...Последнее, что мне запомнилось из этой жизни,- я лежал в свежевыбеленной комнате, глядел в потолок, на котором сквозь подсыхающую известь уже начинали проступать наспех заделанные трещины, и никак не мог избавиться от втемяшевшейся в голову праздной мысли: а сколько осталось в зоне ещё извести, хватит ли её и на побелку, и на засыпку трупов?..
В углу, у окна весело потрескивала жестяная печь, из приоткрытой дверцы которой с шумом вылетали снопы искр, наполняя комнатку дивным запахом горящей хвои и лучины. Я жадно втянул воздух, и тут же зашёлся в приступе удушающего кашля, с прерывистым свистом судорожно вдыхая голубовато-прозрачную дымку,которая не выходила наружу. Наконец, я с несказанным облегчением смог освободилть лёгкие и обнаружил, что вместе с выдохом покидаю свою оболочку, которая более 60-и лет держала мою душу в заточении – в грудной КЛЕТКЕ.
Наконец-то ! Я вырвался на свободу и парю в облаках. Неописуемое пьянящее чувство, вернее, состояние, ибо чувства , все,остались на земле , за исключением, разве что, любви. Парю и с птичьего полёта обозреваю места,где провёл последние годы жизни, явственно различаю каждую кочку, каждую колючку на проволоке, опоясывающую зону.
Здесь мне уже нечего делать. Вовсе не обязательно 40 дней кружить над
ямой с известью. Лучше уж поблуждаю по бескрайним синим просторам.. И подумаю, что сказать перед престолом Божиим, на последнем моём Суде, на Страшном, которого я не страшусь. Я знаю, что пути Господни неисповедимы, знаю, что на небесах совершенно иная – не тварная и непостижимая для нас – справедливость, но знаю и то, что Спаситель не оставит, не бросит меня из земного ада в преисподнюю, ибо именем Господа и по примеру Господа я простил моим мучителям зло, которое они причинили мне!
Но это произойдёт через сорок дней. А пока,прошвырнусь-ка я по звёздным далям, и пусть никто не спрашивает, куда я направляюсь. В земной жизни я не помню ни единого случая, чтоб я попал туда, куда держал путь, поэтому не буду говорить каждому, кто спросит, куда я собрался.
Будь, что будет! А пока, паря над облаками,сквозь выбитые зубы я насвистываю мелодию, на которую сам переложил понравившееся мне двустишие из старого журнала:
Ты куда летишь, Птица Синяя?
К ядрёной матери лечу!..