По цепочке

Жанр: экшн, драма, юмор.
Рейтинг: PG из-за кровищи и многочисленных смертей.
Содержание:  История закрывает давно заявленные моменты сюжета – откуда взялся Тревис, как Шон сумел очистить Роя от наркозависимости, за что именно орал на Дэлмора сгоревший в машине Дэрек, как у травматолога из окраинной амбулатории получилось побыть outlaw и вернуться.
В общем, базисные общеполезные эксперименты Шона с собственными странностями, POV Тревиса.
А кроме того – что делать с нестандартными латиноамериканскими существами.
И при чем тут далекое будущее Рамиреса. (см. "По цепочке 2" в разделе "Магистрал, Private-street")







***

– Эй, там твой коммер!
Лежащий под машиной Шон не пожелал отвлекаться от сложной и разнообразной картины перепутанных проводов в чреве недавней добычи, "сааба" представительского класса. Парни уже второй час возились с ним в гараже, снимая заковыристые секретки. Дэлмор поморщился в сторону присевшего рядышком сочувствующего Дэрека:
– К чёрту.
Зуммер не сдавался.
– Надо кому-то – тебя наберут. Мне обе руки нужны. Если я сейчас брошу, надо будет всё сначала…
Коммер замолчал ненадолго, чтобы тут же опять разразиться настойчивым сигналом вызова.
– Дьявол.
Не тянувший со своим текущим техническим уровнем на конкретную помощь, а оттого маявшийся от безделья Дэрек с готовностью вскочил:
– Подать?
Куртка, в кармане которой бился источник раздражения, валялась на бетонном полу шагах в трех, там, куда ее бросил Шон, прежде чем взять на себя самый тяжелый и грязный аспект работы.
– Да ну… Дэр, лучше возьми сам.
– Я?.. Твой коммер?
– Ну и что? Да бери скорее, неймется кому-то.
Дэрек пожал плечами, подошел к куртке и выкопал мигающий коммуникатор, на порядок более сложный, чем его собственный. У всех Хостовских коммеры были одинаковые, с одного конвейера где-то в дебрях секретных заводов военно-промышленного комплекса, и у Дэрека он был такой же, как у вчерашнего малолетки, только что получившего статус полных прав. Вот только у лидера аппарат отличался, и в плане мощности, и в плане особого набора программ и функций, и в плане бог знает чего еще. Нечасто Дэреку удавалось заполучить в руки это устройство, и он с любопытством уставился на незнакомые символы в многочисленных загадочных меню.
– Смит! Очнись.
– А? Ага…
От нажатия интуитивно понятной кнопки с зеленой маркировкой надоевший сигнал, наконец, заткнулся, и Дэрек поднес коммер к уху.
– Ну? – Вежливостью парень никогда не отличался.
Шону из-под машины были слышны исключительно его реплики.
– Нет. … Нет, бля, не он. … Ну а кто еще, я, конечно. … Тебе какое дело, Тревис? … Нет, не может. … Да, бля, занят! … Надо чего – говори, не парь мозги! … Твою мать.
Дэрек отстранил трубку, уставился на нее, как на ядовитого гада, и поплелся к "саабу". Присел рядом с передней дверью, виновато позвал:
– Шо-он… Я его не устраиваю.
С неразборчивым комментарием тот подтянулся и вылез из-под днища. В том узле, где он копался до того, что-то глухо щелкнуло и безнадежно провисло. Шон сцепил зубы и глубоко вздохнул. Голос его, впрочем, прозвучал спокойно.
– Тревис?
Дэрек навострил уши в надежде расслышать, чего же такого секретного он не достоин, но разговор оказался коротким.
– К тебе? … Что-то важное? … Это точно не телефонный – ?… Ладно. Минут через двадцать буду.
– Ну вот, – расстроился Дэрек. – Чё, так и не доделаем?
– Мы? – Шон интонацией намекнул, что под грязным днищем автомобиля он валялся, собственно, в гордом одиночестве.
– Ладно тебе. Я ж помогаю, инструмент вот таскаю. И в салоне был практически незаменим. Чего там Тревису вперлось?
– Не в курсе. Отказался говорить, просит приехать.
– Я понял. Возьми меня с собой, а?
В это время Шон уже отряхнулся, сгреб в одну кучу упомянутые инструменты, пошарил в кармане и выудил ключи от "хаммера", громада которого темнела у выезда.
– А закончить вместо меня нет желания?
Дэрек помотал головой и честно признался:
– Не-а. Сам будешь потом сильно ругаться, когда придется переделывать. А откуда у этого костоправа твой номер?
– У него есть коммер, Дэрек, и мой номер там в памяти, – усмехнулся Шон. – На всякий, знаешь ли, случай. Кстати, раньше я в тебе не замечал особого рвения видеться с Тревисом.
– Брось, мне просто интересно.
– Без проблем, – Шон кивнул ему на пассажирское сиденье. – Залезай, прокатимся.

***

Бесплатная муниципальная амбулатория, где работал Тревис, ютилась в полуразрушенном старом здании недалеко от Полосы, но официально не в проклятом 66-м округе, а в соседнем. Народ сюда приходил своеобразный, обслуживать приходилось хронически пьяных, завшивленных бродяг, вконец сторчавшихся нарков, больных чем-то совершенно невообразимым нелегалов, для чьих симптомов соответствия находились или в справочниках по редким тропическим болезням, или не находились вообще.
У молодого еще врача-травматолога давно и прочно испортился характер. За жалкие гроши от скупого государства надо было в прямом смысле рисковать жизнью, отбиваться от галлюцинирующих амбалов, лезть в жуткие язвы, договариваться на смеси из всех существующих языков с чересчур активными персонажами хоррор-фильмов, объяснять, что за вывернутую из сустава руку придется дернуть, и это будет больно, очень больно, а потом уворачиваться от их «справедливой» мести…
Близкие контакты с верхушкой Хоста Тревис сначала посчитал очередным витком проклятия, отравившего всю его жизнь. Проще пытаться вывести из ломки мычащее ничтожество, которое его и не запомнит, чем смотреть в глаза этим безусловно опасным людям, которым от него постоянно что-то нужно. И это «что-то» фатально оказывается делом жизни и смерти, такова уж профессия, и попробуй им не угоди!
 
Он успел парой нецензурных слов попрощаться с жизнью, когда несколько лет назад в его кабинетик глубокой ночью завалила крайне неприятная компания. Несколько вооруженных нервных типов: угрюмый потерянный увалень, двое постоянно орущих друг на друга придурков чуть ли не в истерике – длинноволосый и рыжий, и, наконец, откровенно паникующий тощий блондин, путавшийся под ногами у крепкого мрачного парня, который нес на руках человека с простреленной навылет грудью.
Вердикт врача, состоявший в том, что их друг – скорее всего, не жилец, они слушать отказались. Главный зыркнул так, что у Тревиса всё внутри заледенело, бережно положил раненого на кушетку, с которой один из его спутников одним махом смел все рассортированные там к завтрашней проверке документы. Сказал:
– Его зовут Стэн. Он должен жить. Работай.
Им было плевать, что для нужной операции необходимо оснащение получше, хоть что-то, напоминающее о стерильности, и как минимум еще одни руки. Один из бандитов, тот рыжий неуравновешенный псих, чуть не пустил Тревису пулю в лоб за резонные объяснения невозможности того, что они требуют, но светловолосый метнулся, пнул рыжего в коленную чашечку, отвел его руку и тихо попросил:
– Попытайся, ну пожалуйста.
А самый жуткий из гостей, заляпанный с головы до ног чужой кровью, подошел и коротко предложил:
– Я могу. Вроде должен суметь. Командуй.
Тревис очень сомневался, что у того есть медицинское образование, но оставил опасения при себе. Злить парня инстинктивно не хотелось. А тот действительно толково проассистировал, причем настолько технично и чётко, что Тревис чуть не ляпнул что-то вроде: «Какого ж хрена я вам вообще понадобился, если у вас свой спец». Но в таком случае его профессиональные услуги автоматически обесценивались, что снижало шансы на великое счастье пережить ужасный вечер.
Они остались довольны. Головорезы убрали стволы сразу, в тот момент, когда рядом с врачом встал один из них. Раненый выдержал все манипуляции, сердце не сдало, губы поменяли синий колер на более жизненный, и когда вымотанный до предела нервами и напрягом Тревис с трудом разогнулся, они все смотрели на него совсем по-другому. Блондин улыбался, шептал Стэну что-то ругательно-успокаивающее, а парень с неплохими хирургическими навыками положил на стол внушительную пачку купюр.
– Не болтай о нас. Тут никого не было.
– Ну, раз никого не было, – агрессивно простонал травматолог, обводя глазами разгромленный накануне визита начальства кабинет, – так за что ж ты мне, бля, тут платишь?
У Тревиса была такая слегка самоубийственная манера: сначала говорить, что думает, прямо и в меру собственных смутных представлений о галантности, а потом уже соразмерять сказанное со шкалой от «повел себя продуманно» до «ляпнул какой-то опасный и грубый ужас». Обычно речи Тревиса тяготели к последнему экстремуму.
Главарь почему-то не разозлился, усмехнулся:
– Уверен?
– Убери, – Тревис решил не снижать планку, раз уж прокатывает. – Так мне будет значительно проще поверить в то, что вы не существуете.
– Как знаешь, – негромко согласился парень, сканируя врача внимательным взглядом. – Но я тебя запомнил.
Тревису всё же удалось подавить искреннюю, но очень неосторожную первую реакцию на такое везение. Он только выдавил:
– Может, лучше не стоит?
– Когда Стэну будет лучше, он зайдет сказать тебе спасибо.
– О, господи…


