I
Май в этом году удивлял необычайной жарой, и хотя до прихода лета оставалось еще полмесяца, термометры показывали + 35. День плавился от зноя: атональные звуки клаксонов, музыка из динамиков, крики зазывал-рекламщиков, гудение моторов, скрежет шин, обрывки разговоров, стук каблуков – все это создавало причудливую мелодию городской жизни. Солнце палило нестерпимо, не спасала даже легкая одежда; девушка с эскимо отошла в тень и присела на лавочку под каштаном. Рядом с ней расположились две молодые женщины с колясками, дети плохо переносили жару и все время плакали, мамаши лениво качали их, при этом, обсуждая своих мужей. Из густо накрашенных ртов дымили сигареты, смешиваясь в тяжелом воздухе с выхлопными газами и запахом нагретых людских тел; Вику от всего этого начинало подташнивать.
На соседней лавочке общество пенсионеров хаяло безнравственность молодежи и нынешний политический строй; группа молодых людей отмечала чей-то день рождения; прямо на солнцепеке играли уличные музыканты, чуть в стороне виртуозили «брейк-дансеры». Народу было слишком много. Очумелые голуби купались в пыли, пытаясь хоть как-то спастись от жары. Садовник обрызгивал холодной струей из шланга визжащих детей. Городские фонтаны охраняли милиционеры: плавание в них нарушало общественный порядок, и форменные фуражки стражей закона одиноко синели на фоне безоблачного неба.
Вика без особого интереса рассматривала окружающих ее людей, ей позвонила подруга, сказала, что не сможет прийти; делать в центре было нечего, и, доев мороженое, она поплелась на автобусную остановку. И вдруг - в толпе чья-то мужская рука притянула ее к себе. Вика подняла глаза на наглеца и хотела уже сказать, что не потерпит столь фамильярного обращения, но просто лишилась дара речи: перед ней стоял один из самых популярных музыкантов направления «глэм-рок» - В.М. В узких брюках, черной рубашке и солнцезащитных очках он, словно, сошел с обложки глянцевого журнала. Вика от неожиданности вскрикнула и отступила назад: никак не вписывалось в ее реальность, что В. М. может быть рядом с ней! Но В.М. взял Вику за руку, расплылся в улыбке Чеширского кота и сказал одну единственную фразу:
- Верь себе.
Они свернули в узкий переулок, место оказалось уединенным и, как ни странно, здесь была тень. Вика все еще не верила в случившееся, не зная, что и говорить, она молчала всю дорогу. Они присели на старую карусель, ее голос прозвучал как-то невнятно:
- Не могли бы Вы, дать мне автограф?
Сняв очки, он опять лишь улыбнулся.
В реальной жизни В.М. выглядел немного моложе, Вика подумала: «Как же все-таки он красив!» Впервые она видела его вживую, поэтому не знала как себя вести, боясь показаться глуповатой фанаткой, она все время отводила взгляд, но В.М. не разглядывал ее с видом знатока: его взгляд не скользил по отдельным частям лица и тела, казалось, он охватил ее всю. Вика физически ощущала, что он знает, о чем она думает в эту минуту. Но больше всего она боялась той глубины желания, которую пробуждает в ней В.М.
Он властно притягивает ее к себе и срывает сарафан, не снимает, а именно рвет его на части, точно также он поступает с ее прозрачными трусиками. Когда она стоит перед ним совершенно голая, он все еще остается одетым. Ей нравится чувствовать на себе этот теплый, обволакивающий взгляд, внизу живота огромным ярким бутоном набухает желание, оно растекается по каждой клеточке от тонкой шеи до хрупких пальцев ног. Словно ядовитый плющ ее обвивают его требовательные руки, он изучает ее всю и до конца. Настойчивый язык с наглостью тарана забирается так глубоко, что ей кажется, сейчас остановится дыхание, сердце, день, жизнь! Одна его рука по-хозяйски ласкает ее левую грудь, темно-коричневый сосок напрягается, трепещет, ликует под этими проворными пальцами; другая рука без лишних церемоний раздвигает ее ноги и заходит внутрь. Один палец, два, три!.. Неужели в ней может вместиться так много? Он облизывает сладкие, липкие пальцы, смакуя ее тягучий сок, и снова погружает их внутрь. Но, почему только пальцы, как же безжалостно использовать только пальцы?!
