Путь в Землю Обетованную для репатриантов старых времен начинался с Вены. Туда они прилетали из "Шереметьево-2", поскольку этот московский аэропорт был единственными тогда в СССР воротами, открытыми на Запад – собственно говоря, и во все прочие стороны света. Впрочем, еще более ранние репатрианты приезжали сюда и вовсе поездом, после чего всех везли в древний австрийский замок Шинау, где Сохнут собирал представителей разбросанных по свету колен Израилевых для последующей организованной переправки в аэропорт имени Бен-Гуриона. Обо всем этом знаю только с чужих слов, поскольку мы с женой прибыли в Израиль уже прямым рейсом "Эль-Аля". Вылетали мы, однако, еще из "Шереметьева-2", тогда как сейчас самолеты отправляются в Израиль из другого московского аэропорта, "Домодедово", расположенного на южной окраине российской столицы – в отличие от северного "Ша-два" (так в определенных кругах именовалась воздушная гавань страны Советов в стародавние времена, то есть в последней четверти прошлого столетия).
Стало быть, нам не довелось повидать Вену по пути в Израиль. А жаль. Ведь с этим городом у нашего поколения связаны первые, еще детские впечатления о "ненашей" жизни, почерпнутые из фильмов, чудом попавших в прокат послевоенных лет – среди которых почетное место занимали, разумеется, "Сказки Венского леса". Разве можно забыть, как Иоганн Штраус с красивой девушкой едут по аллеям Венского леса, и как ритм поездки, поскрипывание коляски, птичье пение, топот лошадиных копыт, щелканье извозчичьего кнута, звуки почтового рожка начинают постепенно складываться в мелодию самого, наверное, известного вальса всех времен и народов. И как потом старый кучер говорит с гордостью: "Этот вальс сочинили господин Штраус, моя кобылка Рози и я…"
Вальс должен быть именно таким – о чем справедливо говорит и Дмитрий Сухарев в своей классической песне (а музыка, не будем забывать, Сергея Никитина): "Александра, Александра, // Что там вьется перед нами? // Это ясень семенами // Крутит вальс над мостовой. // Ясень с видом деревенским // Приобщился к вальсам венским. // Мы пробьемся, Александра, // Мы накрутимся Москвой". Вот и мы пробились, и идем по венским бульварам, получив, наконец, возможность увидеть эти чудеса своими глазами. Мы, наверное, потому сейчас и рвемся столь одержимо посмотреть ранее невиданное, что удалось все-таки одолеть лежавшее на нас с рождения заклятие: ведь тот, иной мир был для нас закрыт, целиком, полностью, навсегда, безусловно, и не суждено нам было сказать словами лирического героя "Железной дороги" Некрасова: "Видел я в Вене Святого Стефана…" – поскольку максимум на что мы могли рассчитывать, так это прокатиться по железной дороге, маршрутом этого героя, из Петербурга в Москву. К тому же, естественно, не из Петербурга, а из Ленинграда. Но даже и такого рода поездки были обусловлены наличием соответствующих финансовых возможностей. В отпуск простой народ ехал обычно на юг, а те, кто вроде бы почище – в Прибалтику. Но в массе своей никто вообще никуда не ехал: получишь льготную путевку в пригородный дом отдыха – и лады. Путевка была, кстати, на весь отпускной срок, то есть, на 24 дня, а стоила честному плательщику профсоюзных взносов какие-то совсем смехотворные деньги, эквивалентные буквально размеру двухдневной зарплаты.
