Кино-история из серии " Ожившие притчи о художниках" . Это может быть полнометражный 2-х серийный фильм или мини-сериал на 4-6 серий о том, как один молодой актер, мечтая об успехе, получил в фильме главную роль и он настолько вошел в роль художника Пиросмани, что его частная жизнь тоже изменилась. Предстоит понять: Что повлияло на судьбу главных героев, которые оба родом из Грузии?
Сценарий разработан при участии соавтора Светланы Астаховой по мотивам рассказа Л. Троян
Часть первая
1.
Начало 20 века. Богатый район Солодаки в Тифлисе ( так русские называли Тбилиси до 1936 года)
Два молодых человека - возможно, один из них брат Зданевич , речь о тех братьях, открывших миру художника Пиросмани).
Другой молодой человек - его друг, въезжают в Тифлис на дорожной повозке.
Точно известно, что они - художники-авангардисты, которые...
...долго скитались по свету.Сколько? История умалчивает. Друзья ли они, братья ли кровные, но приехали вместе в родной Тифлис, где не были с детства.
Увидев город со стороны Московской заставы, молодые люди поначалу были разочарованы.
Они не узнали родных мест. Не увидели молодые художники и прежней восточной экзотики, родного кавказского колорита.
Город изо всех сил пытался изобразить из себя ни много ни мало 15-й округ Парижа.
Головинский проспект, просторный и прямой, имитировал "Рю Делянсьен Комеди".
Медленно и важно плыла нарядная толпа: дамы в модных шляпках с перьями и при зонтиках, мужчины в цилиндрах с тросточками катили в нарядных экипажах,останавливались, заходили в богатые рестораны, отделанные в стиле модерн. На открытых верандах сидели посетители и пробовали блюда, приготовленные на французский манер, и пили французские вина.
2.
А вот тем, кто въезжал в Тифлис не с Московской, а с Ереванской заставы, город представлялся совершенно другим, отставшим от моды.
Ехали этой дорогой из деревень на базар небогатые люди: продать что-то из фруктов, овощей или поменять на одежду.
Темные кривые улочки, то взбирающиеся в гору, то круто уходящие вниз, сакля на сакле.
Женщин почти не видно , одни мужчины в синих чохах. Они сидели группами на верандах, в местных кабачках - духанах.
Здесь могли заинтересовать ряд вывесок нескольких духанов, где звучала целые дни зурна и шарманка, стройным грузинским многоголосьем пели"Сулико" и другие народные песни.
Рекой лилось молодое кахетинское маджари, за столами сидели прожигатели жизни, весельчаки и бездельники.
3.
А вот и сами путешественники, одетые с иголочки по парижской моде. Они, наконец, находят желанную кавказскую экзотику, проехав весь город вдоль и поперёк.
В изумлении застывают на одной улице перед диковинной вывеской в виде картины под названием "Варяг".
Первый :
- Не находишь, что сказочно? Это сцена морской битвы?
Второй:
- По-моему, мир человека, только что прозревшего от слепоты.
Путешественники смеются и обнимаются.
Первый :
- Но согласись, это тоже живопись.
И это стоит, на мой взгляд, не дешево.
4.
В духане на Привокзальной площади на стене висит картина , на ней женщина один в один царица Тамара, явно той же кисти, что и вывеска "Варяг"
Второй:
- Посмотри, посмотри, какая ... Это же царица Тамара!
Первый:
- А я знал, что сюрпризы будут, и не ошибся!
Едут дальше . Им встречается пивная "Кутеж кинто", Пивная "Черный лев".
Друзья останавливают местного разносчика газет, спрашивают наперебой:
- А кто у вас так рисует?
Он настороженно смотрит на незнакомцев , пожимает плечами, и идёт дальше, но потом всё же оборачивается и говорит:
- Спросите лучше у хозяина духана.
Часть вторая.
1.
Москва . Середина 60-х годов 20 века.
Поздний вечер. Богатая квартира на набережной Москвы-реки. Ветер с балкона врывается в комнату и шевелит занавеску. Играет магнитофон. Поет Ив Монтан. Горит торшер, его свет отражается в хрустальных бокалах, которые в руках у Дато и Риты. В вазе - фрукты, на маленьких тарелках сыр, лимоны.
(Он - киноактер, грузинской внешности, 35 лет, но родился в Москве, поэтому акцента практически нет. Она - светловолосая красивая, ухоженная женщина 28-30 лет, работает тапёром в кинотеатре "Художественный", что на углу Старого Арбата. Сама иногда пишет песни).
Дато :
- Марго, дорогая моя! Ты сегодня совсем не пьешь вино. Что с тобой?
Рита:
- Так...Знаешь, а я хочу тебе свой новый романс спеть, выключи, пожалуйста, проигрыватель.
Рита :(садится за рояль)
Пахнут осенью рыжие волосы,
Ароматов земных наваждение.
Переливы знакомого голоса,
Но в глазах не моё отражение.
Я вросла в твои мысли рябиною,
Не мила тебе больше я, рыжая.
Но остался ты главным мужчиною,
Только так в этом мире я выжила.
ТЫ , ЗНАЕШЬ, ДАТО, ЭТУ ПЕСНЮ СОЧИНИЛА МОЯ БАБУШКА, КОТОРАЯ
ЖИЛА ВО ФРАНЦИИ. ОНА САМА ЕЁ ПЕЛА, ПРАВДА, НА ФРАНЦУЗСКОМ.
Дато:
- Мило, очень даже мило. Давай выпьем! За тебя.
Дато сам наливает вино и подает бокал. Они выпивают и начинают целоваться.
Дато берет Риту на руки и пытается отнести женщину в спальню.
Рита:
- Отпусти меня. Не сейчас...
- Почему?
- Я не хочу в её постель...
Дато опускает Риту у рояля, снова страстно целует.
Дато сидит в расстегнутой рубашке в кресле.
Из ванной выходит Рита в красивом полотенце, наклоняется и целует Дато , он притягивает Риту и усаживает ее к себе на колени.
Рита:
- Я никак не могу понять, о чем ты все время думаешь, Дато ? Тебе со мной неинтересно?
Дато:
- Не драматизируй, милая. Я ведь не только актер, я - неплохой психолог и знаю, что ты все понимаешь, и как я к тебе отношусь - тоже.
Вот ты любишь музыку, а я люблю свою профессию. Ты понимаешь о чём я?
- Нет, тебе со мной скучно.
Рита!Я тебя умоляю...Я тебе уже говорил! И ещё повторю(поёт по-грузински)):"Мхолот шен эртс
рац, ром чемтвис
моуция маглидган гмертс (что переводится, как:" Лишь тебе одной всё, что дано мне с высоты богом...")
