Этому предшествовало одно очень отрицательное событие, которое, в последствие, в корне изменило мою жизнь.
Но все было бы очень грустно, если бы не было так смешно!
Это была трехкомнатная квартира на 1-ом этаже 12-ти этажного жилого дома. По всему было видать, что обитателями данной квартиры являются интеллигентные образованные люди. Мне была представлена кухня (место для общего пользования) размером 3*2,5 примерно, где по всему периметру на стенах, включая стену под окном, были навешаны открытые стеллажи, выполненные из неотшлифованных досок. Все полки заставлены хозяйственной утварью, необходимой для ведения домашнего хозяйства. Это были банки разного калибра, начиная от баночек объемом 15-20 грамм до больших 5 литровых банок, ведра. Стояло также множество металлических баночек, из которых торчали различные кисточки для рисования, обломки карандашей, запчасти от шариковых ручек, пипетки, обломки рамок для фотографий, кусочки шерсти, подшипники, веревочки, ниточки, иголки, воздушные и теннисные шарики; огромное количество макулатуры – книги, старые журналы за 1980 год; куски ваты, плоскогубцы, пинцеты, ножницы, баночки от туши, коробочки различной формы, тюбики закончившейся пасты и многое-многое другое.
Сразу при входе на кухню стоял придвинутый к стене стол, вокруг него расставлены старые, с зелеными крышками, табуретки. Под столом стояли коробки с заваленной от пола до крышки стола дряхлой макулатурой, ну и еще кой-какими, но как позже выяснилось, очень нужными вещами. На столе располагался старый советских времен черно-белый телевизор «Русь», с горизонталью экрана 15 см и длиной задней части не менее 35 см. Так что большую часть стола занимал именно он. Кроме треска и шипения телевизор никакой информативности не нес. Но, однако, собирал всех членов семьи за чашкой чая.
В углу комнаты, сразу за дверью, стояла неокрашенная скамейка, на которой хранились коробки с чаем и электрочайник. По противоположной стене стояла мойка, газовая плита и холодильник, сверху были навешаны шкафы производства 70-ых, которые также до отвала набиты «самым необходимым», которое при случае вываливалось всем своим содержим на голову.
Ванная комната и туалет не представляли особого интереса, кроме установленных правил, как ими пользоваться.
После того, как мне показали мою комнату и ознакомили с правилами поведения в квартире, я сразу же поняла, что самое интересное и радостное в моей жизни еще только начинается.
Мне была отписанна комната приблизительным размером 3,5*5 м. Слева вдоль всей стены по всей высоте от пола до потолка стоял стеллаж, так же выполненный из неоструганных досок, видимо, для того, чтобы поддержать общий дизайнерский ансамбль интерьера квартиры. На полках размещались примерно те же вещи, что и на кухне, включая краску и элементы бытовой химии. (Видимо, все вещи на кухне поместиться не могли, в силу объективных причин).
Слева стеллаж был завешен тряпкой из мешковины по всей высоте. Хозяйка квартиры заботливо отодвинула в сторону штору и сказала, что это теперь будет моим шифоньером.
На полу в комнате лежал паркет, почти новый, лет эдак 60-ти. Между дощечкам со временем образовались трещинки толщиной в 2 моих указательных пальца. Они имели свойство перемещаться, ввиду того, что клей, которыми они были изначально приклеены к полу, высох. Перемещение по паркету мне всегда доставляло уйму удовольствия, напоминало детскую игру «пятнашки». При этом при ходьбе по паркету дощечки каждый раз занимали новое положение, что вносило новинку в интерьер комнаты.
Напротив входа в комнату располагалось окно, снаружи защищенное толстой решеткой, а изнутри завешанное толстыми непрозрачными шторами из грубой однотонно-серой ткани, напомнившей мне по толщине детское одеяло. К окну вплотную был придвинут стол, на который нельзя было класть никакие вещи, т.к. створка в окне должна быть всегда открытой из-за того, что квартира отсырела, а проходящие мимо люди могли украсть вещи с этого стола. Как мне пояснили хозяева, что такое случалось с ними ни раз. (Такие же требования предъявлялись и к креслу).
Далее в углу стояло болотно-зеленого цвета кресло с продавленными сиденьями и со стертыми до дерева подлокотниками. За креслом по правой стене стояло старое облупившееся пианино, на котором я в последствии испытывала свои музыкальные таланты. На фортепьяно стояли старого образца иконы, религиозные книги и молитвенники. Затем хозяйка из соседней комнаты принесла мне еще несколько молитвословов и прочей другой духовной литературы и обнадежила, что теперь мне наконец-то будет по чем молиться в свободное время.
