Едва забрезжил рассвет, тетка Степанида вышла во двор, вздрагивая от утреннего холода. Молодые должны были приехать в двенадцать, а дел надо еще переделать ой, сколько!
На душе было тревожно. Как-то все неожиданно случилось. Сын ее был робок, скромен, и ушел в армию, так и не познакомившись ни с одной девушкой. А тут, как ушат холодной воды, телеграмма: "Еду с женой!" Ох, поделиться бы с кем, посоветоваться... Но у Степаниды по большому счету не было на всей земле человека, который бы мог разделить с ней ее тревогу. Она очень любила своего мужа, и после его скоропостижной смерти замкнулась, стала неразговорчивой, нелюдимой, отдалила себя от людей.
Сын рос, у него появились друзья, но они никогда не переступали порога их дома. Сын сконфуженно объяснял: "Говорят, что скучно у нас". Степанида, высокая, вся в черном, обиженно отвечала: "Да, у нас не клуб и не цирк". Так и жили.
Теперь, вот так - вдруг, ей трудно было принять в дом чужого человека, душа болела о сыне: говорят, в городе девушки бойкие, испорченные. Но ради любви к сыну она готова была терпеть любую невестку.
Вот на своротке показалась молодая пара с чемоданами в руках. Мать, отбросив сомнения, поспешила по пыльной дороге навстречу. Плакала у сына на плече, гладила родное, милое лицо. Сын смущенно повернул мать к жене: "Мама, это Вика".
- Вика? Здравствуй. Но что за имя такое?
- Виктория. Означает - победа! - молодая усмешливо сверкнула черными глазами, и мать поняла - любви и мира не будет.
Свадьбу справили скромную. Мать впервые за много лет оделась в цветастое платье, повязала белый платок. Сын не мог наговориться с друзьями, а молодая совершенно очаровала своей общительностью соседей.
- Петровна, невеста-то больно хороша, - заметил охмелевший дед Макарыч. - Сам бы женился!
- Вот и женись, а мы другую сыщем, - отшутилась Степанида.
- Мам, ну что ты говоришь?! - сын был огорчен.
- Прости, милый, я ведь не всерьез. На свадьбе и пошутить хочется.
Утром, пока молодые еще спали, Степанида пошла истопить для них баньку. Пожалев брать нарубленные дрова, взяла топор и сучковатую чурку. При первом же ударе сучок отскочил, ударив ей прямо в переносицу. Вскрикнув от боли, Степанида пошла домой, прикрывая тряпкой нос, из которого фонтаном текла кровь. В дверях столкнулась с молодухой. От боли она не могла даже поздороваться, а прямо пошла в свою комнату и легла, тихо постанывая. Вышла только к обеду. Нос распух, глаза затекли и наливались синими отеками. Радость на лице сына сменилась испугом:
- Мама, что случилось?
- Да так, сынок, неудачное полено попалось, не обращай внимания - пройдет.
К вечеру вся деревня знала от снохи ее версию случившегося:
- Выхожу я ночью во двор, а на меня собака надвигается. Страшная, черная, с клыков слюна капает. Только пасть разинула, а я ее хвать поленом между глаз! Встаю утром, а у свекрови все лицо затекло, и смотрит на меня так страшно!
- Ведьма, оборотень! - охотно подхватили версию некоторые из соседей.
- Я всегда это подозревала: ходит в черном, на людей не глядит, - суетилась бабка Макарычиха.
- Да ладно вам ерунду-то молоть, - возмущались более благоразумные.
Несколько дней спустя Вика показалась с расцарапанным в кровь лицом после неудачного знакомства со Степанидиным любимцем, овчаркой Кайзером, и рассказала, как ночью свекровь, превратившись в огромную, свирепого вида собаку, пыталась задушить ее. И только после того, как догадливая дивчина крикнула: "Господи, помилуй!", та снова превратилась в человека, успев лапой разодрать ей лицо. Теперь деревенские окончательно убедились - живут рядом с оборотнем.
Соседи, жившие поблизости, начали поговаривать о переезде в другое село. Степаниду обходили далеко стороной. Ребятишки, едва завидев ее, неслись врассыпную. Конфеты, которые всегда были в кармане у несчастной женщины, оставались невостребованными - угощать было некого. И только однажды пухленькая, неповоротливая девочка Наталка столкнулась с ней, выйдя неожиданно из переулка.
