытым ртом остался смотреть вслед красавице.
- Твоему братцу повезло Сатир. Она мне напоминает греческую богиню Афродиту, выходящую из воды… Какая красота и грация, а!.. Я не отказался бы провести с такой красавицей ночь. – Агасар облизнулся и причмокнул, глядя на удаляющуюся «Афродиту». – Извини Сатире, что говорю такие речи, но разве можно спокойно смотреть на тело этой молодой кобылки!? Какая грация! А походка! Она не идёт, а плывёт лебедем. – Сатир поморщился и тихо сплюнул. Сказанное Агасаром тяжело упало на сердце. И хотя Агасар говорил тихо, а Магира находилось шагах в десяти, но случилось неожиданное. Женщина замедлила шаг и обернулась к «воздыхателю». Ямочки на щечках расплылись. Она приопустила прелестную головку и как бы невзначай сказала. – Какой сильный царь таврийских скифов.. Скажи Агасаре, а что вашей покорной служанке передать моему мужу. Ты придешь сегодня, Агасар? - Царь смутился и торопливо пробормотал, краснея. – Да, я приду, да, я непременно буду у вас и превеликим удовольствием отобедаю с твоим мужем Магира, но при одном условии...
- При каком? – таинственно зарделась Магира.
- А при том – уверенно сказал Агасар, выпятив нижнюю губу, - что на обеде обязательно будешь ты…
- Для меня это – честь царь Агасар - довольная собой жена Сантора, как бы невзначай, лукаво подмигнула Агасару и, порозовев, отвернулась. Сатир мысленно ругнулся и снова плюнул. Это не укрылось от красавицы. Она развеселилась и звонко зашлась приятным грудным смехом. Агасар, подмигнул ей, не заметив состояния товарища и не отрываясь следил за тающими в коридорах дворца, многочисленными юбками красавицы. Столбняк Агасара прервал Сатир. Он тронул товарища за плечо… Мечты Агасара, подёрнулись дымкой и прервались; царь скифов вздрогнул и недовольный, повернулся к сыну Перисада. Сатир, глядя в глаза другу, грустно покачал головой: – Вот и ты попал, друже, в капкан этой липкой твари. Осторожнее друг яд змей по сравнению с её чарами - ничто.
- Да брось ты, Сатир – развеселился скиф, отмахнувшись от слов приятеля. - Во дворце твоего отца повсюду тебе мерещатся заговоры и интриги. Она – сущее дитя и к тому – красавица. Зачем ты так о ней? Будь в моей конюшне такая «лошадка» – хохотнул Агасар и похлопал Сатира по плечу. Сатир, побледнев, пристально взглянул на Агасара. – А ты знаешь Агасаре, что каждые три недели, у моря находят трупы людей. И, началось это с той поры, как она стала женой брата и поселилась во дворце.
- Сатир, зачем ты наговариваешь на Магиру. – Агасар шутливо погрозил пальцем товарищу и заговорщически подмигнул. – А ты, а? Ведь она-то совсем недурна, - греческая Афродита, хрупкая как травинка. Да, ты сам наверняка не против объездить её… Конечно же, Эсихора первая из всех красавиц, но она не привлекательна, как Магира. Одна походка Магиры стоит чего. А эти ямочки на щеках, они обворожительны, а длинные прелестные ножки и высокая грудь, ничего ты не смыслишь в женщинах, Сатире.
- Может ты и прав Агасаре, но эта гадюка не стоит одного взгляда Накры. Накра – лучшая из всех женщин, каких мне пришлось видеть. Она – царица, мать и воин. Таких женщин Агасаре я не видел. Я хочу предостеречь тебя, а не указываю. Смотри не утони в болоте глаз Магиры.
- Ты сравниваешь Накру с Магирой? – хохотнул Агасар. – Накра скорее – дикарка, а вот Магира! Зря ты так говоришь о ней друг. Я не слышал о Магире плохого. – Агасар ухмыльнулся и пригладил усы. Сатир грустно посмотрел на царя таврийских скифов. Он уже начал сожалеть о сказанном. Хотелось промолчать, но не удержался. Словно голос из преисподним заставил сказать следующее: - Прошло больше года, но убийца так и не найден. У всех трупов спокойное, я бы сказал – счастливое выражение лица. Одни удушены, другие – отравлены. Так вот Агасаре – все, кого находят, ошивались около этой хрупкой и застенчивой красавицы. – Сатир внезапно умолк, «прикусив» язык и нахмурился. Как не хотелось, но слова были сказаны. Сатир побледнел и со страхом понял – сказанного не воротить. Он остановил царя Агасара и схватил за плечи. Тот, казалось, не слушал его, он всё разглаживал усы. Сатир потряс друга за плечи. Тот очнулся, словно от сна. – Я прошу тебя друже, – попросил Сатир, - забудь, про сказанное мною о Магире. Обещай?
– Я обещаю друже, не бери близко к сердцу. Поехали, нас ждёт вино и и этот плут Астарх. Не будем спорить. Вон и лошадей нам подали, а мои воины заждались. – У Сатира отлегло от сердца и пришло некоторое успокоение, но всё равно, какое-то нехорошее и гаденькое чувство скреблось внутри и мешало. Может быть потому, что друг во второй половине дня будет обедать в присутствии Магиры… «Странно, всегда холодная и презрительная к ухаживаниям царя скифов, она сегодня вела себя иначе». Это и навевало подозрения Сатира. Всего две недели назад на пиру, он услышал её гадкий шепоток. Магира сказала тогда Сантору: – Этот неотёсанный болван ухаживает за мной. Если я захочу, он будет…. – она осеклась, завидев Сатира, и громко продолжила, - Агасар будет самым надёжным из союзников твоего отца, мой Сантор. - Потом Магира обворожительно улыбнулась своими ямочками и неожиданно обратилась к Сатиру. – А ты как считаешь брат моего мужа? – Сатир отвёл глаза от красавицы, не находя слов. Потом ему почему-то казалось – Магира вовсе не произносила тех слов, а ему просто послышалось. Память снова вернула в тот злополучный день, и он с ужасом понял, что совершил ошибку. Нужно было промолчать. Но слово не воробей. Теперь осталось полагаться на слово Агасара.