Самый большой интерес у меня вызвало мое ложе. Оно располагалось в правом углу комнаты, между пианино и стеной. Это была односпальная кровать годов 40-ых с большими деревянными спинками. Вместо матраса на кровати лежал деревянный щит, на котором хозяйка после травмы позвоночника лечила себе спину. И, видимо, предполагалось, что мне этот щит тоже необходим. Щит был накрыт 8-ю одеялами различной плотности, которые выполняли функцию матраса. В мое пользование была представлена засаленная с прогнившими перьями подушка и в еще худшем состоянии одеяло. Одеяло было похоже на решето, из которого пачками вываливались перья. Хозяйка мне сказала, что одеяло лучше не приподнимать от кровати, а стараться подлезать под него с наименьшими волнениями, дабы сохранить в нем последние остатки перьев. Когда мне все же нужно было поднять одеяло (для смены постельного белья), все перья, высыпавшиеся из одеяла, я должна собрать с пола, постели, фортепиано и засунуть их обратно в одеяло, которое раскрывалось при помощи молнии. Радовало только то, что высыпавшиеся перья были просаленные и мокрые, и они не разлетались, а комьями оседали вниз. Мне без труда удавалось собрать эти перья, к тому же они умещались всего в 2 пригоршни. Кровать стояла всеми четырьмя ножками на щепочках, различной ширины. Количество щепочек под каждой ножкой колебалось от 6 до 9 штук, которые приподнимали кровать над уровнем пола на 7-8 см. Сначала мне было страшно пошевелиться, лежа в кровати, но потом я привыкла и почувствовала себя принцессой на горошине, только вместо горошины под меня были подложены щепочки.
Две другие комнаты я подробно описывать не стану, т.к. они в моем представлении не вызывали большого интереса. Одна комната напоминала офис с мебелью и интерьером годов 70-ых, на 3 компьютерных БК-0011 рабочих места. А другая комната напоминала пилораму со складом древесины.
В общем, вся квартира была серая с прогоркшим от сырости запахом и всегда открытыми форточками, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.
Теперь немного о членах (этой дружной семьи). Их, этих членов, было двое. Наджеда Викторовна – собственно хозяйка квартиры и ее сожитель Нур Курбанович (имя реальное).
Надежда Викторовна – женщина на вид лет 53-56, среднего роста, с русыми всегда жирными немытыми волосами, собранными в улитку на голове. Передняя часть ее головы была на половину выстрижена, и сделана мелкая химическая завивка. Ее крупные, абсолютно круглые, карие и выпученные из орбит глаза, немного отягченные синими мешками, сначала наводили на меня ужас (я боялась ее сильно удивлять), но потом привыкла. Нос у нее был по длине выше среднего, располагался между глаз и простилался от переносицы до щек, плавно растекаясь в стороны по ширине щек. Нос выделялся раздутыми, и в то же время, прижатыми к щекам ноздрями и заостренным загнутым наверх кончиком. Губы ее были необъемно-тонкие, ровно растягивались по всей ширине лица. Когда она улыбалась, то раскрывался обзор на все бывшие 32. Сейчас это напоминало разнокалиберный частокол в деревенском варианте. Подбородок был немного вытянут вперед и загнут вверх. В общем, ей не хватало для полной композиции только рогов и бороды, и можно было смело без грима играть козу.
Нур Курбанович – зрелый мужчина порядка 55-60 лет, кавказской национальности, плотного телосложения, рост около 170 см, со смуглой кожей, как выяснилось позже – «писатель», по совместительству муж-саратник-покровитель хозяйки квартиры. Лицо его было типично армянским, не изуродованное интеллектом, на голове с прической «озеро в лесу» (по периметру головы росли поседевшие волосы, а в центре головы блестела с капельками пота лысина). Перемещался по квартире он всегда в вытянутых на коленях штанах-кальсонах, в протертой до дыр застиранной посеревшей майке, небрежно заправленной в штаны. На босы ноги был надет кожаный вариант потрепанных комнатных тапочек.
Во всей квартире витал какой-то дикий страх быть кем-то замеченными. Впоследствии мне было предложено ознакомиться с подробной инструкцией поведения в их квартире. Это выглядело приблизительно так:
1. Когда ты входишь в свою комнату в темное время суток, сначала нужно было пройти к окну, не включая свет, задернуть до конца штору, вернуться к выключателю и включить свет.
2. При приеме ванны нельзя было закрываться изнутри. Это для техники безопасности. Если вдруг с тобой станет плохо, то можно будет войти другим людям для оказания помощи.
3. Если вам нужно взять из ванны какую-то вещь в то время, когда человек там моется, то следует постучать в дверь 2 раза. А если вы желаете принять ванную, то вы уже должны постучать в дверь не 2, а 3 раза.