(У Риты от счастья блестят глаза, она восторженно смеётся)
У меня созрел тост!
В Грузии есть старинное предание. Давным-давно, жили по соседству два князя. Молодой и старый. И часто видел старый князь, что его молодой сосед беззаботен и весел...
За дверью раздается настойчивый звонок. Дато и Рита переглядываются . Звонок повторяется.
Рита:
- Кто это? жена ? Разве она не уехала?
Дато растерянно пожимает плечами, помогает собрать вещи Риты, подает ей платье и выводит Риту за руку на балкон, кивает , успокаивая взглядом. Дато идет открывать дверь, на ходу набросив стеганный халат . Он открыл ее рывком , увидел мужчину с большой сумкой через плечо.
Дато:
- Так! Что надо?
Почтальон:
- Вам телеграмма...
Дато расписался и прочитал глазами телеграмму. Почтальон пошел к лифту.
Дато:
- Эй, зайди, пожалуйста, ты хорошую весть принес!
Почтальон( мнется)
- Вообще-то, я на работе.
Дато (провел его в комнату, налил бокал вина и протянул почтальону):
- Выпей, прошу тебя!
На балконе, ежась от холода, стоит Рита, она одевается и прислушивается, о чём разговаривают мужчины. Звонко стукнули бокалы, и Дато пошел провожать почтальона.
Рита возвращается в комнату. Телеграмма на столе. Рита подходит и читает ее вслух: " Уважаемый Дато поздравляем утверждением главную роль Нико Пиросмани ".
2.
Тифлис . Конец 19 века ( 1891 год) Весна. Цветут фруктовые деревья и цветы. В молочной лавке за столом - четверо мужчин.
Два пожилых грузина. Два других - хозяин лавки и Нико Пиросмани. Около входа стоят бидоны с молоком, на полках лежат головки сыра, поддоны с маслом, мацони, у стены - ряд бурдюков.
Первый дядя (Хозяину):
- Да разве это лавка? Это жалкое убежище для крыс. Понимаешь, да?
Хозяин Лавки:
- Не правда.
Второй дядя (крутит головой по сторонам):
- Я вижу следы тараканов. И пахнет... мышами.
Идет торг.
Первый дядя:
- Бери за свою лавку триста рублей и по рукам.
Второй дядя:
- Триста рублей, генацвали, и по рукам. Это сегодня очень большие деньги!
Хозяин лавки:
- Нет. Не могу отдать за такие деньги.
Второй дядька:
- Вот упрямый осёл!
Хозяин:
- Давай за пятьсот!
Дядьки, родственники Нико, застыли с раскинутыми руками.
Первый дядя (обращается к Нико):
- А ты чего молчишь?
Второй дядя:
- Да! Нас раздевают среди бела дня, а ты молчишь и улыбаешься, да? Если бы не твой покойный отец, я не знаю, чтоб с тобой сделал!
Нико:
- Я торговаться не умею и не хочу.
Дядьки вместе, хором нараспев:
- Скажите, пожалуйста!
Первый дядя:
-Весь мир хочет, а он - нет!?
Хозяин лавки:
- Пятьсот, это мое последнее слово. Моя лавка - лучшая в городе...
Дядьки махнули рукой, собрались уходить.
Нико встал, громко кашлянул, дядьки оглянулись, он подошёл и облокотился на стул хозяина лавки.
Нико:
- Дядя Кацо, не горячитесь, знаете, я бы нарисовал ВАс не здесь, не у этой лавки на Солдатском базаре.
Хозяин лавки:
- Пустой разговор, мне работать надо.
Нико:
- Нет, подождите, вот я вижу, вы же устали от городской жизни! Только во сне видите свой родной дом на холме, дворе,увитый виноградом, марани в тени под деревом. Я бы нарисовал Вас счастливым, важным, не с седой бородой, молодого. Твоя жена собирает яблоки, счастливые дети играют с собаками. Куры ходят туда, ходят сюда, кричит петух. Ослик на траве...
Хозяин лавки после короткой паузы подошел к кувшину с вином и налил всем по стакану.
- Ваша взяла! Отдаю за триста! Давайте выпьем каждый за свой дом. И пусть, Нико, моя лавка будт твоим домом, пусть принесёт тебе счастья.
3.
Москва. 60-е 20 век.
Старый поэт, грузин, в поношенной кожаной куртке идет по московскому бульвару со своей старой собакой. Рядом с ними идет Дато.
Старый поэт дергая собаку за поводок, обращается к спутнику:
- Вы говорите , говорите, молодой человек! (собаке) Ну что ты, Патрик, встал, как вкопанный, пошли гулять дальше. (Дато) Вы погромче говорите, пожалуйста, я очень плохо слышу.
Дато (кричит в ухо ):
- Как Бетховен?
Старик покачал седой головой , ничего не ответил.
Потом остановился и прочитал громко:
Да,
я грузин,
но не старенькой нации,
забитой
в ущелье в это.
Я -
равный товарищ
одной Федерации
грядущего мира Советов.
Еще
омрачается
день иной
ужасом
крови и яри.
Мы бродим,
мы
еще
не вино,
ведь мы еще
только мадчжари.
Дато (восторженно):
- О! Я тоже люблю стихи Маяковского и именно эти стихи читал на вступительных экзаменах во ВГИКе.
Помните там ещё такие строчки:
История -
врун даровитый,
бубнит лишь,
что были
царьки да князьки:
Ираклии,
Нины,
Давиды.
Стена -
и то
знакомая что-то.
В тахтах
вот этой вот башни -
я помню:
я вел
Руставели Шотой
с царицей
с Тамарою
шашни.
А после
катился,
костями хрустя,
чтоб в пену
Тереку врыться.
Да это что!
Любовный пустяк!
И лучше
резвилась царица.
А дальше
я видел -
в пробоину скал
вот с этих
тропиночек узких
на сакли,
звеня,
опускались войска
золотопогонников русских.
Дато (после небольшой паузы):
- Мне и ваши стихи нравятся! Но я, простите, не в любви к вам пришел объясняться. Что интересного знаете про Пиросмани?
Старый поэт:
- Патрик, стой!
Дато:
- Может, с кем встречались в Тбилиси из тех, кто ещё помнит Нико?
Старик поэт:
- Нет, дорогой... Но, если повстречаете сирень, вы к ней чело горячее приблизьте, увидите, там прорастают кисти худого Нико, как свирель...
Дато:
- Белые стихи!Вот-вот, художника Нико, худого, как свирель.
Старый поэт:
- Я должен вас огорчить, молодой человек. К своему стыду, я очень мало знаю о Пиросмани. Впервые увидел его картины на выставке в Москве: странные полотна. На фоне послевоенной станковой живописи на них - какой-то забавный дворник, женщины с птицами, белые медведи под яблоней.