Сатир впрыгнул в седло, да так неуклюже, что друг его расхохотался. – Брось ты. Забудь Сатире. Я твой друг и к тому – цари держат слово. - Сатир насилу улыбнулся, чтобы ответить, что «слово царей в ложе с красавицей превращаются в пыль», но решил промолчать. В молчании они вышли из дворца, где Агасара у дворцовых врат, нетерпеливо дожидались, гарцуя, всадники свиты Агасара. Скифы, утомившись ожиданием, обрадовались возвращению царя, а Агасар объявил подчинённым: – Я направляюсь с Сатиром к кораблям Астарха. –. Свита царя оживлённо загалдела, перебивая друг-дружку. Этого момента они ожидали с нетерпением. У Астарха, знали они, не только оливковое масло и посуда – у него - хорошее вино. Сатир и Агасар, разгадав незамысловатые намерения, переглянулись и захохотали. У Сатира отлегло на душе. По брусчатке, ведущей к выходным воротам Пантикапея зазвучали копыта, а во дворце тем временем происходило следующее:
Легкие шажки раздавались в коридорах дворца. Пламя подсвечников колыхалось; тени ложились на стены и переламывались в мраморных полах, создавая причудливые, а подчас и наполненные ужасом и страхом сгорбленные фигуры. Иногда тени становились похожими на сказочных чудовищ и оборотней и тогда слуги замирали от страха и молились. Так и шаги, раздающиеся здесь были различны: приглушённо и тихо ходили слуги и придворные; сбиваясь с ритма шага, здесь проходили с просьбами к болеющему царю и за очередным приказанием; нетерпеливые шаги звучали редко – в случае неотложных вестей; уверенные в себе приходили лишь дети Перисада, да и то не всегда. Самыми интересными были лёгкие, как дуновенье ветерка и одновременно уверенно – стыдливые шаги невестки…
Звукоизоляция стен была превосходной, но Перисад за время своей неподвижности научился определять по звукам – кто и с чем направляется к нему. Для этой цели он приказал проделать окошко в коридор. А что делать, если поднимаешься с болью, засыпаешь с болями и не хочешь ничего. Тело пронзает боль и не хочется жить. Для особых случаёв в опочивальне, напротив арочного проёма и прохода на террасу второго этажа дворца, поставили роскошное и удобное полукресло-полулежанку. По вечерам – выносят на террасу, и он любуется городом и величием храма Аполлона, а в особых случаях его относят в зал официальных приёмов, но в последнюю луну этого не произошло, да и незачем.
Распознавание звуков шагов превратилось в привычку царя и некую игру, которую он сам придумал для себя. Сейчас Перисад догадался – к нему направляется невестка и значит – день пройдёт хорошо, если не сунется вечно хмурая жена Сатира. Магира в последнюю луну приходит каждое утро и это удивительно царю Боспора. В это время дочери и невестки спят, а вот она проведывает старика. Сначала он удивлялся и посчитал, что Магира приходит из зависти и подспудного желания, преследуя известную и понятную цель, а именно: - передачи трона царя Боспора – Сантору. Подозрение, поначалу укрепившееся, постепенно угасало и уже через месяц – исчезло совсем.
Магира искренно желала выздоровления ему: она просиживала часами с больным и даже ухаживала, а когда у царя возникало желание отвлечься - читала пьесы греческих драматургов. Особенно Перисаду нравилось, как она интересно толкует героев Одиссеи. На эту тему они часто беседовали и, это вносило, свежую струю в тусклую неподвижную жизнь царя Боспора. Как-то Перисад даже пошутил, что Магира, напоминает ему красавицу Елену во дворце Приама, на что Магира рассмеялась приятным грудным смехом, а потом потупилась. Он перестал думать о наследнике, хотя ещё два месяца назад хотел объявить преемника на трон, любимца - Сатира. Теперь мысли раздвоились, как и разделилось на два лагеря боспорское царство. Он знал о том, но не торопил себя, решив, что выскажет это на празднике винограда – осенью. Когда о наследнике заводил речь распорядитель и советник, он злился и прогонял всех. «Я ещё жив», - твердил он и не хотел слушать никого. Сатир, его любимец постепенно тускнел, но Перисад от этого не стал хуже относиться к старшему. А вот Сантор - другой. В противовес Сатиру прямодушному и откровенному, Сантор обладает скрытностью, что хорошо для царя. Неприязнь братьев вызывала толки и брожения среди подданных. Разрушало образ Сантора то, что Перисад чувствовал во втором сыне что-то непередаваемо-нехорошее. Вот если женой Сатира была Магира!, но жизнь распорядилась иначе - Магира жена Сантора. *Почему?* Перисад сколько не бился над этой загадкой, но разрешить не мог. У Сатира нет государственного мышления. Сантор прирождённый правитель, но он жесток и плохо относится к союзникам-скифам. Вот если бы женой Сатира была Магира, тогда бы он спокойно передал трон и доживал последние дни, не обременяясь вопросами правления. А у Сатира жена, да разве это жена и невестка. Приходит редко, всегда молчит и не знает, куда себя деть. Она хорошая и добрая, но всё же Магира во сто крат умнее и лучше. И ко всему – боги не обделили Магиру умом… От всех этих мыслей раскалывалась и болела голова. Перисад оказался на распутье, словно путник у перекрёстка дорог, не зная - какую выбрать….
Красавица Магира улыбалась встречным придворным. Лёгкое платье развевалось на ней, облегая достоинства. Сегодня она надела легкое и удлинённое платье со строгим верхом, а волосы заплела в косу, как это делают скифиянки и обмотала её поверх головки. Несколько длинный ротик нисколько не портил обаяния женщины, а узкие - дугой брови, выдавали восточное воспитание. Она проходила мимо, оставляя еле заметный запах восточных благовоний. Слуги, восхищаясь грацией и бесшумной походкой «Афродиты», провожали красавицу и свою будущую госпожу к покоям Перисада. Их госпожа умела находить с ними общий язык, в отличие от жены Сатира – угрюмой и носатой критянки. Одна улыбка Магиры и – радость наполняет естество, а уж кому преподносит подарок, в виде упавшей из рук, невзначай, безделицы. Это нравилось придворным слугам и самому главному распорядителю. Магире платили любовью и почтением Угрюмые стражи у высоких дверей в покои царя Боспора, выпрямились и стали есть глазами госпожу. Магира одарила их кроткой улыбкой и, те расцвели от счастья. Они поклонились; один из них распахнул двери. – Проходите наша госпожа. Царь не спит. Только что у него был Сатир и царь Агасар. – Магира поморщилась при имени Сатира и вошла в опочивальню.
Перисад лежал в ложе на спине и невидящим взглядом рассматривал узоры на потолке. На мгновенье Магире показалось - царь Боспора мёртв, но это было желанием, а не действительностью. Такой недвижный и отсутствующий взгляд, ей доводилось видеть не в первый раз. «Когда же он, наконец, сдохнет?», - подумала она и тихо кашлянула. Рабыни – сиделки поклонились госпоже и бесшумно удалились на терассу. Тёмнокожая сиделка, оставшись, услужливо пододвинула к кровати удобное кресло и незаметно для Магиры – её госпожи и покровительницы, тоже – ушла.
– Доброе утро отец – как можно ласковее произнесла Магира. Перисад вздрогнул от «неожиданности» и перевёл внимание в сторону невестки. Он заметил, как рабыня переглянулась с Магирой. Это заинтересовало старого царя, но на лицо не отразилось. «Откуда они знают друг – дружку? Чёрнокожая рабыня подмигнула невестке, как знакомой, а может..»? Додумывать мысль Перисад не стал. Он решил оставить размышление на «потом».