Стэн так и не выбрал время.
Через пару месяцев Тревис перестал их ждать и уже не так вздрагивал, заслышав скрип двери. Но проклятие, отяготившее его карму, как оказалось, никто не отменял, и однажды на той же обшарпанной кушетке раскинулось, едва дыша, то, что осталось от того вежливого светловолосого парнишки.
Он был не полумертв, а гораздо ближе к смерти, нежели к жизни – изжелта серый, скелетоподобный, догоравший в пекле агрессивной химии, пожиравшей его плоть. С ним из знакомых был только тот, странный, властный и молчаливый, но его тогдашняя сдержанность явно шла трещинами: за умиравшего от передоза мальчишку парень переживал больше, чем за раненного в давней перестрелке Стэна.
Другие двое, которых Тревис впервые видел, тоже были близки к срыву: бледная девушка, казалось, боялась смотреть на Роя – они его так называли, и всё время цеплялась за третьего парня, который то беспомощно стискивал кулаки, то неразборчиво выдавал дикие проклятия. Из его рычания Тревис попутно уяснил, что Рой не сам ошибся с дозировкой, и те, кто ему в этом помог, уже могут присматривать себе место в аду.
Врач оттолкнул замершего над Роем главаря, провел поверхностный осмотр, как будто и без того не была видна ближайшая перспектива… Из сдавленных причитаний девушки его имя Тревису тоже стало известно, поэтому он обратился напрямую, заставляя себя выдерживать жутковатый взгляд светлых холодных глаз:
– Послушай, Шон, если без эмоций – это труп. Дело пары минут. Даже в суперклинике такое не скорректируют. Ты же вроде должен понимать.
Тревис считал его после того совместного копания в кишках Стэна не таким, как остальные. Правда, он имел в виду, скорее, способность трезво судить и чёткость действий, но ситуация показала, что всё не так просто. Парень рассудил совершенно не трезво, однако, действительно оказался на поверку до кошмарной степени не как все.
Услышав, что шансов нет ни при каком раскладе – Тревис никогда ничего не скрывал от пациентов, так честнее и проще – Шон посмотрел на Роя, хрипение которого становилось всё тише и нерегулярнее. Убрал ему со лба потускневшие влажные прядки, прорычал сквозь зубы:
– Говорил я тебе, что не хочу смотреть, как ты умираешь?
Остальные молчали.
Этим двоим надо было дать время попрощаться.
Но Шон решил иначе. Шепнул парнишке почему-то тоном приказа:
– А ну держись, мать твою. Не выйдет у тебя свалить, обойдешься.
Поднял голову, нацелился на инстинктивно напрягшегося Тревиса, перелетел прыжком кушетку прямо через больного и вмял врача в стену – не ударил, но намертво зафиксировал. Включил всё свое умение давить, от чего у Тревиса вмиг приостановилось большинство жизненных процессов в организме. И выдал план действий.
Его не понял никто, ни врач, ни свои, но ему никто не сумел возразить.
Под прицелом заметно подрагивавшего в руке третьего парня ствола, который заботил Тревиса неизмеримо меньше, чем близость Шона, дело было сделано: кровоток этих двоих был с помощью аппарата замкнут в кольцо с целью безумного взаимного переливания. Руки Тревиса не останавливались, вводили иглы в вены по очереди здоровому и конченому нарку, отслеживали трубки, пробегали по тумблерам, но рот Тревиса завязан не был, и он считал своим долгом внятно предупреждать, что кровь бывает и несовместимая, что это бред с большой буквы размером с небоскреб, что он такого не видел в страшных снах и не читал о таком в фантастике, что эта авантюра по сути есть убийство одного той отравой, что в жилах у второго, и участие в происходящем он официально снимает со своей совести…
Вытянувшись на второй кушетке рядом с другом, Шон кивнул:
– Разумеется, тебя заставили. И вообще, мы же не существуем.
Своим он сказал, отводя глаза:
– Сейчас не спрашивайте, но после я вам много чего расскажу.
Тревис чуть не заорал: «А мне?!», но слова застряли в горле, потому что через пару минут после того, как пошла замена объема, посреди кабинета лежали не без одной минуты труп и живой, а соответственно совершенно цветущий на вид реципиент и хреновато выглядевший донор.
Врач усомнился в здравости своего пошатнутого рассудка, девушка прижала ладони к лицу, вооруженный тип подавился богохульствами. Блондин очнулся, сел, ойкнул от боли в локте – там не осталось мокрой гниющей язвы, там просто из нормальной гладкой кожи торчала иголка.
– Чёрт… а чего происходит?
Взмокший Шон облегченно улыбнулся ему, прокашлялся, оборвал с себя трубки.
– Будь я проклят, а ведь сработало.
– А?..
Рой начинал паниковать, ничего не понимая, девушка готовилась, кажется, расплакаться, парень с пистолетом вполне мог прострелить себе ногу или вообще что угодно, потому что об оружии он напрочь забыл, Тревис лихорадочно формулировал максимально жёсткое требование объяснить ему детально и подробно, что именно вот щас тут нахер было, а Шон вытирал кровь со своих локтей и смотрел на струйки, бегущие из ранок к запястьям, как на нечто сверхъестественное.
Все эти достойные занятия оказались зверски прерваны налетом на амбулаторию.
Видимо, те самые враги, которым Рой был обязан трипом на тот свет, не угомонились. Двое наблюдателей взяли на себя задачу отстреливаться, причем девушка действовала не менее чётко, чем парень. Рой плюнул на нового и непонятного себя и кинулся к Шону, который спустил ноги с кушетки и выглядел так, словно его сейчас стошнит.
Тревис подумал, что это и не удивительно, но следом осознал, что подумал какое-то идиотство.
Не удивительно? Слова не для сегодня.
Шон встал не без помощи Роя, задержал его руку перед глазами, хмыкнул:
– Ну надо же…
Лишенная трубки толстая игла на глазах выползала из ранки сама по себе. Рой вытаращился, глотая воздух, Шон покивал, запоминая на будущее:
– А это походу реально можно одолжить. Замечательно.
– Господи, потом разберемся, Шонни, обопрись на меня, пойдем отсюда…
С ума сходящий от любопытства Тревис вылетел в коридор вслед за ними, и плевать, что там пальба, ерунда такая… он успел увидеть, как один из нападавших целится в почти уже завернувших за угол его пациентов, и его не успевают нейтрализовать, и он стреляет, и пуля идет в спину потерявшему бдительность Шону. И как Рой оказывается зорче и стремительней, как он порывисто заслоняет подарившего ему кровь друга, и кожа на плече светловолосого окрашивается алым, чего не замечает никто, кроме врача.
Сбитый с толку всем этим сюрреализмом Тревис прикинул, как бы успеть за ними и зашить рану, инстинктивно он подумал о помощи, которую может и должен оказать, но она не понадобилась.
Все исчезли.
Настала резкая тишина, только тренькала, помигивая, подбитая лампа, и скрипела дверь с пятью пулевыми пробоинами.
Тревису никто ничего не объяснил. И он полиции тоже.
Он только нашел до их приезда на полу одну пулю – сплющенную, в чем-то побывавшую, и, в отличие от остальных, какими было усеяно всё, вдобавок ко всему окровавленную. Побывавшую в человеческом теле.
Тревис повертел в руке иглу Роя, выпачканную той же странной жидкостью, сравнил, потаращился на оба объекта… и вышвырнул к чёртовой матери.
Что этот невероятный сероглазый тип одолжил воскресшему нарку? Ну, кроме банально нескольких литров крови? Там же явно что-то еще…
Злой, как никогда в жизни, Тревис безбожно напился.


Тщательно списанное на предпохмельный алкогольный бред опасение, что этот их Шон – какой-то уж совсем невероятный, было насильственно переведено в разряд неумолимой реальности несколькими месяцами позже.
Как назло, за полчаса до конца изматывающего дежурства, Тревиса сдернула с места та девушка-боевик. Ничего не пояснила, обронила пару слов вроде: «Поехали, ты нужен, скорее…» Выглядела при этом так, что хорошо вспомнился не женский ствол в ее руке и ее умение с ним обращаться без малейших колебаний.
Справедливости ради, надо признать, что травматологу было до дрожи интересно всё, связанное с этой жутко бесцеремонной компанией.
Девчонка представилась как Бэсс и из всей конкретики, на которой гневно настаивал Тревис по пути в какие-то дебри бандитских районов, поведала только, что Дэреку плохо. «Очень плохо»… прошептала она и беззвучно заплакала. Ну вот, теперь никто из них не безымянный, мрачно констатировал врач.
Но лучше б век их и не знать.
К тому, что Тревис увидел в подсобке заброшенного магазинчика на пустой улице, в некотором смысле он был морально готов. Наружи у покореженного столба догорала неузнаваемая машина, а значит, внутри будут жертвы. Можно поспорить, что жертву зовут Дэрек.
С другой стороны, происходившее там не то что удивляло – оно моментально выходило за рамки разумного и отказывалось соотноситься с жизненными реалиями. Там лежали двое, рядом, бок о бок: один нормальный, но смертельно бледный – в нем Тревис узнал того самого Шона, другой же… отдаленно напоминал человека. Это обугленное, исковерканное, красно-черное нечто, от которого удушливо несло палеными лохмотьями кожи и ткани, когда-то звали Дэреком. Вокруг них расползалось бурое море крови – у обоих видны глубокие раны, Шон распаханной до костей рукой зачем-то прикрывал смелый разрез на ребрах парня, который на миллион процентов свою последнюю поездку закончил на том свете.
Тревис двинулся к ним, по пути заявив явственно сходящему с ума от волнения Рою, что рану Шону он зашьет, не вопрос, а вот второго парня им придется похоро…
А тот воскрес.
Вздернулся резко, страшно захрипел, сел и схватился за грудь. Там уже почему-то не было никакой раны, да и отвратные на вид пласты отмершей плоти подались под его ладонью, отпали, а под ними показалась совершенно нормальная кожа. Тревис тупо поморгал – Дэрек попал в аварию в каком-то огнеупорном костюме? Бред… это явно когда-то были джинсы…
Еще более крутым бредом было то, что тот судорожно счищал с себя обугленное, не испытывая боли при смелых размашистых движениях, внятно при этом ругался и умирать не планировал. На него в искреннем шоке уставились все трое: Бэсс хлопала глазами, Рой постепенно светлел лицом и, казалось, готовился кинуться Дэреку помогать, Тревис же пытался подогнать увиденное хоть под какие-нибудь теоретические рамки.
Как показало дальнейшее, можно было не стараться рационализировать этот вздор.
Обожженный парень, до которого Тревис всё-таки добрался со своим осмотром, выглядел как сумасшедший, но физически был в полном порядке. Ровные мощные жизненные показатели, никаких следов термических повреждений, кроме отмерших тканей, отслаивавшихся на глазах. Еще жутко пахло даже не паленым – жареным, и на голове у Дэрека оставалось от волос совсем немного. Всё это было похоже на дурацкую шутку, только никто не смеялся.
– Осмотри его… – Рой потянул Тревиса за рукав, подтолкнул к так и лежавшему без движения Шону.
Опустившись рядом с ним на бетонный пол, Тревис вдруг осознал, насколько же дохера там было крови. Не пятно, не лужа – именно море… литры. А в бледном, холодном, безвольном теле, казалось, не осталось ни капли.
– Да что ж тут творилось? – скорее сам себе пробормотал врач, оттягивая момент, когда придется сказать им, что именно он видит перед собой. – Он не мог истечь из этой раны, у него что – несвертываемость? Всё б остановилось, надо же было только зажать… Вы что, не сообразили? Побрезговали?!
Девушка покачала головой, а Рой тихо ответил, что Шон запретил его трогать.
Тревис сорвался на крик. Запретил? А что не так с ними всеми? Почему они позволили человеку сдохнуть без помощи прямо на глазах? Нельзя было вызвать хоть кого-нибудь? Им на него так наплевать? Он-то для них делал, он был донором тебе, мразь белобрысая, и похоже, что и тебе, слепой урод, не способный нормально водить машину…
Они молчали. Только кто-то эхом отозвался:
– Сдохнуть?.. Он что…
– Да! Разумеется, бля! Естественно! Когда в организме нет крови, он не живет! А его вся – тут, вот под ногами хлюпает!
– Это не Шона кровь, а Дэрека, – еле слышно произнес оглушенный Рой.
Тревис непонимающе уставился на них, и блондин договорил:
– Знаешь, он как-то так сделал… Помнишь, как было со мной? А Дэреку было …хуже. Совсем плохо. То есть, уже практически никак. Правда. А Шон не захотел отпускать всё на волю божью. Он его вскрыл… Дэрек даже не дернулся, ему уже было всё равно. Кровь вытекала, а мы смотрели. Потом остановилась, и это значило, что всё. Окончательно всё. Но не для Шона. Он упрямый. Он послал нахер судьбу и всё на свете, сказал, что сам хочет прибить Смита за кривые руки и отсутствие мозгов. И отдал ему свою.
Рой перевел дух, постарался справиться со срывающимся голосом.
– Она тоже вытекала, а мы смотрели.
– Да почему ж вы только и делали, что смотрели?!
– Верили, – прошептала девушка.
– Он не может быть… – хрипло выдавил Дэрек, осекся.
Никто из них не хотел произносить это слово. Не сказанное – как бы не совсем действительно, да? Отгородиться от страшной реальности хоть на время, хоть такой глупой мелочью.
– Ну почему же так?.. – с болью прошептал Рой. – Он же тогда, со мной – н-не это… не до такой степени. Он мне подарил… но себе-то тоже оставил. А сейчас?
– Может, он отдал тебе меньше, – ответила ему Бэсс.
– Может, я просто не успел умереть.
В тишине, повисшей после этих слов, Дэрек поднял голову. Ошеломленный происходящим, совершенно невменяемый, он дрожащим голосом выговорил:
– Ты про что? А я, выходит, того – успел?
Ему не спешили отвечать.
– А он… меня… Да бля, мать вашу! – заорал парень, – это с ним, потому что… из-за меня?!
– Думай хоть иногда не о себе, Смит, – медленно, холодно ответил Рой, а Бэсс сдерживала слезы из последних сил.
– Да я же… – Дэрек не мог смотреть на лежащего перед ним человека, его словно обжигало. Он слепо моргнул, глядя в никуда. – Я не о себе, Рой. Я не хотел так. Я виноват, да?
Тревис отпихнул его.
– Да потом выяснять будете! Нашли тему… этот ваш чудовищный приятель вроде не из тех, кого можно заставить. А ты, болван зажаренный, вообще ни на что не влиял.
Стоя на коленях рядом с Шоном, врач заставил себя протянуть руки к его телу. Зачем? Но хоть что-то надо было делать. Ясно всё, предельно ясно, но эти трое так отчаянно ждут чуда… а чудес не бывает.
Нет. Не бывает.
Не бывает.
Тревис еще раз провел ладонью по животу лежащего. Пальцами. Ладонью. Другой рукой. И еще раз. Да что же это?
Его замешательство не укрылось от светловолосого. Другой парень, давившийся своей виной, и девушка были не в состоянии следить за врачом и выражением его лица. А там было на что посмотреть, потому что Тревис усилием воли пытался прекратить выглядеть, как полный идиот, но у него не получалось.
– Что?.. – выдохнул Рой.
– Н-ничего, – совершенно по-дурацки хмыкнул Тревис.
– Неужели?
– Хрень какая-то.
– Да мать твою, что? – подключился шалеющий Дэрек.
– Заткнитесь… – врач, не переставая пальпировать область правого подреберья распростертого перед ним человека, бормотал, запинаясь: – Знаете… если кто-то умер, то он холодный. Это как-то всегда так бывает. Причем если он холодный, то он… везде холодный, вы понимаете? Это тоже вроде как правило. А не как тут. А не как этот.
– Господи, ты о чем говоришь? – взмолилась Бэсс.
– Я в упор не понимаю, что не так с этим конкретным мертвым, уже остывшим парнем, но у него область печени нормальной температуры. Даже, может быть, слегка выше обычного. И это охеренно не как у всех трупов.
– А это значит… – Рой то ли начинал что-то понимать, то ли подталкивал профессионала расшифровать ситуацию до конца. Тревис сподобился процитировать фразу из какого-то учебника:
– Печень есть кроветворный орган человеческого организма.
– …Кровь? – повторил дьявольски перемазанный ею Дэрек. В некотором роде ключевое слово для того сумасшедшего вечера.
Рой на ощупь нашел руку Бэсс. Их пальцы переплелись – обоим нужна была поддержка в слепящий, натянутый до предела, звенящий миг рождающейся надежды.
– А ведь ему… чтобы жить… не хватает как раз крови? Да, Тревис?
– Угу.
– И он…
Врач сел, скрестив ноги, рядом с телом, прямо на выпачканный, замусоренный пол. Взъерошил себе грязные волосы, устало пожал плечами.
– Ну, и похоже, что ваш товарищ из преисподней как раз вплотную над этим работает.

