ГЛАВА 51
Здесь не было дождя, но небо подозрительно хмурилось. Воздух пропах дымом и жареной рыбой: над костром на рогульках провисала палка с нанизанными рыбинами. Ярик сидел на каменном выступе близ головы Дрогича, держал в одной руке на лопуховом листе куски жареной рыбы, другой рукой теребил ухо волота, пытаясь привести его в чувство.
Увидев нас, Ярик сердито закричал:
-Тебя только за смертью посылать!
-Не шуми. Я не в магазин за углом ходила…
-Достала? А это кто с тобой?
-Спускайся, узнаешь.
-Это…твой ребёнок?!- глянула на меня обалдевшая Услада, продолжая крепко держать в руках Федю. Видимо она ожидала увидеть очень маленького ребёнка.
-Мой. Надеюсь, вы подружитесь.
-Отпусти,- сдавлено прохрипел Федя.- Жизни лишишь…
Не спуская глаз с Ярика, Услада присела, осторожно опустила Федю на камень. Фыркнув рассерженной мышкой, Федя пробежался по камню, разминая лапки.
Ярик, однако, не спешил спускаться. Оставив ухо волота в покое, он задумчиво щипал кусок рыбы и, похоже, глазами художника изучал Усладу.
-В чём дело? - усмехнулась я. - Очарован?
Ярик дёрнулся, смутившись, что-то буркнул себе под нос, затем точно булыжники сверху спихнул:
- Где трава? Долго мы ещё здесь будем канителиться?
Освобождение Дрогича прошло до обидного просто. Федя, зажав во рту травинки, мухой взбежал по стене и юркнул в трещину. Ярик предусмотрительно ретировался: Услада и моргнуть не успела, как он уже стоял рядом, посматривая искоса.
Раздался громкий треск, и посыпались осколки. Ярик цепко схватил руку Услады и в мгновение ока они оказались в пятидесяти метрах отсюда. Явно излишняя предосторожность.
Я осталась на месте. Казалось, никакого внимания не обратила на сыпавшуюся сверху щебёнку. Мои губы шептали по-всему заветные слова в помощь разрыв- траве - слов я не понимала, ибо они были очень древние.
Трещина раздалась вширь, затем выгнулась, образовав рваное отверстие около двух метров в диаметре. Голова Дрогича теперь походила на неплотно подогнанную пробку-затычку. На затылке волота закопошился Федя, натужно кашляя. Треск оборвался, перестала сыпаться щебёнка, и воцарилась тишина. Такая плотная, что даже кашель Феди вяз в ней, тонул.
Как выяснилось позднее, это мой защитный Купол оградил меня от внешнего мира, ибо из раздавшейся трещины пахнул такой смрад…. Ярику с Усладой стало дурно - они переместились еще на сотню метров назад.
Спица вновь исполнила роль подъёмника. Зависли рядом с головой Дрогича, и первое что бросилось в глаза, это бездыханный Федя, лежащий на широком затылке волота. Машинально протянула руку, взяла ящерку, и тотчас меня окатило такой вонью, что прошибло в слёзы и едва не вывернуло наизнанку. Спасибо огромнейшее Куполу, что вовремя включил «очистку воздуха», в противном случае я бы задохнулась, как в газовой камере.
Что происходило дальше, я, пожалуй, делала чисто механически. Обхватила голову волота точно арбуз - и мы перенеслись на берег речки. Со стороны наверно смотрелось очень эффектно: щуплая девчушка выдёргивает из каменного отверстия великана как гигантскую пробку и исчезает в воздухе…
Распластанный на траве Дрогич смотрелся ужасающе: абсолютно голый, два метра с небольшим, заживо гниющий.… Более того, у него были сломаны обе ноги в области колен. Уму непостижимо, как этот скелет ещё жив! Хотя чему я удивляюсь: Ладанея была в худшем состоянии, а дождалась… освобождения.
Запахи не проникали сквозь Купол, оставалось преодолеть психологический барьер: голый мужчина, гниющее тело…всё это мне предстояло трогать…
Даже с зарплатой в миллион евро в неделю, я бы в жизни не стала работать врачом и лечить подобных пациентов!
Не будь Купола и незримого браслета на левой руке, превратившего на полчаса меня в бездушный инструмент, я бы и на километр не приблизилась. Одна только мысль о том, ЧТО увижу, гнала бы прочь…
Ладно, хватит об этом, а то меня стошнит, да и вам дурно станет.
Короче, провозилась я с пациентом чуть более получаса: чистка ран, заживление, сращивание костей. Федя цепко сидел у меня на плече и время от времени что-то говорил, но смысл слов ускользал от меня: в эти минуты я была как робот манипулятор, выполнявший сложнейшую операцию, и все внешние звуки отражались от «железки». «Ассистентом» у меня была Спица: сократившись до размеров авторучки, она словно третий манипулятор подчинялась общей программе - то она лопатка, то скальпель, то вентилятор, осушающий мокрые раны…
И вдруг тишина лопнула: уши резанули звуки, шорохи, шелест. Голова разламывалась на части, веки точно пудовые створы сошлись и давили на глазные яблоки. Мышцы всего тела ныли, а само тело буквально вопило от раздираемой плоти…
Где-то далеко-далеко прокричал Ярик:
- Мам, мама, что с тобой? Мы приготовили отвар. Можно поить его или ещё рано?..
Ватный язык не слушался. Напряглась из последних сил, чтобы открыть глаза и взглядом ответить, но тут мне в голову одним ударом вбили гвоздь, и….