Небритые смуглые скулы как зеркальное отражение ежика на голове. Голубоглазый потомок македонского воина, промаршировавшего по Ферганской долине сто колен тому назад, держал в ногах две бесформенные клетчатые сумищи - их узор походил кильты гордых скоттов или на концептуальную живопись некогда юной советской России. Андрей еще раз посмотрел на него и убрал библиотечную книгу Хеллера в свою "почтальонку" и обхватил прочнее свою биту, опершись ею в припорошенный пылью асфальт, что отдавал уже свой жар ночной Москве, ее кофейной улочке.
Оба стояли в пустой конуре остановки; ничто не шло. Андрей от нетерпения встал с дырчатого металла, служившего скамейкой в этой остановке, и принялся расхаживать туда-сюда. Искандер, а именно так звали узбека, настороженно, но как бы мельком рассмотрел андреевы белошнурые берцы. Откуда бы ему в прошлом учителю географии, а ныне пожилому разнорабочему знать, что перед ним лучший питчер к востоку от Вислы из московской бейсбольной команды "Грин Сокс".
Шальная мысль: в этих сумках взрывчатка. Андрей знает, что это скорее всего не так, но этот человек в грязном спортивном костюме с медным изкореженным жизнью лицом стоит, не шелохнется. Почему? Почему он так зажал два этих чертовых баула между ногами, чуть согнув ноги в коленях. Что за бред.
Если бы хотели, думал Искандер, уже б убили. Представил живо, ярко жену Наргизу, детей - двух сыновей Айаза и Зафара, дочку Замиру. Увидел свой дом до последней неподкрашенной досочки, могилы родителей. Выдохнул, присвистнул и тихонько плюнул, не отрывая глаз от тротуара, где по отношению к нему вверх ногами был намалеван лист каннабиса и номер телефона.
Андрей бы с радостью поймал машину, чтобы не смотреть, как этот страшный человек плюет тут. Может, просто дойти до следующей остановки, - спросил он сам себя. И тут же отверг эту жалкую мыслишку. Ну, в самом деле, что за глупость. Он вышагал горделиво чуть в сторону, стал, как учат йоги, скалой - прочно на обе ноги, словно не он вечно привязан к кипяточному ядру планеты, а этот презренный шарик обязан всем ему. Полегчало немного. Вдохнул парное молоко полуношного воздуха - никого облегчения. Уставился ввысь, в грязные разводы почти беззвездного неба. В степи, где отец и теперь живет, всё иначе. Чернила космоса зияют вечной дыркой там. А матери нет, разбилась десять лет как - вынесло на встречку под фуру. Отец живет в некогда построенном как дача домишке на самой границе черноземных степей, где, что видно глазу сейчас, мертвые иссушенные травы. В ложбинах ягоды, по-за рекой грибы есть, если коров деревенские пасут. Дальше насаженный еще в семнадцатом веке лес, один такой на всю степную область. И отец живет бирюком на последней заставе цивилизации, за которой больше ничего нет. Только ты и космос. А тут - тьфу.
Искандер хотел пить. Терпимо, но сильно. Казалось, на кадыке образовалась и росла сухая бляшка, которую никак нельзя было загасить слюной. Когда-то, когда китайскую границу открыли бывшим союзным республикам еще сравнительно молодой Искандер пошел с братом (ныне убитым) в Гоби - то была мечта всей жизни. Дурные были, молодые, в неурочный месяц отправились. Чуть не померли, хорошо добрые люди вытащили. А, может, и зря - помер бы тогда, да и всё. Да нет, Наргизу жаль, говорил про себя он, хотя и сейчас она меня не видит.
Невесть откуда взявшееся пробежало по дороге перекати-поле, зашелестели чьи брошенные бесплатные газетки. Ветер усился, раздалась вспышка, и прямо перед ними затормозил то ли возникший из ниоткуда, то ли упавший с неба абсолютно черный автобус с округлыми лакированными формами. Оттуда выбежали люди тоже в черных облегающих костюмах и шлемах похожих на мотоциклетные. Они обратились к Андрею и Искандеру по имени и вежливо, но все же запихали их в автобус. Первым во тьму неизвестности влетел Искандер. Едва Андрей перешагнул первую ступеньку, как он потерял сознание.
- Господа мои хорошие, - обращавшийся к ним сухопарый старичок был подтянут и ошибался в русских ударениях как поляк, - вы, лично вы, Андрей и Искандер несете ответственность за уничтожение цивилизации на нашей планете. Остатки человечества направили нас в прошлое предупредить вас об этом. Цепь событий, которую вы намерены начать каждый 2 августа приведут к тому, о чем уже сказал. Господа мои хорошие, то, о чем я уже сказал, слишком вопиюще, чтобы об этом распространяться, и поймите, разве вам хочется, господа мои хорошие, иметь на своей совети пятнадцать миллиардов жизней? Скажите ради бога. Нет, молчите. Это риторический вопрос.
В слове вопрос он сделал ударение на первый слог, затем махнул рукой и попросил вывести их из автобуса. Двое "мотоциклистов" под ручки вывели их из автобуса. При этом один что-то сунул в карман Андрею перед тем, как запрыгнуть в обращавшийся в дымку автобус.
Андрей достал клочок бумаги. Там было выведенно неровными печатными буквами: Великие Андрей и Искандер, не верьте им. Езжайте, куда хотели. Эта жизнь наша. Слава зияющему космосу и соленым пескам.