Рындыч - нарушитель закона

Пол Халатный
«27 марта, в международный день театра, на сцене «Красного факела» состоится премьера трагикомедии «Саранча» по пьесе популярного в Европе современного драматурга Б. Ср..бля..новича», - с трудом дочитал Рындыч и отложил газету.

    «Только какой-то Бэ вместе с бляновичем нам не хватает», - раздраженно подумал Рындыч  и посмотрел на настенные часы. Стрелки часов неумолимо спешили занять строго горизонтальное положение, указывая налево. Не то чтобы они завуалировано намекали о возможности легкого адюльтера, но своим левым направлением могли внести сумятицу в лоно ячейки гражданского общества, дать слабину ржавчине на крепких оковах семейных уз. Поэтому Рындыч избегал подолгу смотреть на часы, показывающие без пятнадцати минут девять часов. Место работы располагалось всего в десяти минутах ходьбы от дома Рындыча, поэтому пятнадцати минут было вполне достаточно, чтобы наверняка не опоздать.

- Ты не опоздаешь? – донеслось из кухни и пронзительно отозвалось у Рындыча в поджелудочной.
- Нет, дорогая, уже ухожу, - Рындыч поднялся с дивана и прошел в прихожую. Снял с вешалки видавший еще виды чаепития Андропова с Брежневым плащ, шляпу с нештатными потертостями и открыл входную дверь.
- Всего доброго, - тоном отставного прокурора сказал Рындыч и захлопнул дверь.

    В последнее время в подъезде Рындыч чувствовал себя более комфортно, нежели в своей собственной квартире, даже, несмотря на обязательно присутствующий на лестничной клетке запах неубранного вовремя мусора.

- Что за намеки, товарищ жилец? – вопросительно посмотрел на Рындыча участковый милиционер Иван Макаров.
- Мусором пахнет, неубранным, - жалким фальцетом проговорил Рындыч и приподнял с головы шляпу, выказывая представителю охраны правопорядка свое почтение.
- Каким еще мусором? – угрожающе сдвинув брови, спросил милиционер.
- Неубранным, ну, твердыми бытовыми отходами, - нашелся Рындыч и озарил лицо хилой улыбкой, отчего его лицо приняло образ, нашкодившего малолетнего хулигана.
- Нарушаем? – сказал милиционер.
- Что? – отчаявшись, вывернутся из непростого положения, воскликнул Рындыч.
- Правопорядок! – закричал милиционер и окончательно выведенный из – надо заметить -  приятного настроения, с которым он сегодня проснулся, схватил обмякшего Рындыча за руки и сковал запястья блеснувшими на тусклом свете одинокой лампы наручниками.
- Как! – только и успел вымолвить несчастный Рындыч.

    В отделении милиции, куда был спешно доставлен Рындыч, пахло намного приятнее, несмотря на явное обилие представителей милиции.
- Имя? – спросил старший лейтенант, с витиевато вздернутым кверху носом.
- Василий, – бесхитростно ответил Рындыч, потирая следы от наручников.
- Отчество?
- Вы фамилию забыли.
- Чью?
- Забыли спросить мою фамилию, - назидательно вымолвил Рындыч и окончательно стер следы от наручников.
- Не положено, - сердито ответил старший лейтенант.
- Что не положено?
- Отвечать на не поставленный вопрос! – сказал старший лейтенант и поднял на Рындыча карие глаза с обвиняющей поволокой.

«На Федора похож», - непроизвольно подумал Рындыч.

- Какого еще Федора? – хитро щурясь в лучах настольной лампы, спросил старший лейтенант. Так значит, у вас и сообщник был? Это усугубит ваше и без того не простое положение!
- Какой сообщник, товарищ лейтенант? Что я вообще натворил?
- А вы не знаете? – лукаво подперев голову рукой, спросил милиционер.
- Нет. Не знаю. Ничего не знаю.
- Тем хуже для вас. Незнание, как известно, не освобождает от ответственности. Продолжим. Род занятий?
- Женский, - нервно смеясь, сказал Рындыч.
- Женский, - повторил старший лейтенант, записывая показания Рындыча.
- Место  рождения?
- Малые Корчмы, - на этот раз честно ответил Рындыч.
- Какие еще корчмы? – не поверил ему старший лейтенант.
- Малые.
- Не положено, - взялся милиционер за старое.
   
    Старое расценило прикосновение, как игру и взгромоздилось представителю охраны правопорядка на колени.
- Не положено, - повторил он, судя по всему обращаясь к старому.
Оно расстроено слезло и уползло прочь. Старший лейтенант статно опорожнил стакан с водой и вытер выступивший на лбу пот.
 
- В браке состоите? – продолжил он допрос.
- Состою, - ответил Рындыч.
- С кем?
- С женой.
- С женой, - медленно прописывая буквы, повторил милиционер.
- Приводы ранее имелись?
- Что вы!
- Что я? У меня имелись. Но это к вашему делу не относиться. У вас имелись?
- Нет. Не было у меня никаких приводов, кроме ножного. Нет, ну что за гестапо! – воскликнул Рындыч.
- Ножного? – переспросил милиционер. Пинали что ли?
- Ножной привод у швейной машинки. Я иногда шью, по старой памяти.
- Какое-то бабское занятие, – удивился старший лейтенант и вцепился в лицо Рындыча своими жесткими карими глазами.
- Вы случайно, не того  самого? Ну, вы меня поняли?
- Что я должен понять? – раздраженно спросил Рындыч.
- Ну, насчет ориентации?
- В пространстве? – не понял тонкого милицейского намека Рындыч.
- Во взаимоотношениях, - препарировал раздражение Рындыча старший лейтенант.
- Отчаянно не понимаю о чем вы говорите, – устало ответил Рындыч.

