Цель вижу! 2 книга дилогии

…Посвящается всем тем, кто выбрал себе нелёгкую судьбу Солдата в годы лихолетья Великой Отечественной…

Женщинам и девушкам, взявшим в руки оружие, посвящается…









Андрей Негривода


«Цель вижу!..»










* * * * *
От автора

…С самого своего детства, каждый год, 9 мая, в день Великой Победы нашего народа, над фашистскими захватчиками, каждый из нас видит лица тех, кто нам эту Победу принёс… С самого детства мы смотрим на этих людей, на их просветлённые, одухотворённые лица, и понимаем, или догадываемся, что вот именно они-то и счастливы по-настоящему! Они, самые простые люди, с разными профессиями, с разным образованием, с разной судьбой, все они счастливы оттого, что на их плечи выпало огромное счастье стать Освободителями!
Это именно они, пройдя через смерть, ранения, болезни, горечи утрат, принесли своему народу счастье быть свободным, и непорабощённым.
Это они, эти ветераны Великой Отечественной, с самого первого дня войны делали всё, что было в их силах, чтобы одержать эту Великую народную Победу, потому что и сами были частью своего великого народа, своей великой и не побеждённой страны!
Каждый год, всматриваясь в эти лица, мы понимаем, что с каждым годом их становится всё меньше и меньше… Время, к сожалению, безжалостно, и оно неумолимо забирает тех немногих, которые ещё остались… А ведь они, эти героические ветераны, сумели победить такого сильного и безжалостного врага, и потом, стиснув зубы, прожить ещё долгую-долгую жизнь!..
Совсем скоро придёт ещё одна, очередная годовщина Великой Победы, и кое-кто из тех, кто эту победу принёс, порадуется в очередной раз! Но их, Победителей, к сожалению, с каждым годом становится всё меньше и меньше…
Этой книгой мы постарались отдать дань нашего огромного Уважения именно женщинам на войне! Женщинам, которым, на самом деле, там совсем не место, ибо они, в первую очередь, наши матери, жёны и сёстры…
Этим героическим женщинам, и тем их ежедневным большим и малым подвигам, которые они совершали, потому что презирать смерть ради правого дела – это уже само по себе большой подвиг!..
Живите счастливо, дорогие наши! Живите долго!..

А. Негривода.









* * * * *
Пролог

…То, что будет сказано в самом начале этой большой книги, основано на личном опыте автора, и явилось плодом длительного и многолетнего изучения искусства, которое в современной жизни назвали не очень благозвучным словом «снайпинг»…
И эта небольшая часть книги, небольшой экскурс в прошлое, в историю развития этой науки, мы надеемся, не очень утомит читателя, но даст понимание того, о чём была написана вся книга…
Итак…
Снайпер – это не просто стрелок со снайперской винтовкой. Это сверхметкий стрелок на дальние дистанции. Эталон снайперской точности – попадание противнику между глаз на расстоянии 800 метров…
…Когда именно впервые появилась идея использовать для уничтожения врага специально обученных меткой стрельбе людей? Можно предположить, что тогда же когда и началась первая война.
Мы не будем, уподобляясь учебникам для школьников, рассказывать о племенах охотников, которые, враждуя друг с другом, поняли, что один меткий боец, действующий скрытно, способен успешно противостоять вражескому отряду и уничтожить его. Не будем приводить в пример и Робин Гуда, который использовал в борьбе со знатью особо метких и скрытно действующих бойцов. Расскажем лучше о том, что известно достоверно…
А достоверно известно, что при Петре I в русской армии отличные стрелки и унтер-офицеры были вооружены нарезными штуцерами с лучшей кучностью боя и большей дальностью стрельбы, чем гладкоствольное ружьё, состоявшее на вооружении рядовых солдат…
Суворов специально использовал метких стрелков в бою. При штурме крепости Измаил в 1790 году. По его приказанию отдельным группам отборных стрелков было поручено уничтожать защитников вала, мешающих русским солдатам взбираться по лестницам на стены крепости.
Ученик и последователь Суворова, полководец Кутузов также придавал большое значение подготовке отличных стрелков-охотников…
Кутузову принадлежит особая роль в разработке принципов тактического использования отборных стрелков. Одним из наиболее ярких примеров, умелого использования отборных стрелков, является бой у села Бородино в 1812 году. В этом бою егеря и отборные стрелки-охотники Кутузова метким огнем сдерживали более часа натиск семитысячной французской армии.
Позднее, в «Правилах рассыпного строя», изданных штабом 1-й армии в 1818 году, говорилось:
«…Сила пехоты преимущественно в её огне, однако же, не во множестве, но в цельности выстрелов!»…
Указывая на преимущества рассыпного строя, автор «Правил» рекомендовал иметь отборных людей, «...доведенных преимущественно перед прочими до высшей степени совершенства искусства стрельбы в цель». Но все перечисленное не имеет главного признака действий современного снайпера – сосредоточенность на поставленной цели и скрытности действий.
Понимание преимуществ использования снайперов приходило во многом вынужденно. При ведении боевых действий, слабая сторона, не имея возможности противостоять противнику в открытом бою, была вынуждена использовать тактику быстрых ударов, оставляя своих бойцов незаметными для врага.
Ярким примером эффективного использования отличных стрелков для выполнения особых боевых задач стала в англо-бурская кампания в 1899-1902 годах. Бурские охотники, избегая вступать в открытый бой с англичанами, маскируясь, устраивая засады, подпускали солдат противника, на близкое расстояние и выводили их из строя метким огнем. Эта неравная борьба за свою независимость горстки стрелков против численно превосходящих и хорошо снаряженных английских войск продолжалась более трех лет. Англичане от огня бурских снайперов несли очень большие потери. Даже когда в английской армии сменили цветное обмундирование на форму цвета хаки, не выделявшуюся на фоне песчаных холмов Трансвааля, меткий огонь буров продолжал наносить англичанам огромные потери.
Именно на этой войне, на позициях английских войск, родилось джентльменское правило – «трое от одной спички не прикуривают»… А случилось это из-за повторяющихся с трагичной периодичностью случаев, когда собравшиеся вместе офицеры в темное время суток расслаблялись никотином. Им казалось, что в темную Африканскую ночь они невидимы для бурских стрелков. Но вот зажигалась спичка, от которой прикуривал сигару первый офицер и бурский снайпер засекал в темноте вспышку. Затем прикуривал второй, и загоралась вторая сигара. В темноте, хорошо было видно, как перемещался огонек спички и снайпер брал упреждение на перенос огня. Когда же прикуривал третий, то стрелок уже точно представлял его местоположение и этому, третьему, сразу же доставалась пуля в голову…
«Снайпер» в переводе с английского означает «меткий стрелок по летящим уткам».
Когда-то в Англии так называли удачливых охотников. Потом так стали называть бурских стрелков. Причины этому были. Буры со своими дальнобойными винтовками доставали англичан в любое время суток, и, казалось бы, в самых безопасных местах.
…Снайперский промысел, как таковой, в начале и середине XIX века не культивировался из-за отсутствия точного дальнобойного оружия. Бывали единичные случаи в Крымской кампании и русско-турецкой войне, когда английские аристократы из дальнобойных нарезных штуцеров с диоптрическими прицелами, сделанных на заказ, охотились за русскими солдатами и офицерами.
И именно этот опыт англичан переняли голландские поселенцы республики Трансвааль в англо-бурской войне. На вооружении буров в это время уже появились оптические прицелы, правда, громоздкие и несовершенные, но они были! Это был прорыв в военной технике. Любое изменение в боевой тактике – следствие прогресса в развитии оружия. Оптические прицелы, установленные на немецкие винтовки Маузера калибра 6.5 миллиметров, использование бездымного пороха, резко повысили стрелковую результативность буров. Эффект массового применения такого оружия был неожиданным и впечатляющим!
По существу, это и были первые снайперские винтовки…
…Во время Первой мировой и последующей гражданской войн снайперы в войсках практически не применялись. Не было снайперского оружия и оптических прицелов, а также отработанных снайперских методик. И лишь изредка стреляли друг по другу призовые стрелки, ради собственной потехи устраивая на фронтах свободную охоту…
После гражданской войны в Красной Армии снайперов считали ненужной блажью. Расчёт на основное поражение противника, как и в царской армии, строился на плотности огня…
В последнее время стали просачиваться сведения, что это было следствием указания свыше – военным незачем было знать снайперские тонкости. Это должны были знать только те, кому положено знать…
В системе ОГПУ-НКВД при Генрихе Ягоде снайперской подготовке сотрудников для выполнения специальных заданий уделялось повышенное внимание, и выделялись немалые средства. Бригады подготовленных снайперов существовали и при сталинской охране. Для этого в Германии были закуплены весьма неплохие оптические прицелы, на базе которых впоследствии были созданы очень хорошие прицелы ПЕ и ПБ. В СССР развивался стрелковый спорт, но общевойсковых тактических снайперских методик перед Великой Отечественной войной всё-таки не было… Как и специального оружия…
…Жестокий урок русским преподали финны во время зимней кампании 1939 года. Финское командование отлично подготовилось к войне и учло буквально все, в том числе и возможности метких стрелков…
После выигранной, ценой неимоверного количества жертв, финской войны советское командование сделало соответствующие выводы. Для снайперского применения были разработаны новые образцы снайперского оружия: винтовка СВТ и оптический прицел универсальный ПУ, который оказался настолько удачным, что применяется, и по сей день!..
…В то же время была обобщена общевойсковая снайперская тактика и разработана практическая методика стрелковых тренировок, пригодная для широкого применения.
Немцы перед Великой Отечественной войной тоже разрабатывали снайперские методики и основную ставку при этом сделали на высокую технику меткого выстрела.
Подготовка снайпера в довоенной Германии длилась не менее двух лет!..
Надо отдать должное, немецкие снайперы стреляли очень хорошо, и подготовлено их было большое количество.