Царь изобразил непритворное удивление, завидев новую причёску Магиры. - Ооо, Магирочка ты порадовала старика! – сказал он и попробовал повернуться. Скрывая пронзившую боль, царь Боспора не отрываясь, смотрел на обёрнутую вокруг головы косу и волосы, выкрашенные в светло-каштановый цвет. – Ты так прекрасна сегодня дочка. Мой сын видел твою новую причёску? - Магира расцвела, ямочки на щеках ожили. Для неё это была двойная радость. «Один попался в капкан, а старик совсем без ума». Она поклонилась царю и присела. Перисад изрядно удивился и стал теряться в догадках, относительно новой причёски Магиры. – Оставь нас – приказал он тёмнокожей. Магира, догадавшись, что царь заметил её перемигивания, выругалась про себя допущенной оплошности и обворожительно улыбнулась - Доброе утро отец. Я сделала новую причёску, чтобы порадовать тебя, но это не самое главное на сегодняшнее утро. Я нашла твоей чернокожей красавице мужчину, если конечно же ты - отец не возражаешь. – Не дождавшись ответа Перисада, перешла в «атаку». - У меня есть хорошая новость для тебя отец. – Перисад напрягся в догадках, а Магира нежно погладила седые волосы старику, скрыв брезгливость, и сняла невидимую пылинку. Подозрение, зародившееся в душе царя, начало угасать. – Твоя тёмнокожая рабыня хороша – забросила «крючок» невестка. – Я разговаривала с ней вчерашним вечером и нашла, что она хорошо воспитана и к тому же образована. Она умеет читать. Это удивительно для рабыни. Я очень рада этому. – Магира снова усмехнулась, а Перисад позабыл про подозрение. – Я принесла тебе царь Боспора интересную книгу. Её написал ученик Аристотеля. В книге мудрые выражения великого философа и учителя великого Александра. – Слова Магиры не просто удивили царя, но и озадачили. «Странно, она читает Аристотеля. Зачем женщине это»? Магира не стала дожидаться ответа царя. – Отец, я знаю – ты не любишь скукотищу чириканья философов. Эта книга скрасит время, когда тебя будет лечить один из лучших врачей. – У Перисада удивлённо поползли брови и он через силу поднялся с подушек. Магира подозвала рабынь. Те, бесшумно возникли и подложили дополнительные подушки под спину. Царь взял листы пергамента и с любопытством посмотрел, а потом отложил. – Я не понимаю, объясни мне, старику. Зачем мне Аристотель? Аристотеля уж нет. – Ямочки на щеках Магиры заволновались. – Отец, я послала за неким греком в Ольвию. Его зовут Архон. Он вылечил смертельно больную Эсихору. - Перисад непритворно расширил глаза, но перебивать невестку не стал. – Так вот отец, - продолжила она, наслаждаясь произведённым эффектом. - Я послала слуг за ним и врач уже в твоём городе.
- Дочка, - неожиданно для себя, обратился к ней Перисад и сам удивился. Магира порозовела, а царь возразил ей. – Ты видимо хочешь, чтобы этот грек добавил свою голову к остальным на входных воротах в Пантикапей? – Царь, напрягся, ожидая ответа - ведь о Архоне во дворце знали всего два человека: он и Сатир, а утром эта новость стала известна и Агасару. Магира рассеяла сомнения. - Сегодня вечером я представлю его, если конечно отец, - она сделала ударение на «отец» и потупилась. - Извини меня отец, я хотела попросить совета моего мужа, но он спит.
«Вот плутовка» - улыбнулся Перисад.
- Извини отец, - продолжила невестка. - Я распорядилась от твоего имени о торжественном приёме этого человека. – Перисад от удивления раскрыл рот, а Магира на одном дыхании, закончила. – Этот Архон, он излечил смертельно раненного под Фивами полководца Неарха, а однажды великого учителя Аристотеля обозвал ослом, в присутствии учеников. – Новость была оглушающей. Магира попала в «десятку», опередив всех гонцов. Царь Боспора был ошеломлён Магирой. Он, не скрывая восхищения, произнёс. – Но, дочка… скажи, откуда ты узнала, что он в Ольвии. Я послал за ним, но двое моих послов ещё не вернулись?
- Это совсем не сложно. Мои слуги мне доложили об этом ещё две луны назад. Мне захотелось сделать тебе приятное. Может этот грек и вылечит тебя, но это решать тебе, отец. – Магира смутилась, а на её глазах показались слёзы. Она поспешно отвернулась, но так, что всевидящий Перисад, успел заметить. Он протянул руку и смахнул слёзы. – Спасибо дочка. Я благодарен тебе, … но, я, я прошу тебя - больше никогда не распоряжайся от моего имени. Не сердись, что отругал тебя. Я рад. А сейчас иди, дочка. Может этот грек и поможет мне. Впрочем - погоди, - передай управителю моего дворца мой приказ: – «Царь немедленно требует к себе главного распорядителя, главного советника и управителя Пантикапея». А это тебе за доброту. – Перисад, снял с себя и протянул Магире изящный перстень с крупным «гранатом». Магира вспыхнула и низко поклонилась, приняв дар. – Я, я не стою такого дорогого подарка, отец. Прости, что я распорядилась от твоего царь Боспора. Больше этого не повторится. - Она согнулась ещё ниже и к удивлению Перисада, коснулась губами руки царя. Перисад подобрел. – Я прощаю тебя дочка и желаю, чтобы ты всегда носила мой подарок. Надень.
Магире хотелось летать. Всё задуманное удалось на славу. Сдерживая свою радость и возбуждение, она неторопливо и как всегда бесшумно шла по коридору. Ещё два важных шага сделаны. Она с мужем стала ближе к заветной цели… Перисаду не суждено никогда узнать, что кости его гонцов, обгладывают стервятники в горах, а информацию, дозировано приносят царю от неё!
Догадываясь о чрезвычайной миссии гонцов Перисада, верный Магире человек напоил их. За вином послы выхваляясь, рассказали всё о своей поездке в Ольвию. Подкупить их не удалось и тем самым, они подписали себе приговор. «Осталось одно – склонить на свою сторону и задобрить этого врача – грека, а там... Сейчас нужно отправить надёжного человека с подарками к Архону, а если вдруг не согласится, ну и пусть. Вина за смерть ляжет на Исаака Бен-ату, а имущество еврея достанется казне, т.е, ей – мудрой Магире. Главный казначей, давно в её руках. За один поцелуй, а если прибавить к тому и посещение тайной комнаты, откуда по ночам её слуга и любовник, через подземный ход выносит тела любовников к реке.. Да, там – в её опочивальне казначей приобщится к её прелестям и..»… Магира улыбнулась своим мыслям… Красный «гранат» играл. Она подозвала распорядителя дворца и будто невзначай приподняла руку и коснулась своей новой причёски.
А теперь – к нашим «баранам», а именно в дом иудея из палестины – старого и хитрого торговца с крючковатым как и старой ведьмы носом и одного из богатейших людей Пантикапея. Ещё - приближённого к дворцу. Его уважают и кланяются, а многие из городской знати, рады дружбой с этим неунывающим и успешным в своём ремесле - торговле – Исааке Бен-атой. В доме Бен-Аты, важный и высокий гость, рекомендованный самим Астархом – верным товарищем по ремеслу…
Волк непрерывно озирался, не веря происходящему. Вещи и сундуки Архона он и слуги, расставили в просторной комнате, любезно предоставленной пантикапийским купцом Бен-атой. Он всё не мог поверить в то, что тяжёлая и изнурительная работа гребца и рабство осталось позади. Новый хозяин с первого взгляда понравился. Требований было предъявлено немного: некоторые из них удивили и весьма озадачили Волка. О его будущих обязанностях подробно растолковал слуга грека - широкоплечий и спокойный фиванец по имени Стокл: - Поочерёдно нужно охранять вход в жилище врача – сказал фиванец. - «От кого»? – Волк не понимал, но приказ есть приказ. «От кого охранять»? Врагов в этом просторном дворе богатого и уважаемого в Пантикапее купца, быть не могло. Исаак Бен-Ата любезно разрешил Архону поселиться в недавно законченной постройке, рядом с его большим домом. Попросил еврея предоставить крышу, бывший господин Волка – Астарх. Еврей поначалу отказывался, но когда Астарх растолковал ему, кто такой Архон, поведение старого еврея кардинально изменилось. Он сам провёл Архона в жилище и попросил располагаться. Вечером, хозяин Волка – Архон, торговец Астарх и сам Бен-Ата отужинали, а Волк, забылся сном.