А тут – все-таки не Ялта, не Паланга, а Вена! "Вена вообще замечательный город", – сказал как-то Швейк, и трудно не согласиться с квалифицированным мнением этого достойного подданного Австро-Венгрии, бравого солдата и вместе с тем "тихого, скромного человека", как его аттестует Гашек в предисловии к своей бессмертной книге. Углубимся же немного в имперскую историю и поговорим о Габсбургах – династии, занимавшая австрийский престол с 1282 г. по 1918 г. Когда заходит речь о Габсбургах, то первым всплывает имя эрцгерцогини Марии Терезии, у которой было 16 детей, из них 14 девочек. Выдав дочерей за женихов из в высшей степени приличных семейств, она несомненно заслужила титул "всеевропейской тещи", но своим подданным Мария Терезия была мила все же в первую очередь тем, что за 40 лет своего правления (с 1740 г.) провела целый ряд реформ, способствовавших укреплению государства. Однако титул всенародной любимицы по праву принадлежал супруге предпоследнего из Габсбургов, Франца Иосифа, правившего с 1848 г. по 1916 г., то есть в течение 68 лет. Императрицу звали Елизавета, но в народе она была известна под именем Сисси. Сегодня именем Сисси названы и улицы, и корабли (в частности, кораблик, на котором мы плыли по Дунаю), и специальный туристический билет, дающий право на посещение, с хорошей скидкой, как зимнего дворца Хофбург, так и летнего дворца Шенбрунн, и автостоянка у дворца Шенбрунн. Судьба Сисси трагична – в 1898 г. ее среди бела дня убил некий Луиджи Люччини (Швейк описывает этот исторический эпизод со свойственным ему красноречием: "Помните господина Люччини, который проткнул нашу покойную Елизавету напильником? Ведь он с ней прогуливался. Вот и верьте после этого людям! С той поры ни одна императрица не ходит гулять пешком"). История жизни и смерти Сисси легла в основу нескольких кинофильмов и мюзикла "Елизавета", идущего ежевечерне вот уже с 2003 г. в театре "Ан дер Вин", то есть "На реке Вене" (город не ограничивается одной рекой, Дунаем). Театр этот был открыт в 1801 г., усилиями друга Моцарта, Эмануэля Шиканэдера, который был его первым директором, да к тому же автором либретто моцартовской "Волшебной флейты". В общем, мы решили пойти на "Елизавету", и не пожалели. Труппа в целом, правда, послабее, чем лондонский коллектив Эндрю Ллойда Уэббера, да и поют по-немецки (но, к счастью, имелось либретто на английском). Довольно неожиданный поворот темы: убийца императрицы на протяжении всего вечера оправдывает свой поступок тем, что Елизавета была любовницей Смерти, причем последняя (последний), в облике симпатичного молодого человека, находится на сцене больше времени, чем император Франц Иосиф вместе со своей матушкой, эрцгерцогиней Софией, вместе взятые.
Перейдем теперь непосредственно к особе государя императора. И справочники, изданные для туристов (как на английском, так и на русском), и наша венская гидесса (милая и весьма знающая питерская дама, "тысячу лет" – по ее словам – проживающая в Австрии) единодушно превозносят Франца Иосифа как правителя, немало сделавшего для расцвета Австро-Венгрии. Но дело в том, что нам-то он все-таки, изначально и традиционно, памятен как Старик Прогулкин – каковое сильно непочтительное прозвище было дано ему верноподданным чешским народом. Наступление 20 века его императорское величество встретил уже семидесятилетним; стало быть, в еще более почтенном возрасте он был 28 июня 1914 г., когда в Сараево от рук убийцы погиб его племянник эрцгерцог Франц Фердинанд (что послужило поводом Первой мировой войны); в этот же день в Праге начало разворачиваться действие "Похождений бравого солдата Швейка" (все мы помним первую фразу этой великой книги: "Убили, значит, Фердинанда-то нашего", – сказала Швейку его служанка).
Но продолжим цитировать бессмертного героя Гашека. Назвав Вену, как уже было сказано, "замечательным городом", он в продолжение своего панегирика отметил: "Одних диких зверей в шенбруннском зверинце сколько!" И далее, на вопрос собеседника, довелось ли ему побывать не только в тамошнем зоопарке, но и непосредственно во дворце, Швейк заявляет со свойственной ему прямотой: "Там прекрасно. Сам я там не был, но мне рассказывал один, который там был. Самое красивое там – это дворцовая стража. А принцесс там как собак нерезаных".
В отличие от Швейка, мы побывали в Шенбрунне. И доведись встретиться со Швейком в его любимом пражском трактире "У чаши", я бы рассказал ему об этом впечатляющем барочном дворце, построенном по указанию Марии Терезии, то есть в середине 18 века, о дворцовом парке, фонтанах (в том числе и о том "Прекрасном фонтане" – как буквально переводится Шенбрунн, – который дал название дворцу), а также о многочисленных павильонах – для завтрака императорской семьи, для средиземноморских, субтропических и тропических растений, для бабочек, о розарии и японском саде, о лабиринте и музее карет… Что же касается его любимого зверинца, то я бы приятно удивил Швейка, сказав, что этот старейший зоологический сад мира (основанный в 1752 г.) сейчас дает приют более чем 400 видам животных, в том числе и таким, которых нечасто встретишь в других зоопарках – включая панду и коалу, и что наряду с традиционными клетками и вольерами там имеются искусно воссозданные уголки тропического леса и джунглей, обезьяний остров, павильон тропических птиц, колония пеликанов, террариум и аквариум с коралловым рифом, подобного которому не найти во всей Европе.