В тридцатые годы в СССР было очень популярно движение «ворошиловских стрелков». Это всеобщее увлечение стрельбой очень помогло снайперской подготовке, правда, надо понимать, что снайперской тактике и обращению с оптическим прицелом в этих клубах, конечно же, не учили. И поэтому… Мы, к сожалению, в снайперском плане к войне подошли неподготовленными…
Война требовала немедленного действия, и поэтому в Красной Армии упор делался на физическую выносливость снайпера, маскировку и массовость. Основой специальной тактики стал снайперский террор…
И тактика эта, в условиях такого широкомасштабного военного конфликта, оказалась единственно правильной и применялась до конца Второй мировой войны. В самые первые месяцы войны подготовленных снайперов в Красной Армии фактически не было. Солдаты и офицеры овладевали снайперским мастерством по ходу боевых действий.
Позднее, в самом начале 1942 году, стали функционировать сначала трехмесячные, а затем шестимесячные снайперские курсы. Но этого было недостаточно. Во второй половине войны срок обучения снайперов был увеличен до восьми месяцев в специализированных снайперских школах…
 Во время Великой Отечественной наше снайперское движение оказалось результативнее немецкого и прочих благодаря не только массовости, но, главным образом, беспредельной русской изобретательности, нечеловеческой выносливости и адскому терпению, способности работать в грязи, снегу, под палящим солнцем…
Способность русских снайперов из вроде бы примитивного оружия – «трехлинейной» винтовки «Мосина» образца 1891 года – попадать противнику между глаз с расстояния 700-800 метров приводило гитлеровцев настоящий шок и наводило панику.
На войне время спрессовывалось. Жестокая необходимость обостряла восприимчивость и заставляла человеческий организм работать на грани невозможного. На что в мирное время требовались годы, на войне уходили месяцы и недели. В экстремальных жестоких условиях человек довольно быстро превращался в то, что сейчас называют модным термином – ниндзя. Боевое искусство советские снайперы довели до совершенства, и до наших японским снайперам-ниндзя было очень и очень далеко!..
 …За время, прошедшее после Великой Отечественной войны, снайперская тактика в принципе не изменилась…
Оружие осталось таких же калибров и такой же дальнобойности. Снайперский промысел по-прежнему, как и в те годы, тяжел и опасен…
Снайпер, как и раньше, не имеет права на промах. И принцип профессиональной чести остался таким же, как и в те далёкие годы – цель должна быть поражена на предельно дальней дистанции, между глаз и с первого выстрела…























Книга вторая
10 дней войны…





















Все загадочное порождает легенды. Искусство боевого снайпера граничит с мистикой. Эффект его работы ужасен, а способность возникать в самом неожиданном месте и бесследно исчезать после выстрела кажется сверхъестественной…