По соседству с комнатой Архона, в небольшой полутёмной комнатушке поселились и они – слуги врача. На рассвете его растолкал фиванец. Волк резко вскочил и испугано осмотрелся. Он был в незнакомом месте. Слуги Архона – Карим, Орок и Стокл засмеялись. До Волка наконец дошло – он служит другому господину. Фиванец Стокл поманил фракийца. – Вот возьми. Это твоя новая одежда. Съешь лепёшку, а потом мы с тобой отправимся в город. Господин приказал – фракиец удивился, но быстро пришёл в себя. – Я проспал свою стражу - затараторил он - Почему ты не разбудил меня?
- Успокойся парень. Поешь и пойдём. Господин приказал поторопиться. Кони осёдланы. – У Волка поползли брови. – Кони? – недоумённо и не скрывая удивления, спросил он. – Да, поторопись. – ответил Стокл. - Нам нужно осмотреть окрестности города и кое-что купить.
Одежда пришлась впору. Фиванец скоро вернулся с заплечным мешком. – Ты готов? – мимоходом спросил он. – Я готов господин – ответил Волк. Фиванец поморщился. – Меня зовут Стокл. Так и зови меня. Возьми вот это – он протянул Волку боевой пояс с горитом, луком и греческим мечом. Фракиец теперь не на шутку удивился, но расспрашивать не стал. При виде оружия загорелись глаза.
Кони и вправду были осёдланы. Слуги Архона вскочили в сёдла и тронулись, когда из дома показался сам торговец – Исаак Бен-ата. Старик поглядел на слуг гостя и усмехнулся. – С такими постояльцами мне нечего бояться – заметил он. Стокл и Волк отвесили поклон еврею и тронули поводья.
Стокл остановил коня в пустынной и закрытой с трёх сторон гористой местности и осмотрелся. Он удовлетворённо цокнул языком и предложил фракийцу спешиться. Волк не стал спрашивать. Фиванец снял с своего боевого пояса горит и меч. – Послушай, что я скажу Волк. Самое главное – не задавать вопросов, понял? – Волк кивнул. – Теперь, дальше. Я не знаю, почему мой господин выбрал тебя. Это не моё дело. Он попросил меня за одну луну сделать из тебя хорошего воина. Я научу тебя всему, что знаю. Та схватка на корабле торговца была забавой. Скоро ты поймёшь это. Так вот - каждое утро, до рассвета мы будем выезжать из дома. Орок научит тебя читать и писать на греческом языке, остальное узнаешь позже, а сейчас начнём. Вынь из ножен меч. – Волк растерялся. – Но ведь ты, Стокл безоружен. Я не нападаю на безоружных. – Стокл усмехнулся. – А ты попробуй. Выполняй приказ. Забудь, что у меня нет оружия. Я приказываю тебе.
Противники закружили. Первый удар Волк нанёс в плечо сопернику, боясь тяжело ранить противника. Широкоплечий фиванец отклонился и узмыльнулся. – Не бойся Волк, бей по-настоящему. Тогда и поймёшь. – Фракиец приблизился с опаской и внезапно ткнул меч в живот. Стокл, словно ожидал этого. Он легко отпрыгнул и принял стойку кулачного бойца. Волк сделал обманное движение и рубанул в плечо. Меч, к удивлению пропорол пустое место и снова не достиг цели. Стокл внезапно коснулся обеими руками пояса и в следующее мгновенье боевой пояс фиванца взвился в воздух и обмотался вокруг меча. Волк не успел. Стокл резко рванул на себя и вбок пояс и вырвал меч из рук Волка. Изумлённый фракиец остался недвижен. – Яя не ожидал. Вот это да! – сказал он с восхищением. – Мне рассказывал о таком скифском приёме мой отец, но я никогда не видел подобного. Покажи мне ещё раз. В этот раз я не буду так скован.
***
В то время, как процессия Агасара и Сатира держит путь к судам Астарха, в одном из богатых домов Пантикапея, ближе к стенам города и выходным воротам, в сторону эвксинского понта, происходит следующее…
Окружённый, в рост среднего человека, каменной оградой из известняка, дом купца Исаака Бен- Аты ожил. На пороге выстроенного из известковых плит дома с редкими окошками, больше похожими на бойницы, не отличающегося архитектурными стилями дома, появился хозяин – невысокий седоватый еврей. Он притворно закряхтел и помассировал поясницу. На голове «засветилась» большая проплешина. Слегка прищуренные хитроватые глаза торговца выдают ум, а несколько оттопыренная нижняя губа - для «солидности». На вид старику можно дать лет 55, но он старше.
Исаак почесал лысину и окинул внутренность двора. Распорядитель по хозяйству кивнул слугам. Дворовые слуги и высыпали из дому и побежали к выходным воротам из крепкого дуба. Двое – других вывели двухколёсную повозку. Старик замотал головой. – Повозку не нужно. Я отправляюсь один.. Степенно надев на голову маленькую шапочку, Исаак засеменил к воротам. Раб низко поклонился и подал посох. Исаак брезгливо поморщился – от раба исходит неприятный запах. На выходе из ворот он оглянулся и подозвал слугу. – Если прибудет Астарх, - приказал он - пусть подождёт. И не забудь – у нас сегодня будут гости. Смотрите мне. - Исаак погрозил сухоньким пальчиком и тронулся.
С полчаса назад в дом ворвался всадник, с ожидаемым известием и всё пришло в движение. План, составленный им и его гостем – пришёл в движение…
Гонец сообщил, что из дворца выехала процессия во главе с Сатиром и царём Агасаром. Ни Сатир ни Агасар ещё не знают, что ожидает их по дороге к воротам, а он – Бен ата, предусмотрел всё. Вчера он немало удивился, выслушав просьбу Архона. Она поначалу показалась странной и позабавила старика, но когда врач повторил её и предложил в обмен на услугу приличную сумму – у Исаака округлились глаза. Цель мероприятия вызвала смех. – Зачем тебе врач это? – спросил он. – Я и так могу пригласить их сюда. Пошлю слугу и все дела.
- Нет, Бен-Ата, возразил Архон – мне нужно, чтобы всё произошло случайно. Не спрашивай зачем, но беды в твой дом это не принесёт – даже наоборот…
- Хорошо, - прищурился еврей, взяв кошель с деньгами, - но мне придётся кое-что предпринять, ведь встреча должна быть «случайной, как попросил ты»! - И с этого момента всё пришло в движение: была организована «обработка» царя Агасара – его утренний визит во дворец Перисада, да так, что Агасар и в мыслях не допустил, что визит запланирован другим человеком. По пути следования процессии, задолго до рассвета расположились «случайные» пробки, вынуждающие двигаться только в нужном направлении: опрокинувшаяся повозка, не желающий тянуть телегу вол и прочие маленькие хитрости… Исаак и сам вскоре заразился планом Архона, а убедил его не кто иной, а Астарх. Главная роль в этом спектакле отводилась ему – Бен-ате. Нога несколько саднила, но старик не обращал внимания. Сейчас мысли заняты другими вещами.
