Мама ушла на работу. Сквозь сон Витя услышал:
- На столе манная каша и кипяченая вода. Покормишь братика в обед. Следи за ним. И мама ушла на целые сутки. Это был сорок седьмой год. Солнечное и голодное лето.
Витя проснулся. Братик смирно сидел на табуретке. Витя вывел братика на улицу и полдня слонялся по двору. Братик был слабенький. В основном, сидел на земле и льстиво заглядывал в лицо проходящим мимо.
Сразу за сараями начиналось холмистое поле. По полю ходили сильные кони, гнедые и блестящие от пота. Есть было нечего. Ребята звали Витю в горы. Ловить сусликов. Жареные суслики - это очень вкусно, но Витя знал, что сусликов уже переловили и съели.
Витя вернулся в дом. Раз двенадцать он подходил к алюминиевой чашке. Это была очень вкусная каша почти на чистом молоке. Каша и варилась в этой закопченной чашке. И Витя съел кашу. Точнее, он съел только пенку. Он хотел съесть только пенку, но потом съел все и выскреб ложкой дно.
Потом Витя привел братика домой, и тот стал просить покормить его и заглядывал в чашку.
- Каши сегодня нет. Ложись спать.
- Хочу есть. Ты съел мою кашу. Я знаю, это ты съел мою кашу, - хныкал братик. -
Скажу маме.
Витя стал злиться. На братика, на себя, на сусликов. Злился оттого, что хотел есть
пуще прежнего, и оттого, что очень боялся. Витю пороли и за более мелкие проступки. И еще.
Вите было стыдно.
А братик вспе хныкал, все приставал к Вите и подошел совсем близко, и Витя ударил братика по лицу. Тот заревел, Витя размахнулся еще…
- Витя, не бей меня. Пожалуйста, не бей. Мне очень больно. Витя, я всегда буду
отдавать тебе кашу.
Витя убежал в сарай, лег на сырые дрова и тоже заплакал.
Вечером пришел отец. Братик ничего не сказал ему и только просил есть. Отец все
понял.
Взгляд отца упал на электрический провод от спиральной плитки…
Витя почувствовал только первый удар. Но за время между первым и вторым
ударом Витя много чего успел передумать. Он успел понять, что так больно не бывает, так больно его ещё никогда не били и что
второго удара он наверняка не вынесет.
Очнулся он на своей кроватке, которая давно была ему тесна. Он лежал на
животе, спина горела, но он мог думать только об одном: сейчас придет отец и будет
продолжать наказание.
- Надо встать, - стал собирать свои мысли Витя.
- Подойти к окну и прыгнуть, как в воду. Третий этаж. И эта страшная боль пройдет, и
отец не успеет ударить его проводом.
Витя попытался встать, но боль парализовала его спину. Он почувствовал, что если
заплачет, то боль усилится.
- Шлеп, шлеп, шлеп, - услышал Витя, и хотя не мог поднять головы, понял, что это
братик.
- Тебе чего? – спросил Витя.
- Я все время прихожу к тебе. Витя, ты же не умрешь?
- Что там на спине?
- Кровь. Полосы кровяные.
Витя отключился. Потом снова очнулся и снова слышал:”Шлеп, шлеп, шлеп”, - своего
братика.
Окончательно Витя проснулся от громких голосов в соседней комнате.
- У него страшный жар, - говорила мать. - Что случилось?
- Убил я его, - отвечал отец. Обостренным детским ухом Витя услышал в голосе отца
плачущие нотки и радостно засмеялся: “Больше бить его не будут. Сейчас бить не будут. ” Что будет
потом, дети обычно не думают.
А через две недели братик умер. Умер от голода. Ослабел и умер. Так сказали
врачи отцу и матери. А Витя и без врачей знал, отчего умер братик.
Долгое время почти каждую ночь братик приходил к Вите.
- Шлеп, шлеп, шлеп, - слышал Витя, вставал с кровати и целовал братика в
холодный и твердый, как камень, лоб. Твердый и холодный, как когда-то на кладбище.
Прошло много лет. Витя стал совсем взрослым. В любой столовой на его просьбу
улыбчивые женщины отвалили бы ему хоть полкотла манной каши, но Витя никогда
не ел ее.
Однажды Витя сосчитал все свои плохие и счастливые дни. Счастливых оказалось на один день больше.
Витя стал делать по утрам зарядку и ходить в бассейн.
Прошло еще много лет, и отец умер. У него был инсульт. Перед смертью он
ничего не ел, лежал в кругу своей семьи и через силу разговаривал. Витя наклонился
к отцу.
- Батя, ты обязательно выздоровеешь, - сказал Витя.
Отец забеспокоился. Прося поддержки, стал переводить глаза с одного родственника
на другого, а потом спросил:
- Кто это?
- Сын твой, Витя.
Отец завертел головой и, как желающий спрятаться ребенок, зажмурил глаза.
Прошло еще много лет.
Однажды в душную летнюю ночь Витя, пенсионер Виктор Павлович, услышал родное :”Шлеп, шлеп,
шлеп”. Он открыл глаза и увидел братика. Братик совсем не изменился, вот только улыбался во весь
рот и выглядел совершенно счастливым.
- Ты зачем пришел?
- Ты звал меня. И еще. Здесь так хорошо.
- Тебе-то откуда знать, что здесь хорошо?
- Откуда знать? Ха-ха-ха!
- Ты такой краснощекий, толстый. Там вас хорошо кормят? Манной кашей?
- Манной кашей? Ха-ха-ха. Помнишь, тебя любила одна девочка. Любила и в школе , и после. Она
была краснощекой и толстой. Ты совсем не замечал ее, и она таяла, таяла. Каждый день понемножку.
Довольно скоро пришло ее время. Она стала совсем прозрачной.
- Я не знаю, о ком ты говоришь.
- А обо мне ты вспоминал. Вспоминал. Кормил меня манной кашей. И вот я такой … справный.
- Ты выглядишь счастливым.
- Здесь так хорошо!
- Ты пришел за мной?
- Ага. За тобой. Ты не заметил, что воздуха совсем нет. Ты не дышишь.
- Воздуха нет. Воздуха нет. А там, куда мы… перемещаемся, как там?
- Там плохо.