И вот он становится на колени и впивается губами в ее губы, втягивает ее в себя, всю ее интимность, шутливо ерошит языком каждую складочку «киски»; хорошо тренированный язык чертит круги, рисунки, пентаграммы, исследуя область запредельного и приближая ее к космосу. Но В.М. и не думает останавливаться: он шагает за пределы кайфа, куда боялись ступить другие. Вика так и не могла понять, кто на самом деле был мужчиной, а кто женщиной - они слились в единое целое. Его мощный, сильный и такой стремительный член пророс в нее и пустил феерические корни; она билась как в припадке, падала на его грудь, царапала бедра, в кровь кусала губы, никогда ей не было так хорошо. Белый яд струился фонтаном, каждая капля, отражалась вспышкой мириадов звезд, обессиленные, даже не разжимая объятий, они упали в какую-то пропасть.
Невероятное возбуждение заставило ее учащенно дышать, она нервно теребила подол сарафана, чтобы хоть как-то успокоить свои пальцы; в глазах горел бесстыдный блеск, никогда она не была такой доступной. Но В.М. оставался невозмутимым, он дал ей прийти в себя, видимо давно привыкший к подобной реакции всех женщин на его всепоглощающую сексапильность. От него, словно исходила какая-то притягивающая сила и власть: это не была банальная мужественность, что дает чувство защищенности, наоборот - пугающее спокойствие, четкое сознание того, насколько он опасен. Ей даже нравилось, что он все время молчит: Вика не любила, когда собеседник пытается поддержать разговор только для того, чтобы избежать пауз. С другой сторон ей было чертовски любопытно узнать о нем намного больше, чем дают статьи из журналов.
В.М. первым нарушил молчание:
- Тебе нравится твой новый дом? - Вику откровенно удивил этот вопрос.
- Дом? Откуда ты знаешь, что мы недавно переехали?
- Я встретил тебя возле автобусной остановки, а там одни новостройки. Очень милые мещанские дома. Но тебе там не место.
- Неужели ты настолько хорошо знаешь мой город и меня, что можешь делать такие выводы?
- Я бываю во многих городах. А за тобой наблюдаю давно. И тебя понимаю лучше, чем ты сама.
«Почему он мне говорит такие странные вещи. Или это все «черная романтика»? Да, не хочу я ему верить, я – не идиотка! А, может, у меня глюки? Или чувак просто очень похож на В.М. и пользуется этим?»
- Тебе очень идет, когда ты сердишься, но имей терпение. Скоро ты все узнаешь. Все-таки не зря я тебя выбрал. А, что тебя так обижает, ведь ты сама меня хочешь, разве нет? Ну, дотронься до меня, что ты чувствуешь? Может, я и есть твоя судьба.
- Ага, роковой фатум.
Мужчина взял ее руку и начал водить пальцами по ладони. И тут линии как живые начали вибрировать, перемещаясь, шевелясь, прыгая, они превратились в хаотичное, беспорядочное движение. От этой картины у Вики закружилась голова.
«Наверное, это жара. Мне начинает видеться то, чего нет». Словно желая избавиться от наваждения, она высвободила ладошки из рук В.М. и посмотрела на них снова. Перед ней были ее обычные ладони с множеством причудливо переплетенных линий. Вика еще пребывала под действием увиденного, когда В.М. сказал ей:
- Никому обо мне не рассказывай. Хорошо?
Вика кивнула.
- Ты поняла, кто был с тобой? Излишняя суетливость мне не нужна. Главное – ничего не бойся и верь знакам. Мы скоро увидимся.
Встав с качели, он, пошел быстрым шагом, не оглядываясь. Вика поплелась на остановку.
« Стремный какой-то. И зачем заливать о всякой мистике. А автограф он мне так и не дал…»
ІІ
Жара к ночи немного спала, в комнату повеяло свежестью и прохладой, воздух пах дождем и тревогой, так бывает перед грозой. Но, несмотря на усталость, заснуть Вике не удалось, и лишь приняв таблетку «Донормила», она наконец-то погрузилась в желанную дремоту.
