Комплименты, конечно, дело хорошее, но требуют осмотрительности. Не то всякое может случиться. Даже с таким джентльменом старой школы, как Натан Борисович.
Он хоть человек и интеллигентный, в свое время науку двигал в соответствующем учреждении, но никогда никакой работы не гнушался. А уж тут, в Германии,и подавно. Тут специалисты околовсяческих наук вроде философии, да еще с неважным немецким, совершенно без надобности, а вот разнорабочие постоянно требуются. Именно таким разнорабочим он и устроился как-то в нашем Кауфланде: квадратное катать, круглое кантовать, товары на полках расставлять, и вообще, делать, что скажут. В этом супермаркте многие таки макаром подрабатывают, включая студентов и домохозяек.
Именно в команду домохозяек наш Натан Борисович и угодил. Две из них - фрау Цилин и фрау Майер, были средние во всех отношениях женщины, начиная от внешности и кончая интеллектом. Немецкие домохозяйки в массе явление не более выразительное, чем мешок картошки.
Зато третья, с голливудским именем Мэнди, выделялась на их фоне, как заморский какаду в отечественном курятнике. Пирсинг во всех частях тела, татуировки там и сям, скандально-панковская прическа вздорного цвета и соответствующий грим. А также молодежные маечки в обтяжку на мощной фигуре и кожаные штаны. Но как иначе она могла одеваться, если постоянно тусовалась в компании рокеров-байкеров, тоже уже не сильно молодых, но верных идеалам своей бесшабашной молодости?
Насколько верных, было хорошо видно по физиономии Мэнди. Ее регулярно украшали выразительные следы бурной личной жизни: то фингал под глазом, то разбитая губа. Не говоря уже о синяках и ссадинах на остальных частях тела. Друг у нее ревнивый, не без гордости поясняла она товаркам и Натану Борисовичу. Очередной, разумеется, потому что менялись эти друзья у нее почти со скоростью света. Такие уж эти рокеры-байкеры по натуре, любят во всем скорость, начиная с автобана и кончая личной жизнью
Натан Борисович тогда не знал, что немецкие женщины к комплиментам еще больше не приучены, чем русские. Поэтому, встретив в один из первых дней с утречка чрезмерно заюзанную фрау Цилин, пожалел ее и решил порадовать комплиментом, как прекрасно она сегодня выглядит. Хотя выглядела она как всегда: все те же девяносто кило веса и никаких следов ухода за собой. Она вся зарделась-засмущалась, даже похорошела, и забормотала: «Ну что вы, что вы…»
Но не успел он приступить к исполнению обязанностей, на него налетели две оставшиеся без комплиментов дамы: почему ты фрау Цилин всякие приятности говоришь, а нам нет? В их голосах слышалась нешуточная ревность.
Натан Борисович сперва оторопел, но тут же пришел в себя и клятвенно пообещал не оставлять их без внимания. И с той поры регулярно выдавал им комплименты вроде того, что таких милых женщин редко встретишь. А уж про свою неземную красу все трое слышали от него, считай, почти ежедневно.
Тетки, конечно, понимали, что истине это не очень соответствует, но все равно очень его за это любили, и отношения складывались самые прекрасные. Но от прекрасного до опасного, как известно, один шаг, и Натан Борисович вскорости сам в этом убедился.
И вот однажды расставляет он с утра пораньше очередные банки-бутылки по полкам. В полной беззаботности и отличном настроении, ничего дурного не предчувствуя. А рокерско-байкерская Мэнди неподалеку тем же занимается: шлеп-бряк-звяк, из ящика на полку, и так много раз, пока все не расставишь. На нее Натан Борисович куда меньше внимания, чем на свои банки-бутылки обращает.
Неожиданно она отрывается от дела и резко поворачивается к нему. А потом одергивает свою куцую маечку и сексапильно извивается, изображая модель на подиуме, хотя больше похоже на пиявку в луже. И особым голосом с придыханием вопрошает:
-Как она тебе?Только вчера купила на распродаже.
Натан Борисович полагал, что знает, чего от него ждут. Поэтому напряг все свои знания немецкого и выдал трюк высшего пилотажа, вроде «во всех ты, душенька, нарядах хороша»
Тут Мэнди усиливает градус кокетства во взоре и интенсивно надвигается на него всей своей художественно татуированной фигурой. Натан Борисович чувствует себя, как фельдмаршал Паулюс под Сталинградом - отступать некуда, сзади хрупкие товары. А Мэнди, окончательно припирая его к полке всеми своими килограммами, громогласно и недвусмысленно мурлычет:
-А что, у меня есть шанс?
Как он выскользнул из ее мускулистых байкерских ручек, история умалчивает. Но с комплиментами немецким дамам стал куда осторожнее.