4. Пылесосить в квартире нужно было каждый день, причем, только в коридоре.
5. При входе в любую комнату необходимо было стучать в деверь, и спрашивать разрешения войти.
Однажды Нур Курбанович меня срочно попросил зайти на кухню, встать на стул и посмотреть в окно. Там стояла стройная, высокая девушка кавказской национальности с выкрашенными в жгуче белый цвет волосами. Мне объяснили, что это наши теперь с ними общие враги. А своих врагов, как говорится, нужно знать в лицо!!!
После моего заочного знакомства с врагами список того, чего нельзя пополнился еще на несколько пунктов:
6. Нельзя показывать врагам свое истинное лицо. Они не должны знать, что я живу в их квартире.
7. Если я иду домой и замечаю возле своего подъезда врагов, то я должна либо по-пластунски пробираться в подъезд, дабы остаться незамеченной, либо прогуляться по району, пока те не пропадут из виду.
8. Велись записи всех телефонных разговоров, однако, я всегда должна поднимая трубку, спрашивать, кто звонит и по какому вопросу и записывать на отдельном листочке, точнее выполнять функцию секретаря.
9. Когда приходит соседка сверху, она никогда не звонит в дверь, а настукивает особенную мелодию. Это свой человек, ее впускать можно. А тех, кто звонит в дверь – это скорее всего враги, их впускать нельзя!.
10. Находиться в квартире и сидеть возле незашторенных окон нельзя, дабы не быть замеченной и, впоследствии, убитой врагами.
Хозяйка квартиры давно находилась в ссоре со своей матерью и сыном-алкоголиком. И не общалась на протяжении долгих лет почти ни с кем из родственников. Работала она раньше реставратором православных икон. А также расписывала маслом деревянные яйца. Это было, нужно отдать должное, действительно шедевр!!! Одно яйцо оценивалось в 2004 году в 500-600 долларов. Но теперь по состоянию здоровья не могла работать.
Нур Курбанович и Надежда Викторовна выезжали за продуктами с тележкой на колесиках строго по ночам или в темное время суток, дабы избежать встречи с врагами, и закупались всегда по многу, чтобы выходить из дома реже. Все окружение наводило на них страх и вводило в ужас: хождение соседей по лестничной клетке, стуки под окнами, проезжавшие мимо машины, подозрительные телефонные звонки с молчанием в трубке и т.д.
Нур Курбанович смотрел исключительно политические передачи, записывал фразы и высказывания известных политиков на отдельных клочках бумаги, газетах, конфетных и шоколадных обертках с упоминанием кто, что и в какой передаче сказал, чтобы потом поместить цитаты в свою будущую книгу. Иногда голову Нура Курбановича посещали и «свои собственные мысли». Которые на обрывках бумаги в хаотично разбросанном виде хранились по всей квартире.
Больше всего мыслей к Нуру Курбановичу приходило именно на кухне, т.к. именно там они хранились в большей концентрации. Обрывками газет они свисали с деревянных полок, некоторые - были заложены в книги; скрученные в трубочки они торчали из банок с карандашами, несколько мыслей хранилось под хлебницей, другие - были засунуты под стол, некоторые пропитанные жирными пятнами - размещались на крышках посуды. Были и такие, которые уже в скомканном виде лежали на столе, но не выбрасывались. Так как все же являлись мяслями Нура Курбановича!
Однажды Надежда Викторовна достала из-под стола несколько коробок с макулатурой и прочими «нужными» вещами, и пока рылась в них, случайно обронила бесценно дорогое, выполненное из нержавеющей стали с зеленым драгоценным, выполненным из стекла бутылки «чебурашка», камнем. Долгие и утомительные поиски не давали никакого результата, кольцо не собиралось находиться. Тогда Надежда Викторовна обратилась за помощью ко мне. Я в свою очередь также перерыла весь хлам в коробках, доставая и переворачивая каждую коробку, баночку, мисочку, но кольца, как назло, нигде не было. После чего я решила залезть под стол и поискать его там. Под столом мне была представлена еще большая гора всякого хлама, среди которого я нашла 2 фольги от 100 гр. шоколадок, которые в точности повторяли форму вынутых из них плиток. Я вылезла из-под стола, и предложила Надежде Викторовне выбросить фольгу, тем самым хоть как-то облегчить свои поиски сейчас и в будущем.
Удивлению и возмущению Надежды Викторовны не было предела. Ее ноздри раздулись, а карие глаза приобрели ярко-красную окантовку. После чего она заявила, что это же одна фольга от русского шоколада, а вторая – от импортного, и что Нур Курабонович специально их не выбрасывает, а хранит под столом. Спросить, зачем Нуру Курбановичу под столом 2 фольги от русского и от импортного шоколада, я сочла некорректным и послушно сложила их обратно. Потом к процессу поиска кольца был подключен и сам Нур Курбанович, но поиск результатов не принес. Так Надежда Викторовна осталась без своего любимого кольца.