Часть первая
Пути-дороги…



* * *
Ноябрь 1942 г.
Бой на переправе…

…- Пора, Зоя Павловна… – Подала команду лейтенант Сизова.
- Так только твоей команды и жду, Мила!.. – Проговорила старшина Морозова в ответ.
- В дозор кого-то надо… Народу-то у нас не много… Так что, кто-то только один пойдёт… Может Капитолина?
- Отставить! – Это был приказ, как минимум полковника, но никак не старшины. – Отставить, Яровую!
- Не поняла, Зоя Павловна! – Опешила Сизова. – Это как же понимать?
- Красноармеец Морозова в дозор пойдёт! – Выдохнула на полушёпоте старшина.
И в этот момент лейтенант натурально впала в ступор…
- Как Морозова? Она же самая младшая… Она же… Она же ваша…
- Вот именно поэтому и пойдёт! – Отрезала старшина.
- Но…
И в этот момент Морозова-старшая резко обернулась, и взглянула не просто в глаза Милы, а в саму душу:
- А чем моя дочь лучше других? – Прошептала она в самое её лицо. – Тем, что «моя»? А других не жалко? Хватит с меня и одной уже!..
- А если…
- А если что… – Морозова вздохнула. – То тогда мне ненужно будет в чужие материнские глаза смотреть!.. Я за Машку сама в свои глаза посмотрю!.. И в совесть свою материнскую… Она пойдёт! И плевать мне, что ты офицер, лейтенант, и командир! Ты меня давно знаешь, Людмила!..
И нечего было ответить лейтенанту…
Она помедлила несколько секунд, а потом произнесла негромко:
- Красноармеец Морозова!
- Я! – Тут же вскинулась Маша.
- Пойдёте в головном дозоре…
- Есть! – Глаза Маши тут же засветились огоньком азарта.
- …И никакой самодеятельности – это приказ!..
- Есть!
- …Следы чёткие и времени прошло достаточно, чтобы немцы дошли до реки. А за то время, пока до них доберёмся мы – они должны успеть соорудить для себя плоты! – Сизова, скрепя сердце, и глядя на эту совсем ещё девчушку, ставила боевую задачу. – Плотов будет три – это очень важно, потому что на четыре у них не будет времени… Ваша задача, боец – найти место постройки плотов, и дождаться нас! Задача ясна?
- Так точно! – Задорно ответила Маша и оглянулась на свою самую близкую подругу Зарину, которая только отвела взгляд в ответ. – Всё сделаю, товарищ лейтенант!
- В бой не вступать ни в коем случае, Морозова!
- Есть!
Сизова подумала несколько секунд и проговорила совсем тихо:
- Здесь не парк аттракционов, Маша… Ты должна только отследить это место… Мы пойдём за тобой минут через десять и тогда будем «работать» по ним все вместе – на плотах они будут, как мишени в тире… И вот ещё что… Попробуй подсчитать, сколько у них офицеров и унтер-офицеров…
Маша немного растерялась:
- А как же я это сделать-то смогу, товарищ лейтенант? Они же все в одинаковой форме…
- Все, да не все! – Ответила Сизова. – У офицеров, а их будет как минимум два, на голове не каска, а фуражка, а на поясе пистолетная кобура…
- Ясно…
- А унтер-офицеры, сержанты по-нашему, хоть и носят на голове каски, как и все остальные, но у них в довесок к автомату тоже пистолет на поясе… Ясно?
- Так точно! – Ответила Маша.
- Вот по этим признакам ты их и узнаешь… – Проговорила лейтенант и повернулась к Морозовой-старшей. – Вы что-то хотели добавить, товарищ старшина?
Зоя Павловна приблизилась к дочери, и взяла её за ремень винтовки, висевшей на плече:
- Если что-то увидишь не «то» – затаись! Это уже не приказ, а просьба… Хватит с меня и девчонок в вагоне погибших, и Леси, и отца твоего… – Она запнулась, поняв, что случайно проговорилась, и остро взглянула девушке прямо в глаза. – Ты меня поняла, красноармеец Морозова? Не высовываться – это приказ!
А Маша стояла, словно поражённая громом…
Она только и смогла, что пролепетать:
- Есть, товарищ старшина! Есть, не высовываться!.. Так наш папка… Он что, погиб?..  Давно? И ты знала?!! Что же ты мне раньше…
- Вот сегодня и за него, и за всех поквитаемся, Маша! – Ответила Морозова-старшая и отошла в сторону.
- Ну, что, боец? Готова, в разведку? – Проговорила Сизова и взглянула в глаза девушки.
И поразилась увиденному!..
Там, в этих голубых глазах семнадцатилетней девчонки плескалось такое море ненависти, злости и решимости отомстить, которое она не видала раньше даже у многоопытной старшины!.. Это уже была не боец Маша Морозова, и даже не снайпер – это была разъярённая молодая львица, которая готова была разорвать на клочки любого…
- Не наделай глупостей, боец! Это приказ! Без нас не стрелять! – Проговорила Сизова и встряхнула руками Машу, которая, казалось, была в оцепенении. – Ты меня слышала? Ты всё поняла?
- Так точно, товарищ лейтенант! – Кивнула головой девушка и отвела взгляд в сторону.
- Хорошо!.. Тогда… Кругом и шагом марш, выполнять приказ!..
Маша исчезла в кустарнике, а Сизова посмотрела на старшину:
- А ведь не выполнит она моего приказа, Зоя Павловна?
И старшина только крякнула в ответ с досадой:
- Если она моя дочь, то нет… А она моя дочь!..
…Откуда только и взялись у этой девчонки те знания, которые она молча высмеивала в Школе снайперов, не понимая, кому это вообще нужно уметь ходить вот так, как лесной зверь… Понимание этого пришло только с горечью утраты… И она была благодарна теперь своей матери, за все те чрезмерные придирки и внеочередные наряды, которыми она была наказана за свою нерадивость… Не мытьём, так катаньем… Да!.. Только сейчас она говорила мысленно спасибо старшине Морозовой, за то, что та гоняла её на тренировках, как Сидорову козу…
Она шла по лесу и шептала тихо:
- Папка… Папка мой… Как же это? За что? Почему так?.. Папуля…
Но небыло в её глазах слёз, потому что вместо них в груди этой девочки, сжимавшей снайперскую винтовку, кипела лава, и этот вулкан ненависти уже был готов взорваться:
- Сволочи! Сволочи все… Зря вы так с моим отцом… Я же вам теперь за него мстить буду!.. Пока всех до последнего в землю не уложу!.. Бойтесь теперь меня, вурдалаки!.. Бойтесь – я уже иду к вам!..
…Сизова была права на все сто процентов, не ринувшись со своими бойцами за немцами сразу, а пересидев час на дне овражка. За этот час лес здорово изменился. Солнце поднялось выше, высушив и загнав обратно в реку сизый туман, и теперь…
Теперь по немецким следам идти было гораздо легче. Сбитые с листьев крупные слёзы росы теперь, утром, уже не восполнялись туманной сыростью, и по этим «безслёзым» листьям можно было идти словно вдоль по городской улице, или по указательным знакам! Ошибиться в том, куда двигался немецкий отряд, было просто не возможно!
Да и не сбилась бы Маша теперь!
Все её чувства обострились настолько, что она и в самом деле была похожа на большую дикую хищную кошку – её вела ненависть…
…Если бы сейчас, в этом лесу, нежданно-негаданно объявился бы какой-нибудь ученный, изучающий природу поведения хищников в дикой природе, то он наверняка подумал бы, наблюдая за Машей Морозовой, что отслеживает поведение крепкой, полной сил, но раненную в самое сердце молодой львицы… А если бы он решил бы понаблюдать за ней в мощный бинокль, то наверняка заметил бы, как у девушки мощно раздуваются ноздри от холодной ярости! А может, она в этот момент нюхала воздух? Он увидел бы, как Маша слушает чащу, как осматривает следы и как внимательно рассматривает, разглядывает то место, куда хочет поставить ногу…
И этому сумасшедшему учёному пришлось бы приложить всё свое умение и нажитый опыт, чтобы не выдавать своего присутствия…
Потому, что теперь он бы шёл не за «зелёной необученной салагой», и не за молодой девушкой, и даже не за человеком! Сейчас, в этом лесу ему пришлось бы идти за опытным хищником, ещё более страшным в том, что сейчас его вела жгучая месть…
…К поросшим кустами, осокой и камышом берегам реки, Маша вышла не через час, как должна была, а минут через сорок, буквально пролетев это расстояние…
И тут же залегла у основания куста шиповника – потому что стоять на ногах и дальше, было уже смертельно опасно…
Немцы были здесь… Вернее не совсем «здесь»…
Да, это были настоящие профессионалы своего дела!
Сизова, отправляя Машу в головной дозор, предполагала, что свои плоты немцы будут строить не меньше часа. Во-первых – их должно быть не меньше трёх, если они разделились на три отряда, а во-вторых – найти материал для плота, который должен выдержать не меньше двадцати взрослых крепких мужчин, да ещё и с вооружением, а это около двух тонн, не так-то и просто! Очень непросто если не наплевать на маскировку, всю секретность и не превратиться в одночасье в лесорубов, чьи топоры слышно километра за три!
Лейтенант всё рассчитала правильно, но не учла только одного – эти немецкие егеря были специально подготовлены именно для таких испытаний…
Через сорок минут, когда Маша выскочила на берег и тут же плюхнулась на живот под куст, первые два плота с немцами уже были почти на середине реки…
- Опаздываем!.. – Прошептала девушка едва слышно. – Опаздываем товарищ лейтенант!
Она смотрела, как немцы дружно орудуют четырьмя длинными шестами на каждом плоту, преодолевая не особенно сильное течение реки, и очень умело, и слаженно направляют свои «плавсредства» к противоположному берегу, и поняла, вдруг, что её девчонки успеют подойти к берегу только тогда, когда немцы уже будут на той стороне.
- Как же так? – Шептала она сама себе. – Как же это? Ведь уйдут же гады!
Она немного приподнялась на локтях, чтобы посмотреть вдоль реки, но ей мешали густые заросли камыша:
- А где же третий? Третий-то где? Неужели уже переправиться успел? – Она опять опустилась на землю – Да они так все уйдут!
Она выставила винтовку в сторону немцев, и стала рассматривать плоты через оптический прицел:
- Так! Один… Кажется лейтенант… И ещё три унтера… – Сосчитала она командиров на ближнем плоту, и перевела взгляд на тот, дальний, которому до противоположного берега оставалось уже каких-то метров тридцать. – А на этом… Четыре унтера, миномёт!.. Старший лейтенант, и… Подполковник?!!
И тут она вспомнила то, что говорила в овражке Сизова:
- Так это ты, барон фон «Диверсия»? – Она сжала зубы так, что, наверное, с них скрошилась эмаль, и передёрнула затвор винтовки. – Лейтенант сказала, что они идут за мной следом в десяти минутах… А за это время немчура уже там будет! Эх, рацию бы, что бы сообщить!..
Она подумала ещё секунду, глядя на слаженные действия немецких плотоводцев, и наконец-то приняла решение:
- Ну, да ладно! Выстрелы услышат, вот и поторопятся… А я пока этими сволочами займусь!..
Она подвела перекрестие своего прицела под козырёк фуражки немецкого подполковника, затаила дыхание, поймала ритм собственного сердца, и плавно потянула за спусковой крючок…
- Б-ба-ба-х!
Выстрел «мосинки» посреди этой тишины показался таким громким, словно это ударил гром над головой во время грозы…
И… О, случай!..
Иногда на войне случается и такое…
