Продолжаем путь по исчезающей тропинке.http://www.proza.ru/2010/06/16/924
Многие знают Клавдию Ивановну. О её корнях и самой заслуженной учительнице написал даже секретарь Ученого совета Общецерковной аспирантуры А. Мраморнов. Встречалась она в свое время и с Марьей Ивановной Панфиловой, вдовой Героя Советского Союза И.В.Панфилова.
Не хочется походя затрагивать интересные истории. Поговорим сегодня только об одной. Встрече Клавдии Ивановны с немецкими военнопленными. Выуживая крупицы информации, может и дойдём до главной тайны-где захоронены умершие. Или они все вернулись в Германию?
В сорок третьем она впервые увидела этих людей. В те дни Клавдия Ивановна была полностью занята своими учениками. Дети войны. Им даже не на чем было писать. Выводили буквы между газетных строк. Поэтому молодая учительница всё свое время отдавала своим малышам. На долю которых выпало немало испытаний.
Заходя в дом, Клавдия Ивановна увидела в общем дворе незнакомых людей. Они копали фундамент под новое строение. Пять парней в одинаковых робах. Переговариваясь друг с другом, с интересом смотрели на молодую учительницу. А надо сказать, что Клавдия Ивановна до сих пор несёт неуловимую привлекательность той, дореволюционной интеллигенции. В смысле, семнадцатого, а не девяносто первого года революции.
Своей картошки в тот сентябрь уродилось достаточно. Чугунок стоял на примусе. Она вновь вышла во двор. Они обернулись. Позвала жестом. Подошли. По одному заходили в дом. Брали из чугунка, клали ещё горячую картошку в карман. Danke schon. Следующий. Как ученики. Но бывшие враги. Она не испытывала к ним ненависть. Скорее, жалость. Хотя и сама могла попасть за такое отношение в неприятную ситуацию.
В 1937 году её, мать двух малышек, арестовали. Она и так уже нахлебалась лиха. Со своим-то поповскими, интеллигентными корнями. В восемнадцатом году был расстрелян её крестный отец-протоиерей Иоанн Восторгов. В начале двадцатых умирают родители. От тифа, истощенный гонениями священник Иоанн Порфирьевич Казанцев. Затем и мама, тоже учительница и тоже Клавдия Ивановна -Архангельская. Сколько любви в этих трагических совпадениях. И как нужно чисто любить свою жену, чтобы и дочь назвать её именем. Великие люди трагичной эпохи.
В тридцать седьмом, роковом эти факты из биографии , как ни горько это звучит, помогли ей. В камере с ней оказались одни старушки. "Церковная двадцатка". Прибираются в церкви, продают просвирки и свечи. Словом, оппозиция. Опасная властям и строящемуся светлому будущему. И она, двадцатипятилетняя среди реакционеров. Ревела рёвом. Приголубила совсем немощная бабулька, не убивайся так, всё будет хорошо.
В кабинете, как выстрелом пригвоздили, переписываешься с родителями, которых выслали?! Тут -то и пригодились документы о смерти отца и матери. А дома уж и не ждали. Чуть позже подошла на улице незнакомая женщина. Скороговоркой, глядя в сторону доверила, кто вызволил из тюрьмы. Комсомольский работник Кудряшов, родственник мужа Ивана. Да, была оппозиция. Духовная. Как, наверное, и сейчас.
Поэтому, видно, и не боялась, раздавая горячую картошку бывшим врагам. Несмотря на все испытания, оставалась и остается Человеком. Русским интеллигентом. В смысле, дореволюционным, истинным интеллигентом. А то, не дай Бог, перепутают с сегодняшними интеллигентами.
Потом Клавдия Ивановна узнала, что живут военнопленные там же, где и сидела она в тридцать седьмом. Строят дома. Они до сих пор стоят на главных улицах её города. И уже проходя мимо видела улыбки на лицах бывших врагов. А недалеко от дома квартировались лётчики. Там же жил Кулаков Михаил, по словам Клавдии Ивановны НКВДшник, которому приглянулась учительница. Тянет, тянет наши спецслужбы к простым интеллигентам. Почему?
Между ними не могло быть никаких отношений. Но в разговорах с Михаилом она узнала, что допрашивают военнопленных по ночам в сторожке на кладбище. Там, где совсем недавно снесли красивейший Храм. Вот и осталась убогая сторожка, где проходили задушевные ночные беседы.
Свет фар осветил её комнату. Она поглядела в окошко. Сквозь дождливую пелену угадывалась фигура в плащ-палатке. Михаил вошел по-хозяйски, оставляя мокрые потеки на деревянных полах. Сел за круглый стол. Приложил палец к губам. Знал наверняка, она не расскажет никому. Но ему нужно было с кем-то поделиться своей радостью. Работали в сторожке почти всю ночь. Но выявили всё-таки двух фашистов. Его кулак оставил на чистой скатерти четкий отпечаток. После того ночного разговора она больше не видела Михаила. Ну и к лучшему. Противно было общаться. Особенно, когда он склонял её стучать на коллег.
Не видела она больше и тех военнопленных. И не знает дальнейшую судьбу их. В конце сороковых большинство военнопленных было репатриировано. А умершие? Хоронили где-нибудь. Где? На кладбище? Клавдия Ивановна отрицательно машет головой. Скорее всего где-нибудь в лесу. Подальше от людских глаз. Скрытно.
Ну, что же. Будем искать. Распутывать этот клубок дальше.