«Точно гомосек, - подумал лейтенант. Без вариантов. А женат для прикрытия».

- Голубей любите?
- Голубей?
- Да. Может быть, голубятню содержите?

«Только голубятни мне не хватает на своих сорока двух квадратах», - подумал Рындыч.
- Нет, не увлекаюсь.
- Отчего же?
- Голубей бывало по молодости подкармливал крохами, но голубятню не держал никогда.

    Другой, более изощренный в словесный допросах и более сообразительный представитель доблестного легиона работников внутренних органов, мог истолковать слова, сказанные Рындычем совершенно однозначно, как создание  организованной преступной группы с целью оказания нетрадиционных сексуальных услуг и вовлечении в это грязное дело несовершеннолетних. Но этот старший лейтенант на счастье Рындыча был не таков.

- Значит все-таки кормили голубей? – не унимался милиционер.
- Ну, а кто не кормил, товарищ лейтенант? - отчаянно воззвал Рындыч к милицейскому здравому смыслу.
- Я! - победоносно ответил довольный собой милиционер. – Я не кормил. И ребята наши. Но я, как представитель нового поколения представителей закона, не буду ущемлять вас, за вашу ориентацию. Продолжим.
- Где проживаете?
- По адресу прописки, - пробурчал Рындыч и облизнул сухие губы (ему захотелось пить). - Как у вас насчет воды?
- Горячую обещали дать на днях.
- Насчет воды для…. – Рындыч силился подобрать верное определение человека, оказавшегося в его положении. – Для ошибочно обвиняемых. Это положено?

Милиционер прекратил писать и поднял глаза на Рындыча.

- Вам предъявлено обвинение? Давали подписку о невыезде?
- Боже мой! – воскликнул Рындыч.

Повисла ловкая с позиции дознания и неловкая с позиции презумпции невиновности фраза.

- Товарищ милиционер, водички можно испить, это не возбраняется у вас?
- Кому? Если мне, то положено, - ответил милиционер, не поднимая глаз.
- А человеку, в общем, и гражданину своей страны в частности? – повысил голос Рындыч и со скромным вызовом взглянул на старшего лейтенанта.
- Пить хотите? – проявил не дюжие аналитические способности работник внутренних органов.

Рындыч мелкими глотками опорожнил поданный ему стакан с водой.

- Продолжим. Где работаете?

Рындыч замешкался: «Сказать правду, но вдруг будут звонить на работу, задавать вопросы».

- Заведующий хозяйством, - решил солгать Рындыч.
- Общественным или личным?
- Частным. В коммерческой фирме курирую хозяйство частное.

Увидев глубоко вопросительное выражение лица представителя внутренних органов, Рындыч добавил:
- Учет движения ТМЦ.

Чем поверг в окончательный мыслительный ступор старшего лейтенанта.
- Василий, не знаю как вас по отчеству, вы зачем усугубляете итак сильно усугубленное?

На этот раз пришла очередь Рындыча впасть в кратковременное эмоциональное замешательство.

- Извольте спрашивать по существу, - нашелся, что ответить Рындыч.
- Хорошо, - согласился милиционер. – Вы, не знаю, как вас по отчеству в резкой форме нагрубили представителю закона при исполнении им служебных обязанностей. Вы знаете, чем вам это грозит?
- Нет, я больше так не могу. Вы – идиот! Вы просто не соображаете сами ничего, а еще вопросы задаете! Ну, что за страна?!

Так Василий Рындыч загремел на пятнадцать суток…
Если бы не невероятное стечение благоприятных для него обстоятельств.

Неожиданно раздалась милая уху любого милиционера мелодия славной песни «Владимирский централ». Дознание нарушил незапланированный телефонный звонок.

- Да, слушаю, - раздраженно ответил старший лейтенант. – А это вы, тетя. Да, видел. Да, да. Утром. Как пропал? У меня он, вот сидит! Изворачивается, говорит, что хозяйство чье-то курирует. Да, не говорите, олух царя небесного! Да, да…

Милиционер заразительно рассмеялся. Рындыч больно ущипнул себя за предплечье, чтобы не заразиться.

- Тетя, ну вы представляете, даже меня не узнал. Он у вас, что рахитный?

Из динамика мобильного телефона донеслось перемежающееся матом утиное кряканье – настала очередь рассмеяться и тете.

- Да, конечно, конечно отпущу. На кой он мне здесь в отделении сдался. Отпускаю на все четыре стороны, а вы уж там его ловите. И как вы тетя с ним справляетесь, уму непостижимо. Ну, все счастливо, отпуская голубя!

Старший лейтенант ладонью смахнул со щек слезы радости.

- Ладно, гражданин Рындыч отпускаю вас. И скажите спасибо своей супруге, моей тете, что помнит о вас. А так бы и загремели на пятнадцать, как пить дать, товарищ задержанный.

Рындыч ошалело огляделся вокруг:
- Благодарю за понимание. Я свободен.
- Свободны, гражданин Рындыч. Но, мой вам совет… Хотя вы человек взрослый, какие вам к черту советы и так все должны понимать. Идите.

Рындыч поднялся со стула и на ватных ногах вышел из кабинета. Поролоновые руки он предусмотрительно уложил в карманы пиджака заранее.