Практически в самый момент выстрела, подполковник немного наклонил голову, прикуривая сигарету… Совсем немного отклонил!.. Но вернуть уже ничего было невозможно…
Машина пуля лишь обожгла его щёку!..
Какими бы ни были профессионалами своего дела эти немцы, но даже они замерли, впали в трёхсекундный ступор от неожиданности…
Так бывает, так устроена человеческая психика…
…Каждый мало-мальски опытный снайпер знает, что главная беда человека, попавшего на его прицел в том, что у него есть мозг, который умеет думать и оценивать ситуацию… Да-да!!! Самое настоящее горе от ума!.. Собака, например, или волк, реагирует на смерть своего сородича мгновенно, потому что живет инстинктами, потому что не думает! Инстинкт самосохранения в тот же миг заставляет её пускаться в бегство, в ту же долю секунды! Именно поэтому для снайпера они самые трудные мишени… А вот человек… В нём эти инстинкты давно притупились… Человеку, для осмысления внезапной смерти своего товарища, требуется время, не много, всего-то 2-3 секунды…
Достаточные для снайпера…
…- Бах! Бах! Бах! Бах! – Один за другим грянули одиночные выстрелы с берега.
И с дальнего плота в воду повалились старший лейтенант, и три унтер-офицера, нелепо взмахнув руками, словно марионетки, которым обрезали невидимые нити…
И в тот же момент с обоих плотов по берегу застрочили автоматы:
- Та-та-та-та-та-та-та!!! – Дружно застрочили, залпом, скашивая пулями камыш и ветки кустарника. – Та-та-та-та-та-та-та-та-та!!!
…Маша по-рачьи, распластавшись по земле всем телом, отползла назад, перекатилась на пару метров под соседний куст и достала очередную обойму на пять патронов из парусинового подсумочка.
Зарядить винтовку снова заняло у неё не больше секунды – она всегда это делала на курсах быстрее всех.
- Сейчас девчонки прибегут, вот тогда вам, фрицы, всем смерть придёт! – Прошептала она зло, и просунула ствол винтовки между стеблей куста. – А пока я сама с вами… За папку рассчитаюсь…
Она опять прильнула к прицелу, и…
Это было последнее, что увидела Маша…
В её мозгу лопнул большой красный шар, и развалился, как калейдоскоп, на мелкие осколки, оставляя перед глазами девушки только непроглядную черноту…
«…Убили. – Мелькнула мысль в Машином мозгу. – Вот и меня убили!..»
Но… Странное дело… Она продолжала слышать!..
Она слышала, как оглушающее стреляли с плотов автоматы, как кричали что-то немцы. Она чувствовала, как на голову сыплются сбитые пулями ветки!.. А перед глазами стояла ночь…
Маша отползла на ощупь на метр назад от куста, перевернулась на спину, и дотронулась ладонями своего лица… Нет, боли небыло… Как и ничего мокрого и липкого, напоминающего кровь…
Она просто не видела… Ничего!!!
И в этот миг Маше стало настолько жутко и страшно, что девушка закричала во весь голос, как смертельно раненное животное:
- Ма-ма!!! Ма-моч-ка!!!
И вдруг почувствовала на своём лице тёплые узкие ладони, и услышала знакомый шёпот с лёгким азиатским акцентом:
- Машка! Машка! Не кричи! Это же я, Зарина!
- Зара! Зарочка! – Заплакала Морозова невидящими глазами. – Я ничего не вижу! Я слепая, Зара! Я не вижу!
- Тихо! Тихо, Машунь! – Тёплые руки нежно погладили её лицо. – Не бойся! Всё пройдёт! Вот мы сейчас немцев постреляем, а потом тебя в госпиталь отвезём! И тебя там обязательно вылечат!
- Я же слепая теперь совсем, Заринка!
- Ты не слепая, Машунь! Ты просто устала!.. Полежи тихо, а мне надо наших девочек поддержать!
- Они уже здесь? А лейтенант?
- Все здесь, Маш, все наши девчонки! И они уже стреляют, а я ещё нет! Полежи тихо, и ничего не бойся! Скоро всё закончится! Я скоро, Маш! Я очень скоро вернусь за тобой!..
…Тот, самый первый, одиночный выстрел «мосинки» впереди, услышали, конечно же, и Машины подруги, и лейтенант Сизова, и её мать, старшина Морозова:
- Я так и знала!.. Не сдержалась, засранка! – Проговорила она, но не зло и иронично, как всегда, а словно даже одобряла свою дочь, и, посмотрев на Сизову, бросила уже на бегу. – Ну, теперь, Мила, надо брать ноги в руки, и к реке… А то ведь угробят Машку…
- За мной! – Рявкнула лейтенант. – К берегу!..
Только этот приказ прозвучал уже скорее для проформы – весь этот крохотный отряд снайперов, уже, что было сил, напрягал ноги, и девушки, словно дикие серны, буквально летели по лесу, перепрыгивая невысокие кусты и поваленные стволы деревьев…
А когда среди листвы блеснула голубая водная гладь, Сизова крикнула, презирая тишину и маскировку:
- Морозова, Рублёва – на правый фланг! Рахимова, Яровая – на левый! Рассредоточится вдоль берега! Дистанция пять метров! Стрелять самостоятельно! – И уже упав под какой-то куст, прокричала последние слова приказа. – Валите их всех подряд, девочки!!! Всех по косу!!!
И понеслись доклады с разных сторон:
- Вижу цель!
- Готова!
- На прицеле!
- Цель вижу! – Раздался голос старшины.
И лейтенант скомандовала:
- Огонь!!!
И в ту же секунду «мосинки» подали свои басовитые голоса:
- Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
…Теперь немцы стали валиться замертво с плотов в воду гораздо чаще и кучнее. И упавшие в воду, освобождали пространство на плотах для живых… И эти немцы, до которых пока ещё не добрались пули снайперов, теперь могли встать на одно колено или даже лечь на плоту, и стрелять в сторону берега не наобум, а прицельно…
- Та-та-та-та!!! – Застрочил с ближнего плота ручной пулемёт, взрывая берег фонтанчиками земли. – Та-та-та-та-та!!!
Этот пулемётчик был мастером своего дела…
На несколько секунд он заставил девушек вжать головы в землю, спасаясь от его очередей, и тем самым дал возможность причалить к противоположному берегу самому первому плоту, с которого тут же, словно горох из дырявого мешка, рассыпались по прибрежным кустам выжившие диверсанты…
Вот теперь-то и начался настоящий бой, когда «кто кого»…
Кусты противоположного берега, до которого было метров семьдесят, ожили автоматными и пулемётными вспышками, и на головы залёгших девушек-снайперов ливнем посыпались сбитые пулями с деревьев ветки и лоскуты коры…
…- Бах! Бах! Бах! – Сизова стреляла как робот, как хорошо смазанный механизм, и почти каждая из её пуль находили свою цель. – Бах! Бах!
Она откатилась в сторону, чтобы зарядить винтовку, и услышала…
…Третий плот, который не заметила Маша Морозова…
Он всё-таки был…
И немцев на нём было не меньше двух десятков…
Эх, знать бы этой неопытной, необстрелянной девчонке, что опытные диверсанты при форсировании рек, именно так и должны поступать, потому, что долго и упорно этому учатся! На покидаемом берегу всегда остаётся арьергардный отряд, порой до трети основного, чтобы прикрыть его переправу, если понадобится. А потом уже и переправившиеся основные силы, закрепившись на плацдарме, прикрывают с противоположного берега свой «хвост»… Это академическая классика, которой учат любого «зелёного» лейтенанта в любой армии мира… И уж, конечно же, именно так и поступил многоопытный подполковник Хайнц фон Ульбрихт, барон фон «Диверсия»…
И теперь этот арьергард, сообразив, наверное, что преследователей не так-то уж и много, удалил мощным автоматным огнём вдоль реки, в левый фланг цепочки снайперов…
…И «цепочке» этой резко стало хуже – теперь рои смертоносных свинцовых шмелей летели с двух сторон, и была опасность, что немцы могут попросту обойти позиции девчонок, зайти в тыл и прижать к реке…
А тогда…
Тогда бой продлится не больше пяти минут – их попросту забросают гранатами…
Все эти мысли молнией пронеслись в мозгу лейтенанта, и Сизова гаркнула во всё горло:
- Яровая!!! Второй автомат и две гранаты Рахимовой и Морозовой! Быстро!!!
И Капитолина среагировала мгновенно:
- Зара! Лови!!! – Она швырнула туда, где залегла Зарина, автомат, подсумок с запасными магазинами к трофейному автомату, и две гранаты, не снимая чеки, и проорала во всю глотку, передавая приказ командира. – Держите с Машкой фланг! Их там не много!!!
- Я одна! – Ответила Рахимова.
Но в грохоте боя его тонкий голос никто не услышал…
А немцы напирали и были уже совсем близко…
- Я сейчас!
- Что там, Зара? – Подала голос Маша Морозова, которая уже успела справиться со своим первым страхом слепоты и теперь нащупала рукой свою винтовку. – Что, там?!!
- Немцы, Машка! Совсем рядом!
- Далеко?
- Метров двадцать!..
- Покажи куда стрелять!
- Ты же!..
- Покажи, дура, куда стрелять! – Маша опять стала львицей, хоть и подраненной и уже слепой. – Ствол направь!
Зарина подтолкнула ствол Машиной винтовки, направляя его в сторону бегущих немцев, а сама схватила автомат…
- Та-та-та-та! Бах! Бах! Та-та-та! Бах! Бах! Бах! Та-та-та-та!!!
Странный это был, совершенно немыслимый дуэт…
Девушка-узбечка, стреляющая их немецкого автомата, и слепая русская девчонка, раз за разом передёргивавшая затвор снайперской винтовки…
Эх!.. Им бы опыту побольше, этим двоим! А умение стрелять, о нём позаботились в школе снайперов!..
Совершенно непостижимым образом, буквально на слух, Маше удалось свалить ещё двоих немцев! А уж Зарина скосила из автомата не меньше десятка!.. Она даже успела бросить одну гранату, которая навечно успокоила ещё четверых немецких егерей…
Арьергард был практически уничтожен…
Но…
Автомат и «мосинка» опустели, а перезаряжать их, времени уже не оставалось – четверо немцев были уже метрах в трёх от практически безоружных девушек…
И небыло рядом никого, кто мог бы в тот момент поддержать девушек огнём. И Сизова, и Морозова-старшая, и всегда такая чопорная, но сейчас неимоверным образом превратившаяся в прекрасного бойца-снайпера, Ольга Рублёва, сумевшая к этому времени «срубить» уже своего седьмого фашиста, все они вели ожесточённый, напряжённый бой, и не могли отвлечься, ни на секунду!..
Рядом, метрах в семи, была только Капа Яровая, которая тоже, как заправский охотник-промысловик, раз за разом отстреливала свою «дичь», и занесла на свой, «личный счёт» уже девятого немца…
Да только…
Именно её, словно кто и толкнул под локоть в какой-то момент…
Капитолина седьмым чувством, затылком, наверное, почувствовала неладное, и повернула голову в сторону подруг… И увидела, как Зарина, обняв Машу рукой, в которой была граната, резко дёрнула своей второй рукой в сторону…
- Зара, не смей! – Проорала Капа, понимая, что сейчас должно произойти, и не веря собственным глазам.
И повернула ствол автомата в сторону немцев, которые уже спрыгивали в крохотную ложбинку… Но не успела…
Взрыв гранаты, там, где только что лежали её подруги, разметал в стороны оставшихся егерей…
Девчонки всё же сумели сказать своё последнее слово…
- А-а-а-а-а!!! – Взревела Капитолина раненной медведицей. – А-а-а-а-а!!! Га-а-ады-ы-ы-ы-ы!!!