Ты, лунный медвежонок,на бревне
И скачущие лани...
Тогда что-то случилось со мной,и я написал эти первые строки прямо на пачке папирос .
Дато :
- На пачке папирос? Оригинально.
Старый поэт:
- Что, не слышу...
Дато:
- Любопытно, говорю...
Их дальнейший диалог заглушает поливальная машина
Дато во время разговора успевает наблюдать за двумя молодыми - художниками, которые пишут на бульваре этюды.
Расставшись с поэтом Дато подходит к ним .
- Простите меня, друзья! А как вы относитесь к картинам Пиросмани?
Студенты пожимают плечами.
- Не знаете ничего о нём?
Художники улыбаются и отрицательно качают головой.
- Не знаете? Студенты, что ли?
- Абитуриенты.
- Ну, извините.
4. Тифлис. Шумно и весело в подвале старинного грузинского кабака -духана, сильно накурено. Среди музыки, веселых и пьяных земляков грустит один человек, он спрятался от глаз в углу за столиком. Это местный художник, как его называют, маляр Нико.
Он пьет вино, изредка бросая взгляд по сторонам, затем, прикрыв глаза, плавно водит правой рукой, словно дирижирует. Открывает глаза.
Его привлекает незнакомая музыка, мелодичная, немного печальная.
Скрипки в руках у музыкантов, стройных и усатых, играют вступление к песне. На сцене женщина в ярком платье, голубоглазая, фигуристая.
Ее красивые руки, опущены вдоль округлых бедер.
Рыжие густые волнистые волосы распущены, на лбу полоска атласной ленты под цвет платья.
Актриса поёт, будто привораживает публику.
Нико кивком подзывает проходящего к соседнему столу человека, кинто:
- Слушай, а кто это?
Кинто:
- Ты что? Это же наша Маргарита!
Нико:
А на каком языке поёт?
-На французском.
- На французском?
- Страну Францию знаешь? Она оттуда.
Пиросмани протянул ему монету, кинто наклонился, Нико ему на ухо что-то сказал. Кинто кивнул и быстро ушел. Появился с ведром цветов, гвоздик. Нико выбрал самую пушистую алую гвоздику, снова что-то сказал кинто, протягивая ему прекрасный цветок.
Тот усмехнулся и пропал из виду.
Маргарита поёт по-французски:
"Пахнут осенью рыжие волосы,
Ароматов земных наваждение.
Переливы знакомого голоса,
Но в глазах не твоё отражение..."
Песня закончилась. Начались крики и аплодисменты со всех сторон. Маргарита раскланялась.
Вернулся кинто. В руках он держит пушистую алую гвоздику. С усмешкой кладет на стол перед Нико .
Кинто:
- Отказываются принять-с. Да-с.
Нико:
- Почему?
Кинто:
- Не знаю -с! Может, к подаркам они не привычны-с...
Нико резко встает и выбегает.
Пожилой грузин( стоящий на пороге):
- Что случилось, тебя кто-то обидел или тебе совсем не понравилось у меня?
Нико (остановился и подошел к дяде Захарию, хозяину духана):
- Понравилось, дядя Захарий.
- А Марго? Маргарита тебе как?
- Но ты же знаешь, больше всего на свете я люблю писать картины...
5.
Тифлис. Раннее утро. У порога своего духана Захарий . Он стоит и непрерывно зевает.
Дворник с бляхой на груди, которая переливалась на солнце, перестал мести мостовую, удивлённо поворачивает голову на дорогу. По улице едут восточные повозки, две арбы, затем появляются другие, одна за другой, длинная вереница. И в каждой арбе лежат цветы. Море цветов. Стучат колеса повозок и, наконец, они замирают, остановившись напротив гостинного двора.
Ранние прохожие с базара - тоже останавливаются, ничего не понимая. Собирается толпа. С арбы мальчишки бросают на мостовую цветы россыпью. Цветы живописно падают на землю, образуя дорогу, которая ведет к гостинице.
6.
Окно гостиницы открывается, появляется заспанная Маргарита. Сначала в её глазах недоумение от вида множества цветов, затем испуг, поскольку люди стоят и смотрят на её окна.
К дому актрисы подкатили две большие арбузные арбы, нагруженные в основном поздней иранской сиренью, душистой акацией и диким боярышником. Следом погонщики уже стали выгружать из подоспевших тарантасов нежную веронику, бегонию, разноцветные анемоны. Цветочный ковер во всю мостовую великолепен, в нем присутствуют лилии, мак и несколько сортов роз.
Перед толпой в лучах первого солнца стоит Пиросмани.
Высокий, сутуловатый, но очень красивый, его тонкое лицо подобно лику с грузинских фресок. Маргарита улыбается ему, в её глазах слёзы.
7.
Москва. 60-годы. На выставке цветов Ботанического сада. Дато и Рита стоят около цветущего "декабриста". Алые цветы и много солнца.
Строго одетая Рита (черная водолазки и черная юбка с серебряным ремешком под цвет босоножек) равнодушно рассматривает цветы и негромко говорит Дато:
- Я устала, измучилась. Ты можешь на что-то решиться или нет?
- А?
- Ты хотя бы с ней поговорил?
Дато с неподдельным интересом разглядывает цветы.
- Марго, дорогая , я так люблю цветы, с детства.
- Ты любишь цветы...
- Да, а что? Когда был маленьким, всегда как только вставал первое, что я делал, поливал цветы в нашей с мамой маленькой квартире. Что с тобой?
Рита:
- Ты не думай, я не ревную тебя к жене. Я понимаю, она для тебя много сделала, её родители помогли тебе выбиться в люди... Кто я для тебя?
- Рита , не начинай, не сейчас, прошу тебя. Я не знаю, как объяснить, но меня тянет к тебе, ты - другая женщина.
- Какая другая?
- Пойми, жена - это жена. Ты - моя фиалка.
- Не смешно. Мне надоело, вечно прячемся от людей, вместо того, чтобы пойти в театр, ресторан, бродим по неизвестным выставкам.
-Рита...
- Ты что, стесняешься меня? А спать со мной ты не стесняешься?
- Рита!
- Я не хочу так больше. Я даже не любовница для тебя.
- Почему не любовница?
- Любовница - это ведь от слова любимая. Ее хоть раз в месяц...(не находит других слов) на руках носят.
Дато:
- Я что тебя на руки не беру?
Рита:
- Ты не понял, ей цветы и подарки дарят, а не глазеют мимо неё на цветочные экспонаты, как на бриллианты. Я на морю хочу, с тобой...
