Янка идет в цирк
- Мама, ты представляешь, дедушка билеты в цирк купил опять?! Я, конечно, пойду. С удовольствием даже! Мне даже нравится так часто ходить в цирк! Только мы тогда уже на карусели в парк не пойдем, как договаривались, да?
- Да, дорогая. Дедушка сказал, что цирк посмотреть – гораздо полезнее для тебя, чем на аттракционах опять кататься.
- Ты неправильно говоришь – «цирк посмотреть». Надо говорить – «представление посмотреть»!
- Мама, все правильно сказала, Яна. В этот раз мы с тобой не только представление будем смотреть, мы и цирк посмотрим, жизнь цирка и артистов. Мне не понравилось, как ты в прошлый раз цирк поняла. Даже, вроде, заскучала к концу.
- Кого поняла, дедуля?
- Цирк.
- А он что, живой, что ли, дедушка, чтобы его понимать? И чего понимать? Просто смешно и весело, а клоун такой смешной! А дрессировщики злые такие…
- Вот, вот, внучка, именно поэтому я и решил опять сводить тебя в цирк.
- Ой, папа, ну, что ты веселое в грустное превратить хочешь? Она же еще ребенок. - Пробурчала почему-то недовольно мама.
- Ребенок должен тоже все уже понимать, если он различает добро и зло и уже готовится идти в школу. – Ответил дедушка очень серьезно.
Дед достал из кармана пиджака два билета и показал Янке, от чего та очень повеселела – опять увидит этого клоуна Клауса, который все представление смешил и детей и взрослых.
Хотя представление начиналось в семь часов вечера, как всегда, в этот раз дедуля засобирался уже к обеду и стал поторапливать Янку.
- Давай, давай, внученька, побыстрее прихорашивайся. Нас ждет сам директор цирка, опаздывать нельзя. Сегодня наше с тобой представление начнется намного раньше.
- Сам директор цирка?! А ты, дедуль, что, его знаешь, самого директора?!
- Конечно, да и ты его знаешь, Яна. У него домик в деревне недалеко от нашего хутора. Пал Палыч, разве ты его не помнишь? Он к нам с внуком маленьким иногда на пруд рыбачить приходит же.
- Ты что?! Этот дедушка в плаще длинном и смешной шляпе – директор цирка?! Вот это да! А почему тогда мы с тобой бесплатно в цирк не ходим, а даже в очереди всегда стоим за билетами?
- Ну, во-первых, бесплатно ходить в цирк стыдно – на что же тогда львам мясо покупать будут, зарплату клоунам и гимнастам платить? Ну, а, во – вторых, цирк есть не в каждом городе, а дети всей нашей страны хотят увидеть это чудо. Потому, надо дать и другим возможность купить билетики. Мы- то тут рядышком живем, мы всегда успеем, правда?
Янка в цирке бывала уже не раз, но сейчас впервые входила в это красивое круглое здание не в широкие парадные двери, как все, а со стороны парка, в дверь, на которой висела металлическая табличка «Служебный вход. Посторонним вход запрещен».
Строгий вахтер попросил у дедушки паспорт и записал подробно, кто такие и к кому идут Янка с дедом.
Он позвонил директору и Пал Палыч (точно, тот дедушка – рыбак!) вышел навстречу, радостно улыбаясь деду и Янке.
- О! Ну, рад, рад! Молодцы, что пришли! А то все я к вам, я к вам, всю уж рыбу в вашем пруду выловил. Добро пожаловать! В порядке исключения сделаю- ка я вам сам экскурсию по нашему заведению! Пойдемте! – И он, вручив Янке непонятно откуда взявшийся воздушный шарик, показал рукой «За мной»!
У телефонного аппарата, висящего прямо на стене коридора, громко разговаривал какой- то дядька.
- Алё, алё, мама! Ничего не слышно! Я сейчас уже еду на вокзал, мне поездом из самой Германии для тебя лекарство передадут. Крепись, пожалуйста, прошу тебя. Я скоро приеду. Алё! Алё! – Кричал дядя снова и снова. И громкое эхо летело до самого потолка, тут же возвращаясь обратно.
Пал Палыч остановился, подождал, пока дядя закончит разговор. Янка с дедом стояли рядом, осматривая стены с висящими на них плакатами и афишами.
- Ну, что, Клаус? Совсем плохо с мамой, слышу? – Спросил Пал Палыч. – Ты на вокзал-то пошли кого-нибудь другого за лекарством. А то мало ли что, твой выход первый. Еще опоздаешь. Поезд задержаться же может.
- Некого, Пал Палыч, уже искал. А с Ватрушкой договорились? – Расстроенный дядя спросил директора с надеждой в голосе.