Она, совершенно не соображая уже, от душившей её ярости, что делает, отбросила автомат в сторону Сизовой, рванула чеку одной из гранат, и, поднявшись в полный рост, мощно метнула её в сторону плота, до которого было метров сорок…
- Б-бу-у-у! – Поднялся рядом с немцами белый фонтан воды.
- А-а-а-а-а! Не-уй-дё-о-о-ошь!..
Вторая граната рванула прямо посреди плота, сметая с него, словно метлой, остатки немецкого отряда…
- Капа лежать! – Проорала Сизова, заметив, что сибирячка и не думает падать на землю. – Лежать, дура! На землю!!!
И в этот миг голова Капитолины странно дёрнулась, и она повалилась всем телом на спину, на траву…
Одного взгляда не неё было достаточно лейтенанту, чтобы понять, что произошло – точно по центру лба сибирячки была дырочка, из которой тоненькой скупой струйкой вытекала тёмно-бордовая кровь…
- Искать стрелка! – Прокричала Сизова, забросила за спину винтовку и схватила автомат. – Там снайпер! Рублёва, Морозова! Там снайпер!
И она, стараясь вызвать огонь на себя, побежала вдоль цепочки скошенных пулями кустов, стреляя из трофейного автомата от бедра в сторону противоположного берега…
- П-пуф-ф! – Раздался из далёких кустов звук, словно кто-то громко чихнул на противоположном  берегу и тут же с неба раздался противный свист. – Ф-ви-и-и-у-у-у!
Мила как бежала, так бросилась на землю… И вовремя – в том месте, где только что была её голова, пуля сбила кору с дерева…
- Б-бу-бух-х! – Метрах в тридцати позади лейтенанта раздался взрыв.
- В-вау-у-у! – Взвыли мартовскими котами осколки.
- Снайпера! Снайпера искать! – Проорала лейтенант. – Миномёт мой!!!
А расчёт немецких «трубачей», видимо, уже пристрелялся, и теперь они долбили минами берег со скоростью швейной машинки:
- П-пуф-ф! Ф-ви-и-у!!! Б-бу-бух-х!!! П-пуф-ф! Ф-ви-и-у!!! Б-бу-бух-х!
Сизова нервно водила из стороны в сторону стволом винтовки, пытаясь разглядеть сквозь дым то место, где окопался миномётный расчёт, и всё никак не могла его найти…
…А в десяти метрах от неё…
- Я его засекла! – Крикнула громко Ольга Рублёва. – Я его сниму товарищ старшина!
Она прицелилась в куст, и…
…Это действительно был опытный снайпер…
Под стволом  кривого, векового дуба рос развесистый куст. Может, он действительно там рос много лет, а может, это была маскировка…
Только Ольга не успела этого понять…
Она выстрелила не в основание куста, а сантиметров на двадцать повыше… И… Реакция врага была стремительной! Миг! И она увидела глубину, целившегося прямо в неё, оптического прицела, как-будто взглянула прямо в чёрный глаз самой Смерти…
Ольга попыталась передёрнуть затвор, и…
Стекло её прицела взорвалось и влетело сотней осколков прямо в зелёный глаз «профессорской дочки»…
Ольга даже не дёрнулась…
Она просто уронила голову на приклад своей винтовки, словно устала, и прилегла отдохнуть, а может и немного поспать… Поспать вечным сном снайпера, проигравшего снайперскую дуэль…
Но эту дуэль не проиграла старшина, которая лежала под кустом в пяти метрах от Ольги…
- Б-бах! – Приклад «мосинки» привычно-упруго толкнул Морозову-старшую в плечо.
А в восьмидесяти метрах, на той стороне реки, подломился и завалился набок, под падающим мёртвым телом, большой куст орешника…
- Вот и отлично! Отстрелялся, падаль!.. – Прошептала старшина и перевела прицел винтовки на следующую цель. – Бах! Одиннадцать… Бах! Двенадцать…
Вражеские миномётчики уже видимо пристрелялись к тому месту, где лежала Сизова, мины падали всё ближе и ближе, и ей опять пришлось сменить позицию.
Она, пригибаясь к самой земле, держа в одной руке винтовку, а в другой полупустой автомат, пробежала несколько метров, и плюхнулась на землю в двух метрах от Морозовой:
- Как дела, старшина? – Крикнула она Морозовой.
- Они дальше уже не пойдут, Милка! Бах! – Ответила Морозова. – Их теперь осталось-то морд двадцать, не больше! Бах! Бах! Отобьемся! Бах! Их теперь только добивать надо!..
- Добьём! – Процедила сквозь зубы Сизова. – Ну, где же он, этот сучий миномёт?!!
И вдруг… Она его увидела!..
Нет, не миномёт…
В оптику её прицела совершенно неожиданно «вплыл»…
Подполковник, барон Хайнц фон Ульбрихт!..
Он стоял на одном колене, наполовину прикрытый толстым стволом дерева, и… Вытянутой рукой, указывал кому-то точно в то место, где находилась Сизова…
- Ну, всё… Отвоевался ты, барон фон «Диверсия»… – Сизова утвердила перекрестие своего прицела точно на лбу подполковника. – Давно я за тобой охотилась!.. Бах!
Она увидела через прицел, как какая-то неведомая сила заставила холёного немца резко вскинуть подбородок вверх, и… Не меняя позы, словно сбитая в тире «грудная мишень», Ульбрихт завалился назад, и грохнулся на спину…
И что-то произошло в этот момент в стане немецких диверсантов…
Было видно, что оставшиеся в живых полтора десятка егерей попросту растерялись!.. Они даже перестали стрелять, и несколько мгновений переглядывались между собой в недоумении…
Не растерялся только один… Видимо это и был тот, кому подполковник указывал цель рукой…
Этот немец высунулся наполовину из зарослей, согнувшись и прикрыв уши руками, а из-за довольно густого куста вырвался тугой столбик белёсого дыма:
- П-пуф-ф! – Донёсся до лейтенанта знакомый звук миномётного выстрела.
- Попался! – Процедила она сквозь зубы, и нажала на спуск. – Бах!
Немецкий миномётчик, взмахнув руками, так словно его огрели по затылку здоровенной оглоблей, рухнул в траву лицом вниз…
- Ф-ви-и-и-у-у-у-у!!! – Противно засвистело в воздухе.
Да только слух и нервы лейтенанта уже успели свыкнуться за сегодня с этим звуком, и она почти не обращала уже на него внимания…
Она перевела прицел на ещё одного фрица, успела выстрелить, и даже увидеть, что попала именно туда, куда целилась, когда…
- Б-бу-бух-х! – Мощно рванула за её спиной…
Словно огромный великан взял, да и решил поиграть с Людмилой, и ударил её мягкой подушкой. Да только не сообразил, что эта подушка, возможно, намного больше размером, чем сама девушка!..
Сизову просто вмяло в землю, и засыпало сучьями, ветками и комьями земли… И сознание лейтенанта не сдюжило и отключилось…
Сколько она пролежала вот так, было неизвестно, но когда Мила подняла голову и встряхнула ею, словно собака, вышедшая из воды, то сообразила, что не долго. По крайней мере, не больше минуты…
Но взглянув на противоположный берег, увидела, что там теперь действительно произошли, какие-то радикальные перемены.
Немцы, эти жалкие остатки от грозного диверсионного отряда, стреляли теперь не в её, а в совершенно противоположную сторону, туда, куда намеревались уйти, переправившись через реку…
- Ну, вот и ладушки… – Улыбнулась она через силу.
Сизова села, огляделась по сторонам и увидела Морозову-старшую…
Старшине повезло меньше…
Та, последняя мина, выпущенная миномётчиком за секунду до своей смерти, разорвалась позади Морозовой метрах в трёх… И нашпиговала её спину множеством мелких осколков…
Через секунду лейтенант уже была рядом, и поняла что её верная старшина, её тренер ещё с довоенной гражданской жизни, жива, и даже в сознании:
- Ну, что, Мила… – Прошептала она, и едва сумела облизать пересохшие, потрескавшиеся губы. – Здорово меня шибануло…
- Ничего, Зоя Павловна! Не страшно! – Сизова смотрела на спину этой женщины, которая была превращена множеством мелких осколков в кровавое месиво материи и плоти. – Там чуть-чуть только… Только поцарапало немного…
- Брось врать, Людмила… Никогда не умела… – Старшина пошевелила рукой, и посмотрела на Сизову. – Как там девчонки-то наши, командир?.. Ольгу жалко, хорошая девчонка была… Снайпер её прямо через прицел… Остальные-то хоть живы, не ранены?..
Из глаз Сизовой выкатились две горькие молчаливые слезы, но старшина их не увидела, потому что просто не могла сейчас видеть лицо Людмилы, стоявшей над ней на коленях…
- Я сейчас, Зоя Павловна! – Проговорила тихо Людмила. – Возьму у Капы перевязочные пакеты, и сразу же вернусь!
- Капка у нас молодец… – Прошептала Морозова. – Хозяйственная… Каптёрщица, как-никак… Ты береги её, Мила, она ещё всем немцам покажет, какие девки в нашей Сибири родятся…
Сизова медленно, словно пьяная – контузия здорово давала о себе знать – побрела к тому месту, где лежала Капитолина Яровая:
- Она уже показала… Всем… – Пробормотала лейтенант себе под нос. – Да и все остальные девочки тоже… Только никого из них не осталось больше…
Она добрела, наконец, до того места, где лежала погибшая сибирячка, и подобрала её вещмешок, в котором каптёрщица таскала за своей широкой и такой надёжной спиной, не только сухпай для всего взвода, но и бинты для перевязки и все остальные медикаменты…
И бросила взгляд туда, где лежали изуродованные взрывом гранаты, тела Зарины и Маши… Их здорово посекло осколками, и даже разорвало гимнастёрки…
И вот тогда-то лейтенант и увидела, как из-за пазухи Зарины выглядывал краешек тоненького маленького альбомчика, в котором она все эти полгода что-то рисовала…
Объяснить, что толкнуло тогда под руку Людмилу Сизову, что заставило взять её этот альбом с убитой девочки, она потом так никогда и не смогла даже самой себе…
Через несколько минут она вернулась к Морозовой-старшей…
Старшина была жива, но уже без сознания…
Лейтенант перевязала, как сумела эту мужественную женщину, потом перевернула её на спину, положила её голову себе на колени, и заботливо убрала травинки и маленькие веточки, прилипшие к её лицу:
- Всё будет хорошо, Зоя Павловна… Теперь всё у нас будет хорошо…
…Бой на том берегу реки уже окончательно стих, и на прибрежный песок вышли военные, одетые в форму красноармейцев…
И тогда Сизова подняла свою винтовку, и прямо так, сидя на земле, посмотрела через прицел на лицо офицера, стоявшего посреди солдат… Высокий статный, с решительным, волевым взглядом, он размахивал автоматом ППШ, и отдавал какие-то команды…
- Ну, здравствуй… – Прошептала она без эмоций. – Вот и встретились мы с тобой, наконец, Серёжа… А ты уже майор… Майор Николаев…
Мила устало положила винтовку на траву, и погладила пальцами простреленный альбом Зарины…
…Через реку на двух плотах переправлялись около пятидесяти красноармейцев, а на той стороне, на земле сидела лейтенант Людмила Сизова… На коленях лейтенанта покоилась голова тяжело раненной Зои Павловны Морозовой, а в руках…
Она медленно листала пробитый осколком насквозь, окровавленный альбомчик, и вглядывалась в знакомые, улыбающиеся лица:
- Это я… Здорово получилось… – Шептала она и не замечала ничего вокруг. – Капа Яровая… Леська Мартынюк… Зоя Павловна… Олечка Рублёва… Машенька Морозова… А себя, Заринка, ты так и не нарисовала… Зарина Рахимова… Что же это ты так-то?.. Неужели хотя бы одного крохотного зеркальца не нашла?..
И текли по щекам лейтенанта Сизовой горючие, безутешные, немые слёзы…
И трепетали под ветерком листочки маленького альбома…