Маргарита задевает рукой цветок, смотритель осуждающе качает головой.
Рита видит, что Дато ее совсем не слушает. Он смотрит на цветы , даже что-то шепчет им.
Рита подходит совсем близко к Дато, нежно проводит по его волосам:
- Всё, Дато! Прощай, я ухожу...
Дато увлёкся не слышит,идёт рассматривает цветы, останавливается. Рядом с ним оказывается старичок профессорской внешности, он сквозь толстые стёкла очков разглядывает цветущие кактусы. Потом заглянув в лицо к молодому человеку, отошел за спину и поправляя у себя воротник старомодного плаща, кашлянул.
Старик-профессор:
- Как вам этот цветущий эхинопсис?
Дато (вздрогнул, оглянулся)
- Слушайте, да катитесь вы со своим зхинопсисом!Рита!!!
Старик - профессор :
- Я попросил бы вас, молодой человек!
Он торопливо расстегнул плащ и представил свою генеральскую форму.
Дато( на бегу, иронично):
- Ба, какой иконостас...Просто, явление Христа народу!
8.
Тифлис . В пустой молочной лавке сидит Нико. Он небрит и утомлен, но глаза полны чувств. Перед ним вместо холста - черная клеенка, он рисует с обратной стороны женщину из выдуманного им мира садов. Женщина получается похожей на куклу, толстушка в детском платье с птичкой на плечах, в ногах у неё лежат букеты цветов. Художник отрывается от занятия, подходит к окну.
По дороге идет нищенка с тремя детьми, навстречу им мальчик на ослике с дровами.
Нико,провожая взглядом детей говорит:
- Бедные дети!
Он берёт новую клеенку и быстро штрихами делает набросок детей.
Дато, затушив папиросу, прилег на тахту, закрыл глаза, за окном зазвучала тихая музыка, перебивая её какой-то ребенок играл на дудочке.
Под музыку Нико представляет Маргариту. Рыжая женщина с амурными глазами, немножко смешная, и все равно - прекрасная дама его мечты.
Пиросмани открывает глаза. Около него сидит Маргарита.
- Ты?
- Я.
- Я разорен, дорогая. У меня ничего больше нет.
- Я знаю, но ты же везучий. Все ещё будет.
- Откуда знаешь?
- Помнишь, тебе в детстве цыганка нагадала?
- Не помню. Сейчас у меня нет даже холста.
- Что ты будешь делать?
- Пока не знаю.
- А я пришла проститься.
- Уезжаешь?
- Уезжаю.
- Почему торопишься? Останься.
- Прости, Нико. Нам не по пути. Лечу по жизни, у самой ничего нет, кроме голоса. Я уезжаю... с другим, но скоро и с ним расстанусь(смеётся)
- Ты - пиратка ?
- Пиратка, наверно, пиратка!А ты?
Пиросмани встал, ничего не ответил. переставляет картины у стены.
Маргарита:
- Почему ты молчишь, Нико? (закрывает ладонями уши) Какое жуткое молчание.
Нико:
- Картины мои - тоже молчание?
Маргарита:
- Не знаю.
Нико:
- Но в них - любовь!
Маргарита:
- По-твоему, любовь - это молчание?
Нико:
- Да, я так считаю. (подходит к Маргарите с картиной) Вот, хочу сделать тебе подарок.
Маргарита:
- Зачем? Ведь я уезжаю.
Нико (улыбнулся):
- Именно поэтому.
Он поставил перед ней картину: На черном фоне не та кукольная женщина, а словно ожившая Маргарита. Она стояла во весь рост - роскошная, улыбающаяся, с букетом белых роз, с браслетами на руках, в белых ажурных чулках , в белом кружевном платье, на плече сидел голубь.
Маргарита:
- Красиво! Но я всё равно не возьму, прости.
- Почему...?
- Прости.
Она подошла к Нико, провела своей рукой по его волосам. Поцеловала в губы и направилась к двери, потом она вдруг остановилась:
- Скажи, почему на твоих картинах у женщин на плече всегда сидит птица?
Нико:
- Тебе не нравится?
Маргарита:
- Птица - это мечта?
Нико:
- Птица - символ мечты. Для тебя - песня, для меня птица.
Маргарита:
- Так все просто?
- Просто.
- Но всё когда-нибудь закончится. И песня, и птица вспорхнёт. Мне надо ехать.
Нико( пытается обнять Маргариту, шагнул к ней, она вырвалась, но не ушла, он пожал плечами и пошел к окну):
- Однажды , еще в детстве я видел на горной реке одну девушку, похожую на тебя, над рекой плыл туман, а девушка стирала белье. У нее были такие же хрупкие пальцы...как у тебя, их хотелось согреть поцелуем.
Громко заскрипела дверь. Нико не договорил, повернулся к двери - никого нет, лавка была пуста. С улицы слышно, как крутили шарманку на манер французского шансона начала века.
Нико очнулся, оказывается,он уснул перед незаконченным портретом Маргариты. А всё остальное было просто видением. Он встал и приступил к работе, наносил краску уверенными мазками.
9.
Москва. Музей Востока. В небольшом зале на стенах картины Пиросмани, идет лекция. Невысокий лысоватый лектор заученно рассказывает:
- В искусстве Пиросмани, как во всяком подлинно народном творчестве, отголоски древних традиций сочетаются с непосредственным образным отображением живой действительности. Самыми простыми, скромными средствами запечатлён мир дореволюционной Грузии...
Актер Дато (стоит в сторонке, голос за кадром)
"Боже мой, что за слова! "непосредственным образным отображением... Чушь собачья! Смотрят на такой колорит, неужели сердце не сжимается. А вот ещё картина, вот та, в углу зала... может, это тот самый Захарий, хозяин подвала, с длинным и острым кинжалом у пояса...Эх, что говорить..."
10.
Тифлис. Начало 20 века. На пороге своего духана Захарий. На белом фартуке висит кинжал. На голове - кокетливый поварской колпак. В руке лопатка для переворачивания мяса.
К крыльцу духана подходит Нико.
Захарий ( говорит с южным темпераментом):
- Здравствуй, дорогой! Где ты пропадал так долго, Нико? Что с тобой? Не узнаешь старых друзей?
(Нико устало улыбается и молчит) Может, опять разбогател? Что-то незаметно... заходи, есть хорошее вино...старое Кахетинское.
Захарий уходит в кабачок.
Нико на вид постаревший, измученный нищетой, ставит ведро с краской и мешок с кистями около крыльца духана, вытирает пыльный лоб рукой.
Захарий возвращается со стаканом вина. Нико берет из рук Захария стакан с вином, выпивает.
- Спасибо, Захарий.