- Не переживай. Договорились. Старушка наша, слава Богу, пока еще ни разу не отказала. Отработаешь сегодня и завтра свой номер, и можешь ехать. Справится.
Дядя поблагодарил и направился к выходу.
- Клоун наш, Клаус. Хороший мужик. Ответственный. А вот маму его что-то «прихватило», с сердцем ерунда какая-то. Возраст. Надо отпустить, пусть едет навестить свою старушку, полегчает, может.
- Дедушка Паша, а кто такая Ватрушка? А Клауса я совсем не узнала. Он сегодня не смешной какой-то.
- Вечером будет смешным, дорогая. А Ватрушка – наша клоунесса, она уже старенькая, пенсионерка давно. Выручает нас иногда, молодец! Придет сегодня на представление, за Клаусом понаблюдает. А потом заменит его.
- Ничего себе, деда! А как же Клаус будет всех веселить, если у него такое плохое настроение? – Горестно посочувствовала клоуну Янка.
- Да уж… Не позавидуешь ему, внучка. Тяжелая у него работенка, однако. И, ведь, он целый вечер на манеже, и все умеет не хуже других артистов, и ответственность на нем какая – отвлекать и развлекать публику, пока готовится другой номер. – Поддакивал директор дедушка Паша.
- Пал Палыч, Цезарь не в духе что-то сегодня. Мне подстраховка нужна и пистолет. – К Пал Палычу подошел красивый дядя с большими усами.
- Знакомьтесь, это Казимир Галевич, наш дрессировщик львов. – Улыбнулся директор Янке и дедушке. – Хорошо, Казимир, зайдешь ко мне перед представлением. А что с Цезарем?
- Да, не знаю, всегда вот после переездов так волнуется, бесится, не дает другим нормально трюки выполнять. Да, еще вчера на представлении дети бегали в первом ряду, я его еле удерживал на тумбе, он так и рвался к решетке. Вы скажите ковровым, чтобы следили за зрителями сегодня.
- А кто этот Цезарь, дядя? – Янка дотронулась до рукава высокого дяди – дрессировщика несмело.
- Цезарь? Цезарь у нас – самый старший и самый главный. Лев он. Царь зверей, однако!
- Улыбнулся гордо дядя Казимир. – «Гвоздь» программы!
- А зачем Вам пистолет? Вы его убить хотите? – Испуганно спросила Янка.
- Ты что, девочка?! Кто ж хочет убить своего друга?! Но львы и тигры – дикие животные, и всякое может быть. Если набросятся на человека вдруг, придется выбирать, кому в живых оставаться.
- Ужжжжас… - Прошептала Янка. – Пожалуйста, не убивайте его, мне жалко.
- Все будет хорошо, дорогая. Ты тихонько сиди во время выступления, и все будет хорошо. Я с Цезарем договорюсь, скажу, что волноваться не нужно. Ладно?
- Ладно.
- Вадик! Ты с ума сошел?! А ну, выбрось пирожное в мусорку! – В приоткрытую дверь большой комнаты Янка заглянула, пока Пал Палыч разговаривал с кем-то по телефону, а дедушка читал объявление на стене.
В комнату вошла тетя с сумкой, из которой торчал пучок зеленого лука и хвост ананаса. Она ругала мальчика, сидящего за большим письменным столом.
- Ты что, Вадик, и уроки еще не сделал? У нас через пять минут репетиция.
Пал Палыч подошел к Янке, прикрыл тихонько дверь и объяснил: «Тут живут наши воздушные гимнасты – акробаты Васильевы. Вадик, вот, третий класс заканчивает, между уроками, тренировками, да представлениями разрывается.
- А почему мама его за пирожное ругала?
- Ну, он же – гимнаст, у него диета, ему нельзя много сладкого, он должен быть гибким и стройным, у него строгий режим. Увидишь, какой он молодец!
- А я видела уже его! Он – гута… гута… какой-то мальчик. – Запнулась на тяжелом слове Янка, вспомнив, как объявляли гимнастов в прошлый раз.
-Гуттаперчевый мальчик. Гибкий, значит, пластичный, как резиновый. Он свой номер еще и в воздухе, под самым куполом делает.
- Да, я видела, мне понравилось. Бедный мальчик, я бы хотела его угостить мороженым хотя бы… - Вздохнула Янка.
Потом еще долго Пал Палыч показывал своим гостям, как живут артисты прямо в самом цирке, в своих временных комнатах – квартирах. Как девушка – жонглер репетирует свой номер прямо на общей кухне, заодно помешивая время от времени борщ. Как гуляет во дворе цирка, за заборчиком, отделяющим «служебную» территорию, с маленькой дочкой дядя – факир. И еще много интересного увидела в этот день Янка, за что была очень благодарна и дедушке и дяде Пал Палычу, директору этого огромного волшебного дома под названием «цирк».