Внезапно широкая двуспальная кровать стала слишком тесной. Именно этот дискомфорт вырвал Вику из крепкого плена снотворного, она приоткрыла глаза и ужаснулась – рядом с ней лежало тело! Чьи-то сильные руки вцепились в ее левое плечо железной хваткой: становилось трудно дышать, сердце нестерпимо ныло, но хуже всего – она не могла вымолвить ни слова, все ее попытки закричать оставались лишь слабыми всхлипами. А в это время Нечто усилило свою боевую хватку, Вика кусалась и царапалась, ее снова опрокидывали на спину и прижимали всем весом. Злобное существо душило ее, а в гостиной папа спокойно смотрел футбол. Когда рычащая тварь уже почти стащила Вику с кровати, в девушке открылся скрытый потенциал: она перевернулась на другой бок, у нее освободилась одна нога. Вот теперь можно показать монстру, где раки зимуют!
- Получай, тварь. На - сучье отродье! - Вика колотила в рыхлое тело чудовища и вцепилась… в женские волосы. «Значит, это все-таки женщина!» И начала вырывать прядь за прядью противные космы, Нечто недовольно зарычало. На ощупь тело было покрыто толстым слоем шерсти и какими-то наростами.
«Фу, какая мерзость! Уродина!» Вика щипала лярву за липкую кожу, пальцы погружались в чужую зловонную плоть; сдаваться в этой схватке она не собиралась. Еще чуть-чуть и она столкнет мразь с кровати. Лярва билась в конвульсиях, дико стонала и извивалась, противные пальцы-щупальца выпустили из своих крепких объятий Викины плечи. Сменив рычание на жалобный скулеж, старая ведьма запричитала:
- Отпусти меня, я - всего лишь то зло, что живет в тебе. Я полностью состою из твоих мыслей и желаний. Делая больно мне, ты причиняешь боль себе! Ну, отпусти, я никогда больше не приду, буду жить в самом дальнем уголке твоего сердца и не высунусь.
- Ну, уж нет! Меня этим не возьмешь! Получай! – Вика наотмашь ударила тварь по лицу и села сверху, хрупкие девичьи руки сомкнулись тесным кольцом вокруг шеи лярвы. Бледная кожа синела, распухала, багровела, хрипы, стоны вырывались из расщепленной пасти, но Вика оставалась безжалостна. Когда тварь затихла, что-то странное начало происходить с кроватью: разогнавшись как автомобиль, она зависла над полом, медленно раскачиваясь и балансируя в воздухе, затем опять замерла и совсем быстро закружилась. Смена кадров, яркая вспышка, удар – кружение прекратилось.
III
Очнувшись, Вика осмотрелась по сторонам и увидела деревья, траву и звездное небо – это был лес. Поднявшись с земли, отряхнула прилипшие к телу травинки и поежилась от прохлады, ведь на ней была лишь ночная рубашка.
«Как я могла сюда попасть? Наверное, это просто сон», - промелькнуло у нее в голове.
В лесу стояла странная тишина: ни шелеста листвы, ни пения птиц, ничего… Вика слышала лишь звук собственных шагов и чеканный ритм сердца. Вся природа вокруг хранила молчание. Постепенно глаза привыкли к темноте, и она решила идти к трассе. Оставалось надеяться на собственную удачу.
Лес по-прежнему был тихим и зловещим. Невидимые глаза пристально следили. Вику не покидало неприятное ощущение, что за стволами деревьев кто-то прячется. Непривычно-звонкая тишина и слишком яркая темнота обострили все чувства: собственное дыхание было нереально громким, голые ступни ног холодили скользкие змеи густой травы; двигаясь вперед и все время, натыкаясь на что-то, она как будто оставалась на месте, хотя бродила впотьмах целую вечность. Время остановилось, минуты уже не укладывались в шестьдесят секунд, нельзя было определить, сколько она ищет дорогу. Она даже не могла определить, что это был за лес, явно не тот, что рядом с домом.
«Это происходит не со мной» – слабое утешение для тех, кто бродит в одиночку в ночном лесу. Если бы светила луна, можно было идти на ее свет, а так лишь слабые огоньки звезд мерцали на чистом черном застывшем небе. И вдруг Вика услышала какой-то невнятный звук, похожий на шорох, кусты зашевелились, словно от ветра. Насторожившись, она замерла, треск усилился, в листве явно что-то двигалось; чье-то тяжелое дыхание смешалось в тишине с тревожным дыханием Вики.