Захарий:
- Ты что-то не важно выглядишь... Это все та история с рыжей Маргаритой? Как так... Себя потерял, деньги потерял. Как живешь! У нас в Тифлисе так говорят "выпил мало, расплескал много", нехорошо...
- Слушай, бего, может, пустишь пожить? Мне надо закончить картину.
Захарий:
- Эй, Нико! Художник - трудный жилец. У тебя краски такие злющие, запах от них, а у меня шашлык. Боюсь, испортится вкус. У меня - чистота, у тебя - клеенки, уголь, тряпки...
Нико:
- Пожалуйста...Я отработаю, новую вывеску нарисую, твою жену нарисую, детей! А хочешь, кутеж кинто нарисую? Завтра же. Ты не пожалеешь!
Захарий:
- Ну ладно, что с тобой делать, оставайся пока. Потом - посмотрим.
- Спасибо!
- Не за что...Я и сам подумал, неплохо обновить стены и вывеску!
Нико вошел в духан.
Захарий (показал ему маленькую подсобку за плитой).
- Вот, проходи, дорогой, располагайся. Но только на неделю, пока есть работа!
11.
Москва. Там, где соединяются две реки, Яуза и Москва, стоит высотный дом " на набережной". Вечером в темных водах реки отражаются желтые огни дома, уличные фонари. Дато бродит по набережной и, глядя на волны, что остались за водным трамвайчиком. Слышится музыка и смех с прогулочного катера, а он думает о Пиросмани, о Грузии.
Перед взором актёра - пейзажи.
Море волнуется, солнце выглядывает из-за гор живописно, как на полотнах художника.
Картина меняется.
Горная речка. В неё по щиколотку забрёл молодой грузин в огромной желтой шляпе и ярко-красной рубахе на выпуск. В одной руке он держит ведро, в другой - длинную серебристую рыбину, которая виляет хвостом и пытается вырваться...
Ещё картина. Крестьянка с детьми спешит к источнику. Несут каждый по кувшину с водой на плечах.
Застолье на грузинском дворе в честь свадьба.
Начался дождь.
Дато побежал к будке телефона-автомата. Набрал номер.
Дато:
- Здравствуй, ты не спишь?(слушает) Я тут рядом, можно мне зайти?
12.
Москва. Квартира школьной подруги Дато, Мананы. Дато и Манана сидят кухне. На столе фрукты, бутылка коньяка, коньячные рюмочки.
Манана варит кофе.
Манана:
- Дато, а может ещё коньяку?
Дато:
- Нет, спасибо, уже согрелся, давай лучше чай
- Или...кофе?
- Или кофе!(смеётся, глядя на подругу детства). Понимаешь, я не знаю о нем ничего интересного, в энциклопедии - очень мало, в архивы доступа нет, никаких книг о нем не нашёл.
Манана:
- Что ты говоришь...
- Да, к сожалению...Есть стихи полусумасшедшего поэта и картины.Всё! Как играть художника, провинциального грузина? Я в Грузии - то был только пару раз.
Манана:
Ну,что ты говоришь... Он же всё равно твой земляк. Съезди на родину.
Дато :
- Пойми, я родился в Москве. Зачем мне в Грузию? Что я там увижу ? Гуляют с самого утра. Правда, в детстве я научился там играть в нарды. А так, глупо и бессмысленно время проводили! Может, теперь все по-другому, я не знаю.
Манана:
- Но земля твоих предков подскажет лучше, чем десять книг. В твоих жилах грузинская кровь, ты не можешь не любить Грузию...
Дата:
-Он, конечно, самородок, но не признан при жизни, а когда я читал сценарий, понял только, что он устал скитаться, искать место для ночлега. Я его не понимаю. Лавку молочную продал. Деньги прогулял. Да повеситься на его месте... Для чего жить...Женщины нет, семьи нет. Я бы повесился, честное слово! А он хотел только картинки рисовать.
Манана:
- Грузин не может быть одинок. Даже если он без семьи.
Дато:
- А он был одинок! Друзей не было , женщин не было, застенчив и самолюбив одновременно. Ненормальный какой-то грузин!
Манана:
- Дато, ты же все про него знаешь! Что ты мучаешься? В конце концов, у тебя есть время до съемок. Слетай в Тбилиси, прошу тебя.
- Манана, что ты заладила? С ума сошла, как слетай?
- Ты должен увидеть Грузию глазами Пиросмани...(Дато от этих слов ещё больше помрачнел) Что это с тобой?
- Не знаю, Манана. Вроде бы все идет, как надо. И всё не так...
- Ты что-то не договариваешь мне. Скрытный стал, а ещё школьный друг.
- Да? Нет, тебе показалось, не думай так.
Манана:
- Тогда рассказывай!
-Да, что рассказывать... с женой у меня хорошо, думал, и Рита,фиалка моя, меня понимает... А тут ещё этот Пиросмани свалился! И отказаться не могу, потом, вообще, ничего не предложат в кино.
Манана:
- А при чем Рита и Пиросмани?
Дато:
- Рита так обиделась, мы же теперь очень редко видимся. И знаешь, сбежала от меня, она ничего не хочет понять, я не могу оставить жену, у нас так не положено, мне нужен законный наследник, чистая кровь.
Манана:
- Не преувеличивай, Дато! Я тебя всё наладится. А в Грузию надо ехать. И давай, к моему дяде Давиду в Тбилиси. Может, он что-то знает, коллекционер, всё же. У дяди экипаж сохранился и лошади есть.
- Да ты что, на лошадях по городу....
- А что, деды наши ездили!( смеётся)
13.
Тбилиская осень. Всё в цветах. Безоблачное небо, солнце заглядывает в каждое окно домов, отражается в витринах. Дато в хорошем настроении шагает по базару под открытым небом. Светятся на солнце яблоки, груши, гранаты. На прилавках изобилие: сочные помидоры и аппетитные огурцы, баклажаны, перец, шелковистая зелень живописно свешивается с прилавков. После московской хмурой дождливой погоды здесь - буйство красок.
Дато очарован, идет, останавливает задумчивого пожилого прохожего:
- А! Красота... картинки, как в калейдоскопе... В Москве дождь, и такой осени никогда не будет.
Прохожий:
- Я рад, генацвали, что тебе нравится. Пошли ко мне, выпьем молодого вина.
Дато:
- Извини, друг! Я не могу, спешу.
Прохожий:
- Завтра заходи в гости, в любое время заходи, вон мой дом с красной крышей.
Прохожий и Дато обнимаются, пожимают друг другу руки.
14.