Два слова в завершение темы Шенбрунна – и не по сути дела, а просто так, кстати и между прочим – относительно еврейской ономастики, а точнее, антропонимики. То есть, откуда берутся имена собственные и как они развиваются в системе языка. Известно, что немалое количество еврейских фамилий имеет топонимическое происхождение: они образованы от географических названий. К примеру, Бердичевский, Могилевер, или тот же Задунайский (вторая фамилия Остапа Ибрагимовича Бендера). А если посмотреть западнее по карте: Варшавский (Илья Иосифович, строитель кораблей по специальности и первый наш писатель в жанре "фэнтези") или Шенбрунн (Светлана, чьи "Розы и хризантемы" поставили русско-израильскую литературу на весьма достойное место в русскоязычной диаспоре).
Продолжая тему имен собственных, скажем, что еврейские имена, связанные с Веной, более чем впечатляют. Вот только некоторые из них. Основатель политического сионизма Теодор Герцль – выпускник юридического факультета Венского университета; в этом же городе вышел в свет его основополагающий труд "Еврейское государство". На страницах либеральной венской газеты "Нойе Фрайе Прессе" Герцль, будучи ее парижским корреспондентом, рассказывал о деле Дрейфуса. И в той же газете восемнадцатилетний студент-филолог Венского университета Стефан Цвейг опубликовал, при содействии Герцля, один из первых своих рассказов. Выпускник, а затем и профессор Венского университета Зигмунд Фрейд, создатель психоанализа, был почетным гражданином Вены. Выпускник Венской консерватории Густав Малер лучшие свои произведения создал в то десятилетие (1897-1907), когда он был художественным директором и главным дирижером Венской оперы. Творчество Малера стало основой целого ряда течений современной музыки – и в том числе экспрессионизма Новой венской школы, содружества композиторов, которое возглавил Арнольд Шенберг, основоположник додекафонии. Этот список может быть продолжен – и не удивительно, поскольку право широкой автономии было предоставлено еврейской общине Вены императором Фридрихом II еще в 1238 году.
Впрочем, разумеется, Вена – это также Бетховен, Брамс, Глюк, Гайдн, Шуберт… И, конечно же, Моцарт. И Штраусы – Иоганн-отец со своими детьми, трое из которых тоже стали композиторами – Йозеф, Эдуард и старший сын, названный отцовским именем король вальсов, подаривший благодарному человечеству и "Сказки Венского леса", и "Весенние голоса", и "На прекрасном голубом Дунае".
Венская архитектура – это замечательное смешение стилей: романский, классицизм, барокко, рококо и модерн, а над всем царит готика Святого Стефана, одного из самых впечатляющих соборов мира, чей 137-метровый шпиль является основным ориентиром в центре города. Когда какому-то умному человеку пришла в голову мысль, взяв карту города, соединить прямыми линиями все основные городские монастыри, построенные как до, так и после Св. Стефана, то получился достаточно правильный прямоугольник, диагонали которого, как выяснилось, пересекаются точнехонько в том месте, где стоит собор. Как сказала наша гидесса: "Это факт, и я его не комментирую".