Нет, это был ни ветер, и даже ни животное – сквозь заросли кустов пытался пробраться человек. Вика очень обрадовалось, что кто-то повстречался ей в лесу, отбросив все свои страхи, она шагнула ему на встречу. Из кустов выбрался незнакомец с фонариком в руках. Это был лысоватый мужчина среднего роста с длинной шеей, сутулой спиной, с совершенно заурядным лицом, на котором выделялись толстые стекла очков и сухой безжизненный рот – столь ничем не примечательный тип ей кого-то напоминал. Маленькие глуповатые глаза неопределенного цвета скользили по ее лицу. В одной руке он держал фонарик, вторую запустил в карман пиджака. Вика уже собиралась спросить незнакомца как найти дорогу, когда его кривой рот оскалился в злой ухмылке. Не оставалось сомнений: перед ней был не случайный прохожий. Вика рванулась в другую сторону леса, он - вслед за ней. Боковым зрением она успела заметить, что у него в руках нож. Несмотря на свой возраст, мужчина бежал очень быстро и, наконец, настиг ее.
- Ну, что попалась? – Безумные глаза светились жадным блеском, рука с ножом угрожающе приблизилась к ее горлу.
- Сейчас я тебе покажу, что бывает с теми, кто бродит ночью в лесу! - Я тебя накажу, накажу! – взяв поудобней нож, «упырь» отвлекся, ей едва хватило нескольких секунд, чтобы вырваться и побежать дальше. Но палач и не думал отпускать свою жертву. Когда между ними оставалось совсем небольшое расстояние, преследователь, не увидев на земле лежащего бревна, споткнулся и упал. И теперь сидел на траве, гладил ушибленное колено и плакал. Да-да! Плакал! Не ожидая подобного, Вика остановилась и изумленно посмотрела на своего несостоявшегося насильника. Она подошла к нему, забрала нож и фонарик и присела чуть поодаль. Заплаканное лицо мужчины стало добрее, он походил на испуганного ребенка. Вика почему-то начала испытывать к этому уродцу неуместную жалость. Левая штанина на брюках порвалась, и из нее выглядывало худое колено. Мужчина достал из кармана платок и начал вытирать кровь, все еще продолжая всхлипывать. Затем он снова полез рукой в карман и, улыбнувшись, протянул кулек с конфетами:
- Все девочки любят конфетки, бери, милая. Я не знаю какие из них твои любимые. Меня зовут Андрей Романович, а тебя как?
Вика ничего не ответила. В лесу стало по-настоящему холодно, зуб на зуб не попадал, тут уж было не до сладостей.
- Бедная девочка, ты совсем замерзла! – мужчина неуклюже попытался подняться с земли, Вика выставила перед собой нож.
- Не подходи ко мне! Стой, где стоишь!
Он снова начал всхлипывать:
- Почему, почему??? Я не сделаю тебе ничего плохого!
Сняв очки, он вытирал слезы грязными руками, все его тело дрожало от невыносимой обиды и страдания. Поэтому первым ее порывом было обнять этого плачущего несчастного человека. Уткнувшись лицом в ее плечо, маньяк начал успокаиваться, а затем и вовсе перестал плакать. Они не говорили друг другу ни слова. В объятьях девушки Андрей Романович полностью расслабился, наверное, чувствую себя умиротворенным, она же, напротив, была напряжена до предела.
- Возьми пиджак, моя девочка, девочка… Такая маленькая и хорошенькая, просто куколка. - Нашептывая ей на ухо эти нежности, он снял пиджак и накинул ей на плечи. Почему-то Вика не испугалась этих совсем уж интимных прикосновений: хотя именно сейчас она по-настоящему узнала его.