Узкая улочка Палиашвили в Тбилиси. Дато вошел в арку и поднялся по ступеням на второй этаж. Дверь ему открыл пожилой мужчина лет 70-ти. Он представитель грузинской старой интеллигенции, сдерживает улыбку, но глаза светятся и смеются.
Давид:
- Входите, Дато, я ждал Вас! Мананочка позвонила: "дядя Давид, принимай московского гостя".
- Здравствуйте.
- Здравствуй, дорогой. Дай я тебя расцелую. Как поживаете, как мама?
Потом они больше часа сидели на балконе, пробовали из разных бутылок домашнее вино.
- Я ведь не очень много могу рассказать Вам, молодой человек. Что знаю - уже записано в монографиях, статьях.
Вы читали?
Дато:
- Нет. Не нашёл. Не искал, если честно.
Дядя Давид:
- Зря... У нас-то в Государственном музее был специалист по Пиросмани. Может, ещё работает.
Дато вздохнул.
Дядя Давид:
-Я понимаю, дорогой, Вас интересует нечто, что было бы еще неизвестно?
Дато:
- Вы правильно понимаете. И времени у меня ...(посмотрел на часы), самолёт через два часа.
Дядя Давид:
-Увы, а я ничего не знаю, кроме своих картин. Мой отец был страстный коллекционер приобрел две картины Пиросмани по случаю, очень давно. Я был еще вот таким крошкой. Отец так дорожил ими и всегда повторял, что имя Нико Пиросмани будет ещё известно всему миру. Так оно и случилось. Я тоже дорожу картинами. Не всегда отдаю на выставки. Когда-нибудь, перед самой смертью отдам все свои картины в музей. И навсегда, если сын не будет заниматься коллекцией.
Давид провожает Нико.
Нико:
- Спасибо вам! Извините меня за беспокойство. Ещё раз, спасибо.
Давид:
- Да, не стоит, дорогой. Я вам совсем ничего не сказал, ничем не помог. Но Вы не расстраивайтесь,собственные фантазии иногда тоже помогают. Пиросмани был одинокий и бедный, у него ведь даже биографа не было, как принято у художников и писателей. Если хотите, посмотрите мои картины.
Они вернулись и поднялись по внешней лестнице на третий этаж (мансарда), вошли в огромный кабинет с коллекцией картин, которые висели по периметру, была ещё темная комната - запасник, там стояли нереставрированные картины, мужчины туда только заглянули, и хозяин выключил свет. Дато молча внимательно всматривался в картины Пиросмани, висевшие на стенах в числе других картин мастеров грузинской школы.
15.
Тифлисс. Начало 20 века. Солнце стоит невысоко над притихшим вечерним городом.
Всё ещё жарко и безлюдно. Проезжает какая-то одиночная арба, стая мальчишек проносится с криком, взлетает с самой высокой крыши стая голубей.
Возле небольшого дома стоит Нико. Он зарос бородой и угрюм. Садится на лавку около под окнами.
Выходит хозяин - краснощекий и толстый, что-то жуёт.
Хозяин дома:
- Чего надо?
Нико:
- Здравствуйте. Генацвали, можно переночую у Вас?
Хозяин дома:
- Извини, у меня не гостиница для бедняков. Пойдешь в сарай?
Нико покачал головой, отказываясь.
Хозяин дома:
- Ах, вы посмотрите на него! Тебе в сарае моем плохо будет?! Его еще мой дед строил! Неслыханно! Я его к себе на ночь пускаю, неизвестно, что в сарае к утру останется, а ему не нравится.
- Там нет света. А мне ночью надо картину писать.
- Нехорошо, дорогой, некрасиво...
Нико уходит, не оглядываясь.
Хозяин (вслед)
-Зачем пришел, людей обижать? Я - самый добрый человек в Тифлисе, зачем уходишь?
Пиросмани пошёл к большой дороге, из окна соседнего дома выглянула женщина.
Женщина ( кричит в распахнутое окно):
- Постой, маляр! Нарисуешь картину, чтобы там были деревья, птицы, собаки, горная река и мои дети?
Нико широко улыбнулся и закивал.
Нико заканчивает работу над картиной для женщины, вытирает кисти ветошью.
Женщине понравилось,она улыбается и протягивает ему деньги.
Нико ( отводит руку женщины):
- Не позволите ли - вместо денег - переночевать у вас?
Женщина:
- Извини, дорогой, места не жалко, да вот Самвел... Если узнает, затаскает по участкам. Замучает вопросами : Зачем чужих пускаешь в дом? Кто твой гость - разбойник, а? Может, он - беглый солдат?
Нико:
- Не надо меня бояться. Я - простой маляр, сын садовника из Кахетии. Мирзаани, село такое, слыхали?
Женщина:
- Кто же не знает Мирзаани. Хорошее село, богатое. Эх, добрый человек, жить бы тебе в своем Марзаани и не мучить себя.
Подходит Толстяк:
- Слушай, маляр! Сколько заплатишь за ночлег?
Толстый с газырями на кафтане широколицый , как татарин, человек, обидел его минутой раньше, но Нико вытащил из кармана монеты, которые дала ему женщина и показал на раскрытой ладони.
Толстяк:
- Э нет, этого мало. Может, почистишь у моих свиней? Тогда пущу.
Нико:
- Хотете, я нарисую Вам что-нибудь,а? Дом нарисую, пастбище в горах...
Татарин качает головой.
Нико:
- Я могу по старой фотографии - мать, отца нарисую.
Татарин качает головой - "нет".
Нико:
- Давайте, детей ваших и жену нарисую!
Хозяин:
- Зачем мне твои картинки? Вот если ты почистишь у свиней, уважишь!
Пиросмани уходи по узкой длинной улице.
Хозяин:
- Свиньи его не устраивают! Только шашлык любишь кушать, эй?
Солнце почти село за горы. Остался небольшой его сегмент. Где-то далеко квакают лягушки, а рядом трещат цикады.
Девушка (догнала Нико):
- Извините, если Вы зайдёте в чайную, нарисуете вывеску, вас там даже на неделю пустят. Я знаю, что говорю!
Нико :
- Мне в чайной никак нельзя, дорогая моя!! Они там много пьют и меня пить пригашают. А я не хочу... Да и здоровье уже не то! У меня сил не будет ведро с краской таскать.
17.
Тифлис. 60-е 20 века.
Утро . Дато в костюме Пиросмани стоит на грузинском базаре. Вокруг него картины. Мимо актёра Дато в роли художника идут люди из массовки в костюмах. Они останавливаются, глазеют, шепчутся, цокают языками, но никто не покупает его картин. Грустно смотрит Пиросмани им вслед, когда они идут дальше и хохочут, смотрит с тоской на свои картины: что не так?