* * *
Ноябрь 1942 г. В тот же день.
«…Мы ещё встретимся!..»

…Полуторка мчалась к какой-то казачьей станице, практически не разбирая дороги…
- Быстрее! Быстрее, солдат! Что ты тянешься, как-будто на телеге едешь!
- Так куда уж быстрее-то, товарищ майор?!!
Пожилой солдат отчаянно крутил баранкой, вцепившись в неё руками, как орёл в свою добычу объезжая множество воронок и рытвин, и «полуторка» двигалась по очень сложной, замысловатой траектории, как припадочная змея:
- Дороги-то и нет почти никакой – одни воронки да ямы! А ну, как влетим со всего маху!
- Гони! – Не обратил внимания на увещевания солдата офицер. – Потом жаловаться будешь! А сейчас гони поскорее!
Он обернулся, и посмотрел через грязное заднее стекло деревянной кабины грузовика, в кузов…
- Эх, знать бы раньше!.. – И опять посмотрел на перекошенное от напряжения лицо солдата-водителя. – Давай, отец! Постарайся! Нельзя нам опоздать! Никак нельзя! Я же себе потом век этого не прощу!.. Погоняй, погоняй, батя!..
- Попробуем, товарищ майор! – Пробурчал сквозь зубы солдат. – Ещё километра полтора, а там уж дорога получше пойдёт… Успеем!.. Не опоздаем!..
А в кузове этого автомобиля…
Этот разбитый по военным рокадам грузовичок, нёсшийся к казачьей станице практически не разбирая дороги, стал сегодня скорбным катафалком…
В его кузове… Здесь был весь взвод лейтенанта Сизовой… Вернее, те его жалкие остатки, которые сумели спастись из разбитого, расстрелянного немецкими парашютистами-диверсантами, воинского эшелона…
Сибирячка-охотница Капитолина Яровая… Москвичка, дочка профессора МГУ, Ольга Рублёва… Художница-узбечка, самая тихая и застенчивая из всех, Зарина Рахимова… Молодые красивые девчонки, которые не дожили даже до своего самого первого, двадцатилетнего юбилея… И самая юная, семнадцатилетняя киевлянка Машенька Морозова… Она лежала рядом со своей матерью, старшиной Морозовой… Небыло здесь только одесситки, «болтушки-веселушки» Леси Мартынюк, которая упокоилась в глухом, поросшем папоротником, овраге…
Здесь был весь взвод… Взвод девушек-снайперов… Самый первый выпуск снайперской школы, который так и не доехал до войны…
И, конечно же, здесь, в кузове грузовичка была и командир погибшего взвода… Лейтенант Людмила Морозова…
Ещё там, у реки, когда солдаты комбата майора Николаева уложили погибших девчонок в кузов, и попытались накрыть их плащ-палатками с головой, Мила, резким тоном приказала:
- Не накрывайте им лица! Пусть девчонки хоть так посмотрят на небо… В последний раз… – А затем проговорила намного тише, уже обращаясь к самой себе. – А я на них посмотрю… Чтобы каждую запомнить… Навсегда…
Своей пилоткой она оттёрла от грязи и крови лицо каждой, и теперь… Смотрела застывшим взглядом на этих юных, умиротворённых, мертвенно-бледных девушек, на которых смерть наложила свою безжалостную печать…
«Полуторка», подпрыгивала на ухабах, лейтенант больно ударялась о борт, но даже и не думала сменить позу.
А в иссушённых болью потери глазах Милы Сизовой небыло ни одной слезинки. Они высохли… Высоли все до одной, до самой последней капли!.. Теперь и её лицо напоминало гипсовую маску, и только глаза… Было что-то страшное в этих глазах, в этом взгляде двадцатипятилетней девушки-снайпера, орденоносного офицера, которую, за её заслуги и подвиги знала уже едва ли не вся страна…
Это был страшный взгляд молодой, но очень сильной и уже опытной, а потому и очень опасной, львицы, которая потеряла своих первых детёнышей… В этом взгляде плескался океан мести и ненависти!.. И она не собиралась прощать никого из тех, кто был повинен в смерти её «львят»!..
И даже её жених, с которым она так странно сегодня встретилась, командир батальона майор Сергей Николаев, который так вовремя подоспел к реке со своими бойцами, даже он не решался заговорить сейчас с Людмилой – уж кто-кто, а он-то знал её независимый и резкий характер…
Она сидела, опершись спиной о деревянный борт грузовика, держала на своих коленях голову Зои Павловны, и только шептала тихо, время от времени требовательно поглядывая на Сергея:
- Потерпите, Зоя Павловна… Потерпите… Мы уже скоро приедем… Там будет госпиталь, там вам помогут… – И бросала на майора через окошечко кабины, прожигающие насквозь взгляды.
А Николаев орал на солдата-водителя:
- Давай дорогой!!! Давай!!! Жми на всю железку!!! Давай, отец!!! Может, успеем! Может, хоть старшину спасти сможем!..
Да только не нужны были пожилому водителю эти увещевания – он давно уже и сам всё понял. Понял тогда, когда рядом с каждой из девушек в кузов его автомобиля положили по снайперской винтовке с оптическим прицелом, а рядом с самой взрослой женщиной с изуродованной осколками спиной, у которой в петлицах были по четыре старшинских «треугольничка», а на груди два ордена, уселась лейтенант…
Он, этот пожилой водитель, всё понял ещё тогда, у реки, когда майор приказал командовать солдатами своему заместителю капитану, а сам прыгнул в кабину на пассажирское сидение, и рявкнул дурным голосом:
- Гони!!! Скорее!!! В станицу, в госпиталь!!!
И он делал всё, что мог…
Машина лавировала так, словно её вёл вдрызг пьяный человек, объезжая препятствия, но не то, чтобы приостанавливалась, она даже не сбавляла скорости, ни на секунду!.. Её постоянно подбрасывало на ухабах, она скрипела и кряхтела, как старый человек, которого заставили бежать на длинную дистанцию, двигатель, как раненный зверь, выл на высокой ноте, и уже чувствовался запах горелого масла, но…
Солдат-водитель, уцепившийся руками в баранку и наклонившийся вперёд к лобовому стеклу так, что стал похож на орла, высматривающего со скалы добычу, только скрипел зубами, катал огромные желваки на скулах, и рулил, рулил, рулил…
- Давай, отец! Давай родной! – Орал ему на ухо майор Николаев. – Быстрее!!! Надо успеть!!! Ты не представляешь, какой это человек! Эта раненная старшина, она!.. Эх!!! Гони, солдат! Терпи и гони!!!
- Да я-то что! – Проорал в ответ красноармеец. – Я-то сдюжу! Чай не впервой! А вот машина може и того!.. Вон, горелым уже несёт!.. Техника не человек – она к себе такого неаккуратного обращения не терпит и не прощает, товарищ майор!..
- Далеко ещё?
- По дороге километра два, товарищ комбат! – Ответил водитель, и, не отрывая рук от баранки, указал направление выставленным вперёд подбородком. – Вон за тем холмом станица!
- Дотянет твоя колымага?
- Должна бы… Если мотор не взорвётся…
Из-под капота «полуторки» уже просто сизыми клубами вылил дым…
- Тяни, солдат! Нельзя чтобы она взорвалась – близко уже! Ты, боец, сейчас как лётчик, который идёт на родной аэродром с горящим мотором! Надо дотянуть! НАДО!!! Придумай что-нибудь, прояви смекалку! А я тебе за этот рейс медаль «За боевые заслуги»…
- Да на кой она мне нужна, товарищ майор, ваша медаль! – Проговорил солдат и свернул с дороги прямо к высокому холму. – Тут хорошего человека спасти – первое дело!
- Ты куда?!! Ты куда рулишь, сволочь?!! – Рявкнул Николаев, заметив этот манёвр, и вытащил из кабуры пистолет. – Ты что творишь, гад?!! А ну вернись на тракт! Застрелю!!!
Да только солдат ни то, чтобы не испугался, он даже не обратил внимания на эту угрозу:
- Я, товарищ майор, не лётчик! Но уже точно знаю, что на нашем «аэроплане» мы до станицы не доедем – не сдюжит она, взорвётся!.. – Проговорил солдат злым голосом, зыркнув на комбата. – Но я в своё машине, как капитан на корабле – самый главный командир!.. И сам решаю, как до нужного места добраться!..
Он жёстко взглянул прямо в глаза Николаева, и проговорил:
- И можешь меня расстрелять, сынок, из свей пукалки! Но только потом!.. Если я вас всех до госпиталя не довезу!.. Или эту медальку обещанную дать… А пока не  мешай мне, майор! И пистоль свой обратно в кабуру заховай!.. Щас такое начнётся!.. Ты, лучше, лейтенантшу свою предупреди, чтобы держалась покрепче, а то ещё потеряем её по дороге…
И, довернув ещё немного руль в сторону холма, надавил на педаль акселератора…