Он был одним из самых ужасных героев своего времени. Тонкий психолог находил подход к каждой своей жертве, получая наивысшее наслаждение, глядя на чужие страдания. Лесополоса – жертвенный алтарь его безумства. Фото замученных насмерть мальчиков, девочек, девушек, женщин. Кровавая рапсодия, затянувшаяся больше, чем на двадцать лет. А теперь этот изврат сидит, глотает слезы и угощает ее конфетами…
- Ты чудесно пахнешь и волосы у тебя такие мягкие, - перебирали пальцы шелковистые пряди. – Ты такая красивая…
Вика стала вдруг равнодушна ко всему происходящему. Она не пыталась бежать, ведь он все равно бы ее догнал. Конечно, она могла бы сопротивляться, но физическое преимущество было на стороне мужчины. Маньяк обнял ее голые ноги, но в этом, как, ни странно не было никакого сексуального подтекста, своими шершавыми ладонями он грел ее озябшие ступни, а она сидела будто неживая. Еще немного повсхлипывав, он положил голову ей на колени и заснул, Вика прислушалась к его ровному, спокойному дыханию. Его временная бездейственность вернула ее к жизни, взяв фонарик и нож, Вика уверенно пошла вперед. В звуке своих шагов ей все еще слышались чужие тяжелые шаги, почему-то именно сейчас к ней вернулись потерянное чувство страха и инстинкт самосохранения. Стук колес, значит, рядом железная дорога. Пробираясь сквозь листву, Вика оказалась на перроне. Гудок приближающегося поезда – был самым лучшим завершением этой ночи.
IV
Пронзительный гонг будильника настойчиво призывал проснуться. Лежащая в кровати девушка, нервно подскочила. Она оглянулась по сторонам. Это, действительно, была ее комната, а все окружающие предметы родные и привычные.
«Значит, это был всего лишь сон», - подумала она, когда в дверь постучали.
- Доброе утро! – в спальню вошла мать.- Вика, что это на тебе?- Только сейчас Вика заметила, что одета в грязную изорванную ночнушку и уродливый мужской пиджак.
- Где ты умудрилась порвать рубашку и найти эти лохмотья? – строго спросила ее Анна Петровна. – Вика, ты такая неряха! Ты, что шлялась где-то ночью? Отвечай, ну, что ты застыла? Или тебе опять плохо?
Ничего, не ответив, Вика побежала ванную; постояв еще некоторое время в раздумьях, Анна Петровна вышла из комнаты. С Викиной замкнутостью и некоторыми странностям, в семье все же мирились.
В ванной Вика фанатично стирала с кожи несуществующие следы чужих пальцев, растираясь мочалкой до красноты, и с головой погружаясь в почти горячую воду, словно вода была способна унести с собой все плохие мысли.
- Вика, дочурка, ты будешь завтракать? – видимо поразмыслив, мамаша решила, что у ребенка опять начинается весеннее, пусть и несколько запоздалое обострение. А потому нужно избегать конфликтных ситуаций, а главное - уговорить дочь принимать красные таблетки и ходить к психологу.
- Нет, мамочка, не хочу.
- Ну, тогда я поехала к бабушке. И все-таки поешь чего-нибудь. Больно смотреть, как ты чахнешь на этих диетах.
Рассматривая свое лицо в зеркале, Вика искала в нем хоть какие-то признаки безумия, но даже не смотря на бессонную ночь, она не выглядела замученной и не чувствовала себя уставшей. Перебирая в уме все логические объяснения тому, что на самом деле произошло с ней, она так и не находила подходящего варианта.
Вика не особо верила в сверхъестественное и, как большинство своих ровесников, считала любую церковную службу, чем-то вроде скучнейшего собрания в библиотеке, но с другой стороны здравый смысл за последние сутки явно был не на ее стороне. «Уж, если она ночь напролет дерется с ведьмой, летает на кровати, а потом еще утешает маньяка-педофила, то разговор с Богом вряд ли повредит. Не заниматься же ей спиритизмом, вопрошая духов о случившимся».
Старая часовенка с потускневшими куполами, с посеревшим фасадом и сиротливым запущенным садом вряд ли могла добавить оптимизма. Особой мрачности к этому клерикальному пейзажу добавляло раскинувшиеся по обе стороны дороги кладбище: каменные химеры, совсем уж не добрые ангелы, пугающие своим немым упреком лица с надгробий - царство печали, гранита и мрамора.