Тревис следил за происходящим до того момента, когда стало предельно ясно, что тут нет никого мертвого.
Было. Раньше. Он мог бы поклясться жизнью, что в помещении было два трупа. Но как-то так вышло, что… Нет, причины и объяснения не приходили. Очень хотелось напиться.
Тревис фиксировал ровный и ритмичный пульс Шона, уговаривая себя, что ничего странного сегодня он совсем-совсем не видел, пока всё еще бледноватый парень не открыл стремительно яснеющие глаза и не нахмурился:
– И ты здесь?
– Это мы притащили! – кинулись к нему девчонка и светловолосый, мигом оттеснили врача, зашумели наперебой, не пряча облегчения и восторга.
Тревис скромно отошел к стенке, туда, где сидел оставшийся из той компании, дрожащий и страшный, тот самый Дэрек, который никуда не кинулся и только стискивал зубы до скрежета, обнимая свои колени. Смотрел на суматоху, на то, как Шону помогают сесть, и он встряхивается, возвращая себе контроль над телом.
– Кто он такой? – тихо спросил Тревис. Он почти не ждал ответа от невменяемого парня, но тот проговорил:
– Мой… не то чтобы ангел… но хранитель точно.
В тот миг Шон отстранил Роя, нашел глазами Дэрека, который вздрогнул всем телом, неотрывно глядя в пол.
Тревис инстинктивно отпрянул подальше, когда тот, кто сегодня щедрым жестом покончил с собой ради другого, поднялся на ноги и шагнул к тому, кто сегодня погиб страшной смертью.
Дошел, слегка пошатываясь, замер над сидящим в той же позе, втянул ноздрями его смятение, его раскаяние, его горячую вину – и опустился рядом, неверным жестом протянул руку, заставил поднять голову.
– Хорошая была тачка. Жалко. Говорил я тебе, чтоб не гонял за двести?
На одних рваных вдохах Дэрек сумел выдавить:
– …Ты …мне? Да как… да зачем же? Кровь… твою… всю… мне?
– Брось ты, Смит. Вот этого как раз не жалко ни капли.
Дэрека подкинуло, словно распрямившуюся пружину, он рванулся вперед, к Шону, вцепился ему в плечи, опрокинул на спину и прижал к бетону на краю запекшейся вязкой лужи.
– Ты умер, ублюдок! Ты сдох, скотина, ты хоть понял?! А обо мне ты подумал, ну хоть чуть-чуть, а?!
Он орал с такой искренней яростью, с таким напором, что в этот момент казался однозначно сильнейшим из них двоих, Шон не мог разжать его тиски на своем горле.
И никто не вмешивался.
Только Тревису подумалось, что эгоизм этого парня воистину зашкаливает.
– И как, по-твоему, я бы с этим дальше жил?!
– Дэрек, – прохрипел Шон, – я вообще-то здесь, нет? Что за наезды.
– Тебя тут не было! Ты мог!.. Мог промахнуться, остаться там, и – что тогда?!
– Если я буду устраивать тебе выволочки за всё, что ты мог облажать, но не облажал… Дэрек, не надо прессовать меня за несыгравший вариант, это нечестно. Я не промахнулся. Отпусти.
Подоспела очнувшаяся Бэсс, оттолкнула Дэрека:
– Тварь неблагодарная!
Засуетилась над лежащим Шоном, но тот отвел ее руку и приподнялся на локтях в тот момент, когда Дэрек скорчился у его ног и прижался лбом к его коленям. Обхватил, замер, перестал дышать.
Он молчал, захлебнувшись словами, которые не умел сказать, он не хотел, чтобы кто-то видел его лицо.
И Тревис вышел.
Из помещения, пропахшего кровью, гарью, смертью и чем-то еще, слишком высоким и сложным, чтобы это можно было свести к названию, он выскользнул на улицу, прочь от них всех, подальше от людей, живущих какой-то слишком странной жизнью, которые так друг к другу относятся, что не верится, когда становишься свидетелем.
За долгую дорогу домой Тревис понял три вещи: что его медицинское образование было, к сожалению, несколько неполным, ибо там ничего не говорилось про настолько ошеломительную пользу переливаний крови при наркотическом коллапсе, тотальных ожоговых повреждениях и вообще при диагнозе «смерть».
Второе – что девчонка была, кажется, не совсем права насчет Дэрека. И его эгоизм вообще штука спорная. Но зараза он редкая. Но пошел он в задницу.
И третье. Одной бутылки не хватит, и как классно, что завтра выходной.


Вот с тех пор и понеслось. Звено за звеном выстраивалась сама собой цепочка.
Основываясь на какой-то причудливой логике – он уже много видел, давайте опять озадачим его очередной проблемой? – Хостовские явно занесли адрес его амбулатории на верхнюю позицию в emergency-list. Если в Неподконтрольной Зоне случалось нечто профильное, они почему-то считали, что Тревис обязательно должен об этом узнать, причем не только узнать – приложить к этому и мозги, и руки, невзирая на обстоятельства в виде уже законченных дежурств или свободных дней, а эфемерный резон «отсутствие малейшего желания якшаться с бандитами» вообще никто в расчет не брал. Травматолог окончательно возненавидел ночные бдения в холодном здании, в течение которых к нему в отделение неуклонно являлись всевозможные отбросы общества, выдавать же их полиции в соответствии с ясными законными инструкциями как-то не моглось. Гиппократ придумал всякого… главное – помогать нуждающимся, и, в конце концов, не очень важно, где и как именно эти нуждающиеся заработали свои раны.
На первых порах иногда отношения шли через прорезь прицела, но впоследствии всё стало гораздо неформальнее: на традиционные угрозы повеситься, лишив тем самым Underworld штатной конфиденциальной медпомощи, некоторые уроды отвечали, что сами еженощно мечтают вышибить мозги занудному брюзге. Потом конкретный некоторый урод стабильно получал по шее от Шона.
Дэлмор, кстати, вызывал своим существованием у врача некий комплекс чувств, главными из которых было крайне нездоровое любопытство и необоримое желание взяться за скальпель с целью разобраться, как же оно там всё устроено, и в чем секрет. Предсказуемым образом непостижимый тип ограничивался поверхностной демонстрацией способностей.
Тревис недаром гордился наличием у себя ряда принципов, одним из которых был: «Сделай всё, что можешь, для любого. Для любого. И еще раз – для любого». Поэтому он был способен держаться гордо и прямо даже перед ними, перед нестабильным психопатом Смитом и потусторонним жутким Дэлмором. Каждый раз, когда они приходили и кого-то приносили, или звали его к себе в логово помогать кому-то совсем плохому, Тревис знал, что сделает всё, что сможет, не из-за страха, а из-за такой редкой экзотической хвори под названием совесть, и никто не сделает лучше.
А главное – это знали и они.
Спасая, Тревис привык ничего не ждать взамен. Лучшим исходом лечения для него было мирное исчезновение бывшего пациента без проклятий в его адрес и попыток прихватить пару пачек опиатных обезболивающих на память. Хостовские не рассыпались в благодарностях, поначалу пытались ему заплатить, но он с негодованием отвергал, считая, что вот только брать деньги с уголовников ему и не хватало. Тревис высоко ценил свою независимость. По крайней мере, ему приятно было думать, что он ею обладает в достаточной мере, чтобы не быть никому должным. Он насмотрелся, наслушался историй про закон долга и не горел желанием с кем-то завязываться, утешая себя соображениями, что просто делает свою работу, и всё.
Дэлмор тоже явно ни на чем не настаивал. Не нужны деньги – не бери, твое дело. Считаешь своим профессиональным долгом помогать людям – почему бы тебе не помочь этому конкретному человеку, он дорог мне лично.
Вежливое спасибо и захлопнутая дверь.
А еще – меткий выстрел в тот самый момент, когда взбесившийся наркоман уже почти проломил Тревису череп ни за что, просто так, в качестве развлечения.
Совпадение, Тревис, я проезжал мимо и услышал шум.

Когда из незаметного, загнанного, уставшего травматолога, который совмещал в себе функции десятка специалистов, решили сделать козла отпущения и с позором вышибли из клиники, повесив на него килотонные недостачи редких медикаментов, на следующий же день в его заброшенной, пропыленной квартирке раздался настойчивый стук в плотно запертую по случаю намечающегося самоубийства дверь.
Двое зашли, не обратив внимания ни на замок, ни на поток истерически-ядовитого красноречия полусумасшедшего уже человека, ни на его сопротивление. Осведомленный Дэлмор отвел его дрожащие кулаки, ровно поинтересовался, что именно явилось поводом для увольнения и лишения лицензии. Если знакомство с ними, то…
…Да будь они все прокляты на корню в десятом колене, – простонал Тревис, недвусмысленно указывая визитерам на дверь. Пусть прекращают считать себя центрами Вселенной, кроме них, на свете полно уродов и сволочей, они же вообще, как было с самого начала заявлено, не существуют! Вот и пусть очистят помещение. Это частная собственность. Пошли нахер вон. Немедленно.
Дэлмор пожал плечами.
– Уверен?
Тревис ответил во всю меру своей фантазии, подстегнутой злостью и отчаянием. Дэрек фыркнул, посоветовал потщательнее намылить любимую веревку или, что более надежно, доесть вот эту лохматую пятнистую серую пиццу, а затем вывернутый из пазов замок тихонько бесполезно скрежетнул под звук удаляющихся по коридору шагов.
В наступившей тишине Тревис слепо уставился на щель между дверью и косяком. Оттуда дуло, несло прогоревшей жратвой и сигаретным дымом. Где-то на другом этаже еле слышно хрипло плакал ребенок. Всё это было далеко… и стремительно отдалялось всё безнадежнее с каждым вдохом.
Совершенно не контролируя себя, срывающийся человек рванулся туда, вслед за ускользающей жизнью, которая обманным путем просочилась в его душную конуру, напомнила о себе, постаралась сбить с толку, заглянула и… и ушла.
Тревис вылетел в коридор, глотая невкусный воздух, поглядел вправо, влево – пусто.
Еще раз, медленнее – нет. Никого.
Тогда он опустил голову, сжал кулаки, привалился спиной к стенке с непристойными граффити и сполз на пол в абсолютно дурацкой позе абсолютно дурацкого отчаяния. Рвать на себе волосы в буквальном смысле.
Кому какое дело. Никому и никакого. Сам прогнал.
Да пошли они!
Они и пошли, да.
Зачем приходили?! Как всё было уже на мази. Уже почти встал и занялся делом. Уже собрался. А теперь? Бежать следом – глупее не придумать, да и шум двигателя под окном давно стих. Плестись обратно, в тухлую полутьму грязных портьер и сгнивших вещей, испорченной напрочь жизни, и довести всё, наконец, до конца? Ведь всё же кончено.
Да, наверное… Вот сейчас пройдут мазутно-радужные разводы-узоры перед глазами, в которые слишком сильно вдавлены кулаки, и тогда.
Сейчас. Скоро. Да. Хотелось же по-мужски, просто и чётко, быстро. А тут… завис посередке и сидит, вцепившись зубами в рукав.
– Эй. – Кто-то взялся из ниоткуда, присел на корточки и несильно шлепнул по затылку. – Пошли, мы тебя хоть накормим.

В баре через дорогу Тревис опять ругался. На домовладельца, на соседей, на поганую пиццу, которая и пары дней пролежать не может, на пациентов-исчадий ада, на задолбавшие проверки, на предателя-главврача, который ездит на новом BMW, а отвечать за это выпало кому?! Ругался на доставшее бандитское отребье, не дающее покоя в самые интимные моменты. Присутствующие представители данной категории граждан вроде бы пропускали информацию мимо ушей.
Уже очень пьяный экс-врач в какой-то момент стукнул кулаком по столу:
– Нет, это что за ****ская несправедливость?! Я вообще-то учился и жилы рвал, чтобы, как последний кретин, помогать, видите ли, нуждающимся в беде… Жизни спасать… Меня выкинули нахрен, как юзаный катетер, а вдобавок к тому ни единый гребаный ублюдок – вы слышите?! Ни один! Не пришел. Не вспомнил. Ну правильно, ну кому я нафиг нужен-то?! Я стольких из-за нуля достал, а они? Ну хоть бы кто…
Двое, составлявшие Тревису компанию, переглянулись, и Дэрек мрачно поднял бровь:
– Слышь, Шон, а нас с тобой он пустым местом считает. Так, что ли?
От звука его голоса Тревис очнулся, захлопал глазами, попытался осознать, откуда у него взялась аудитория.
– Да он прав, Дэр, мы с ним так и договорились с самого начала. Типа мы не существуем. И вообще, я склонен понимать так, что он не относит нас к числу вышеупомянутых гребаных ублюдков.
Тревис уставился в стол, закусил губу. Жаркая волна по шее и на скулы – это от виски, наверное. А в баре темно и оттенков цвета кожи не видно. И прекрасно.
Еще одна стопка под носом:
– Не тормози, тебе до ПДК еще далеко.
Они пили с ним всю ночь и слушали его, слушали его пьяный бред, его отчаянную жалобу на неудавшуюся жизнь, слушали, как никто никогда его не слушал. Смит даже оскалился и пообещал перегрызть глотки его начальству.
Но отобранную лицензию эта заманчивая мера бы не вернула.
Дэлмор тогда добавил в голос официальности и предложил Тревису работу. Не бог весть что, но дело нужное: помочь им наладить свою клинику в Квартале, обучить персонал, в смысле, натаскать девчонок правильно перевязывать раны и накладывать гипс. Лучше, чем сидеть в пустой квартире и выбирать способ.

