Любил Витька поспать. Но поесть – даже больше.
А буфет в общаге открывался в восемь. Конечно, если на занятия – очень даже удобно. Умылся, побрился, заскочил в буфет, заглотил полстакана жидкой до молочной субстанции сметаны, выпил в прикуску с булочкой-крохотулечкой стакан чая, в котором одно достоинство – что он горячий, и – бегом… Бегом на занятия!
Ну, а как нет занятий? Сессия у нас. Чего тогда торопиться? Можно ж – приятное с полезным. Сначала выспаться. Потом поесть, не торопясь и с достоинством уже повидавшего своё старшекурсника. Как раз мелочь, что на занятия торопится, отсуетится. Очередь рассосётся… Вот тогда можно и нам. За полчасика до закрытия:
- Здрас-сьте, а вот и мы. Ваши тёти. Приехали из солнечной Бразилии, где… Да! А где, собственно у вас сметанка, чай и эти… Как их? Вот-вот. Именно. Булочки! С изюмом. Как, весь уже понавыковыривали?! Ну, тогда - что уж тут сделаешь? – без изюма…
Перекусили, не торопясь. Посидели, чтобы оно всё усвоилось молодым, ещё растущим организмом, а потом… Потом можно и на экзамен. Там тоже очередь под дверями аудитории уже почти рассосалась.
Самые боязливые ещё стоят, трясутся. Они и без очереди тебя в аудиторию, силком запихнут, чтобы ещё на какой десяток-другой минут отсрочить время своей встречи с экзаменатором. Это если для тебя и в минутах - немного, а для них, считающих секунды до смерти неминучей… Ещё ого-го сколько! Как минимум, до тысячи считать можно.
Да у Витьки ещё и теория своя была. Мол, под конец экзамена остаются только те, кто с предметом не в самых хороших ладах. Преподаватель уже и клещи достал, чтобы знания на свет божий вытягивать… А тут – бац! И два таких ценных кадра. Которые ещё что-то да сами рассказывают. Ну, у экзаменатора – праздник души, лёгкая эйфория и некое обалдение от таких чудес:
– Что?! Они не только знают, какой предмет сдают, но даже помнят, какая обложка у учебника?!
И, как результат, у нас в зачётке - новая запись по очередной дисциплине, переместившейся в категорию сданного и подлежащего забвению.
Поначалу и с теорией вероятности было то же самое.
Непонятки начались при подходе к аудитории. Витьке-то что. Он – сибиряк. Его деды и прадеды с рогатиной на медведя ходили, оставив потомку в наследство устойчивую нервную систему. А я как-то забеспокоился, когда у дверей аудитории обнаружил почти всю группу в полном составе…
«Как, ещё первая партия не выходила?! Это ж сколько их профессор маринует? С восьми… Третий час?! Па-па-али…»
Но всё оказалось совсем… Со-овсем не так. Что нам быстро и доходчиво объяснил выскочивший из толпы староста:
- Ну, наконец-то?! Где пропадали? Профессор про вас уже три раза спрашивал!
- Про нас? Он нас, что знает?.. Откуда?!
- Так вы – последние. Ведомость-то перед глазами.
- Да мы всегда такие…
- «Таки-ие». «Всегда». Вы что, вчера на консультации не были?..
- А-а, зачем?.. Что там на этой консультации? Слушать, как девчонки начнут уточнять – а можно ли пользоваться шпорами? Или о том, что надо знать, чтобы на трояк сдать? Потерянное время. Да мы лучше за этот час-полтора ещё по билету прочитаем! Или выспимся. Или в кино сходим. В общем, с пользой чтобы.
- Ну и зря, что не были! Проф вчера сказал, что принимать будет с преподавателями кафедры. Что под экзамен выделят самую большую аудиторию. С шестью досками. И чтобы к восьми приходила вся группа. Вся! Мы и пришли. Только вас не было. Пришли, взяли билеты, стали готовиться… Готов? К доске! Готов? К доске!
- Так вы что? Уже сдали?!
- А то! Все, кто из аудитории вышел - уже. Мы же все и сразу…
- И что, в аудитории – никого?