Вчера утром прибыли корабли купца Астарха Исаак как всегда обрадовался старому знакомому. Торговались они недолго. Практически весь товар грека перекочевал в его склады, а он – Исаак Бен –Ата, выгодно сбыл Астарху пшеницу и ячмень, не продешевив. Это была удачная сделка для обоих и вечером такое событие они отметили обильным возлиянием. Исаак почти не пил вина, но вчера не удержался и сам. Уж очень удачной была сделка.
Исаак удивился, когда Астарх попросил его поселить у себя приплывшего с ним известного греческого врачевателя. Он с подозрением отнёсся к предложению товарища; поторговался с врачом и наконец сдался и дал разрешение. Гостю с тремя рабами он выделил небольшой недостроенный дом, рядом с его жилищем. Всё решил рассказ Астарха о лечении Эсихоры, жены правителя Ольвии. В самом же деле этого врача Архона, он видел раньше, но где и когда припомнить не смог. Вернее – не захотел. Врач предложил порядочную сумму, от которой Бен –Ата отказаться не смог, а когда он узнал о цели приезда Архона, ему стало не по себе, но виду он не подал. Уже днём врач - грек принялся лечить сына еврея. Исаак чувствовал, что приезд этого человека принесёт ему и его семье немало хлопот, но отказать не смог. Возможно из-за просьбы Астарха, впрочем, кто знает. Ему просто понравились прямые и честные глаза врача и манера вести беседу. Давно Исааку не приходилось беседовать с человеком умным, когда есть что сказать и что послушать. Гость, словно в ответ сомнениям Исаака сказал, прямо глядя в глаза: – Я не принесу тебе хлопот, торговец. – а, потом обратился со странной просьбой. Исаак долго не соглашался, но когда в руках оказался мешочек с монетами – сомнения отпали сами собой. Он лишь удивился – зачем прибегать к эдакому странному способу, если он Исаак Бен – Ата, без всяких проблем может отвезти гостя во дворец к царю Перисаду. Ведь у него в Пантикапее имя и немалый вес.
Об этом он и думал, грохоча по мостовой новыми сандалиями. Кожаные ремешки натёрли ноги. Мастера по изготовлению сандалий на этот раз изготовили их с несколько высокой подошвой из акации и тонким каблуком. Но, несмотря на неудобства идти было приятно. Хотя бы, потому что меж пальцев не забивалась грязь и потому что таких сандалий в Пантикапее нет ни у кого. Он несёт сандалии, а сандалии несут его.
В это же время недовольный царь Агасар, его охрана и Сатир, возвращаются со стороны моря. Недовольны они тем, что доброе вино, привезенное Астархом, уже продано, и, кому не кому-нибудь, а еврею Исааку Бен – Ате. Сатир недоумённо пожимает плечами, но по другой причине. В город, на корабле Астарха, по слухам приехал из Ольвии известный врач. Слуги сбились с ног в поисках пропавшего невесть куда врача. По этой причине он поехал к судну Астарха. Торговец лишь развёл руками и пожал плечами. *Дескать – не ведаю и не знаю.* Недовольный Сатир злобно сплюнул, клокоча злобой и подумал, что его опередила эта тварь, - жена брата. Перешёптывание во дворце отца начались вчера вечером. Один из слуг принёс эту новость с причала и пошло-поехало. Наутро уже весь Пантикапей знал и гудел в пересудах и сплетнях, но сказать, куда подевался сам врач, никто не мог.
Знали о том те, кому надобно – Астарх, Бен-ата и сам Архон. Это была идея врача. Поначалу она не понравилась Исааку, но когда он понял, что с завтрашнего дня его дом станет местом паломничества родственников Перисада и высокой знати города, и у него – Бен-Аты ещё больше станет завистников, а почитателей – ещё больше, начал считать все «за и против». А известный врач-то поселился нм у кого-то, а именно у уважаемого жителя города. Взвесив за и против, еврей согласился.
Мимо проследовал знатный горожанин. Повозка прогрохотала; горожанин вежливо пожелал Исааку здоровья, заинтригованно замигал удивлёнными глазами и непритворно взлетевшими бровями, но не спросил. А дивиться было от чего. Исаак следовал пешком без слуг и рабов. Горожанин переглянулся с возницей. Тот пожал плечами, не менее удивлённый увиденной картиной, и молвил. – Мой господин с евреем произошло что-то. – Горожанин кивнул в ответ и задумался. Это, что-то могло быть только одно – у Исаака Бен – Аты, наверняка и остановился тот таинственный врач, о котором гудит весь город. Горожанин ухмыльнулся в бороду и поторопил возницу к городским воротам, чтобы поскорее поделиться новостью с другими горожанами. Ещё бы – он первый, кто догадался!
Тем временем Исаак неторопливо следовал дальше, не обращая никакого внимания на взирающих на него внезапно потерявших дар речи, горожан. Он услышал за спиной тихий гомон пантикапейцев, но не подал виду. Ненадолго его привлёк скиф, лежащий у дороги. Скиф уткнулся лицом в свежую лепёшку навоза и умудрялся в этом положении храпеть. Исаак брезгливо ткнул палкой в тощие рёбра бродяги. – Чего разлёгся? – скиф зашевелился и поднял мутные и бессмысленные глаза, но, завидев известного в городе человека, встрепенулся. – Я, - затараторил он, - я, господин малость задремал. – Исаак Бен – Ата брезгливо ухмыльнулся бродяге. – Ну и несёт от тебя. Иди, выкупайся, а потом придёшь к моему распорядителю. Работы сегодня много. – Скиф подскочил, загоревшись радостью. – Я сейчас господин, стрелой – и скоро исчез. Исаак ухмыльнулся – утро началось хорошо. Его выход пешком произвёл впечатление и дал пищу для разговоров и сплетен, а скифа он пожалел, сам не зная почему, наверное, из-за хорошего настроения. У Исаака приятно защекотало в носу. Он громко высморкался и прислушался. За улицу, а может - две громко стучали копыта всадников и слышался знакомый говор. Ошибки быть не могло. Это и подтвердил кивком хозяину, специально стоящий на перекрёстке слуга.
Голос Сатира сотрясал недовольством всю округу. Когда к голосу сына Перисада добавился ещё один – царя Агасара, Исаак и вовсе обрадовался: начиналась заключительная часть «представления». Стук копыт зазвучал отчётливее. Исаак оглянулся – рядом ни души. Он сделал ещё несколько шагов, споткнулся и свалился как можно естественнее на мостовую. Получилось как нельзя «естественно». Он застонал от боли, позабыв про план.. Платье задралось, а на ушибленной коленке показалась кровь. Ему захотелось громко выругаться на свой фокус, но он лишь застонал и сквозь выступившие слёзы улыбнулся своей мастерской игре.
Всадники окружили стонущего старика. Один из слуг Сатира спешился и помог подняться. Царь Агасар громко захохотал, не обращая внимания на охающего старика. У Исаака вновь показались в глазах слезинки. Он просто переиграл самого себя. Боль была непритворной. Царь таврийских скифов снова хохотнул, а Сатир спросил: – Почему ты один сын Сиона, что произошло? – старик снова заохал, чем разжалобил и Агасара. Царь Агасар резонно заметил: – Это тебя твой бог наказал.
- За что? – перестал на мгновение охать Исаак.