В летнее время Нур Курбанович и Надежда Викторовна периодически уезжали жить на дачу. Но делали они это всегда внезапно, оставляя при этом мне на столе написанную ужасным почерком записку с подробным перечнем послушных дел. Среди которых были такие:
1. Стереть крошки со стола.
2. Поправить на столе скатерть.
3. Переставить 3 банки со стола на полку под окном.
4. Не забывать каждый день пылесосить в коридоре пол.
5. Почистить унитаз.
6. Вести записи всех телефонных разговоров, с точным указанием даты, времени и сути разговора.
7. А также записывать все просьбы соседей, которые, как видимо, не являлись врагами, и т.д.
Зачем, к примеру, тратить время на написание ц.у. «поправить на столе скатерть» или, скажем, «стряхнуть со стола крошки», хотя за время написания она могла бы это сделать и сама, я не знаю. Но видимо, в этом тоже был какой-то глубокий, мной не постижимый, философский смысл.
Появлялись с дачи Надежда Викторовна и Нур Курбанович также внезапно, как и пропадали. Они никогда не оговаривали со мной, дату их приезда и отъезда. Видимо, чтобы я не сдала их врагам. А то, что они уехали в очередной раз, я это узнавала из оставленной на столе записке с новыми поручениями.
И все бы так и продолжалось, если ни одно событие, которое, в последствие, внесло изменения в размеренность моей жизни.
Во время отсутствия Надежды Викторовны и Нура Курбановича, которые отдыхали на даче, к нам в гости наведалась соседка, которая априори являлась нашим другом, так как в дверь она настучала нужную мелодию. Пользуясь инструкцией поведения в квартире, я не стала открывать ей дверь в отсутствие хозяев, а лишь уточнила, кто она и какой целью обусловлен ее визит. Соседка представилась, что ее зовут Надежда, что она проживает на 5-ом этаже в этом же подъезде, и что ей очень срочно требуется помощь Надежды Викторовны и Нура Курбановича. Так как эта соседка жила на 5-ом этаже, и при этом в дверь настучала нужную мелодию, то я любезно пообещала передать ее просьбу, как только они вернутся с дачи.
Примерно через 3 дня после визита соседки, поздно вечером на пороге квартиры показалось сначала потное и одновременно благоухающее тройным одеколоном тело Нура Курабановича с тележкой, затем костыль Надежды Викторовны, а после чего и она сама. Они попросили подробно изложить обстановку, после чего я передала просьбу соседки с 5-го этажа. На что Нур Курбанович сочувственно покачал головой и сказал, что у этой соседки тяжело болен племянник, и что они с Надежой Викторовной оказывают ему какую-то помощь.
Спустя месяц после прихода соседки, я проснулась после глубокого дневного сна в своей опочивальне. Надкусила яблоко и услышала с кухни голос хозяйки, который попросил меня выйти. Мои глаза и ноги уже проснулись, а совесть и мозги еще спали. Я воспользовалась проснувшимися частями моего тела и вышла на кухню. Там сидела хозяйка квартиры с какой-то женщиной. Надежда Викторовна представила по имени и отчеству свою гостью (ею оказалась та самая соседка, которая настукивала месяц назад правильную мелодию) и заявила, что соседка пришла со мной разобраться. Мне была предъявлена претензия в том, что я не передала ее призыв о помощи хозяйке. После такого неожиданного заявления во мне сразу же зашевелились последние извилины головного мозга, и я судорожно начала вспоминать все подробности того события. Мне все же удалось вспомнить, что я передала соседскую просьбу Нуру Курбановичу. Нур Курбанович был также привлечен к нашему разговору и допрошен. Он подтвердил, что я действительно ему рассказывала о визите соседки. На что Надежда Викторовна обвинила меня в том, что я не правильно преподношу им информацию. Что это была очень серьезная просьба, и что ее нужно было передать по средствам записки или письменного уведомления, а не передавать в устной форме.
После чего я дико разозлилась, и пока моя совесть все еще спала, я в грубой форме высказала Надежде Викторовне все, что я думаю по этому поводу и порекомендорвала завести себе личного секретаря.
По возвращении в свою опочивальню мной было принято решение искать себе новое жилье. Надежда Викторовна и Нур Курбанович попытались уладить отношения и прийти к примирению, но я была бескомпромиссна. На утро я собрала все свои вещи и переехала жить ….. в Митино.
Но это уже была совсем другая история!!!