- Да есть ещё человек пять. Но про вас Проф уже раза три спрашивал. Давайте, давайте в аудиторию!
Тут, уже чуток подуставшая от долгого разговора, в процесс вмешивается ещё не успевшая выплеснуть послеэкзаменационный адреналин толпа. Кто-то хватает нас с Витькой под белы рученьки, кто-то заботливо распахивает двери аудитории, кто-то задаёт правильную траекторию движения…
В общем, и глазом мы моргнуть не успели, как - оп-паньки - уже перед столом…
На котором сиротливо так… Два тонких бумажных прямоугольничка. Экзаменационные билеты. Последние. Естественно, белоснежной рубашкой вверх.
Тут теряться никак нельзя. Хватай мешки, вокзал отходит. Я один их этих прямоугольничков – цоп, переворачиваю и уже в голос:
- Студент курса, факультета… Билет номер…
А Витька… Он же вечно – на одни шнурки опаздывает. Стои-ит, смо-отрит. То на последний прямоугольничек, то на профессора. Правда, это не долго продолжалось. Проф, видно действительно, сильно расстроился, что какие-то два обалдуя могут весь, годами отработанный экзаменационный механизм поломать. Ка-ак рявкнет хорошо поставленным генеральским басом:
- Что?! Что стоим? Экзамен сдавать или так? Билет брать думаем?!
Только у Витьки… Ну, говорил я уже! Он – сибиряк. Система у него – устойчивая. Тут хоть рычи, хоть не рычи. Ему – пофигу. Он, спокойно, как удав, смотрит на этого Профа и говорит ему, непонятливому:
- А билеты?
- Молодой человек… Вы куда смотрите? Вот же. На столе.
- Так тут… Один только.
- Всё. Всё, что могу. Больше, извините… Нету! Разобрали. Билеты, знаете ли, - ходовой товар. Тут с утра за ними очередь была. Особо расторопные даже по два отхватить успели! Так что, берём?
- Ну, если других…
- Нет, нету. Нету. Правда, к осени обещали подвезти. Что подождёте?
- Нет, нет. Осени – не надо!
И Витька - рукой к билету быстренько. Хватает, поднимает, переворачивает и… Моментально меняется в лице:
- Билет номер… ТРИНАДЦАТЬ…
- О-оо, батенька… Да вы у нас ещё и суеверный? Какие предрассудки! Вполне ожидаемый результат. Это знаете ли, как в Турции. Как, не знаете?..
А надо бы сказать, что профессор по Теории был бо-ольшой любитель разных историй. Как-то прервавшись посредине лекции и подождав минутку-другую, чтобы в аудитории установилась относительная тишина, он выдал:
- Пароход. Плывёт себе в открытом море. В самом что ни на есть открытом. Берегов – ни вправо, ни влево, ни вперёд. Кругом – не видно. И вдруг… смотрят пассажиры – летит птица. В клюве у неё – оливковая ветвь. Вроде как на голубя птица смахивает. Только не понять – голубь или голубка? Вопрос аудитории. Определить пол птицы. Голубь или голубка?
Ну, тут и началось. Кто с места кричит, что ясное дело – голубь. Мол, столько пролететь в открытом море, так это силу иметь надо. Кто… Ну, ясен перец кто, оппонирует – голубка, мол. Женщина, так она даже выносливее мужчины.
Минут пять профессор послушал все эти дебаты, а потом и положил им конец. Подвёл черту:
- Голубь. Птица – с оливковой ветвью в клюве. Посреди открытого моря. Берегов - не видно! Разве может женщина, пролетев такое солидное расстояние, ни разу за это долгое время не открыть рта?! Почему «не открыть»? Так если бы открыла, ветвь бы - упала. Вот я и понимаю, почему в аудитории так шумно…
И с Витькиным, тринадцатым билетом, вспомнил историю. Как без неё? Выдал:
- Это как в Турции. У них же раньше не было нумерации домов. А тут съездил падишах в Европу. Посмотрел, как там в городах. Очень удобно. Не надо на конверте выводить типа – «Стамбул. От лавки кривого Али-сапожника, что у главного рынка, третий дом по правой стороне, если идти к городской тюрьме». Написал – «дом номер»… И - всё! Нет, очень удобно. Понравилось это дело падишаху. Вернулся он в Турцию и издал фирман. Мол, в первую пятницу на базарной площади будут разные номера. Чтобы все пришли и взяли себе. Кому какой понравится.