Несмотря на отсутствие православного праздника, в храме было много людей. Взяв свечку, Вика поднесла ее к огню (так делали другие), но пламя почему-то затухало. Она попыталась несколько раз зажечь фитиль, но безуспешно: как только она брала свечу в руки, она гасла, хотя сквозняка в помещении не было. Оглянувшись вокруг, Вика поймала на себе осуждающие взгляды: чопорные бабки в платках запричитали, что нынешняя молодежь безбожна и даже в церкви не может вести себя по-людски. Однако тревожило Вику не это. Сквозь голос священника читающего молитвы и чудесное пение, она отчетливо слышала противный шепот:
- На тебе венец безбрачия! На тебе венец безбрачия! На тебе венец безбрачия! Только Он тебя заберет, только Он тебя заберет!
Шепот превратился в хор голосов, казалось, все окружающие ее прихожане показывают на нее пальцем, суеверно крестятся, твердят как заклинание: «На тебе венец безбрачия! На тебе венец безбрачия! Но мы тебя не спасем, не спасем, не спасем!» Вика бросила свою свечку и опрометью выбежала из церкви. Даже в автобусе, она все еще слышала эти ужасные и пугающие ее слова: «На тебе венец безбрачия, на тебе венец безбрачия!..»
V
Не помня себя от страха, Вика кое-как добралась до дома. Нужно было срочно выпить что-нибудь и успокоиться: спина покрылась противной испариной, ноги подкашивались, пальцы дрожали как от абстинентного синдрома и совершенно не слушались. С трудом попав ключом в английский замок, она наконец-то почувствовала хоть какую-то защищенность.
Дома Вика поразилась тому, что вся кухня залита солнцем.
«Странно, ведь это несолнечная сторона, да и с утра было пасмурно».
Выйдя на веранду, открыла входную дверь, от увиденного потемнело в глазах: об деревянное крыльцо ударялись крупные капли дождя.
«Не может быть! Ведь только что было солнце!» Вика побежала на кухню – яркие солнечные блики отражались на поверхности стола. В это невозможно было поверить, но за окном веранды шел ливень, и все небо было затянуто густыми серыми тучами. Она протянула руку – прохладные капли щекотали кожу. Нет, на сон это не было похоже.
«Что же здесь происходит? Что?! Я схожу с ума!!»
В спальне почему-то горели свечи, за темными шторами на ночном небе притаилась полная луна. Такая огромная и зловещая. Глубокая ночь, мягкая тьма, неуловимое дуновение ветра.
В гостиной - едва начинало светать. Алый рассвет, прохладные волны пробуждения, сумасшедшее солнце еще не появилось на небосклоне, но утро уже вступало в свои права. От ночи оставалась лишь дымка тумана.
Как безумная Вика бегала по всему дому, в каждом окне была своя жизнь: яркое солнце, проливной дождь, безмятежное утро и полнолунье. Вновь войдя в спальню, девушка присела на край кровати и только сейчас заметила, что на ней лежит. Она уже перестала чему-либо удивляться, поэтому совершенно спокойно разделась догола и подошла к зеркалу. Молочно- белый атлас, обшитый крохотными слезинками бисера и стразов. Идеальный цвет - такой чистый и невинный. Тугой корсет, затянутый китовым усом. Фата – легкая, прозрачная, душистая, словно ее сплели феи. Венок из мертвых, но еще более прекрасных орхидей и роз. Ее любимые цветы. Туфли на высокой шпильке цвета слоновой кости; мягкая кожа нежно обхватывала ступню, ласкала кожу. Нет, ни за что она не снимет эту красоту!
Одевшись, Вика не могла ни залюбоваться собой:
«До чего же я красива!». Затем острым каблуком левой туфли, она разбила зеркало и замерла. Гладкую поверхность переплела тонкая паутина.
Вика взяла самый острый зеркальный осколок и полоснула: алая кровь стекала на подол платья, но совершенно не чувствуя боли, девушка звонко смеялась. Она резала еще и еще. Подносила руки к лицу, умываясь дурманящей сладкой кровью. Теперь не только платье, но и лицо, фата, волосы были в крови. Она припала губами к запястью и томимая ненасытной жаждой, начала пить.
Счастливая улыбка отразилась в разбитом зеркале, в ушах звучала «Lacrimosa», комната раскачивалась в такт ей; надев вторую туфлю, Вика начала танцевать. Она гордо выгибала спину в пасодобле, томно млела в румбе, отдавалась каждому па одиночного танго.
В дверях стоял и улыбался В.М.