Да, это оказалось действительно лучше.
Девчонки подобрались на удивление толковые, освоили не только элементарщину, кое-кому Тревис мог доверить и скальпель. Одна уроженка востока там вообще в кое-каких практических вопросах могла дать Тревису фору, но знаниями не козыряла и вела себя корректно. После нескольких острых ситуаций он негласно внес ее в крайне краткий и жутко секретный список персон, которых он уважал.
Оказалось, из бетонной коробки заводского ангара реально сделать отличную клинику, если деньги – не вопрос. Только заказывай, и к вечеру придут грузовые джипы со всем необходимым, даже если ты по сути прикололся и включил в заказ томограф последнего поколения за хренову тучу сотен тысяч.
Когда Дэлмор говорил, что деньги – не проблема, он имел в виду именно это. А на вопросы – откуда? – не отвечал.
Он точно так же был немногословен, когда однажды сунул Тревису в руки официальный бланк с заголовком «Лицензия». Неизвестно какими путями восстановленное для него бандитом-outlaw право на честную жизнь и работу, хотя в интересах Хостовского было бы продолжать иметь под боком, в Зоне, классного специалиста-нелегала.
В тот вечер Тревис, помнится, дал волю своему раздражению, сдирая с рук испачканные перчатки на крыльце Клиники и разыскивая по карманам сигареты. Дэлмор стоял рядом, слушал. Чего он подошел, Тревис понял не сразу. Успел проклясть по традиции всё на свете с особым упором на свое положение галерного раба на этой кошмарной территории, где работа не цивилизованно-посменная, а когда сдернут, и с оплатой не пойми что, и социальных гарантий днем с огнем, а общественный статус вообще за рамками самого общества как такового…
Дэлмор, которому не удалось вставить и слова, скрипнул зубами. Протянул свернутый вдвое лист, насильно втиснул в руки Тревису.
– Ты уволен. …Или как там это с рабами.
И ушел, не дожидаясь реакции.
Пораженный до глубины души уволенный – в нормальный мир с возвращением всех стандартных прав – тогда не смог двинуться с места, ни кинуться следом, ни окрикнуть. Только долго-долго смотрел в оформленную по всем правилам бумагу, прочел ее сверху донизу раз пять и снизу доверху до половины… Зажмурился.
Больно дернул себя за волосы.
И приплелся в Джойнт, хотя планировал немедленно запереться в своей комнате и отсыпаться сутки.

Там его встретил Смит, не особо любезно поставил в известность, что Шон будет ближе к полуночи, не раньше. Но подождать на диване разрешил.
В ходе общения неожиданно выяснилось, что у этих двоих немало общего.
Бурно рассказывая о своей полной лишений юности и самоотверженной поре учения, основательно подогретый коньяком Тревис ляпнул:
– …Да если б ты вообще понимал, что значит расти в приюте!
Дэрек покивал:
– Куда мне, естественно. – Вдруг остро зыркнул на врача: – Сэйнт-Джуд?
Тот захлебнулся. Откашлялся, прохрипел:
– Нет. Ригстон.
Оба молчали минут десять, глядя в никуда над полными стаканами. Потом Тревис задумчиво признался:
– Но я был в Сэйнт-Джуде. У нас корпус аварийный рухнул, и месяц мы прожили в гостях. Господи, парень… я мог тебя там?..
– Да нет, – отмахнулся тот. – Возраст у нас с тобой сильно разный. Сопливых малолеток, вроде тогдашнего меня, держали отдельно. А ты там, в твоем Ригстоне, ну – с самого начала?
Никогда, ни с кем, без малейших исключений, про свою жизнь не откровенничавший Тревис ответил:
– Нет. С восьми лет. Я один был пристегнутый, потому выжил.
– А. Повезло.
В других обстоятельствах Тревис бы съязвил о странном понимании везения, но промолчал перед этим человеком. А Дэрек действительно с завистью протянул:
– Ты хоть помнишь, что это такое. И тебя явно успели хоть пнуть в правильном направлении, дипломированный спец.
– Да, наверное, – помолчав, согласился Тревис, который крайне редко с кем-либо соглашался.
Ни обмена впечатлениями, ни ностальгического вечера воспоминаний не получилось, оба вздохнули, молча отсалютовали друг другу и ни о чем больше друг друга не спросили.

Когда вернулся Дэлмор, долгих сцен тоже никто не устраивал.
Тревис сумел выдавить лишь банальное и беспомощное «спасибо», а большего от него и не ждали.
Шон сказал, что документ настоящий и действителен на все сто, что в прежней амбулатории Тревиса свежий кадровый состав и особенно совершенно другой главврач, что вакансия ведущего травматолога там имеется. И что пациенты из 66-го округа Северо-Запада больше не будут приходить за медицинским обслуживанием по данному конкретному адресу. Их теперь на самом деле не существует.
Да, – добавил Дэлмор, если будут проблемы любого рода, последнее утверждение аннулируется. Люди, которым Тревис отдал столько сил и времени, которые, по его собственным неоднократным признаниям, ему смертельно надоели, готовы временно восстать из небытия в любой момент и решить в одностороннем порядке практически что угодно. Пусть Тревис об этом не забывает.
Тот повертел в руке пустой стакан, аккуратно поставил на стол рядом со смитовым. Ответил, что односторонний порядок дальнейшего взаимодействия, это, при всем уважении, наверное, какая-то дурацкая ерунда. Так не бывает, чтобы кто-то не существовал и был при этом настолько реальным и навязчивым.
И в то, что эта кутерьма впредь прекратится, при всем уважении, в упор не верится.
И пусть всё это дело… ну, что ли… как бы это сказать? Пусть не прекращается. Вот.
Дэлмор знакомым жестом пожал плечами.
– Уверен?
Тревис вздохнул и шмыгнул носом.
– Ага. Клиника Клиникой, Лейла Лейлой, а профессионалами не разбрасываются. Ведь так?
Он ждал ответа. Он тоже был не против для кого-нибудь существовать.
Дэлмор протянул ему ладонь.
– Мы не будем наглеть.
– А можно я сразу в это не очень поверю?


С тех пор Тревис внешне не изменился. Всё так же сутками вертелся в своем кабинете, гораздо более уютном, чем его жилье, всё так же ершисто ругался с новым начальством (куда делось прежнее, он предпочел не интересоваться после одной плотоядной улыбочки Смита), всё так же костерил на чем свет стоит всех Неподконтрольных, которых заносило к нему недобрыми ветрами опасной жизни: и обоих координаторов Хоста, и черноволосого Первого с Канала, и уж тем более рядовых ребят с Фэктори и откуда-то там еще… Тревис продолжал быть самим собой.
Изменилось одно – пропало чувство никчемности.
И еще – безысходность, прикрытая отчаянной грубой бравадой, понемногу трансформировалась в гордую, твердую уверенность в том, что где-то там, в страшной черноте ночных улиц, за спиной есть люди, которым не всё равно, жив он или нет.
Теперь Тревис мог бесстрашно выйти в коридор, когда по нему топочет очередной съехавший с катушек обкуренный урод с железным стулом в лапе, встать у него на пути и тихо, но внятно проронить несколько имен. Имен тех, с кем врач готов обеспечить разбушевавшемуся уроду проблемы. И как бы тот ни был пьян или закинут, он трезвел на глазах, потому что эти имена зря не произносят.
А потом уходил, недоверчиво оборачиваясь на спокойно прислонившегося к косяку человека в грязно-белом халате, и в следующий раз вел себя иначе. Гораздо осмотрительнее и вежливее, потому что находился кто-то, растолковавший шепотом, что это и есть тот самый, который с теми.
И они с ним тоже, еще как. Они за него такое…
А Тревис улыбался. Ему было приятно ощущать некую свою избранность, хотя ему было неловко, что ему приятно. Он позволял себе улыбаться лишь наедине с собой, в редкие минуты покоя, глядя за окно в жуткую ночь Неподконтрольной Зоны, куда он теперь мог выйти без страха. Благодарности не всегда нужны слова.

***

Тревис даже научился узнавать их по шагам.
Сорвался с места, оттолкнулся от стола, заваленного бумагами, пустыми упаковками, порванными перчатками и еще бог знает чем, пролетел через весь крохотный кабинет и дверь, которую Смит по своему обыкновению пнул от души, успел придержать вовремя, чтобы она не хлобыстнулась об стену.
– Тихо вы!!! – страшным шепотом заорал он на вошедших, только потом кивнул: – Привет.
Дэрек инстинктивно выхватил пистолет, обвел стволом все углы. Отгороженную занавеской часть комнаты он не видел и мягко двинулся туда, но Шон удержал его за локоть.
– Уймись.
Тревису мимолетно подумалось: а с Дэлмором, как всегда, приятно иметь дело. Не надо говорить ничего лишнего, из очевидного он сделает выводы сам и паниковать не станет. Конечно, за занавеской нет взвода спецназа. Там кое-что другое.
Прижав палец к губам, Тревис медленно отодвинул складки пластика. Там, на клеенчатой кушетке, со сложенной квадратиком простынкой под головой, спал ребенок.
Тощая, темная то ли от грязи, то ли сама по себе фигурка, сбитые, перепутанные черные волосы вокруг горестного даже во сне личика, сжатые кулачки, прерывистое дыхание, беспокойные тени и морщинки вокруг накрепко зажмуренных глаз.
– Не разбудите только…
На лице Дэрека отразилось хмурое непонимание, а Шон молча прошелся внимательным взглядом по свернувшемуся в клубочек маленькому телу, вернул занавеску на место и отошел в дальний конец комнаты. Там присел на край стола, тихо спросил:
– Это из-за нее ты меня позвал?
Дэрек фыркнул:
– А это «она»?
– Да можешь ты не орать, Смит? – почти беззвучно вспылил Тревис. – Три часа истерики! Тут все нахрен оглохли!
– И в следующий раз ты предлагаешь ее успокаивать мне? – ровно поинтересовался Шон.
Дэрек солидарно набрал было воздуха, чтобы повозмущаться, но резко осекся от одного незаметного движения ладони друга.
– Сядь, Дэр, и помолчи.
Стукнув тяжелыми ботинками, парень послушно уселся на видавший виды стул у стены, а Тревис вздохнул и начал:
– Сегодня утром привезли мне одну женщину, латинку. Хотя, какая там женщина, практически девчонка, лет двадцать, не больше. И с ней – это, – он кивнул в угол, – дочка… Дьявол, во сколько же они там рожают? Еле оторвали от матери, унесли. А та – в крови, и хлещет, не унимается, у нее всё нутро в клочья от дикого аборта, и что не жилец она, сразу было видно. Я мог только боль убрать и помочь сохранить сознание, сидел, как идиот, за руку держал, будто дел у меня нету… А она вцепилась, синяки видите? – понимала уже и сама, наверное, и хрипит: «Дочь, – говорит, – не бросай».
Тревис нервно передернулся, зачем-то вгляделся в свои пальцы.
– И умерла. Пена только на губах осела, и глаза открытые. Бля, много я смертей видел, а это что-то… не знаю. Жутко стало. И вот…
Оба парня слушали, не перебивая.
– Короче, по-хорошему, в смысле, по-официальному, я в таких случаях должен известить социальную службу. Оттуда приедут, будут выяснять, чей ребенок и куда его девать. Ту латинку, пока еще она говорить могла, на регистратуре спросили, кого вызвать, чтоб орущая мелочь под ногами не путалась. Ну, по-другому, конечно, спросили, но… Она сказала, что отца ребенка не знает, и вообще никого нет. И документов нет. И даже их чертовых имен я не знаю. Пятьсот раз пытался выбить из этой трубы иерихонской – фиг. Смотрит зверьком и молчит. Или орет. Вот же мать вашу…
Тревис залез в ящик стола, достал полупустую бутылку виски, отхлебнул из горла. Никому не предложил, потому что думал о другом.
– Да, и в таком случае, когда у ребенка никого нет, отправляют в приют.
Дэрек на своем стуле скрипнул зубами.
– А если ребенок при этом нелегал, да еще и с абсолютным нулем информации, церемониться с ней никто не станет. В этой стране даже в приют надо суметь попасть. А ее вышлют, просто вывезут куда-нибудь в Пуэрто-Рико или в Панаму, и сунут в тамошний приют, и поверьте мне – милосерднее будет убить ее прямо здесь. Я там когда-то бывал, нормальные сны мне после этого года два не снились. Одним словом…
Тревис выпрямился и в упор посмотрел на Шона.
– Я подумал, что, может быть, можно сделать как-то лучше. Знаешь, первым делом я собрался оставить ее у себя. Вроде как пообещал матери, я в ответе… Потом сообразил – а жить она будет где? В моей конуре, где я неделями не появляюсь? Или тут, в кабинете, под столом? Играть грязными бинтами и скальпелями? Общаться с местными орками?
Хостовский молча кивнул. Тревис понял, что тот уже знает, о чем он будет говорить дальше.
– Шон. У вас ведь есть дети. Я имею в виду – в Хосте. И неплохо там всё организовано, уж во всяком случае, не как в приюте. Не просто же на улицу ее выбрасывать? В этой части города самое безопасное место – Квартал, с недавнего времени я в этом полностью убежден. Возьми ее к себе, а? С вашими-то масштабами заметно не будет, много она не съест… И я буду уверен, что всё с ней нормально, а то меня совесть измучает. Что скажешь?
Врач в ожидании ответа с надеждой уставился на Шона, но тот не торопился ни соглашаться, ни отказывать. Посидел, нахмурившись, еще пару секунд, встал, не обращая внимания, как подался Тревис навстречу, прошел к отгороженному углу.
Никто ему не возразил, когда парень решительно отвел в сторону занавеску, присел на одно колено рядом с кушеткой и аккуратно потряс девочку за тонкое плечико.
Она вздернулась, одним рывком села, вжавшись спиной в стену, и оцепенела.
Тревис втянул голову в плечи, ожидая знакомого взрыва плача, но было тихо. Парень и ребенок просто смотрели глаза в глаза и абсолютно серьёзно друг друга изучали. Минуту, еще одну, и только потом девочка перевела дыхание, моргнула.
Тогда он негромко, без тени ненужной улыбки сказал:
– Меня зовут Шон. Я пришел, чтобы защитить тебя. Но для этого мне надо знать твое имя.
Девочка, не отводя прямого взгляда, с готовностью отозвалась охрипшим голоском:
– Я Вики. – Добавила: – Теперь ты знаешь.
– Да, – согласился парень. – Теперь я знаю. Значит, всё получится.
Тревис в шоке пробормотал: «Как всё у него просто…» Дэрек, стоявший рядом с ним, неопределенно дернул плечом.
Не меняя спокойного тона, Шон спросил:
– Вики, ты понимаешь, что твоя мама умерла?
Двое на другом конце кабинета замерли, ожидая чего угодно после такой жуткой необдуманной фразы. Чего угодно, кроме такого же тихого ответа:
– Понимаю.
– У тебя есть кто-то еще? Родные, знакомые? Кого ты знаешь?
– Никого. Мы с мамой были одни.
– Ясно. Где вы жили?
Девочка покачала головой.
– Везде. Каждый день в другом месте. Мама не хотела, чтобы нас кто-то нашел…
Ее ресницы задрожали, лицо под слоем грязи побледнело, призрак страха и истерики снова замаячил на горизонте, но Шон властно прекратил это, положив ладонь на влажные завитки волос на ее затылке.
– Ты теперь со мной. И пусть боится кто-то другой, а с тебя хватит. Согласна?
Она не отстранилась. Быстро кивнула и снова прижалась головой к его руке.
– Вики, я хочу пригласить тебя в гости. В дом, где я живу со своими друзьями. Там много места, шумно и интересно, мне кажется, тебе там может понравиться. Что ты об этом думаешь?
Они так странно смотрелись вместе: этот сильный, даже на первый взгляд смертельно опасный парень с обманчиво плавными, наполненными мощью движениями и хрупкая, напряженная, как струнка, девчонка лет пяти в замызганных красных брючках и когда-то розовой маечке.
Предельно далекие. Абсолютно разные. Несоизмеримые.
Она вместо ответа кинулась вперед, буквально запрыгнула на него, обхватила за шею и зарылась лицом в плечо.
Он без усилия распрямился. Даже поддерживать ее не надо было, так прочно Вики прижалась, вцепилась так сильно, как только могла. Прошептала, чтобы услышал лишь он:
– Ты правда будешь защищать меня? От всех?
– Да. Ты мне веришь?
– Верю.
– Здорово. Тогда пойдем.
Не глядя ни на кого, парень с ребенком на руках вышел из комнаты. За его спиной Тревис и Дэрек пораженно уставились друг на друга, и первый прошептал:
– Как у него это получается?
А второй понял без разъяснений, что тот имеет в виду, но ответить бы не сумел. Он знал, что точно так же, просто и прямо, этот человек умеет говорить не только с детьми – с кем угодно. Умеет зачаровывать и подчинять своей воле. Умеет приручать самых диких. Да, уж кто-кто, а Дэрек Смит это прекрасно знал…
Но промолчал и вышел следом.