Естественно, о фирмане на всех углах прокричали. В пятницу с самого утра номера большой кучей на базарной площади вывалили. Народ подходил, выбирал не торопясь. Брал, уходил. И…
Солнце высоко поднялось. Дело уже к обеду. Вроде все номера выбрали. Как вдруг прибегает, запыхавшись, какой-то турок. Последний. А от большущей кучи… Как? Ничего? Да нет, есть ещё. Один номер. Лежит себе в пыли, дожидается хозяина.
И какой это был номер, наверное, всем понятно? Конечно, тринадцатый. Разве могло быть по-другому?
Так что вы удивляетесь, уважаемый? Всё, как оно и должно быть. Все номера уже разобрали. Те, кто с самого утречка за ними прибежал. У них и выбор был. Ну, а кто долго спал… Забирает своё. То, что осталось. С вот таким вот номером.
И ассистенту:
- Ну, что внесли номер билета в ведомость? А вы что стали? Идите, идите. Готовьтесь. Времени не так уж и много осталось…
Ну, то уже нам.
* * *
Да и правда, чего это мы? Ну, Витька – понятно. У него ж – устойчивая. Он – внимательно профессора слушал. На ус мотал. Избавлялся. От привычек вредных, суеверий разных, с которыми почти что инженеру, вроде бы как, и не по пути уже.
А я? Нет. Не слушал, не мотал, не избавлялся. И вообще… Не до того было! Я ж как билет поднял, перевернул, оттарабанил для ведомости свои, его параметры и… И в ступор впал:
- Мама миа… А это что?!
Нет, не в голос, конечно. Так, про себя. Чтобы профессора не пугать. Но с больши-им чувством. Правда, не сказать, чтобы чувство это было таким же светлым, как и большим. Скорее наоборот. Очень даже не светлым. Да и откуда ему таким быть, если…
Если в билете… Нет, вопрос два ещё ничего. Терпимо. Про урну. В которую кто-то выбросил два чёрных и три белых шара. В задаче, правда, немного не так. Не выбросил. Вбросил. Ну, «выбросил-вбросил»… Что в лоб, что по лбу. Выбросил и – правильно сделал. Но… На этом же история в задаче не закончилась. Там за этим, который «вбросил», ещё какой-то охламон чапал. Типа Витьки. Которому всегда и до всего дело есть. И нет, чтобы пройти мимо этой проклятой урны он… Вот надо оно ему?! Наклоняется и… Из этой самой урны достаёт один шар. А третьему, который вслед за вторым… Ну, у них там, в этой задаче, что - занятия напрочь поотменяли? Нет, чтобы в аудитории сидеть, внимать и впитывать, так они только и делают, что по коридорам шарятся, да ещё в урнах, как последние попрошайки роются?!
И вот этому третьему – не видно, какой шар, белый или черный, достаёт из урны второй. Вопрос. Какова вероятность того, что третий, в свою очередь, достанет белый шар? А чёрный? А вероятность того, что два белых разом?!
Ладно. Не мёдом, конечно, вопрос намазан, но… Терпимо.
А вот второй… Теорема Чебышева. Всё. Сливай воду. Приехали, называется.
Я ж эту теорему… Ни в зуб ногой. Учебник-то по теории вероятности – ого-го! Толстенный. Если утром, да натощак, так и не поднять его. Особенно, если организм излишествами разными с вечера ослабленный. Но… Есть в нём один плюсик. Который мне сразу в глаза бросился. Учебник-то… Из двух частей.
Часть первая - теория вероятности. То, что, собственно, в нас на лекциях впихивали и на экзамене потребуют. А раз потребуют, то – хочешь, не хочешь - читай. Куда денешься? Я и прочитал. Пусть и вполглаза, но что-то, да осталось. Про шары и урну, если сильно поднапрячься, можно вспомнить.