Не все венские архитекторы, впрочем, были приверженцами линейки и циркуля. "Прямая линия чужда человеческой природе", – заявил один из самых необычных градостроителей нашего времени Фриденсрайх Хундертвассер. В разноцветном доме, который построил Хундертвассер, нет ни единого прямого угла. К тому же на крыше этого дома насыпан слой земли, и там можно выращивать овощи и даже – как утверждает путеводитель – пасти овец. "Я хотел показать, насколько это просто: создать рай на земле", – скромно сказал архитектор. Внутрь этого дома не попасть – потому что это реально жилой дом и там живут реальные люди. Но напротив имеется, как мне кажется, еще более залихватский домик, где располагаются два десятка разнообразнейших крошечных магазинчиков, радующих глаз и сердце всеми цветами радуги. Там же имеется и абсолютно уникальный расписной общественный туалет – единственное в мире, как мне кажется, заведение такого рода, где брать деньги за вход – закономерно и логично. Кстати: практически все буклеты и брошюрки на английском, которые мне удалось нарыть в Вене, были взяты со стендов, расположенных на подходе к этому поразительному месту. В венском городском информационном центре такая литература практически исключительно на немецком, да к тому же карты города там за деньги – вещь вовсе неслыханная.
Фамилия архитектора-новатора буквально означает "Сто вод". Так кстати – о воде. В Австрии на бортиках многих фонтанов написано, по-немецки и по-английски: "Вода не для питья". Очень тонкий ход: вроде бы никто ничего не запрещает, и вообще если хочешь, то пей себе на здоровье, только вот если окажется, что не на здоровье (или вовсе станешь козленочком), тогда у городских властей имеется явно выраженная отмазка: "Мы же вас предупреждали…"
И еще одна совершенно замечательная история, связанная с питьевой водой. Место действия – Вена, а точнее – магазинчик напротив гостиницы (в Вене мы жили если не в самом центре, то в достаточно приличном месте). Время действия – понедельник, часов восемь утра. Выскочил до завтрака из гостиницы, чтобы прикупить в дорогу минеральной воды. Водичка там продается в трех версиях: сильно газированная, слабо газированная и вовсе негазированная. Последняя так и маркируется на этикетке: словом OHNE, то есть БЕЗ (в смысле, без газа). Роюсь я, стало быть, в контейнере – и не нахожу, чего надо. Спрашиваю девицу, в смысле, фройлен (надо заметить, что ни разу в магазинах не было проблем с общением по-английски), на что она отвечает, и такими словами, которых я уже сто лет не слыхивал: "Come tomorrow". Это, стало быть, означает: "Приходите завтра" – поскольку сегодня в продаже искомый товар отсутствует. Видать, я непроизвольно скорчил такую рожу, что фройлен как во сне полезла под прилавок и извлекла оттуда бутылку. Не хочу сказать, что припрятанную для себя или для кого-то еще – но вот такой печальный факт, граждане.
Продолжаю о грустном. Еще задолго до прибытия в "кондитерский рай" – как справедливо называют Австрию в целом и Вену в частности – мы предвкушали, как будем вкушать тот самый знаменитейший шоколадный торт, честь создания которого принадлежит Францу Захеру и по имени которого он назван. Настолько велико было нетерпение, что разок даже ухватили кусочек на двоих, так, для пробы, в кафе по пути в Вену. Съели, переглянулись. Что-то явное не то. Ну, наверное, исполнение неправильное (в смысле, неправильные пчелы делают, как известно, неправильный мед). Поделились своей болью с нашей очаровательной венской гидессой, на что она сказала: "Естественно. Этот торт надо есть в одном-единственном месте – в кафе "Захер", расположенном в здании отеля "Захер". Что на Филармонической улице, наискосок от Оперного театра". Ладно. Находим означенную гостиницу. Если стоять лицом к фасаду, то вход в кафе справа, а само кафе занимает угловую часть первого этажа – совсем как знаковое для москвича кафе "Националь" (именовавшееся по этой причине "Уголок Дурова"). Заходим. Заказываем торт и, естественно, кофе по-венски. Приносят ломоть – точнее, ломтик – торта и рядышком на тарелочке гору взбитых сливок. Пробуем. Снова переглядываемся. Да, конечно же, разница между этим и тем, что ели накануне, существует. И существенная – как между тортом "Прага", испеченным в кондитерской ресторана "Прага" (так называемая "пражская Прага") и одноименным тортом, купленным в кулинарии на Добрынинской (или Октябрьской – неважно!) площади, за десять минут до закрытия. Но при всем при том – "пражская Прага" была вкуснее. Сделав такое заявление, я готов к любым, самым резким возражениям и даже к нападкам. Но ничего не поделаешь: истина мне дороже, тем более что и Захер никакой мне не друг. Верю, что когда князь Клеменс Меттерних, железный канцлер Австрии, дал в 1832 г. указание изобрести какой-нибудь сногсшибательный десерт, шестнадцатилетний помощник кондитера Франц Захер, откликнувшийся на этот призыв, и впрямь сотворил нечто поразительное. Но то, что нам подали в кафе, гордо носящем имя этого кондитерского гения… Кроме того, я – как выяснилось в дальнейшем – невнимательно читал путеводитель, где на с.12 ясно сказано: "Настоящие любители сладкого предпочитают есть этот торт без взбитых сливок".