«Полуторка» взвыла как корова, которую укусил под хвост огромный слепень, подпрыгнула на очередном ухабе, едва не встав на дыбы, и помчалась, не разбирая дороги, ломая колёсами редкие кустики прямо к вершине холма, по не самому пологому склону…
И тогда майор, наверное, понял, что хотел сделать этот пожилой солдат:
- Не дотянет, отец! Не дотянет!!!
- Два километра до станицы по дороге не дотянет – это точно! – Рявкнул в ответ водитель. – А здесь, метров триста! Никуда не денется!!! Держитесь, товарищ майор! Щас так трясти будет, что чертям тошно станет!
- Мила, держись! – Проорал майор Николаев, обернувшись к маленькому окошечку, и увидел, как Сизова ухватилась обеими руками за борт кузова.
Тогда он и сам ухватился обеими руками за дверцу, проорал солдату:
- Ну, давай, боец! Вывози!!!
…«Полуторка» выскочила на вершину холма, уже в таких клубах чёрного дыма, славно у её водителя была задача поставить дымовую завесу, и…
Ринулась вниз…
Этот скат холма был ещё круче, чем тот, противоположный, и грузовик понёсся по нему с бешенной скоростью, сшибая на своём пути всё, что попадалось под колёса: кусты, небольшие кочки, тонкие деревца…
- Ах-ха-ха-ха-ха-ха!!! Пошла родимая!!! Накатиком пошла!!! Теперь пусть взрывается – до станицы хоть так, хоть эдак, но доберёмся, товарищ майор!!! Эх, хорошо-о-о-о-о-о!!! – Орал в каком-то исступлении солдат-водитель, подправляя направление грузовика рулём и подпрыгивая на жёстком сидении так, что раз за разом ударялся головой о потолок кабины. – Доедем!!! Теперь точно доедем, товарищ майор!!! Только держись!!!
…До казачьей станицы, где был не только госпиталь, но и штаб полка, было около полутора километров, которые «полуторка» преодолела в считанные минуты…
Но что это была за «автомобильная скачка по пересечённой местности»!..
Она то ныряла в небольшие пологие канавы, то взлетала над землёй на кочках едва ли не на метр, поднимая огромные клубы жёлто-серой степной пыли…  Дверцы машины, сорвавшись со сломанных замков, хлопали, то открываясь, то закрываясь, а со стороны могло бы показаться, что это авто возомнило о себе, что это у него крылья, и теперь машет дверцами вовсю пытаясь взлететь… Но, что было самое удивительное, так это то, что так швыряло только кабину! «Полуторка» словно живое, умное существо, будто мстила своему водителю за то, что он её не берёг! А вот свой более тяжёлый кузов, в котором находился её скорбный груз, она берегла – лейтенанту Сизовой просто казалось, что они находятся на палубе какого-то санитарного парохода, который плавно покачивало на волнах…
- В-у-у-у-а-а-у-у-у-ва-а-а-а-а! – Завывал двигатель грузовика, словно смертельно раненный зверь.
А со стороны казалось, что это очередной «Юнкерс» заходит в пике, чтобы отбомбиться по станице…
И, наконец, дымя как паровоз, «полуторка» ворвалась, вкатилась на главную улицу, да так и доехала до палаток медсанбата!..
Встречать это сумасшедшее, дымящее авто вывалили из медицинских палаток все, кто был хоть немного свободен!.. Так же, как это делали на военных аэродромах, встречая на посадке горящий самолёт…
…- Ну, вот и прибыли, товарищ майор! – Проговорил солдат-водитель, и откинулся затылком на стенку кабины. – А вы говорили: «Расстрелять!»… Рано меня ещё расстреливать… Рано!..
На губах этого, почти пятидесятилетнего, солдата блуждала счастливая улыбка человека, сумевшего хорошо сделать своё дело, а по лицу густо текла кровь… После одного из «прыжков из канавы» во время этого сумасшедшего спуска с холма, треснуло и разлетелось вдребезги, рассыпавшись на острые осколки лобовое стекло грузовика, и очень серьёзно, глубоко и основательно посекло лицо солдата…
И первое чудо было в том, что у него остались целы глаза, а второе в том, что он принял на себя все эти осколки, все до единого – майор Николаев, сидевший рядом, не получил ни одной царапины!..
- Как твоя фамилия, отец?
- Красноармеец Гусев, товарищ майор… – Ответил водитель.
- Спасибо тебе, красноармеец Гусев!
Майор краем глаза наблюдал за тем, как уже суетились медики над телом раненной старшины Морозовой, как её уложили на носилки и бегом отнесли в операционную палатку.
- Ты из автороты, отец?
- Так точно, товарищ майор…
- Я тебя найду, Гусев! – Пообещал Николаев. – Найду, и лично вручу медаль «За Отвагу», отец!.. А здесь тебя вылечат! И лицо восстановят! Будешь, как двадцать лет назад!
- Да не надо мне столько! А ещё жинка не признает!.. – Улыбнулся вымученно водитель. – Мне бы как раньше было, а там…
- Держись, отец! Я тебя сам найду! Потом…
- Ели выживем… – Проговорил в ответ солдат.
Да только Николаев его уже не услышал…
Майор бросился к палатке, в которую вошла Мила вслед за носилками только после того, как убедился, что этому, пожилому водителю начала оказывать первую помощь подоспевшая девушка-военфельдшер…
Он ворвался в палатку, и…
Старшина была в сознании…
Лейтенант Сизова стояла рядом, держа её за руку, и тихо говорила:
- Вы не волнуйтесь, Зоя Павловна… Всё будет хорошо… Вы поправитесь! Мы с вами ещё столько немчуры вместе настреляем, что ого-го!!! Только держись
- Врушка ты, Милка, хоть и лейтенант… Ещё до войны мне частенько врала, а я делала вид, что верила…  Ни тогда ты обманывать не умела, ни теперь не научилась… Да и не надо оно тебе… – Проговорила тихим хриплым голосом старшина. – Отвоевалась я, Мила…
- Не говорите так, Зоя Павловна! Не надо!..
- …Да и незачем мне больше здесь небо коптить… Сначала муж… Теперь вот Машка моя… Никого боле и не осталось… Жить больше незачем стало, Мила… Незачем… Устала я, лейтенант, от всей этой суеты… А мстить… Так ты это за меня сделаешь… Ты и моложе, и глаз у тебя зорче…
- Я отомщу! – Проговорила лейтенант решительно. – За всех девчонок наших отомщу!
К ним подошёл хирург со строгим, озабоченным лицом, в петлицах которого были две майорские «шпалы»:
- Покиньте операционную, товарищи офицеры! – Проговорил он сурово, обращаясь к Людмиле и Сергею. – Здесь вам не место!
Лейтенант ещё раз посмотрела на старшину Морозову, которая опять потеряла сознание, и перевела взгляд на врача:
- Вы её спасёте, товарищ майор?
- Если вы мне и дальше будете мешать, то могу и не успеть! – Резко  и категорично ответил хирург, невзирая на офицерские звания. – Множественное осколочное ранение!.. Большая потеря крови!.. Я тоже не Господь Бог!.. Попробуем!.. Если не будем больше тратить драгоценного времени на пустую болтовню! Вон из палатки, товарищи офицеры – операцию необходимо начинать немедленно!!!
Лейтенант Сизова, и майор Николаев вышли наружу, и… По лицу Милы, по её застывшему, остекленевшему взгляду было видно, что она не замечает вокруг больше ничего – «львица вышла на охоту»…
- Я отомщу, Зоя Павловна!.. – Шептала лейтенант, сжимая свою снайперскую винтовку так, что побелели косточки на кулаках. – За всех вас, за девчонок, за весь взвод! Обязательно отомщу!..
И Сергей Николаев даже не попытался успокоить или хоть как-то отвлечь от мрачных мыслей свою невесту… Он-то понимал, как никто другой, что сейчас это просто бесполезно…
…Они пробыли в этой казачьей станице ещё несколько часов, наблюдая за тем, как хоронили остатки снайперского взвода Сизовой…
Потом… Потом опять был воинский салют…
- Готовсь! Пли! – Скомандовала Сизова.
- Б-бах! – Рявкнула её винтовка.
- П-пах! – «Чихнул» рядом пистолет Николаева.
Сухо щёлкнул передёрнутый затвор «мосинки» и опять всё повторилось:
- Готовсь! Пли!
- Б-бах!
- П-пах!..
А потом ещё раз…
- Здесь, Серёжа, лежит половина моей души… – Проговорила лейтенант, повесив ружьё на плечо. – Самые лучшие девчонки на свете… И запомню это место! На всю жизнь запомню!.. А потом, после войны, я вернусь сюда, в эту станицу, и поставлю большой обелиск!.. А фотографиями на нём будут рисунки из альбома…
- Мы вернёмся сюда вместе, Мила… – Ответил майор.
- Пора, Серёжа… Теперь нам пора… В полк. – Она поправила винтовку на плече. – Теперь пришло время исполнять свои обещания…
Они пошли по пыльной улице рядом, едва ли не чеканя шаг… И была в этих шагах уверенность и целеустремлённость…