– Вики, если ты от меня не отлепишься, я не смогу вести машину.
Девочка тяжело вздохнула. Не сразу, но послушалась, скользнула на переднее сиденье, где выглядела совсем миниатюрно. А Дэреку, чье место так непосредственно заняли и не спросили, Шон кивнул назад. Стиснув зубы, мрачный как туча парень повиновался.
Машина едва успела вырулить из переулка, когда у Шона вновь сработал коммер. Он взял, Дэрек же скрестил руки на груди, пробормотал лично для себя:
– Это еще кто-нибудь приколоться решил. Поручат нам ползоопарка, к примеру, или еще чего похлеще.
Негативные ожидания Дэрека по поводу звонка сбылись, но немного в другом ключе. Шон резко тормознул у обочины, обернулся:
– Слушай, там у ребят в городе проблемы, я туда.
– Чего?! – вытаращился Смит.
Неожиданно его поддержала и Вики:
– Не уходи! – девочка панически вцепилась парню в рукав.
Из них двоих Шон сконцентрировался сперва на ней. Наклонился, положил руку на тонкие, почти прозрачные пальчики:
– Я ненадолго. Понимаешь, я же защищаю не только тебя. У меня есть еще друзья, им нужна моя помощь. Я должен попасть к ним, а потом вернусь к тебе.
Вики поморгала, усилием воли удерживая слезы.
– Ты им тоже обещал? Как мне?
– Именно.
Девочка села прямо, нахмурилась, кивнула сама себе.
– Тогда иди.
– Да. А ты побудешь с Дэреком, это вот его так зовут. – Смит глотал воздух на заднем сиденье. – Он сделает всё, что надо, не бойся его.
Вики опустила голову.
– Я не боюсь. Он просто… не ты.
– Он мой друг. Он хороший парень, Вики. Всё, мне пора.
Шон вылез, Дэрек вылетел вслед за ним, хлопнул дверцей так, что машину тряхнуло.
– Ты что творишь?!
Терпеливый и спокойный с Вики, Шон развернулся к Дэреку совершенно иначе:
– Йорк нарвался на полный отряд Южных хорошо если с пятой частью юнита, и копы на подходе! Объяснить подробней или сам допрешь?! Довести до дома машину с пассажиром без скандала ты в состоянии?
– Но… – чувствовалось, что Дэрек выбрал бы Южных. – С таким п-пассажиром?
– Смит, меня достали твои комплексы. Не создавай мне сложностей. Садись за руль, и чтоб всё было в ажуре!
Дэлмор исчез в темноте. Офигевший от свалившихся на него самого сложностей координатор поторчал еще немного наружи, собрался с духом и полез обратно. Уже за руль.
Слабо ориентировавшийся в терминологии Дэрек не сказал бы, комплексы это, идиосинкразия, фобия или что-то еще, но суть оставалась в одном: парень не умел общаться ни с женщинами, ни с детьми. В тяжелых случаях, когда эти признаки совмещались в одном существе, ситуация тянула на повод к панике.
Стараясь не смотреть вправо, даже не коситься в зеркало, вообще игнорировать наличие живого субъекта на соседнем сиденье, Дэрек очень надеялся, что неудобство взаимное, в том смысле, что чуждое дитя его тоже опасается и предпочтет надежно молчать всю дорогу.
– Дэрек, – послышался сквозь шум двигателя тонкий голосок, – а ты правда хороший?

Он сцепил зубы. Не прокатило. Отличный вопросик.
Через пару резких поворотов Вики перестала ждать ответа, задумчиво пробормотала сама:
– Ну, раз Шон так сказал… Ты разговаривай со мной. А то мне страшно.
– Обойдешься, – невежливо прорычал Дэрек, прибавляя скорость.
Девочка настороженно замолкла. Машина неслась всё быстрее, водитель, мечтая попасть домой как можно скорее, давил на газ.
– …Смотри!..
Визг пассажирки только еще больше сбил Дэрека с толку. Метнувшаяся впереди тень уже исчезла из-под колес – наверняка, бродячий пёс, но машину занесло от ненужного торможения, потащило на стену дома…
– Дьявол, ты!..
Застопорив джип, Дэрек кинулся к Вики. Ее, непристегнутую, ни за что не державшуюся, подкинуло, мотнуло и швырнуло на дверь. Теперь она вцепилась мертвой хваткой в ручку, а другой ладошкой зажимала бровь.
– Ты как?!..
– Н-не знаю. Ты не сбил собачку?
Дэрек невнятно, но от души выругался. Отвел руку девочки, так неловко и боязливо, словно косточки могли хрупнуть под его пальцами. Крови не было, небольшая шишка наливалась синевой над глазом, а так вроде всё в порядке.
В относительном порядке, попробовал успокоить себя Дэрек, который очень надеялся, что по возвращении Шон не наставит ему самому синяков в произвольно выбранных местах. Но ремни для таких мелких не делают, а визжать под руку водителю вредно. И кто мог предусмотреть псину?!
Тронув с места значительно осторожнее, Дэрек перевел дух и вдруг понял, что на самом деле очень испугался. Не за себя, не за тачку… это обхватившее свои острые коленки существо надо было доставить в целости. Не потому, что Шон приказал. Просто надо.
– Эй… не больно?
Конечно, ей больно. Треснулась порядочно. Удивительно, что не ревет. Вот это было бы совершенно невыносимо.
– Не очень. А ты знаешь, у меня мама умерла.
Матерь божья, час от часу не легче.
– Б-бывает.
– А у Шона есть мама?
Кошмар какой-то.
– Дэрек, не молчи. Я же спросила.
Зараза приставучая.
– Дэрек, а Шон бы мне сказал.
Проклятье…
– Нет. Нет у него.
– О, – без удивления кивнул невозможный ребенок. – Я так и знала. Он понимает. У него и папы тоже нету?
– Ч-чёрт, с ним самим разговаривай!
– Ладно. Дэрек, а у тебя есть мама?
Он стиснул руль, подавил желание газануть опять и взматериться в полный голос.
– Дэрек?
– Не знаю я! Отцепись!
– Как это не знаешь? – Девочка подняла бровки, не обращая внимания на грубость. – Нельзя такое не знать. Мама или рядом – или умирает… А, так ты, может, потерялся? Вы с мамой потерялись, и теперь не знаете, где вы?
Она не замечала, что происходит с парнем. Как он бледнеет.
– Тогда надо искать. И она ищет, обязательно, ведь маме нужно знать, что с тобой всё хорошо. Вы найдетесь, Шон тебе поможет, он же сказал, что ты его друг. Если она живая, вы увидитесь, это будет так здорово! Правда, она будет тебя ругать, что ты так долго…
– Заткнись!!!
Дэрек ударил по тормозам так, что Вики опять дернуло вперед, но она успела выставить локти.
– Рот закрой, мать твою!.. Не смей!..
Его раздирало – он не мог это слушать, не мог ударить, он просто не мог… Незаживающая тема, страшный нарыв, до которого никому не позволено дотрагиваться, а тут?
– Я тебя выкину щас нахер, ты поняла?!
Переставшая дышать Вики медленно кивнула. Глаза заблестели, нижнюю губу она прикусила, чтоб та не дрожала.
Страшный в гневе парень, бешенства которого смертельно боялись ровесники, нависал над ребенком. А девочка неожиданно протянула руку к его лицу, словно не замечая опасности, подалась навстречу, коснулась его щеки:
– Я не знала, что тебе так больно. Ты извини.
И он погас. Отшатнулся, лег на руль, закрылся и прерывисто выдохнул.
Долгое молчание постепенно очистило воздух от напряжения, и когда Вики тихо призналась:
– А мне тоже больно из-за мамы… ее не хватает, – Дэрек сразу же отозвался:
– Да уж, наверно…
Распрямился, растерянный, с горечью добавил:
– Ты не злись, что я орал. Ты ж не… бля, я не хотел.
– Ага, – серьезно кивнула Вики. – Paz?
– Чего?
Девочка замялась, подыскивая слово, но Дэрек уже понял по ее протянутой ладошке, что это предложение мира. Хмыкнул, осознавая, что помимо двух проблемных статусов его пассажирка относится еще и к племени латинос, что вообще нестерпимо. Выруливая на середину дороги, буркнул:
– Да ты что… я тебе пальцы переломать могу. Давай уж на словах.
– Ладно! – улыбнулась Вики.