Время от времени из разных концов здания разносился то страшный рык или рев хищников, то воркование голубей – артистов, то смех и ворчание обезьянок. И артисты все были похожи на обыкновенных людей, таких, как Янкины родители, соседи, мамины и папины друзья – они варили еду, делали с детьми уроки, бегали, суетились по своим делам.
- Уважаемые дамы и господа! До начала представления осталось пять минут! – Янка потянула дедушку, разглядывая номер ряда и места на билетах.
- Уважаемые дамы и господа! До начала представления осталось три минуты! Ох, извините… До начала представления осталось пять минут – простите, наш дирижер оставил включенный утюг, а потому мы задержимся на две минуты! – Веселил ведущий в микрофон зрителей.
Зрители и так уже готовы были к веселью и радости, а тут еще эта шутка про дирижера заставила всех повернуть голову в сторону высокой сцены, которая в этот миг ярко осветилась разноцветными прожекторами – музыканты по главе с дирижером привстали и поклонились зрительному залу.
Заиграла барабанная дробь, и грянул задорный марш, под звуки которого артисты, не те, которых совсем недавно видела Янка, а другие, нарядные, яркие, красивые до невозможности, в блестящих костюмах, стали выходить по кругу из кулис и приветствовать взрослых и детей, звенящих ладошками и радостно вскрикивающих от восторга.
- Деда! – Перекрикивала все это торжество Янка. – А у дирижера тоже в цирке трудная работа?!
- Еще какая! Понаблюдай за ним! – Орал в ухо Янке дед. – Ему не только оркестр видеть надо, он и за каждым движением артиста наблюдать должен! Талантище!
Совсем другими глазами теперь Яна смотрела на мальчика – акробата, который не может кушать мороженое и пирожное так же часто, как она. Который делает уроки, тренируется каждый день по нескольку часов. У которого нет такой уютной комнаты, как у Яны. И который сейчас под куполом под веселую музыку делает невероятные упражнения, а его мама внимательно следит внизу, и Янка видит, как она переживает за своего маленького мальчика. А девчонка рядом ест чипсы и не смотрит на арену. Противная. Янка покосилась на соседку с укором.
Когда дядя Казимир кричал на Цезаря: «Место! Место, я сказал! Сидеть!» и ударял о пол плетью, она, собрав все свое мужество, смотрела на дядю – подстраховщика, стоявшего рядом с клеткой, ближе к шторам кулис, державшего одну руку в кармане, и приговаривала: «Цезарь, миленький, слушайся дядю Казимира, ты же хороший…»
В антракте совсем не хотелось бежать, как всегда за мороженым. И Янка упросила деда остаться, посидеть, понаблюдать, как быстро разбирают тяжелые металлические брусья гимнасты, накинув на свои золотистые костюмы обычные синие рабочие халаты.
Зрительный зал опустел, и в цирке стало почти тихо. Шел просто гул и шорох из- за кулис. И Янка знала, что там, за этими бархатными бордовыми шторами с бахромой, сейчас идет своя, очень шумная и нелегкая жизнь.
Каждый раз, когда на сцену выбегал Клаус, спотыкаясь огромными желтыми калошами о складки ковра, когда он хохотал так, что в зале взрослые дяденьки вытирали от смеха слезы, она смотрела на него и думала, что он сейчас делает хорошо свою клоунскую работу, а сам думает о больной маме. А когда Клаус, узнав недавнюю знакомую, подошел к ней и протянул шарик с привязанной к нему конфеткой, дедушка спросил у него почти шепотом: «Лекарство успели забрать?». И Клаус, запыхавшийся, смеющийся и улюлюкающий что-то, успел ответить деду: «Спасибо. Да. Все хорошо». И тут же продолжил уже в зал: «А кто из вас получил вчера «двойку»? У меня есть сюрпри-и-из»! И он достал из полосатых широких штанов ремень, штаны сразу же свалились, а Клаус остался в трусах, на которых был нарисован огромный лохматый шмель. Он упал, и все покатывались от смеха. А Янка гордилась, что знакома с таким артистом, самым главным сегодня на арене.
***
- Ну, как, Янка? Как цирк? Понравилось представление? – Спросил папа, наливая чай.
- Папа! Ну, ты что?! Разве цирк может не понравиться?! – Возмущенно ответила Янка. – Я такого никогда не видела!
***
Всю следующую неделю Янка пыталась дрессировать кота Кузьмича. Но тот никак не поддавался, даже за сосиску он не хотел прыгать через натянутую между креслами скакалку. Мотал нервно хвостом и валился на бок, сердито мурлыкая на «дрессировщицу».
- Нет, дедуль, я сдаюсь… - Наконец, развела руками упрямая Яна. – Цирк – это оч-ч-чень тяжелая работа… Уф…