- Здравствуйте, бабушка, - пролепетала она, а ноги от страха словно приросли к земле.
- Здравствуй, деточка. Вот, возьми конфеток. Бери, бери, все забирай, - слезы Степаниды капали в пыль к ногам девочки.
- И вовсе она не ведьма, - защищала бедную женщину потом все годы Наталка. - У оборотней не бывают такие добрые глаза и такое несчастное лицо.
Но падкие на сплетни соседи верили снохе, которая рассказывала истории одну страшнее другой. Молодые начали строить свой дом рядом, хотя места хватало и в материнском. Мать отдала все свои накопления, лишь бы сыну было хорошо. Оставила только "на смерть".
Тяжко было на душе, горько. "Чем я ей не угодила?" - терзалась свекровь и не находила причины. Даже сын начал колебаться. Последней каплей стал рассказ Вики о том, как "на полную луну" она вышла во двор по нужде и увидела свинью с человеческой головой. Как она схватила топор, перекрестилась и рубанула оборотня по левому переднему копыту. Сын, увидевший мать с перевязанной левой кистью, побледнел как мел. В этот же день молодые переехали в недостроенный дом. А потом, продав его, переехали в город.
Перед отъездом сноха постучала к свекрови кольцом входной двери. Степанида вышла на крыльцо и молча смотрела в лицо своей мучительнице.
- Вика! Виктория! Победа! - торжественно объявила сноха и, плюнув на крыльцо, торжественной поступью вышла со двора.
Больше Степанида не видела ни ее, ни сына. Только от соседей доходили слухи, что живет сын в Барнауле, растут у него два сына, которым сказали, что их бабушка давно умерла.
А их дом купили добрые люди, не поверившие клевете. Они одни были частыми гостями Степаниды. Прошли годы, и их сын женился на Наталке, всегдашней защитнице рано постаревшей женщины. Иногда сгорбленная, седая старушка заходила к кому-нибудь из соседей, если умирал кто-то из стариков. Ее не гнали только потому, что боялись до смерти - а вдруг на детей порчу наведет или еще что сотворит?! Степанида только крестилась на иконы, если они были в доме, творила молитву об усопшем (как все переглядывались при этом!), целовала покойного в лоб, просила у него прощения, прощая и ему обиды, и молча уходила.
Но вот болезнь подкосила и ее. Целыми днями старушка лежала в постели, лишь изредка поднимаясь, чтобы приготовить что-нибудь попроще и побыстрее, да иногда сидела на крыльце, греясь на солнышке. Ноги так болели, что без костылей она уже не ходила...Часто плакала о своей потерянной жизни, но никто этого не видел. Навещавшие ее соседи слышали, как она шептала сморщенными бескровными губами: "Прости их, Господи!"
В деревне бурно обсуждали болезнь "ведьмы": "Как помирать-то будет? Говорят, надо потолок разбирать, убирать матицу, иначе не кончится, кричать будет". Все с нетерпением ждали ее смерти.
Но вот Наталка, пришедшая утром с тарелкой каши, обнаружила дом на замке. Встревоженная женщина расспрашивала соседей, но никто Степаниду не видел. Объявилась она только поздно вечером.
- Бабушка, разве можно вам вставать?! - возмущался Наталкин муж Игорь.
Степанида лежала с просветленным лицом, улыбаясь и сияя слезящимися глазами:
- В церкву я ездила, Игорек. Исповедовалась, Христовых Таин причастилась.
Голос ее перешел на шепот:
- Сыночка я своего видела. Издали смотрела, чтоб меня не заметил. А с ним ребята, внуки мои. Высокие, красивые!
Задохнувшись от такой длинной речи, она долго лежала молча. Потом, вздохнув, сказала:
- И мамку ихнюю видела. В инвалидной коляске она. Все четверо вместе шли. Сынок мой коляску катил. Расспрашивала потом потихоньку соседей - говорят, в аварию она попала. Несколько лет уж в коляске. Наташа, Игорь, вы меня простите, я ведь хотела дом на вас записать, да не получится теперь. Им ведь на лечение, поди, денег много надо. Дом продадут после моей смерти, вот и помощь. Вы найдите их, адрес на бумажке вон, на столе. Пусть хоть сын хоронить приедет. И пожалуйста, похороните по христианскому обряду. Деньги в комоде, в белой тряпице.
И, помолчав, добавила:
- Простила я ее.
Бабка Степанида тихо умерла этой же ночью...