Появляется кинокамера, она снимает ближний план актера Дато, затем медленно отъезжает все дальше и дальше, и поднимается вверх, так , чтобы открылась панорама - огромный базар, массовка и актер Дато с картинами Пиросмани.
Режиссер:
- Стоп!
Камеру на кране вместе в режиссером опускают.
Режиссер:
- Ты опять делаешь не то. Не то, понимаешь...
Дато:
- Что вас , простите, не устраивает?
Режиссер:
- Ты нагоняешь тоску. Не надо тоски , даже близко не надо!
Дато:
- Пиросмани всегда тяжело жилось... Он страдал от нищеты. На его месте любой бы повесился с горя.
Режиссер:
- Пусть тяжело, он не страдал.
Дато:
- А что легко ему было?
Режиссер:
- Никому не бывает легко, кроме дураков. Мы не о тоске фильм делаем, пойми ты! Фильм о счастье и о любви.
Дато:
- О любви?
Режиссер:
-Да, о любви. О разной любви. Пиросмани любил жизнь...
Дато:
- Да, я понимаю, что Нико любил жизнь, любил этих людей, которые остались на его картинах. Но многие над ним смеялись, женщины издевались. И разве он верил в их любовь?
Режиссер:
- Он верил в счастье и в любовь верил, поэтому, при всей той нищете, о которой всё время говорят, он все-таки не мало прожил. Есть такое понятие - трудное счастье! Это как раз тот самый случай. Это ты хоть понимаешь?
Оператор:
- Мы будем снимать кино или мы не будем снимать кино?! солнце уходит...
Режиссер:
- Работаем, все по местам!
Выскочила помощница режиссера, с хлопушкой :
- Эпизод двадцать первый...кадр...
Режиссер:
- Мотор!
После съемок. Вечер. Тбилиси. Современная вывеска на здании Почта-телеграф.
Дато очень расстроенный, звонит сначала жене, потом Рите.
(Жена интересуется только тем, как он питается, меняет ли вовремя рубашки.
Рита с претензиями , что он вовремя не отвечает на её письма и мало пишет.
Дато звонит Манане.
Та его успокаивает, и говорит , чтобы не волновался, Манана обещает, что сама поговорит с Ритой, "так что думай в первую очередь о работе. Всё получится")
18.
Тифлис. Конец 19 века. По городу идут два господина столичного вида. Они остановились около молодого угольщика, который перекидывал уголь в тележку и вёз к дому. Что-то спросили его, и пошли дальше к красивому светлому дому.
На лестнице , которая приставлена к стене, стоял Пиросмани и заканчивал писать вывеску "Булочная господина Цуккермана". Важный, самоуверенный немец, хозяин заведения, находился внизу. Еще минута и вывеска будет готова.
Молодой голос снизу:
- Николай Пиросмани!Это вы?
Нико посмотрел вниз и увидел двух господ, которые смотрели на него и улыбались.
Нико закончил последний мазок, спустился вниз, бросил в пустое ведро кисти, вытер руки о фартук.
Нико:
- Да, это я Пиросмани. Только я Нико!
Кирилл(светловолосый):
- Привет, Нико. Мы тоже художники. Я - Зданевич. А это мой товарищ Михаил Ле Дантю.
Они пожали художнику руку по очереди.
Михаил:
- Вы знаете, ваша живопись уникальна, замечательна!
Через пару минут все трое уходят к центру города, а толстый немец, разглядывая свою вывеску,
бормочет по-немецки.
- Was ist das...
19.
Художники, все трое в кабачке, сидят выпивают .
Михаил:
- Нико, а иконы вы писали?
Нико:
- Иконописцем я никогда не был. Всего один раз написал святого Георгия для мамы. Но здесь за это не платят.
Нико отвел взгляд от собеседников, художники переглянулись, они конечно, поняли, что обед для Пиросмани случается не каждый день.
И почти хором воскликнули:
- Ну, что, теперь надо поесть!
- Чем тут угощают сегодня?
Нико ( отпробовав мясо , приготовленного на вертеле):
- Картины бывают разные. Люди тоже разные смотрят и покупают. Можно писать месяц или даже год, когда не надо быстро продавать... Если бы у меня была комната, где можно было работать, и полотна, я бы написал не меньше тех картин за неделю. Лучше тех, что вы видели.
Михаил Ле Дантю( вертит бокал в руке).
- Нико, а та картина ваша - Царица Тамара?
- Та, что висит в духане у старого Захария?-Моя.
- А царь Ираклий? Обе напоминают старинную грузинскую фреску.
- Тоже моя.
- А черный лев в кабачке напротив, тоже ведь ваш?
Пиросмани молчит.
Михаил:
- Да, не хмурьтесь, Вы! У вас замечательные картины . По - своему прекрасны. И в то же время вы рисуете вывески "распивочно" и на "вынос". Или просто зайца. Зачем?
Нико:
- Да, вы правы, кому из вас, культурных людей, нужен заяц, и для чего мне нужен этот заяц? Но меня просят мои земляки, "нарисуй зайца, для моего уважения, ботоно, нарисуй" . И я рисую, чтобы не ссориться. Иногда отказываюсь свиней рисовать, не люблю. А мои самые любимые картины мне приходится продавать неизвестно кому, и не знаю, что с ними будет. Может их сожгут завтра же, вместо дров. Но я не могу всегда голодать, мне нужны деньги, и я продаю.
Кирилл:
- Нико!Мы с Михаилом хотим купить у вас все картины и устроить выставку в Москве потом может быть, в Париже. А если получится, поместим о вас статью в газете.
Пиросмани ( улыбается, смущен от неожиданного предложения)
- Если что ещё нужно, вы мне скажите. Я больше не продам картины . Спасибо вам!
20.
По парадной лестнице красивого особняка не спеша поднимается Нико Пиросмани.
Он в мешковатых брюках, в пиджаке и даже в галстуке, гладко выбрит, поступь его тверда.
Швейцар не узнал маляра Нико и пропускает его. Нико идет по комнатам, вдруг остановливается, слышит свое имя...
21.
В гостиной богатого дома .
Господин Миладзе( это он пригласил Нико к своим друзьям и коллегам-художникам):
- Нико Пиросмани, Нико Пиросмани... Наш народ не примитивен, он - мудр! Кто сказал, кто решил, что просто и примитивно одно и то же. Это заблуждение, уважаемые господа!
Господин с огромным перстнем:
Какое заблуждение? Всё верно, примитивизм в чистом виде.
Господин Миладзе:
А душа? Картина - она бывает , как песня. Если есть у художника сердце и душа поёт.
Господин с бакенбардами( выпил чай и усмехнулся):
- Эээ! Так мы с вами знаете, куда приедем!? Но вы все-таки признайтесь и скажите , что такое эта парижская статья о Пиросманашвили - бред или правда?
