КОНТУЖЕННЫЕ
Да, голодища была после войны страшенная. Мы ещё маленькие, лет десять, а всё равно есть-то хочется. Вот возьмём морковку, а она ещё тоненькая, и так с аппетитом хрустим. Или кукурузу, початок молодой, а мать говорит «Что же вы её губите?». Зато такая вкуснота, прямо молоко. А потом тыкву мать в печке зажарит, - никакого шоколаду не надо. А всё полезно было, это мы сейчас знаем, а раньше-то откуда? Вот мы такую полезность и ели. А потом ещё пели : « Песни Трумен распевает, водородом нас пугает. Ой, не та мелодия, ваше благородие!»
У нас через посёлок железная дорога проходила. Делать-то нечего, одно развлечение. Вечером все на вокзал. Эшелоны останавливались. Вагоны бычьи, так и называли, - «бычий вагон». Дверь немного распахнута и перегородка. Вот оттуда высовываются небритые, грязные и орут, кто по- немецки, кто по-итальянски, - военнопленные. Толпа, шум, смотришь – в вагон хлеб полетел, это последний-то! Запомнилось, кто-то часами трясёт серебряными на цепочке. Может поменяться хотел или ещё что. Кому война…
А сколько инвалидов пришло – не перечесть. Кто без рук, кто без ног, кто на голову слабый. Был у нас такой Ваня, - контуженный. Мы его звали Иван с медалями. И правда, медалей, орденов – вся грудь. Добродушный, всегда улыбается, никого не обидит. Так и ходил по посёлку, кто чего подаст, а пенсию не платили. Или забыли про него, или денег не было. Смеялись над ним, но я – никогда. Мать узнала бы - выпорола.
Ещё был контуженный – Семён Семёнович. По- другому не отзывался. Здоровенный, такой, рослый, коренастый. Говорили полковником был. Голосища неимоверная, как запоёт – на другом конце улицы слышно. Только скажут: «Давай Катюшу!», вот он и поёт. Тоже по дворам ходил, - пенсии не было. Может потом появилась, не знаю.
Ещё Илья был, тот в разведке служил. Мы к нему не подходили – мог ударить. Хоть кто не то слово скажет, - покраснеет весь и в драку. А сильный, убьёт и всё. Его потом в психушку определили. Долго он там был. Пока мать жива была, - она пенсию получала, а потом братья напополам делили.
И ещё один был, контуженный – Володя. Про него и вспоминать не хочется. По-началу вроде бы нормально относились, а когда узнали, что прислужник – отвернулись. Он в тюрьме прислужничал, заключённых бил. Что с ним стало дальше, я не знаю, да и не хочу знать.