Зато венский шницель – вот он не подвел. Про него смело можно сказать словами известного справочного издания: "хорош своей обычностью". Во всех местах, где его подают, он един, и отклонения не поощряются: тщательно отбитый и хорошо прожаренный кусок мяса величиной с большую тарелку – так что разнообразный гарнир надо накладывать на другую, и тоже не маленькую. Только не забудьте поискать к нему брусничное варенье – оно обязательно имеется где-то здесь, просто горшочек может быть заставлен горшками с другими приправами, включая горчицу, яблочный хрен и так далее. И, естественно, бокал пива. На мой вкус – темного, хотя я никому ничего не навязываю, и даже жена пила светлое. Удовольствие, впрочем, получали одинаковое.
Говоря о вкусностях, нельзя обойти вниманием венский Naschmarkt, что буквально означает "Рынок, где торгуют вкусными вещами", хотя наши люди давно уже переосмыслили название как "Наш рынок". А наших людей там хватает – да и где их нет! Идем по рыночным рядам, любуемся горами овощей и фруктов, солений и маринадов, поглядываем на витрины павильонов, где выставлены сто сортов колбас и сыров, не считая рыбы и мяса в самых разных видах (и самого разного происхождения, включая свинину – чем венский "Наш рынок", естественно, отличается от нашего иерусалимского Махане Иехуда). Имеется и еще одно отличие – цены. То есть, цифры на ценниках практически такие же, но если учесть, что речь идет об евро и, стало быть, надо все умножать на пять с полтиной в лучшем случае… Порой цены выглядят еще круче – например, хурма продается поштучно: три штучки за один евро. Вернувшись домой, с чувством глубокого удовлетворения купили на примерно эквивалентные этому пять шекелей целый килограмм той же хурмы (разве что качеством получше). Но оставим меркантильные аспекты и вернемся к вопросу о наших людях. Так вот, идем мы по рыночным рядам венского рынка и слышим, как беседуют две девицы-продавщицы, звонкими голосами перекликаясь через проход между рядами. Вот дословное воспроизведение этого диалога, который ведется, естественно, по-русски: "Так ты летишь на свадьбу?" – спрашивает одна. – "А как же!" – бодро отзывается другая. – Ты бы видела, какую она мне азману прислала!" (В оригинале вместо слова "она" названо женское имя собственное, но мой принцип: никаких имен, и это касается всех действующих лиц моих рассказов в равной степени, включая и торговцев/торговок Венского рынка, а также их подружек.) Ну, сами понимаете, услыхав в таком месте и в такой ситуации слово "приглашение" на иврите, мы временно отключились от сети. А вы бы как реагировали?
После этого мы уже не так сильно поразились, увидев в списке венских кабачков, из числа тех, что предлагают широкий выбор различных вин, а также горячие блюда после полуночи, заведение под названием "Ma Pitom". Да-да, именно так – и поясним для плохо знающих иврит, что это выражение, буквально означающее "Что вдруг?", весьма популярно в Израиле и употребляется в смысле "Вот как?", "Да иди ты!", "Ладно, кончай!..". Расположен "Ма питом" в квартале, настораживающе именуемом "Бермудский треугольник" – поскольку, как игриво пишет путеводитель, там столь же велика вероятность сбиться с пути истинного, как и в одноименном районе Атлантического океана. Открыт с 5 вечера до 3 утра, а в пятницу и субботу до 4 утра (что, как мне кажется, однозначно отвечает на вопрос о кошерности его кухни). На карте я нашел его довольно легко – минут пятнадцать ходьбы от собора Св. Стефана, по улице Красной башни, в сторону Дунайского канала, и до пересечения улицы с Обходным (или Обводным – не знаю, как точнее перевести) переулком. Желающие могут воспользоваться этой информацией и потом поделиться со мной своими впечатлениями.