– А за то, что ты скупил лучшее вино у Астарха. Я и Сатир как раз направлялись к тебе старик. – Исаак попытался улыбнуться. – Кто рано встаёт - тому бог даёт – не переставая охать, пробомотал он. И после этих слов не выдержал и хмурый Сатир и вся процессия. Хохот сотряс перекрёсток. Вокруг начали собираться зеваки. Сатир поддержал товарища: – Вот и дал тебе твой бог по коленке, за вино. – всадники и зеваки снова захохотали. Исаак непритворно обиделся. – Несправедливы вы к старику, а что касается моего бога, то это не он наказал, а другое – на моих новых сандалиях лопнул ремешок, вот я и упал. Ты несправедлив ко мне Сатир. Я как раз направлялся к твоему отцу.
- По какому случаю? – не сдержался и съязвил Сатир. – В такую рань во дворец, да ещё и пешком. – Исаак потёр болящую коленку и хитро прищурился. Всадники переслали гоготать и приготовились слушать. – Я, - начал издалека Исаак, - узнал, что царь Агасар у твоего отца Сатир и решил и его повидать, чтобы преподнести в дар несколько амфор превосходного «киосского».
- Я не понял что-то. Ну и что, а причём здесь мой отец и твоя прогулка пешком?
- А вот при чём. Я решил отправиться пешком, чтобы, не спеша поразмыслить по дороге.
- Что поразмыслить? Не тяни старик. Ты испытываешь моё терпение. – Исаак снова потёр ушибленную коленку. – Помоги мне добраться домой Сатир, там всё узнаешь - загадочно ответил хитрый торговец. А от последовавших слов старика, о том, кто является гостем Бен-Аты, Сатир задрожал от нескрываемой радости.
– Так чего же ты сразу не сказал мне старый пень! – почти закричал он. Старик ухмыльнулся. Сатир подал знак слуге и тот, взвалил охающего старика и усадил в седло. Исаак незаметно посмотрел на сына Перисада. Первый акт пантикапейской пьесы был сыгран безукоризненно блестяще и не уступил бы лучшим постановкам в Афинах. В толпе зевак началось перешёптывание. – Бен – Ата снова всех обскакал, хотя и не ездит на лошади – услышал он слова зевак и откровенный хохот скифов. Чтобы скрыть свою маленькую радость и победу, он спрятал в бороду улыбку и притворно заохал.
Агасару со скифами и Сатиру уже налили по второму килику, когда показался знатный гость. Архон извинился за отсутствие. – Я натёр колено Исааку. Ему нужно полежать. – Сатир закивал в ответ, едва не расплескав вино. Он оценивающе посмотрел на греческого целителя и властно пригласил за стол. – Я послал слугу – сообщил он Архону - к отцу с известием о тебе врач, – а потом поднялся и собственноручно налил Архону. Грек покачал головой. – Вообще-то я не употребляю вина, разве что пригубить. Сатир поднял килик, а вслед - Агасар и остальные. – Я слышал о тебе Архон. Говорят – Эсихора, жена царя Ольвии была рядом с царством мёртвых, в Аиде, а ты поставил её на ноги. - Архон засмеялся. – Это придумывают, Сатире. Я не всесильный, но сделал всё, что в моих скромных возможностях и силах, чтобы помочь Эсихоре, а царю Боспора - славному владыку и воину желаю выздоровления. Потому и предлагаю выпить за здоровье Перисада! – Сатиру понравилась речь, и он высоко поднял килик. – За здоровье моего отца и за твою удачу в лечении Архон!
Фиванец подошёл тихо и незаметно. Он наклонился и зашептал в ухо Архону: – Я выполнил то, что ты велел господин. Слуга Магиры, тот, что был в Отльвии, угощал сегодня на рынке меня вином и долго расспрашивал о тебе. Я притворился пьяным и выложил ему всё, что ты велел. - Архон закивал головой, боковым зрением чувствуя подозрительный взгляд царя таврийских скифов. – Да, мой раб. Я понял тебя – сказал он нарочито громко. – Колено и должно печь. Если Исааку сильно больно, смажь финиковым маслом. – Не успел он закончить, как к столу подошла взволнованная жена Исаака и распорядитель хозяйства. Распорядитель поклонился Сатиру и Агасару. – Я не хотел тревожить хозяина. – Сатир прищурился. Нехорошее чувство промелькнуло в душе. – Что случилось, раб? – Распорядитель быстро затараторил: – Там стучат с требованием открыть ворота… Я открыл. – Закончить ему он не удалось. В дворик для гостей вошли двое богато одетых и вооружённых дорогим оружием, людей. Сатир нахмурился. Он узнал пришедших. Это были слуги Сантора и Магиры. Воины Сатира и царя Агасара, завидев нежданных гостей, стушевались и подозрительно косясь на оружие гостей, умолкли, чем и воспользовался Сатир: – Кто разрешил войти, рабы! – рявкнул он. Прибывшие, неохотно поклонились и Сатиру и Агасару: – Простите нас, но мы не могли знать, что сын нашего царя и царь таврийских скифов находятся здесь. – Сатир удовлетворённо кивнул – продолжайте рабы, - сделав сильное ударение на слове «рабы». Прибывшие вновь поклонились. И хотя их лиц видно не было, Сатир догадался: их поклон притворный, чтобы скрыть истинные чувства. Тот, кто постарше, торжественно произнёс: – Мы здесь по приказу царя Перисада, его сына Сантора и его супруги Магиры. – После такого выпада у Сатира на скулах заиграли желваки. Он и Агасар переглянулись, а прибывшие, продолжили. – Сегодня вечером, за известным врачом Архоном, прибудет повозка сына Перисада – Сантора и сын царя - Нритан. Слухи о прибытии известного врача и искусного целителя достигли ушей нашего царя от преданной жены Сантора, Магиры. Наш царь распорядился созвать самых уважаемых людей города и врачевателя Архона на званый вечер. Приглашается также хозяин дома – всеми уважаемый Исаак Бен – Ата. – Кровь хлынула в лицо Сатиру. Злоба и ненависть заполнила всё его естество. *Снова Магира, но, как она узнала?* - пронеслась мысль. Он потянулся к ножнам, но под столом его неожиданно остановила рука. Сатир удивился, но не подал виду. А удивился он тому, что рука эта принадлежала, не кому-то, а старику Архону. Сатир растерялся. Неожиданно Архон поднялся и искренно улыбнулся прибывшим. Под столом он медленно отпустил руку сына царя. Сатир вообще перестал понимать происходящее, но, тем не менее, успел перехватить напряжённый взгляд Агасара в сторону врача. Архон поклонился гостям и начал говорить. – Я очень рад приглашению царя Боспора, его старшего сына Сатира, я рад приглашению Сантора. Для меня это большая честь. Передайте царю Перисаду, что я недостоин такого большого приёма. Сегодня я хотел попросить скромного посещения, но раз меня пригласил сам царь, то я непременно буду. – Архон сделал небольшую паузу и продолжил. - Я очень польщён тем, что за мной прибудет третий по возрасту сын царя, Нритан. Если вы не возражаете, я пойду в покои, любезно предоставленные мне Исааком Бен–Атой и подготовлюсь к сегодняшнему визиту и приглашению. – Архон поклонился. Как раз в этот момент и появился сам - хозяин дома. Он вышел с палкой, слегка прихрамывая. Исаак всё слышал и потому без обиняков заявил: – Для меня, старого еврея, это большая честь быть приглашённым во дворец царя и честь, что в моём доме остановился такой известный человек , как Архон. Моё колено почти прошло. Спасибо тебе Архон.