Хозяйка салона (удивленно вздохнула):
- Не обидно ли, господа, что французы не нашли у нас другого мастера живописи, кроме бездарного маляра?!
Нико все слышал ,вздрогнул и прислонился к дверям, не в силах уйти. Не надо ему было соглашаться на предложение богатого грузина посетить этот дом.
Господин с бакенбардами ( продолжал наступать):
- Не уверен, переводятся ли на французский язык названия кабацких шедевров: "Миланер бездетный" или "Да здравствует хлебосольный человек ", ха-ха-ха!
Седой гость, грузин (читает газету, которую ему передал господин с бакенбардами)
- Вот так ...!Грузинский Сезанн! "Дитя народа, бедняк-маляр, не проходивший никакой художественной школы и в то же время", ой, нет, я не могу, ха-ха-ха..." самобытен"... ха-ха... "выработал собственную технику, напоминает Сезанна, натюрморты - маленькие шедевры..."
Господин Меладзе:
- Хватит, господа, перестаньте! Бросьте издеваться над безграмотностью простого человека. Вспомните, я рассказывал вам, что духанщики и кабатчики заказывают ему картины и вывески и просят надписать их на свой манер. Надо же как-то жить этому бедняге, если он ничего не умеет больше делать, даже пасти овец.
Господин с бакенбардами рассердился:
- Но возводить простонародную мазню в концептуальное искусство! Это позорно для французов, а для нас - позор вдвойне!
Хозяйка особняка:
- Ах, успокойтесь, господа! Не ссорьтесь, пейте чай. Кому варенье?
Может арбуз вас примирит? Что-то не идет " ваш Сезанн", наверно опять пьян?!
Хозяин особняка Миладзе:
- Подождём! Маляр не хотел приходить, но я его уговорил. И я думаю, вам будет стыдно смотреть в глаза этому человеку, он-то никого не обижал!
Нико продолжал стоять у дверей . Рукой приглушил вырвавшийся стон. Медленными, а потом более быстрыми уверенными шагами он направляется к выходу.
22.
Тифлис (Тбилиси). 60-е годы 20 века. Почта -телеграф. Дато в кабинке переговоров звонит в Москву Рите.
- Рита, ты всё уже решила уехать, не дождёшься меня?
-
-Ты получила моё письмо?
-
- Почему ты думаешь, что мне не нужна?
-
- Это точно не твои родители? Я хотел сказать, не важно для меня, кто твои родители, я тебя люблю.
- Жена - это жена. Я тебе уже говорил. Почему так срочно?
-
-Подумай, пожалуйста!
-
-Я уже через неделю вернусь со съёмок, нам надо серьезно поговорить.
-
- Да, совсем не важно , что твоя бабушка - не француженка Маргарита.
Мы же с тобой познакомились, когда я ничего не знал о Ней!Может, Маргарита это вообще придумана, женщина из легенды, успокойся. В актрису? Нет, не влюбился.
А Манана тебя очень уважает, мы же с ней лучшие друзья.
- Да!Только друзья. Как ты можешь такое гворить...
23.
Луна повисла над луговиной. Низко плывёт голубоватый туман, окутывая уставшую за день, дышащую теплом землю. Тихо.
Только изредка ржут стреноженные кони, перекликаясь в ночи. Среди тумана мерцает далекий огонек костра.
Возле огня дремлет ДАТО В КОСТЮМЕ Пиросмани. К нему из темноты подходит лошадь с белой звездой во лбу.
Ткнулась мордой в плечо Дато. Дато поднял голову. Глаза у него усталые, веки тяжелые. Он слабо улыбнулся лошади.
Дато ( протянул руки к лошадиной морде):
- Что, тоже не спится?
(Эхо покатилось по луговине с его вопросом. Дато погладил лошадь, потрепал ее)
Молчишь?
(Лошадь точно бы качнула ему мордой в ответ)
Да... красиво и вдумчиво молчать умеют немногие.
Лошадь:
- Немно гоо -ги-гоо гие
Дато (смеется от неожиданности) :
- Ах, ты...Поговорить с тобой ? И что тебе рассказать?
Ну, хорошо... Я расскажу тебе о художнике, который очень любил свою работу и одну прекрасную женщину. Представь, сейчас я - это он.
" Я люблю надеть фартук, зажечь лампу и собрать с нее сажу. Потом истолочь мел ногами.
Многие смеются над моей работой. А я ее люблю. Я мастеровой, рабочий. И в то же время, я художник. Когда не могу уснуть, фантазирую , а потом на следующий день я пишу картину. А это и есть художник, ведь верно? "
И лошадь снова кивнула мордой, а Дато говорил уверенно и громче, слова его отозвались новым эхом.
- Слушай дальше, " Не могу я больше медлить, слишком дней уходит много. Предстоит мне труд великий и нелегкая дорога" .
Это Шота Руставелли про нас с тобой написал, - ...Рвался в путь я, но рассудок заставлял меня смириться, предо мной моих собратьев пировала вереница.
Я ж, охвачен пылкой страстью, был не в силах ...(забыл) Проклиная мир мгновений, снова начинал томиться..."
Костер догорает. Лошадь внимательно не мигая смотрит, слушает Дато, человека, который в отблесках огня продолжает рассказывать ей что-то сокровенное.
Эхо утихло. Туман плывет. И вместе с ним уплывает Нико Пиросмани , все дальше и дальше, пока не сделался совсем крошечным, затерянным в огромной луговине, и не пропал совсем.
Голос за кадром во время титров:
- Братья Зданевичи прожили долгую жизнь, их имена вошли в Большую энциклопедию, как имена людей, открывших миру художника Нико Пиросмани. Дневник Ильи Зданевича, в котором описаны подробности знакомства с великим мастером, разошелся во Франции огромным тиражом, гениальные в своей простоте картины Пиросмани, похожие на старинные грузинские фрески, скупленные в Тифлисе, потянули на целое состояние.
- Актер Дато тоже прожил долгую жизнь, но он так и не встретился больше с Ритой, которая всё же уехала из Москвы в Норильск. Она оказалась приёмной дочерью, а на Севере жили её настоящие родители. Дато очень мало снимался, много болел. Говорят, после съемок в фильме о Пиросмани Дато постоянно лечился у одного известного московского профессора, светилы психиатрии.
А картина о Пиросмани так и не вышла в широкий прокат, её показали в Центральном доме работников искусств Москвы и больше её никто не видел:
время хрущевской "оттепели" закончилось , перед работниками искусства кино вновь
были поставлены задачи по укреплению коммунистической идеалогии советского строя.