А теорема Чебышева… во второй части учебника. В той, которая про теорию больших чисел. Но нам в этом семестре ведь теорию вероятности. Правильно? Тогда зачем на большие числа время зря переводить? Мы ж высшую математику семь семестров мусолили. Вот и с этими теориями – точно так же. В эту сессию – про вероятность всё сдадим. Про большие числа, видно, следующим заходом. А если следующим, стоит ли её сейчас читать? Зачем? Я и не стал. А оно…
Оно – вон как повернулось! В полный рост и со звериным оскалом.
- Мама миа…
* * *
- Куда? Куда?!
Нет, это Проф не мне. Витьке. Я-то ещё в ступоре.
- Какие столы? Времени уже… За столами к ответу на билет готовились те, кто с утречка прибежал. А сейчас этими излишествами заниматься некогда. К доске. К доске, молодой человек. Пока те, кто раньше вас в аудиторию попал, отвечать будут, и вы свой ответ нарисовать успеете. И, между прочим, не только вы.
И взгляд - в мою сторону. Красноречиво так. Время, мол, теряем, господа-товарищи. Стой-постой, карман пустой. Если кому оценка нужна, так к доске уже надо бы…
К доске. К доске… И что там у нас с досками? Где площадка свободная? Ну-уу… Ну, Витька! Уже. Захапал себе самую дальнюю от профессорского стола.
Так, так… Что ещё в качестве стратегического резерва? Ага. Вот! Вот то, что надо. Свободная доска. А на той, что правее её, Танька Тимохина каракули какие-то выводит. Старается. Ещё немного, ещё чуть-чуть и язык от усердия высунет. Умную из себя изображает. Мастер спорта. По лёгкой атлетике. Спринтерша.
Когда ей с этими тренировками-соревнованиями учить? А шпоры точно… Точно у Таньки должны быть!
Перемещаемся… Перемещаемся к доске. Мел? Есть. Но… Он - на подставке, у левого края доски. Нет, мел мне пока не нужен. Танька-то… Справа!
Вот. Тряпочка. Лапулечка ты моя родненькая! Кто сказал, что доска - чистая? Да разве ж можно на такой зашорканой что-то стоящее изобразить? Ни в жисть! Вытираем, вытираем… Постепенно перемещаясь к правому краю. Взгляд – на доску – достаточно ли чистая? И, не меняя положения головы, одними губами - в сторону. Шепотом, достаточным, чтобы тебя услышали на расстоянии метра – полутора. Но не далее:
- Танька…
Глухая тетеря!
- Танька!
Ну, слава тебе… Услышала!
- Шпоры есть?
- Какой билет?.. Вопрос? Первый? Сейчас…
- Да подожди. На, возьми тряпку. Поелозишь для вида немного по доске, а уже после этого, вместе с нею, и шпору отдашь. Я подожду.
Стоим, ждём. Мол, самому тряпка – позарез, но как тут товарищу не помочь? Ему ж она – тоже. Вон как крупно начал. Не учёл, что мыслей в голове… Ого-го! Больше, чем ветра. И теперь… Ну, что поделаешь, всё, что уже на доске красуется - стирай. И – по-новой. Мелкими буковками, чтобы все мысли уместить. Ну, и… Сколько стирать можно? Увлеклась…
- Танька!!
Наконец-то. Тряпочка. Лапулечка… А в ней. Вот она, шпора. СпокойнЕе, спокойнЕе, товарищ. Не торопимся. Шпору – потом. Пусть обстановка стабилизируется. А то уже… Посматривают некоторые, особо бдительные, в нашу с Танькой сторону.
Да нет, у нас тут всё в норме. Вот, стёр всё. Теперь – мел в зубы, начинаем. Одна урночка. Не кривенько вышла? А если и кривенько? Не инженерная графика. Если кто не понял, вот, под ней пояснительная надпись – «урна». В ней. Сколько всего? Пять. Пояснительная надпись – «шары». Штрихуем сколько? Три. Как? Надеюсь, понятно, что это «белые»? «Чёрные» - не штрихуем. Тэ-экс… С первой – всё, готово.