В окрестностях Квартала девочку заинтересовало, что это за место, но Дэрек отказался расшифровывать, предчувствуя сложности. Ему не удавалось изъясняться в стиле, одновременно цензурном и понятном малолеткам. Он сослался на то, что они вот сейчас уже приедут, и там будет у кого спросить.
– А кто там будет? – немедленно насторожилась она.
– Ну… еще двое.
– Их тоже Шон защищает?
– Ну… типа да. Когда надо.
– Дэрек, и тебя Шон защищает?
– О, господи.
– Дэрек?
– Проклятье… ну, бывает, – через силу выдавил тот и вдруг догадался, почему Вики так важно именно это. – Слушай, ты успокойся. Если он за тебя взялся, значит, всё будет отлично, Шон зря не скажет.
Она прикрыла глаза, собираясь с духом, сжала кулачки.
– Я тебе верю. А те двое – они как ты?
– Да нормальные они… – скривился Дэрек, в глубине души признавая свою собственную удручающую, но очевидную ненормальность. – Рой и Бэсс.
– Рой?
– Тоже друг Шона. Только такой… клоун. Короче, тебе он понравится.
– А Бэсс?
– Она тебя сразу кормить станет. И правильно, ты тощая, ужас просто…
– Я тебе не нравлюсь? – прошептала Вики. Уголки губ опустились.
Проклиная свой язык, Дэрек открестился:
– Да нет! В смысле, да! Дьявол…
Еще не хватало – чуть не пустил малолетке кровь, вызверился на потерявшего мать ребенка, теперь осталось вызвать ее слезы и довезти обиженную в соплях… И это за четверть часа! Как люди контактируют с детьми?! Почему у кого-то это врожденное, а кто-то вынужден чувствовать себя нелюдем и чудовищем?
– Ох, ну наконец-то… – с невыразимым облегчением Дэрек зарулил во двор.

***

В кухне находился один Рой. При виде вошедших – сцепившего зубы Смита и прилепившейся к его локтю Вики – Картер просто на них вытаращился. Помахал ладонью у себя перед глазами, ущипнул собственный локоть, ойкнул, потёр лицо руками и выглянул между раздвинутых пальцев:
– Дэрек, ты опять?
Пытаясь усадить оглядывавшуюся девочку на диванчик, тот тихо прорычал:
– Я опять что? Нет, не отвечай, я не хочу знать. И твое мнение слышать не желаю.
Рой не обратил внимания, но и мысль продолжить связно оказался не в состоянии. Осторожно двинулся вперед, аккуратно присел на другой конец сиденья, пристально рассматривая новый объект.
– Дэрек, мне кажется, на этот раз это что-то покруче котенка.
Смит тихо взвыл и полез за бутылкой в холодильник.
– Закрой рот сразу. Прочно. За комментариями – к Дэлмору, я не собираюсь…
Тонкий голосок перебил:
– Я не котенок, я девочка Вики. А ты, Рой, странный, если путаешь.
– Да-да, – оживленно согласился Дэрек изнутри холодильника, – он странный на всю голову, такой дурак вообще.
– Обзываться плохо. Дэрек много чего такого делает, что нельзя. Ездит быстро очень, кричит, – доверчиво поделилась девочка с медленно моргавшим Картером, – но он всё равно хороший. Так Шон сказал.
У Смита выпала из рук крышечка от бутылки, запрыгала по полу, он открыл было рот – и закрыл. Вики продолжала:
– Вообще, Дэрек потерялся. Я вот тоже однажды чуть не потерялась, но сумела найтись, мама меня совсем немножко поругала. Это было давно, а сегодня моя мама умерла. Как у Шона – у него умерла тоже. Но он не плачет, и я не стану. А Шон нашел меня в той больнице, где такой противный доктор, который всё время кричал, кричал, обзывался… Дэрек, а он похож на тебя!
Смит застыл с полным ртом пива.
– Не-а, – нахмурилась Вики, покачала головой: – неправда, доктору я совсем не нравилась, и он мне тоже, а вот Дэрек сказал, что я ему очень-очень нравлюсь.
Под невыразимым взглядом Роя Дэрек прыснул фонтаном на стенку холодильника и мучительно закашлялся. Девочка же дорассказала:
– Вот, и Шон обещал защищать меня, и это здорово, потому что он хорошо умеет защищать. Всех своих друзей он не дает в обиду, и Дэрека, и Бэсс, и тебя, Рой. Да, а ты не похож на клоуна.
Тот выдавил:
– …А я …должен?
– Дэрек сказал, что да. Я думала, ты с красным носом и в дурацкой одежде. Хотя…
Вики критически осмотрела светло-зеленые домашние шорты Картера с вышивкой в виде китайских драконов, оранжевую безрукавку с бахромчатым воротничком, кепку с золотистой эмблемой. На ее личике отразилось замешательство.
– Я не клоун! – поспешил отмежеваться оскорбленный Рой. – Дэрек сам похож на… на…
– Обзываться н-нехорошо, – прохрипел восстановивший дыхание Смит. – Было тебе сказано?
– А Бэсс придет? А она меня кормить будет?
– Н-несомненно.
Долгожданная хозяйка дома отлипла от косяка при входе, завернула на середину кухни, подошла к девочке, подала ей руку:
– Привет. Я тебя слушала. Ты так много успела узнать о нас, Вики… быть тебе полицейским, наверное.
Это для Дэрека стало последней каплей. Парень мысленно прибавил четвертый кошмарный статус к трем ранее имевшимся, совместил образ и не вынес итоговой картины.
– Всё, сил моих больше нет! Возитесь с этим чудом сами, я довез и с меня хва-атит, кормите кого хотите, меня тут больше нет!
С рекордной быстротой Дэрек вылетел из помещения и из дома вообще, бросив неудачно начатое пиво на столе, а Бэсс с Роем остались общаться с необычной гостьей.

Вики отмыли под теплым душем, переодели, для чего Рою пришлось смотаться в дом Фрэн, где жили девчонки-малолетки, чтобы попотрошить тамошние шкафы. Он предложил туда и доставить маленькую находку, не в шкаф, в смысле, а к Фрэн, присоединить ее, так сказать, к однотипным объектам, но Бэсс покачала головой – если б Шон хотел так, он бы так и распорядился. А тут что-то не совсем очевидно, не стоит забегать поперек и торопиться с решениями, ведь присутствие Вики в доме вовсе не катастрофа.
Ну, не знаю, – усомнился Рой, перекладывая на полку повыше валявшийся на столе в холле пистолет.
Бэсс одобрила, увела Вики на кухню за обещанным ужином, а Рою сделала страшные глаза, чтоб тот убрался по мере возможности, да побыстрее и потщательнее. И во всем доме.
У парня подогнулись ноги, но Бэсс не интересовало его состояние. Дэрек продуманно и подло вовремя свалил, шонов коммер был наглухо не доступен, и весь вечер Картеру пришлось провести за нетипичным, отвратительным и глубинно ему чуждым занятием.
Девушки же за трапезой быстро нашли общий язык, породнились на почве любви к мороженому, сильно уменьшили запас этого продукта в доме и устроились спать в одной комнате. Естественно, в принадлежавшей Бэсс комнате, ибо в обиталища парней Вики позаглядывала в ходе прогулки по второму этажу, но не впечатлилась ни творческим хаосом Роя, ни откровенным бардаком Дэрека. На пороге комнаты Шона Вики задержалась, но Бэсс мягко потянула дальше:
– Знаешь, туда нельзя.
– Почему?
– А тебе бы понравилось, если б кто-то хозяйничал в твоей комнате, пока тебя нет?
– У меня не было. Своей. Но, наверное, не понравилось бы. А когда Шон вернется?
– Я не знаю. У него всегда много дел. Может, завтра. Кстати, Вики, я совсем не против, если ты посмотришь, что интересного есть у меня. Спорим, ты хотела бы накраситься, как взрослая красавица?
– Да!

Утром Рой обнаружил себя в холле на большом диване. Снизу его кто-то заботливо укрыл влажным мягким банным полотенцем, а на плечи была натянута цыганская юбка Бэсс. Последний факт парня настолько ушиб психически, что Рой свалился на пол, осознав там, что накрепко зажал в руке последний, видимо, из неспрятанных стволов. Чудом не подстрелив никого и ничего, Рой судорожно начал выпутываться из коварных одежд, но по закону подлости Дэрек обнаружил его именно в таком виде.
Однако Смит недолго торжествовал. Скоро выяснилось, что кухня и половина коридора украшены живописью, для которой одним из главных сюжетов послужила его личность, запечатленная в массе всевозможных ракурсов: от Дэрека, сидящего в довольно детально изображенной зеленой гоночной машине, до Дэрека, сжимающего в объятиях котенка, который по размерам не уступал взрослому крупному бенгальскому тигру-людоеду. Пока Рой самозабвенно киснул от хохота, беззвучно проклявший всё на свете Дэрек успел снова смотаться из дому, чтобы не возвращаться, по-видимому, уже никогда.
Днем Вики не отходила от Бэсс ни на шаг. Они успели позаниматься детскими делами – например, теми рисуночками по мотивам красочных рассказов Бэсс про дэрековы злоключения с мокрыми белыми кошечками. Или еще Бэсс уселась с Вики читать, что под руку попалось, специфических-то книг в доме не водилось. Попалось малоподходящее, роев журнал кровавых неприличных комиксов, и Бэсс педагогично свернула чтение. Вместо этого они направились на кухню готовить еду, что Вики очень воодушевило. Она никогда не пробовала участвовать в таком. Рассказала между делом, что они с мамой искали еду на помойках или воровали.
Воровали? – удивилась Бэсс. Мама при тебе это делала?
Я ей помогала, – призналась Вики. Хоть и знала, что это нехорошо.
Упустив на пол недочищенную морковку, девочка торопливо заговорила: про то, что сначала жила у бабушки, в большом-большом доме рядом с таким вонючим заводом, где пахло, как будто сгорело что-то тухлое. Бабушка никогда не говорила о маме и злилась, если задавать вопросы. Вики даже думала, что мамы у нее нет совсем. А однажды случилось что-то непонятное: ночью, когда Вики спала, в коридоре, где спала бабушка, сначала долго кто-то ругался: бабушка, еще женщина и еще мужчина. Потом вдруг раздался громкий бах, стук и визг, но не бабушкин. Бабушка так больше ничего и не сказала. А в комнату вбежала та женщина, что визжала, оказалось потом, что это и была мама, и схватила Вики на руки, хоть та и выворачивалась, потому что не понимала, что мама хочет ее забрать. Зачем? Мама не объяснила, только закрыла Вики лицо рукой крепко-крепко, пока тащила по коридору, тоже непонятно зачем и куда. Мужчины не оказалось, это был вовсе не папа, как потом сказала мама, а пахло тоже таким… горелым дымом.
И с тех пор Вики жила с мамой. Это было очень хорошо, потому что с мамой. К бабушке больше не вернулись, хотя там был дом, кровать и шкаф с едой, а у мамы не было совсем ничего. Летом они весело жили то в парке, то в большом гараже на нижнем уровне, там водились такие красивые трейлеры. Осенью стало холодно, но мама принесла Вики пиджак. А еще стало страшно, потому что мама оставляла Вики одну в каком-нибудь месте, откуда запрещала уходить, и говорила ждать ее, а ждать приходилось долго. Очень. Иногда мама возвращалась довольная и назавтра покупала еду, иногда – недовольная, плачущая и даже побитая, ничего не покупала. А иногда – довольная, но какая-то не очень понятная. Смеялась, пела, когда невесело, гладила Вики или шлепала, совсем не ясно, за что. Еду тоже не покупала.
Вот тогда за ними стал кто-то гнаться. Вики никогда не видела этого мужчину, вообще мама не говорила, что это был именно мужчина. Она просто кого-то очень сильно боялась. Убегала, даже ночью будила, чтобы спешить по улицам, так однажды они забыли викины хорошие целенькие ботиночки. С едой стало совсем плохо. Приходилось воровать сникерсы и булочки, хотя бабушка когда-то научила, что это делать нельзя. Но есть хотелось, а мама болела. Потом однажды она заболела совсем-совсем плохо, наверное, слишком устала, они ведь пробежали через весь город, наверное. И мама умерла.
– Это ужасно, да? – тихим голоском спросила Вики.
Бэсс давно сидела рядом, обнимая девочку.
– Да, это ужасно. То, что с тобой было, и то, что твоя мама больше не придет. Но там, где она сейчас, ей лучше, чем было здесь. Ты понимаешь?
– Бабушка рассказывала про небеса. Она там?
– Наверное. Самое главное, что тебе нужно запомнить, Вики – это что тебе теперь тоже будет гораздо лучше, чем было тогда. Просто то были плохие времена. Они случаются, а потом проходят. Настают хорошие. Только надо не потерять ниточку, за которую держишься, когда идешь в темноте, и ниточка выведет, понимаешь?
– А если ниточка вдруг порвется? Они тонкие.
– Ладно, тогда давай представим, что у нас цепь. Толстая, блестящая. Звякает так приятно и даже в темноте сверкает. Она не порвется, ага?
– Ага… – Вики вздохнула. – Я тебе дальше помогать буду, ладно?
И полезла под стол за морковкой.

