Турпоход

               

             Я не могу назвать себя любительницей туристических походов. Их любят те, кто жаждет вырваться на природу. Мне природы хватало. Все детство прошло среди уральских сосновых боров, тянущихся на сотни километров. В юности, кроме поездок на охоту, были постоянные, на все лето, выезды в красивейшие места Башкирии – мама устраивала нас с братом рабочими в геологические экспедиции.

     Пора турпоходов пришлась на период начала преподавания в музыкальном педучилище. Мне, классной руководительнице, был двадцать один год, моим ученикам – по шестнадцать лет. Их желания  - закон. Хотят путешествовать – будем путешествовать. Хотят выступать с концертами – организуем выступления, потребовав вместо гонорара банкет, чтобы навыступаться от души, а потом вкусно поесть и послушать, как нас нахваливают.

  Вылазок на природу было много, но, в основном, на день-два: полазать по горам, собирая лечебные травы и цветы, выехать в лес на Новый год, чтобы в ночном таинственном лесу попеть и поплясать вокруг елки и костра.

  Самая длинная «вылазка» оставила яркий след в памяти. Ребята решили провести часть летних каникул вместе, в Уральских горах. Ну что ж, решили, так решили.

    Договорились встретиться ранним утром в училище. Это мы так решили. Мудрые родители решили иначе: опасно отправлять детишек с неопытной руководительницей, без мужского присмотра, в глушь лесов. Потом поздно будет «локти кусать». И не отпустили своих любимых безголовых отпрысков с такой же безголовой «классной девушкой».

   Прихожу в училище, таща огромный рюкзак, и вижу: две одинокие фигурки сиротливо притулились под окном пустого холла. Две, а не двадцать! «Где остальные?» - «Не знаем…» - «Что будем делать?» - «Не знаем…» Села рядом с девчушками. Сидим, молчим подавленно. У нежной Лили на глазах слезы. Решительная Таня сурово хмурит брови. Думаю – они-то не виноваты, что остальные не пришли, отменю поход – обидятся. Говорю: «Ну что, согласны поехать втроем?» - «Да-а-а!» И поехали.

   Едем на электричке до Миньяра. Какой-то парень, тоже турист, подсел к нам, завел беседу, расспросил: куда едем, на сколько, почему втроем. Рассказал, по какой дороге лучше идти к самым красивым местам. Приехали. Парень пожелал нам доброго пути, помог высадиться и укатил дальше.

    А мы, взвалив на плечи неподъемные рюкзаки, поплелись по пыльной дороге. Миновали город. Дальше начались невысокие горы, скорее холмы, поросшие лесом. Вот и речка Сим – небольшая, быстрая, бурливая. А на противоположном ее берегу раскинулась широкая поляна, вся усыпанная ромашками. Солнце светит ярко, радостно, цветочная поляна так и манит. Решили дальше не идти, переплыть речку и разбить лагерь. Скинули на прибрежную мягкую травку свой осточертевший груз и бросились к воде. Ай! Вода ледяная! Стоишь по колено, а ноги от холода судорогой сводит. Выпрыгнули на берег и уселись в задумчивости. А полянка-то манит, ромашки подмигивают – ждем, ждем, идите к нам. Совсем расстроились: стоять-то в воде невозможно, а плыть, да еще несколько раз, туда-сюда, чтобы переправить вещи!  С горя достали бутерброды,  подкрепились. И опять сидим,  три грустные васнецовские Аленушки, обняв колени и склонив бедовые головы.

    На противоположном берегу, в прибрежных ивовых кустах, раздался шум. Кусты раздвинулись, и перед нами явилось чудное виденье – наш знакомый с электрички. «Эй! – крикнул он – Чего сидите?» - «Не можем перебраться» - захныкали мы. «Сейчас помогу» - парень перешел вброд речку, перетащил наш скарб и нас самих на вожделенную поляну. Поставил палатку, натаскал хвороста, приготовил место для костра. Девицы в это время с ликующим щебетом носились по поляне и нюхали цветочки. Я , как старшая группы, попыталась для виду чем-то нашему спасителю помочь, да он отмахнулся: «Иди, отдыхай. Чуяло мое сердце, что надо присмотреть за вами, салажатами. Знал, что далеко не уйдете, но что так близко – не ожидал». Я потупила глазки, вздохнула и понеслась к своим подопечным.

  Так мы начали «жить на природе». Все было прекрасно! Каждое утро мы с Таней закаляли волю: нашли небольшую глубокую заводь и, медленно входя в нее, заикаясь, клацая зубами, громко говорили: «Тепло-то как! Правда, тепло?» Потом даже плавали. Лиля, сидя на берегу, непременно повизгивала, сочувствуя нам. Она осмеливалась лишь ополоснуть лицо и тут же начинала растирать онемевшие руки.

   Позавтракав, мы забирались в горы, в сосновый лес, бродили там до обеда, перекликиваясь, собирая валежник для костра. Или шли на дальние поляны за душистой, сладкой земляникой, украшали себя венками.

    Часто к нашему костру приходил наш спаситель, сидел с нами, рассказывал о здешних местах, о своих путешествиях. Однажды он привел старого пасечника. Тот тоже стал опекать нас, приносил сметану, мед, попивал бесконечные чаи из железной кружки. Рассказывал: «Мамка-то моя помирать собралась. Позвал я ей врача, а она -  ни в какую – гони его, говорит, в жизни не обращалась ни к каким врачам, и этого не подпущу. Ей осенью сто один годок стукнет, а никогда не лечилась. Дай, говорит, лучше стакан водки, хворь-то и пройдет».

    Мы рады старику, расспрашиваем его, чтобы подольше не уходил. Дело в том, что ночью нам страшно. Какой-то лесной дух повадился нас пугать. Чуть задремлем, прижавшись друг к другу, а он как стукнет, как заворошится, сон прерывается. Лиля начинает  всхлипывать. Мы с Таней, взявшись за руки, выползаем из палатки и храбро, но крайне медленно, начинаем двигаться к источнику звука. Никого. Полная тишина. Рассказали деду о нашем ночном посетителе. «Не бойтесь, дочки, - успокоил он, - это бурундук к сметане подбирается». Мы воспряли духом, но на всякий случай стали прятать банку со сметаной в палатку.

  Ясное солнышко не покидало небосвод почти две недели, что провели мы в этом райском месте. Только однажды налетела гроза, свирепая, с ливнем, грозовым грохотом,  яркими молниями. Палатка наша съежилась, прогнулась чуть не до земли под напором воды. Обвисший брезент тяжело опускался на наши головы. Таня шутливо ткнула в  мокрое полотнище и закричала: ее сильно ударило током.  Из того места, которого она коснулась, хлынула струя воды, заливая нас и спальники. Утром снова сияло солнце. Умытая земля переливалась яркими красками. Мы просушили спальники, свернули барахлишко и отправились в обратный путь.

         С пасечником тепло простились, получив в подарок банку меда, а парень проводил нас до электрички, наказав мне строго-настрого «таких финтов» больше не выкидывать и одной, «с малышней» никуда, никогда не выбираться. Я его послушалась. К великому сожалению, память не сохранила имена наших земных ангелов-хранителей.