Сатир едва подавил ухмылку. Старик еврей появился вовремя, но поразило старшего сына Перисада совсем другое… Одна мысль терзала голову и не давала покоя. Хотелось спросить, но сейчас он не решился. *Нужно немного подождать.* - решил Сатир и поднялся из за стола. За ним поднялся и Агасар. День начался с сюрпризов, а они только начинаются. То, что произнёс Архон, поразило и потрясло его. Ответ не приходил в голову… *Врач – грек, элегантно и красиво ответивший на приглашение его отца, не удосужился упомянуть имя Магиры. Почему? И почему он сжал под столом кисть его руки?*..
Слуги и рабы Исаака Бен-аты подали лошадей. Агасару нагрузили в повозку десяток амфор с вином и две с оливковым маслом. Бен - ата сказал цену. Царь таврийских скифов торговаться не стал. Он сунул кошель торговцу и тронулся. Чтобы никто не услышал, он приблизился к Сатиру: – Сатир, мой товарищ. Я не удивлюсь, если этот врач встряхнёт всех не только во дворце твоего отца. У меня такое чувство, что я его видел раньше.
– Почему ты так думаешь, друг?
- Потому что видел руки его слуги фиванца и манеру передвижения. А шрам на лбу… Бьюсь об заклад, что этот фиванец - профессиональный воин.. Зачем старику-врачу такая охрана? Если он не последует за прежними целителями… впрочем – не знаю…
Исаак Бен-ата постоял у ворот и когда двор опустел от званых и незваных гостей, направился прямо в комнату врача… Жена просила, чтобы Бен –Ата попросил гостя осмотреть беременную дочь.
Гл 14.
Пантикапей.
.
Флейта бередила и навевала прошлое. Переливы мелодии будоражили, бередили душу, навевали молодость и, как ни странно показалось Архону - посещение Афин. Словно вчера это было. Ан нет, совсем не вчера: прошли чередой десятилетия и канули в небытиё, но, но сейчас – прошлое оживало; исчезли покои царя Боспора, широкое ложе больного Перисада, утопающее в мягких коврах и дорогой коллекцией холодного оружия на стене у изголовья ложа больного царя. Роскошь и изысканность, тишина и недосказанность царили здесь, сравнимые разве что с великолепием и таинственностью востока, где Архону тоже довелось побывать и даже пожить…
На время исчезли стены с искусной гипсовой лепкой, статуей Геракла; амфора с вином и искусным рисунком греческого мастера, где Ахиллес заносит копьё над удивлённой и смирившейся с неизбежностью судьбы царицей амазонок…
Напротив ложа больного царя большое сводчатое окно с низеньким подоконником; справа массивные кедровые двери выходящие на галерею, откуда открывается вид на Пантикапей и понт, где у порта судна купцов и непрестанное копошение людей. Далее – безбрежная гладь воды и голубой овал горизонта ойкумены… Архон так увлёкся воспоминаниями, что не заметил как в покои неслышно вплыли смуглые рабыни-танцовщицы и, прикрывая лица, образовали в центре комнаты некий магический круг. Их неслышный, наполненный грацией и красотой полёт танца, напомнили тот чудесный афинский весенний день, храм Афродиты и философствующих гетер по поводу внезапного исчезновения Таис из Афин. Как давно это было.
Врач Архон недвижно стоял у колоннады, выходящей на террасу второго этажа дворца. Казалось, он не замечает парения танцовщиц и опьяняющей музыки флейты, к которой добавилась арфа… Память возвратила прошлое с шумом прибоя Эгейского моря, финиками и, одновременно - жаром востока.
- Скажи мне Архон, - прервал музыкантов и танцовщиц Перисад. Сказанное тихо, однако заставило флейту и арфу умолкнуть, а прелестных рабынь, беззвучно испариться из покоев царя, словно их и не было вовсе. Архон вздрогнул: все воспоминания как-то исчезли и растаяли, уступив место действительности. Перисад заметил некоторую растерянность гостя и попытался усмехнуться. Боль спазмами сдавила грудь. Он через силу растянул рот, имитируя улыбку и, зашёлся долгим кашлем. Молоденькая служанка прислонила ко рту царя платок и вытерла.
- Извини царь Боспора. – поклонился врач. – Я вспомнил молодость. – Архон приблизился к ложу Перисада и неожиданно для Перисада, спросил. – А скажи великий царь, - я слышал, что у тебя есть кенар, который прекрасно поёт. Мне о том говорил сам царь Клеонид. Арфа и флейта, конечно же услаждают слух, но владыка Ольвии говорил мне, что таких трелей, какие издаёт твоя пичуга не слыхивал нигде.
- Ты опоздал, врач. Птица была, но – царь снова кашлянул и тяжело задышал, - но, но с луну назад мой красавец-кенар неожиданно умер. Так что тебе не удастся насладиться его переливами. Жаль мне его. И, скажи мне врач.. – Перисад умолк. – Жаль, конечно, но что поделаешь – продолжил он, тяжко вздыхая и умолк.
– Я вот что хотел сказать – вмешался Архон. - Позволь мне осмотреть тебя царь. Если ты не возражаешь, пусть все выйдут вон. – Архон повернулся к присутствующим. - Простите, дети царя, это касается и Вас - Сатир, Сантор, Нритан, но мне нужно осмотреть вашего отца. – Магира понятливо склонилась. – Да, да приступай врач, известный целитель, а мы удалимся, и не будем мешать. Ты не возражаешь отец? – нежно спросила она Перисада и отвесила изящный поклон. От внимательного наблюдателя не укрылось бы следующее: у Сатира на скулах заходили желваки, а лицо покрылось пятнами. Он, повернулся и заспешил прочь из покоёв.
- Идите – приказал Перисад. - Все выйдите и охранники - все.
Архон приложил ухо к обнажённой груди царя и долго слушал. – Я слышал, что у тебя царь Боспора есть великолепный щенок – спросил он неожиданно.
- Откуда тебе врач известно о подарке Атоная?
- Мне известно царь Перисад. Известно. Известно мне и то, что трое твоих врачевателей не смогли исполнить свой долг. А теперь выслушай меня.
- Стража! – захрипел Перисад. – Стража.
- Ты не понял меня великий царь – быстро проговорил Архон. – Я вылечу тебя в течение трёх-четырёх лун – только он проговорил это, как в покои вбежали пятеро высоких стражей, наперевес с копьями. Двое подхватили врача, но царь остановил слуг. – Отпустите. Приказываю в зале гостей устроить празднество. Идите.
- И принесите кресло для царя – улыбнулся врач, освобождаясь от крепких рук стражников. - Царь Перисад изволит присутствовать на празднике – продолжил как ни в чём ни бывало Архон… Царь боспорского царства подивился дерзости и точности и краткости изложения мыслей. Ведь это его мысли, а врач, - он словно прочитал их. Перисад махнул рукой. – Хорошо, пусть будет так. Я приказываю и, пусть придут мои носильщики. И ты иди – Архон. Я скоро буду.