Вечером Шон нашел их обеих в холле. Сытая и утомленная девочка спокойно посапывала, растянувшись и положив голову на колени Бэсс, та едва заметно поглаживала ее по волосам.
Вошедшему парню показала от порога – тише! Тот и сам сообразил. Бесшумно положил ключи на стол, опустился в кресло.
– Как вы тут?
– Порядок, – улыбнулась Бэсс. – А ты?
– Долго провозились, но ничего. Больше не полезут.
Шон кивнул на вздохнувшую во сне Вики:
– Проблемы были?
– У нас с ней – ни малейших. Сам видишь.
– Да. А эти спаслись?
– Давно. Но Дэрек молодец, он с ней здорово подружился.
– Кто бы мог представить…
Бэсс вполголоса пересказала Шону историю, услышанную от девочки. Тот догадался:
– Так она с Юга, там такой завод на окраине есть.
– И ты думаешь ее туда обратно?
– Ты что? – Шон недоуменно глянул на Бэсс. – Очень умно. Так я ее в ту преисподнюю и засунул.
– Но ты же… – Девушка проверила, убедилась, что Вики крепко спит, и с нажимом произнесла: – Господи, Дэлмор. Что ты собираешься делать с ней дальше? Знаешь, в этом доме вряд ли можно ее оставить. Вики – не Бланка, Шон. Она не домашнее животное. Ты считаешь… ты хочешь, чтобы я… заменила ей…
– Нет, – сумрачно перебил Шон. – Ей нужно другое, да и ты не…
Парень осёкся, не договорил. По лицу Бэсс прошла тень, но она уговорила себя считать, что может быть, он имел в виду, что она не то чтобы не достойна, но не готова к таким серьёзным обязательствам. Что было правдой.
– Но почему тогда ты не послал ее к Фрэн? Сколько раз так получалось с другими найденышами. Это из-за ее матери, из-за Тревиса? Почему?
– Флэйм, ты на девчонку внимательно смотрела? Нет? – Та непонимающе нахмурилась, а Шон договорил: – Она ж латинка.
– Н-ну и что?
Парень, вынужденный думать вперед и просчитывать любую ситуацию заранее, мрачно взъерошил себе волосы.
– Да ничего. Мне – ничего. Тебе, Дэреку, Рою тоже ничего. Вы и не заметили толком. А вот если отдать ее туда… к ним… – Шон махнул за окно, в сторону главной площади Квартала. – Там заметят. Сразу.
– Да ты что, думаешь, ее парни как-то… с ума сошел?
– Не думаю. Не парни.
– Кто тогда?
– Бэсс, малолетки возятся одной большой компанией. Ты как координатор должна знать об этом больше меня.
– Я знаю. Христа, Джеки, Фрэн всё делают вместе, они их иногда даже не делят на ночь. Девчонок-то Фрэн забирает, а пацанов по головам посчитают и разгонят по домам. А завтра снова все скопом по Холмам носятся.
– Бэсс, если Вики туда попадет, как думаешь, ее примут?
– Ой, а почему нет… Они что, разбираются, что ли? Какой она расы?
– Не надо недооценивать малолеток. Она сама показалась тебе глупенькой и наивной?
– Нет. Еще как нет.
– Они все такие, Флэйм. Они многое видят, многое знают. Они разбираются. Многие сами попали в Хост не из пустоты, у мальчишек у всех оружие, они не играют в роботов… только стволы. Они растут воинами. Они слушают разговоры взрослых, и они в курсе дела, кого нужно пока бояться и избегать, а потом побеждать. У них уже есть в головах образ врага: копы и… еще один. Их всех учат не покидать границ, пугают опасностью – а за границей что?
– Канал, – тихо ответила Бэсс.
– Место, где все такие, как Вики. Вот разницу между тем, с Юга она там или еще откуда, как раз никто и не увидит. Если отдать ее в толпу, что б там Фрэн ни делала, ее моментально оценят. Распознают. Девчонка и так натерпелась, а теперь, когда она немного расслабилась, надо ее кинуть в центр стаи чужаков?
– Это дети…
– Это уличные дети. Я хорошо представляю, что это такое. Это много мелких Дэреков Смитов, каждый на свой лад. И если за него самого с некоторых пор в этом смысле я спокоен, он уже вырос, если взрослым я могу вколотить нормы человеческого соседства, то – им? Малолеткам? Что я должен сделать, ну как мне ее там защитить?!
– Шон… и как же? Правда, как с Вики дальше?
Он поднялся.
– Поздно уже, надо б ей в кровать по-нормальному. Она с тобой спит?
– Да. Отнесешь? Не разбуди только.
– Я осторожно.
Парень посмотрел на девочку – тщательно заплетенные косички, на которые Бэсс потратила полвечера, перепутались, маечка кое-где выбилась из светлых джинсиков. Он бережно поднял маленькое тело, донес до постели, где Вики блаженно вытянулась во весь невеликий рост.
– Есть у меня один вариант.

***

На пустынном бетонном откосе, у подножия которого плескался темный ночной канал, стояла давно заглушенная машина. Из-под колес успели осыпаться все мелкие камушки, двигатель окончательно остыл. У сидящего рядом на серых камнях человека терпения было предостаточно, да и тихим одиночеством после суматошных суток он просто наслаждался.
Наконец, на горизонте замаячила пара фар, донесся дребезжащий шум мотора, к тому же съезду с дороги подрулила еще одна машина. Оттуда вышел второй.
Вернее, почти вывалился. Споткнулся о порог, чуть не полетел носом вперед, успел уцепиться, но яростно выругался. Довершая многословные проклятия, поплелся вниз.
– Это ты, что ли?
– Ну, если на твой коммер, Вентура, с моего номера звонил кто-то еще…
– Как ты сложно разговариваешь, – пожаловался Рамирес, облегченно падая на бетон.
– Так. – Шон внимательно смерил взглядом встрепанного, дурного на вид Канальского. – Ты, что ли, под эффектом?
– Нет. Еще чего. Не знаю. Ну… так. Немного. Да. Шон, мы покурили, что тут такого? Не читай мне мораль, ты мне не…
– И не собирался, Вентура. Я тебе действительно совершенно «не». Но если ты невменяемый, то я поехал обратно.
– Я замечательный. И незачем грязно обзываться. Ты чего меня сдернул? У нас война, а я не в курсе?
– Не считаю доблестью с тобой воевать.
Пока Рамирес пытался тщательно сосредоточиться с целью обдумывания последней фразы – не содержится ли в ней затаенной пакости? – Шон потёр лоб и начал о главном:
– Слушай, к тебе дело, причем срочное.
Рамирес так искренне фыркнул, что опрокинулся назад на выставленные локти.
– Ой… mierda. Ну, давай порешаем крутые дела, Дэлмор. Мне по кайфу.
– Хочешь, я тебя окуну в канал? Мне надо, чтобы ты меня выслушал, и желательно осознанно.
– Нет. Я осознанно. В канал нет. Не надо.
– Еще разок сдурнешь, и я разозлюсь. Ты готов воспринимать?
– Понял. Кажется, готов… говори, там посмотрим.
– Вентура, у меня тут появилась одна девчонка.
Несдержавшийся Рамирес расплылся в широкой улыбке:
– Поздравля-яю! Как приятно, что ты мне сообщил! – Но узрел выражение лица собеседника и быстренько принял максимально серьёзный вид: – Не-не, я понял. Я не того. Я воспринимаю вообще. Чего молчишь-то?
Шон подавил желание тихо зарычать.
– Короче. Она латинка, хоть и с Юга. Держать ее в Хосте опасно, для нее в первую очередь, а вот на Канале ей самое место.
– И в чем ты видишь problemas? Развел чёрт-те что вселенской важности… я тут при чем-то с чего-то… Пусть идет к нам! Хороших девочек никогда мало не бывает! Дэлмор, она хоть симпатичная?
Рамирес хотел заговорщицки ткнуть Шона локтем в бок, но едва не промахнулся, а тот раздраженно развернулся:
– Вентура, ей пять лет!
– Сколько?! – От удивления Рамирес убрал опорную ногу и поехал вниз по пологому скату, но вовремя застопорился. Поморгал: – Н-не путаешь? И на что сдалась тебе малолетка?!
Шон выдержал долгую паузу, пробормотал в сторону:
– Ну, так получилось. Вообще, просили за нее, и я не послал. Занимаюсь вот.
– Во даешь… а я-то каким боком?
– Смотри. Девчонка только что потеряла мать. Держится неплохо, но отдать ее к остальным нашим мелким было бы ошибкой. А у вас она окажется среди своих, с приблизительно своим народом, это важно в любом возрасте, ей – жизненно. А в идеале найти бы ей приёмную семью.
– Чего-чего? – Рамирес встряхнулся, помотал головой.
– В общем, чего я приехал и тебя отвлек: было бы здорово, если б ты взял кое-что на себя.
– Я?!..
– Ты можешь… ну, не сам, наверное, но через кого-то – разузнать. Через мать, сестер, соседок, женские связи. Вдруг есть в близком радиусе какая-нибудь приличная женщина, с мужем там, нет – неважно, которая могла бы принять ребенка. Не бесплатно, тут я сам, это мое дело. Главное – чтобы она была такая, ну, которой можно доверять. С которой ты мог бы оставить своих племянников и не заволновался.
– Это всё какой-то бре-е-ед. Зачем мне кого-то оставлять пусть даже и с приличной женщиной? Чтоб ты еще за это платил?
– Вентура.
– Да понял я! Идея дошла, но в ней самой по себе смысла-то ни на грош! Рыскать мне по домам, пристраивать непонятную девку? Пяти, прости господи, летнюю? Неизвестно откуда взявшуюся? Это тебе навязали совершенно левую Южную малявку, а ты, типа, меня вплетаешь? Дэлмор, ты обожаешь проблемы и создаешь их всем вокруг, может, стоит научиться вовремя посылать, нет?
Рамирес не замечал, как напрягся Шон, как сжались его кулаки, закаменели скулы. Он еще добавил ко всему прочему искренне недоуменный вопрос:
– Эй, хэллоу, вот никак в толк не возьму, мне-то зачем этим всем заниматься?
Пуэрториканец инстинктивно отшатнулся, когда Дэлмор, у которого, наконец, лопнуло его прочное терпение, сверкнул глазами и подался вперед, оскалившись:
– Вентура, мать твою, может, потому что …я попросил?!

В наступившей обвальной тишине вода плеснулась у их ног.
Растерянный Рамирес побледнел, замер в неудобной позе. Вряд ли он ждал удара, но… до него медленно начинало доходить.
В нормальном состоянии он сразу сообразил бы, как стоит вести такой разговор. Что надо бы гораздо внимательнее отнестись к тому, что лидер Хоста воспользовался каналом экстренной связи, приехал на чужую территорию, а этот факт, кстати, накуренного Канальского вообще не колыхнул даже, странно… Короче, следовало бы лучше слушать и в принципе осознать – Дэлмор пришел о чем-то его просить.
Просить.
После всего. После… demonios, это кошмар какой-то. По-хорошему, Дэлмор имеет полнейшее право не просить – командовать, приказывать, требовать! Единственный в открытую объявленный долг уже не существует, но… этот гринго, вообще так, много чего сделал.
Много.
И рассчитывал в ответ на какую-то в сравнении настолько легкую ерунду… а получил в итоге? От Канальского, чьи люди недавно перестали умирать. От лидера, который недавно поднялся со ступенек на Triple Cross неожиданно победителем жуткого безвыходного поединка, а потом подобрал с земли свой разбитый бесполезный нож, такой же триумфальный, как он сам.
Дэлмор, который вряд ли любит, но, бесспорно, отлично умеет решать проблемы, обратился к неназванному должнику со своей собственной…
И был послан.
Рамирес закусил губу. Это… бля, воротить форменное идиотство подобного масштаба – уже талант.

Между тем Шон уже поднялся на ноги.
– Отлично. Я всё понял. Знаешь – забудь. Прошу прощения, Вентура, что побеспокоил.
От его голоса Рамиреса передернуло. Не было там злобы, оскорбленности,  ожесточения, не было обещания мстить… ничего там не было. Вообще. Хуже такого нет вообще ничего.
– Стой!
Парень взлетел с бетона, забыв о пьянящей дурноте, рванулся следом. Поскользнулся, чуть не упал, но догнал у самой машины.
– Да стой ты, говорю! Шон!
Тот медленно обернулся. Рамирес яростно взъерошил себе волосы, стряхивая остатки дурмана.
– Подожди, я… Да чего ты так сразу? Я ж не то. Я разве против? Шон, я… – Он пристально всмотрелся в холодные глаза Хостовского, пытаясь что-то там разглядеть. – Ты не надо так. Ничего ты не понял. А я вот, наоборот, как бы теперь да. Я сделаю.
– Не напрягайся.
– Никакого напряга. Это, ну, вполне нормально.
– Если честно, ничего нормального, лидер Канала. Я, видимо, выбрал неверный тон. Давай так – ты сделаешь, о чем я говорил, потому что мне это нужно, а я буду у тебя в долгу. Так будет по правилам.
Рамирес медленно опустил голову. Постоял так немного, усмиряя дрожь, глухо произнес:
– Нахер правила, Дэлмор. Не прикидывайся. Не твое, знаешь ли, совсем. И долгами не разбрасывайся, послушай совета знающего человека, жить под таким не прикольно. А вот для девочки твоей я сделаю, что смогу, сейчас домой поеду, мать разбужу и заставлю думать. Серьёзно. Ты меня ни о чем не спрашивай, я вот просто возьму – и сделаю, понял? Так будет честно.
Шон прищурился, молчал. Рамирес же, не оглядываясь, пошел к своему «мустангу», открыл дверцу, крикнул:
– Срочно, ты сказал? Тогда подожди меня тут, ладно?
– Ладно, – отозвался тот, садясь на прежнее место.