Как оно? Успокоилось? Нормалёк. «Любопытствующий» уже занят. Опрашивает кого-то рядом с Витькой. В дальнем углу. Профессор? Тоже спокойненько.
Где тряпочка? Да тут подтереть чуток надо. Что-то вторая «урна» уж больно кривенько…
Шпора. Достали. Разворачиваем. Аккуратненько…
Танька… Дура! И это – шпора? Одна формула! Зато – на всю шпору. От края и до края. И что? Поясниловки – ноль целых. Икс один, икс два, икс… Эти ладно, по именам собственным поканают. А «n»? Число переменных? А «M» тогда что? Да тут и ещё есть… Буковки разные. А это? Это что за загогулина? Ну, понаписала… Как кура лапой. Без бутылки – ни фи-га. Не разобрать!
- Танька… Танька! Слышь…
Фу-уу… Пока это чудо среагирует, взмокнешь весь.
- Танька, у тебя в формуле - что за скобки выведено? Эпсилон?
- Чего-чего?
- Эпсилон! Ну, буква такая. Греческая.
- Да откуда я…
- Блин. Танька… Не буди во мне зверя! Ты ж шпору писала. Когда с учебника списывала, что - ни черта не запомнила?
- Да не писала я. У второй группы взяла. Они во вторник сдавали.
Приплыли. И что я по этой формуле? Единственное, так с выражением прочитать её смогу. Ладно, копируем со шпоры на доску.
Так это всё-таки «эпсилон»? А если не он? И? Есть варианты? Вариантов, похоже, нет… В точности перерисовываем Танькину загогулину, что по итогу оказалась совсем и не Танькиной. Что ещё остаётся?
Но всё равно… Руки б поотрубал тому, кто эту шпору!
Тэ-ээкс… Что-то не очень. Много… Много свободного места на той части доски, что под первый вопрос отведена. Буковки – покрупнее. Ещё чуть-чуть можно. А сюда – третью «урну» рисуем. И от неё стрелочку. Вот, вот так. Надеюсь, понятно, что это – ко второму вопросу?
Фу-уу…
* * *
- Доцент Петухова. Как, готовы?
- Да вроде…
- Тогда начнём? Слушаю вас.
- Студент курса… Группы… Билет номер… А со второго вопроса можно?
- Как вам угодно.
Оп-паньки. Уже – кое-что. Да мы ж эту задачку… И про тех охломонов, что сначала «бросают», а потом «вынимают» незнамо что… В красках и цвете. С песнями и плясками. Лучше Кубанского казачьего ансамбля. И даже со звуковым сопровождением!
- Условие задачи. В урне… Из неё вынимается один шар. При этом неизвестно – какого цвета. Требуется…
Перемещаемся ко второму рисунку. И тряпкой – в его сторону. Нет, шпоры в ней уже нет. Зато на рисунке – один большой и смачно прорисованный знак вопроса внутри урны и четыре маленьких - в каждом из «шаров»…
- Достаточно, достаточно. Давайте первый вопрос.
Всё. Приплыли. Что по этому, «первому»? Только то, что это – «теорема Чебышева»? Да с выражением про все эти иксы и непонятный «эпсилон»?..
Но, пока я переводил дух после ответа по второму и якобы собирался с мыслями для очередного, вдруг:
- Так, так… Вижу, формулу - знаете. Отлично, отлично. Так и скажите профессору. Мол, экзамен приняла доцент Петухова. Оценка – отлично.
И, уже не обращая на меня ни малейшего внимания, в Танькину сторону:
- А вы что, девушка? Давно уже стоите. Отвечать по билету думаете? Ещё не готовы? Ну, соберитесь с мыслями. Подумайте ещё немного. Если считаете, что это вам поможет. Знания, видите ли, они – либо есть. Либо их – нет…
Ну-у… Это как сказать. Даже если их и нет. Бороться и искать!
Лихорадочно стирая с доски спасительную формулу, а уже потом и всё то, по поводу чего только что – в красках и цвете, из-под руки – подмигивающим семафором - Таньке:
- Держись! Победы тебе. Чтобы не только на беговой дорожке. Найти и не сдаваться…
Не сдаваться!