- Да, мой пациент – ответил, поклонившись, врач. – Ты на пути к выздоровлению. Лень – стремление к покою, к вечному покою, а ты стремишься к жизни. Я рад, что не ошибся в диагнозе. Царь Боспора – великий Перисад сейчас ты сделал первый шаг к победе над своим недугом. У меня ещё просьба к тебе великий царе, Я говорю сейчас, как обращаются сколоты к своим царям… надень боевой пояс, как тогда под Тирой, где ты доблестно вёл в бой свою армию и, - Архон сделал паузу, сделав вид, что не видит удивлённое лицо Перисада и разгоревшиеся глаза царя; - и, - пусть рядом, рядом с великим царём, воином и человеком - будет находиться твой верный товарищ – Белогривый.
У Перисада одновременно выступили слёзы, а рука потянулась к привычному месту, у – пояса. Лицо мгновенно приняло боевой облик: сжались губы и поднялась гордая голова, а рука непроизвольно потянулась за мечом. Через секунду- две Перисад застонал и опустился на подушки.
- Мой конь, - через силу зашептал царь – мой конь, но откуда ты, грек знаешь о Тире. Мне разрубили грудь и я видел своё лёгкое. Оно поднималось и опускалось. Оршес подоспел вовремя.
- А наверху щитов фаланги ты увидел высокого воина в золотой тиаре Атоная, а потом…
- Ты был там грек? – зашептал Перисад.
- Нет, но я слышал о том от воина по имени Тертей. – ответил Архон.
- Тертей, прошептал Перисад, - Тертей, великий воин… Атонай мой друг погиб… - зашептал он. - коня, коня – повторял он и неожиданно сильно крикнул - Коня в дворцовый зал! Привести моего Белогривого! – Перисад бессильно опустился на подушки, устав от столь бурного проявления. чувств. Стражники во все глаза, не отрываясь, следили за царём. – Я распоряжусь – ответил высокий и широкоплечий воин. – Мой царь! – он опустился на одно колено и вскинул голову. – Я тоже был с тобой под Тирой и положил много греков! Мой царь… Коня моему царю! – закричал он на все покои. Эхо разнесло по дворцу и коридорам. – КОНЯ! Белогривого! – эхо ещё не перестало отвечать – ня, ня, ня – го, го, го, как послышался топот и шум.
- Отец! – ворвались с криком старшие братья – Сатир и Сантор. – Отец! что с тобой? – Сыновья -противники и претенденты на пантикапейский престол застыли, внезапно сражённые, не добежав до царского ложа они. Они не сводили глаз с немощного до толе старика и переглядывались. У их отца плотно сжались губы, а гордое лицо, привыкшее повелевать, и глаза старого воина - сказали сами за себя. Архон, уже был в дверях, когда Перисад, остановил его: – Останься здесь!
***
Слуга Архона задул светильники и расположился у входа.
- Иди, отдыхай, - вдруг услышал он предложение Архона. – иди,
- Почему?
- Потому, что нас ждут нелёгкие дни Стокл.
- А когда они были для нас лёгкими? – вздохнул слуга, неохотно поднимаясь. - Ты и вправду сможешь вылечить царя? Перисад похож на полутруп, на – мертвеца.
- Я удивляюсь тому, что он жив, Стокле. Его любимый кенар не сам издох, а отравлен. В благовония, которыми окуривали комнату царя, по его же просьбе, подмешивали небольшое количество яда. Птица потому и издохла. Об этом догадался мой предшественник, - врач из Персии и запретил окуривать сладким и возбуждающим дымком с коноплёй помещение царя. За свою догадливость он заплатил жизнью. Вот так-то Стокл. Мы в змеином кубле, но до тех пор, пока не появятся результаты, а они уже будут через неделю, мы можем спокойно спать… Стокл?
- Я слушаю тебя мой господин.
- Перестань, ведь я сколько раз просил не называть меня господином, когда мы – вдвоём. Присядь рядом, а теперь слушай: …завтра после утренних занятий с Волком, соберёшь, указанные мною травы, далее – Орок пусть договорится со сколотами. Мне нужно молоко – много молока. В кобыльем молоке, смешанным с козьим, коровьим и мёдом, царь Перисад будет принимать ванны. Сначала нужно вытянуть из организма яд.. Ты слушаешь меня?
- Да, Кроне..
- Далее, мне необходимо узнать в каком месте находят трупы незадачливых любовников Магиры.
- Я уже кое-что узнал, – отозвался фиванец – когда по твоей просьбе я распространялся о тебе тому, бугаю, кто остался в Ольвии. Он проверил меня, как бы невзначай сказав, что тела находят на излучине реки, на отмели у устья. Я никак не отреагировал, лишь усмехнулся и ответил, что туда им и дорога, к – рыбам. Я думаю вот что - под дворцом проходит подземный выход к реке на случай осады.
- Ого, ты предвосхищаешь мои мысли Стокл. Налей нам по маленькому килику. Да, по-малому. А что ты думаешь по поводу этого, гм – слуги Сантора?
- Я думаю, что он и выносит тела и отправляет туда, где резервный источник забора воды на случай осады. Не удивлюсь, если эта змея - Магира ублажает своими прелестями и его – своего раба и воздыхателя. Вечером, на пиру, когда мы находились в соседнем посещении с залом дворца, её раб постоянно выходил. Я незаметно проследил у был удивлён. Он, окидывая зал, часто останавливался на Магире и та, отвечала ему взглядом. Так рабы не смотрят. Так смотрят на своих красивых самок, их обладатели, а не пустые воздыхатели.. Кроне, я осмотрю все окрестности Пантикпаея с Волком и думаю, что мне удастся найти искомое место, где выбрасываются тела.
- Хорошо, - ответил Крон и медленно выпил килик. – Так вот, Стокл, прежде всего, осмотри места, куда реже приходят к реке горожане, где есть обрывы и кручины и..
- Сильное течение – поймал мысль Крона Стокл. – И всё же, откуда взялась эта гадюка – Магира?
- Не знаю, она очень опасна и хитра. Если я чего-то не предусмотрю, будет поздно.. Она наверняка догадывается, что я не рядовой целитель. Сегодня я – вздохнул Крон, - впервые за много лет нарушил правило..
- Какое, впрочем, я догадываюсь. Ты изменил оболочку царя, ту, что есть у всех живых и вдобавок к травам и ваннам, будешь лечить посредством внушения..
- Ты догадлив Стокл и мог бы стать хорошим вещуном.. Если бы Магира знала то, что известно тебе, а ты – единственный, кому я доверяюсь во всей ойкумене, наши кости уже б обгладывали птицы. Даже моя дочь не должна знать моих возможностей, но я, вероятно, совершил ошибку в Торжище, вернув жизнь в тело Хорсила, но не жалею о том. Что-то светлое есть в этом парне. Так вот - из-за этого мне и пришлось устроить маленькую пьесу в городище Зиммелиха… Меня больше нет живого в ойкумене.. Стокл?
- Да.
- Дай нам Папай силы, чтобы всё задуманное мною получилось. И тогда, ты вернёшься к своей семье, а я – я вернусь и стану попрошайкой у городища, чтобы видеть свою дочь и внучек. Моя миссия приходит к концу.
- Нет Кроне, я не уйду от тебя, - разволновался Стокл. - Моя семья давно уж позабыла обо мне. Может, и помнят, а ты – ты Кроне сделал всё для моих близких много, вытащив из нищеты. Теперь мои дети, процветающие и преуспевающие люди, но заподозрить руку человека в их судьбах не смогут никогда..
- Ладно, будет Стокл. Скоро рассвет. Спим.