Рамирес вернулся примерно через час. При его приближении лежавший с руками за головой Шон встал, выбрался со склона на дорогу.
Пуэрториканец вылез из машины вполне посвежевший, даже волосы были явно мокрые. Проследив взгляд Шона на висящие прядки, с которых капало, Рамирес пробормотал:
– Нет, никто не макал меня в канал. Это я дома, в огороде под шланг залез. Я что, матери на глаза такой покажусь? Пришлось принимать меры. А потом еще разок.
– Ты по делу мне что-нибудь скажешь?
– А то. Короче, я из дому еле улизнул, там целое собрание в масштабах всей улицы. Очень удачно, что именины доньи там одной соседской отмечали, и никто не спал. Я только матери про ситуацию заикнулся… ух!
– То есть?
– Да началось такое… все дико прониклись судьбой несчастной сиротки. Я там еще приврал чего-то для жалостности, но, похоже, зря, и так прокатило со свистом. За нее чуть не передрались, прикинь?
– Это ты не про деньги заикнулся, что я обещал?
Рамирес помрачнел, смерил Дэлмора взглядом с головы до ног, фыркнул:
– Да засунь себе эти деньги… Это женщины, матери, у каждой по выводку, они по-другому думают, тебе вообще не понять. Они не из-за денег. У нас народ такой… вот у вас, грингос, походу вполне нормально выкинуть ребенка, если напрягает, или потерять нахер. Предки разные бывают. Или вот случается с ними всякое, даже с нормальными и хорошими, это понятно, но в роду-то еще кто-то есть? У погибших сестры-братья есть? Кто за ними детей подхватить бы мог? Не  такие близкие, так еще родня, или знакомые, соседи… Неужели нету? Или желания напрягаться скорее нет? Да, приютов понастроили… не держитесь вы друг за друга. Я, в смысле, широко так говорю, вы – белые. – Он махнул рукой куда-то в сторону города. – Сколько таких историй, ты сам про своих больше меня знаешь. Вон их сколько здесь накопилось, никому не нужных. А у нас дети – это как бы святое, это важно, это в крови…
Шон слушал молча. Рамирес встряхнулся, сменил тон:
– Так, короче. Разговоры-переговоры там еще идут, спорят, выбирают. Мать всё в свои руки взяла, рулит, как какой-нибудь гендиректор. И знаешь, что она мне выдала? Как этот… как ультиматум? Пнула меня за порог и заявила: типа, вали и без ангелочка не возвращайся. Совсем, в смысле, очень серьёзно. Чего они там придумают, это одному богу известно, а пока ангелочек не должен находиться в преисподней на землях проклятых грингос и пропадать там на корню.
– Не пропадает она.
– Да я-то могу представить, а ты поди докажи этим клушкам соседским… и мать хороша. Уперлась и всё, хоть тресни. В общем, Шон, пожалей меня, бездомного, хоть ты, тащи сюда свою vip-персону.
– Вентура, сейчас два часа ночи. Ребенок спит.
– Demonios… мои-то племянники стоят на головах.
– Вот это, кстати, тоже проблема.
– Еще какая! Ну, вообще-то, если честно, у нас нечасто такое, вот fiesta – они и разгулялись, а так у сестер с этим строго, да и мелкие они еще. А так эту твою девчонку… ее хоть зовут как?
– Вики.
– Вот ее привезу, и там пойдет веселье, все при деле будут. Когда детей много, это даже неплохо. В плане, что одна малявка всё на себя замыкает, а когда малявок больше – они там в своем соку варятся, друг с другом колбасят.
– Ты прям опытный.
– Поневоле пришлось, – тяжко вздохнул парень. – Вики старшая будет, наши пацаны ее не забодают. Идеально. Тащи ее, говорю.
– Но…
– Да пусть утром! До утра я как-нибудь протяну у Диасов.
– Если ты приедешь опять закинутый, сделка отменяется.
– Брось, нормальный я приеду. У Рамона нихрена не осталось.
– Вентура.
– Расслабься, – отмахнулся Рамирес. – Всё я понял. Часам к десяти? Тут же?
– Договорились.

В половине одиннадцатого на берегу появился хостовский джип. Ждавший Рамирес соскреб себя с бетона, встряхнулся и шагнул навстречу.
– Слегка припоздали, – извинился Дэлмор. – Серьезно разговаривали о будущем.
– Ага. – Пуэрториканец вгляделся в тонированные стекла: – Привез хоть? Домой охота.
Шон махнул рукой в сторону машины, и с переднего сиденья спрыгнула Вики. Одетая, как куколка – Бэсс и Фрэн постарались, тщательно причесанная, прижимавшая к себе сумку с нужными вещами и очень-очень настороженная.
Подошла к Шону, прислонилась к его бедру, внимательно изучила Рамиреса.
– Это он? Тот твой хороший друг?
Канальский сглотнул, Дэлмор спокойно подтвердил:
– Именно.
– И он даже лучше Дэрека?
– Сложно сказать, Вики, но я верю им обоим.
– Ну, ладно…
Девочка оторвалась от Шона, шагнула к медленно шалеющему Вентуре и подала ему руку.
– Привет. А у тебя правда есть сад, дом, и там есть с кем играть?
Тот нашел в себе силы кивнуть. После шокирующих откровений и сравнений со Смитом Рамирес слуху своему доверял не очень. Чтобы склонить недоверчивую девчонку поехать сюда, Дэлмору пришлось рекламировать человека, которому ее отдает, и он, видимо, сделал это в таких выражениях, что Рамирес до сих пор моргал.
Дэлмор назвал его своим другом? Только для того, чтобы убедить ее, или…
Он ему верит? Похоже, да. Привез же.
Дэлмор не стал бы отсылать ребенка хоть куда-нибудь только из нежелания проблем. Дэлмор не как большинство пофигистичных грингос. Раз уж он посчитал Рамиреса достойным решением… это круто. Это значит, что он вообще-то всерьёз. Ему сложно сказать, кто лучше, Дэрек или Рамирес? Охереть на месте…
– Ты немой?
– …Я? – очнулся Вентура. – Нет.
– Здорово. Смотри, что Шон мне подарил.
Девочка протянула запястье, на котором была намотана в три оборота тусклая цепочка, слегка напоминавшая серебро. Рамирес вгляделся: такую Дэлмор давно таскал на шее. Взгляд в его сторону: точно, отдал девчонке, а та сияет от подарка.
– Это чтобы мы с ним никогда не расцепились. Он сказал, у него еще такая есть, как продолжение. Она прочная и не порвется, а я вырасту и буду носить, как надо. Ты понимаешь?
– Ну, да, – кивнул парень, поймавший себя внезапно на страннейшей мысли: цепочки не всегда такие, из металла. И не всегда платиновые, как эта. Они иногда вообще не из чего, не пощупаешь. А приматывают покрепче стальных.
– Рамирес, а твоя мама вкусно готовит? Как Бэсс?
Усилием воли пришедший в себя пуэрториканец улыбнулся, присел на корточки перед Вики:
– Гораздо лучше моя мама готовит, истинная правда. Ты любишь эмпанадас? Паэлью? А такос?
– Да! – возликовала та. – Такос – очень! Так давно не ела их.
– Накидаешься до отвала, гарантирую. А еще у нас на улице полно ребят, тебя ждут играть.
– А твоя сестренка тоже будет со мной играть?
Рамирес зыркнул на Шона и немедленно согласился:
– А как же? Она от тебя вообще ни на шаг не отойдет, еще бегать от нее будешь… Садись ко мне?
Вики покосилась на не выдерживавшую сравнения машину Канальского, но ничего не сказала, к вящему удовольствию хозяина «мустанга». Девчонка начинала тому нравиться.
Она получилась поводом… к интересному. Вот когда б он еще такое услышал о себе и узнал?

Попрощавшись с Шоном, Вики пересела в следующую «по цепочке» машину, чтобы отправиться в следующее место к следующим людям.
Дэлмор же подошел к Рамиресу:
– Решили чего-нибудь?
– Откуда ж мне знать? – скривился тот. – Меня ж на порог… из-за тебя всё. Хотя ладно, кое-что я слышал. Исабель к Диасу прибегала, разбудила меня и выложила, что склонились там вроде к одной женщине, звать Лурдес. Лет ей примерно тридцать с небольшим, смирная такая, вроде добрая, она через пару домов от нашего живет, так я не помню, чтоб она на кого орала. А орут у нас все. – Рамирес чуть понизил голос. – Мужа у нее нет, давно уже, и это не в ее пользу, но… Она недавно потеряла дочку. Слабенькая родилась, болела, умерла. На именины эти ее соседки еле вытащили, и тут я с новостями. Исабель рассказала, что Лурдес сидела-сидела в углу, тихо так, слушала, а потом говорит: это Dios хочет, чтобы я не осталась одна. Ну, и все тоже примолкли.
Шон нахмурился, прикидывая.
– Вентура, она, эта Лурдес… чёрт, вопросов просто дохрена. Еще мне скажи что-то.
– Да я тебе потом отчитаюсь! Когда окончательно ясно будет. Сейчас же девчонку не к ней, а к нам. Несколько дней побудет, пообвыкнется, еще познакомим их с Лурдес, поглядим, как пойдет. Сами решим, понятно? Не слепые. Ты нам ребенку эту передал же, вот и успокойся теперь.
– Но чтоб я всё знал. А ты чтоб каждый день являлся к «Дэну» и сообщал новости, иначе я тебя откуда угодно выну, хоть от Диаса.
– Есть, сэр, – поморщился Рамирес.
– И вообще. – Шон оглянулся на «мустанг», где Вики увлеклась вынутым из сумки медвежонком, и хищно подался вперед, оскалился, включив в себе угрозу на довольно высокие обороты: – Ты уясни накрепко, Вентура. Я ее передал, но не забыл, ясно? Нечего мне указывать, я сам решу, когда мне успокоиться! А если с ней что будет не так… если вы там, чёртовы латинос, не уследите, если хоть мелочь какая случится с ней, если ты облажаешься, если я тебе доверять начал, а ты того не стоишь…
Рамирес не отступил. Побледнел, но стоял прямо. Даже выдержал паузу, и это было молчание не страха, но уязвленной гордости.
– Я тебе вот что скажу, Дэлмор. Вот не удивляйся, но слушай. Позавчера днем Хиларио, мелкий мой один, вернулся с улицы с насморком. Простыл где-то, ветром прохватило, в лужу свалился… фиг их знает, где они чего берут. Мать сразу за травы, поить сопливого, но Пако, братишка его, туда же моментально, хотя дома сидел и по лужам не ползал. Двое сопливых. Зараза хоть и легкая, но дети цепляют моментально, ты вот не знаешь, могу поспорить, а я знаю, я там живу… Вот ждем, когда Сэнди, вообще молочный еще, захлюпает. Обычное дело. Траву мать уже на него заварила. Так вот…
Пуэрториканец сузил глаза, напрягся, без опаски посмотрел в лицо молчавшему Дэлмору и отчеканил:
– Знаешь, когда твоя Вики подхватит от них этот чёртов насморк и пару раз шмыгнет носом… ты не забудь меня за это убить.
Рамирес резко отвернулся, зашагал к машине. У самой цели почувствовал на своем плече ладонь.
– Стой. Ты не злись. Я, наверное, зря так.
Он обернулся. Дэлмор убрал руку.
– Мне просто важно, чтобы с ней всё было нормально, понимаешь? А тебе я верю. Ты в таком несравнимо лучше, чем я.
Рамирес закусил губу, глядя в серую воду канала.
Шон негромко договорил:
– Мне с тобой повезло.

Вентура действительно исправно отчитывался.
Рассказывал, что Вики влилась в компанию местной ребятни, будто там и была всю жизнь, завела себе ухажера из братьев Агирре, тот ходит за ней по пятам и порывается зачем-то пробраться в дом. В смысле, не старший Агирре, а семилетний. Эрнандо обещает набить ему морду.
Что насморк обошел девочку стороной, возможно, из-за вовремя принятых мер и материных снадобий, а младших Вентур Вики помогала лечить, причем в таком стиле, что Рамирес явственно заподозрил, кто именно Шону девочку подсунул. От кого она такого наслушалась.
Что Лурдес и Вики друг другу понравились, сначала женщина приходила к Вентурам, потом Вики сходила к ней в гости, осталась переночевать… пару недель проводила время и там, и там, потом окончательно перебралась к Лурдес, и теперь Агирре-младший вместе с Эрнандо, даром что ему девять, на пару штурмовали ее дом.
Еще Рамирес сообщил однажды, что у Лурдес есть родственники в другом штате, где им повезло больше, чем ей в Нью-Йорке – они там в легале, у них есть работа и неплохое жилье. Они зовут ее с дочкой к ним, туда.
Шон сутки что-то выяснял. В результате вызвал Рамиреса по коммеру еще раз, дал ему бумажку с кучей цифр – номером счета, и не меньшей кучей пояснений, как счетом пользоваться. Рамирес нифига не понял, но Шон сказал, что в Массачусетсе, куда поедет Вики, у брата Лурдес адвокатская практика, он точно разберется. Но даже ему не удастся снять ни цента, чтобы потратить этот цент на себя. Не на Вики.
Рамирес пожал плечами.
Цепочка уводила девочку всё дальше…

***

___________________________________________________________
(см. "По цепочке 2" в разделе "Магистрал, Private-street")
___________________________________________________________