Часть вторая
Полковая разведка…

…Вторые сутки мы уходим от погони,
Хрипят от злости лающие псы,
Враг наседает и вот-вот догонит,
Нас, отсекая от нейтральной полосы.

След прячем в кочках топкого болота,
Пытаясь скрыться в чаще ивняка…
Сказал сержант, приклад сжав пулемёта:
- Я задержу их! Уводите «языка»!!!

Он нам кивнул, со лба утёрши пот,
Глотнув из фляги, крышку завинтил…
И долго бил, нас прикрывая, пулемёт:
Сержант погоню за собою уводил…

Спасибо, друг! Погиб ты не напрасно:
«Язык» и вправду пел, как соловей!
И командирам нашим было ясно,
Куда противника ударить половчей.

Заполнил писарь в штабе «наградную»,
А мы в землянке вечером, скорбя.
Разлив по кружкам норму фронтовую,
С теплом душевным вспоминали про тебя…


* * *
Апрель 1945 г. Чехословакия.
№-ский Гвардейский стрелковый полк…

…- Кто это, товарищ старшина?
Молоденький лопоухий солдатик последнего призыва, который всего-то несколько дней назад приехал на фронт с новым пополнением в этот стрелковый полк, смотрел широко раскрытыми глазами, полными какого-то благоговейного трепета…
- Это? – Сорокапятилетний старшина, у которого на выцветшей гимнастёрке красовались несколько медалей и орденов, тоже посмотрел в спину удалявшегося человека, прошедшего мимо них, и проговорил, улыбнувшись. – А это, салага, военная тайна! Наше секретное «непобедимое» оружие!
- Это же снайпер! Я по винтовке узнал!
- Смотри-ка какой глазастый попался! – Старшина улыбнулся шире, показывая крепкие белые зубы. – Снайпер, правильно! Только не всякий снайпер с ней сравниться может! Это наша «Золотая»! Я точно не знаю, но говорят, что на её счету около трёхсот фрицев! Всю войну прошла! С самого начала! Её даже командарм знает!
- «Золотая»? Как это? Почему «Золотая», товарищ старшина? – Не унимался солдатик.
- Да тут целая история, салага! – Бывалый старшина свернул из кусочка газеты толстую «козью ножку» и с удовольствием закурил душистый самосад-горлодёр, и, заметив в глазах солдатика немой вопрос, продолжил. – Ладно, слушай!.. Как-то, ещё месяца два назад, в начале февраля дело было, в Будапеште… Нам тогда совсем не сладко пришлось… Влетели мы тогда в Буду…
- Буду?
- Ну, да! Буда – это старая, историческая часть города, на восточной стороне Дуная, а Пешт – вроде как новая, и по ту сторону реки… Так вот… Буду-то мы взяли быстро, потом сунулись через Дунай в Пешт, и застряли… Фрицы тогда там здорово окопались!.. И пока мы их в колечко взяли, чтобы прямо там в «котле» и раздавить, нас уже и самих взяли в кольцо… Вот так и воевали почитай всю зиму! Больше трёх месяцев меж двух огней!..
Рассказ старшины  привлёк внимание ещё нескольких новобранцев, и теперь он сидел в окружении полутора десятка солдат, который слушали, раззявив рты:
- …А она всё это время была с нами… Если бы не её глаз, да эта винтовочка, то ещё никто не знает, как оно было бы!.. Скольких она там снайперов и пулемётчиков положила, ого-го!!! Да, так вот… Прихватили мы как-то, уже в феврале в разведке «языка» немецкого… Да не простого! Гаупманом оказался – это капитан по-нашему… Вот он на допросе, кроме всего прочего, и поведал, что слух о нашем снайпере дошёл до самого Гиммлера!
- Брехня! – Послышался голос из толпы.
Старшина только повернул немного голову и произнёс солидно:
- Может и брехня… Да только на кой ляд тому гауптману брехать?..
- Ну, и что он сказал-то, товарищ старшина? – Послышался другой, нетерпеливый голос.
- …Вот он на том допросе и поведал, что, мол, Гиммлер пообещал тому, кто её подстрелит лично вручить Рыцарский Крест! Так-то!.. А это у немчуры такая награда, что если с нашими сравнивать, то почти, как Герой Союза!..
- Вот это да-а! – Послышались возгласы.
- Так-то, салаги!.. – Улыбнулся старшина, довольный произведённым успехом. – Ну, мы тогда и пошутили, что, мол немцы её уже «наградили» своей Золотой Звездой, вернее Крестом, а наши пока ещё думают… Обиделась она тогда крепко, что и говорить! Если б была бы мужиком, то кто-то из наших точно по зубам получил бы, за длинный язык… Говорит, мол, что она и нашу-то Звезду Героя никогда не выпрашивала, и воюет с фрицами потому, что должна за кого-то отомстит. Правда никто не знает за кого, но видать крепко ей фрицы в жизни насолили… М-да!.. Так вот… Говорит, не за Золотую Звезду воюет, а по совести и долгу своему, а уж такая, фрицевкая, поганая железка, так ей и даром не нужна… Вот так и пошло, «Золотая»…
Старшина вытянул ногу и помассировал жёсткой ладонью колено:
- Только я вам, салаги, оч-чень не советую её так называть, при случае!.. Не любит она этого прозвища, хоть и прилипло оно за ней намертво… Кому, может, и простит, а вам нет – по сусалам схлопочите, и глазом моргнуть не успеете! А я ещё и от себя лично добавлю, за неуважение к старшему по званию!.. – Проговорил старшина и поднялся во весь рост.
- А немцы её тоже «Золотой» называют, товарищ старшина? – Раздался чей-то голос из толпы новобранцев.
- Немцы-то? Немцы нет!.. – Ухмыльнулся бравый старшина. – Немцы её «Зелёным дьяволом» называют. Я вот в разведке уже почитай всю войну, а и то, порой не могу найти её следа – маскируется наша «Золотая» так, что её вообще никто не видит! А она видит всех!
- А ведь это на ней не наша форма, товарищ старшина? Так?
- Не наша… – Согласился бывалый вояка. – Трофейная… Говорят, что она в ней уж не первый год воюет… А ещё это верный признак! Когда наша «Золотая» надевает этот комбинезон, значит на охоту идёт!.. А без «добычи» она никогда не возвращается!.. Ну, хватит курить, молодняк! В две шеренги становись!..
Солдатики забегали, засуетились, пытаясь создать некое подобие строя, а старшина, тем временем, повернул голову и посмотрел в ту сторону, куда ушла «полковая легенда», снайпер «Золотая».
Рассказ его занял всего-то несколько минут, и поэтому… Метрах в трёхстах от крайнего дома этого чешского городка, среди кустов, которые уже успели зазеленеть, распустив маленькие листочки, ещё угадывался размытый силуэт другого «куста», который уходил всё дальше и дальше…
Старшина был прав – этот пятнистый зелёно-коричневый комбинезон был на самом деле трофейным… Да не просто трофейным! В такие «кусты», густо расшитые бахромой разных по размеру и длине лоскутков пятнистой ткани, которые трепетали на ветру точно так же, как и настоящие, живые листья, облачались только немецкие снайперы, и назывался такой маскировочный комбинезон «Кикимора»…
Старшина смотрел вслед «Золотой» пока она вовсе не затерялась среди кустов, полностью слившись с молодой зеленью… На это ушло всего-то несколько секунд, которых едва хватило новобранцам, чтобы успеть построиться…
- Взвод!! Р-равняйсь! Смир-рно! На-пра-во!!! – Скомандовал старшина. – К полевой кухне! Бегом!!! М-марш!..
И затопали, забухали по булыжной мостовой два десятка тяжёлых солдатских, кирзовых сапог…
Новоприбывший на войну «молодняк», направился к, дымящей из трубы сизым дымком, полевой кухне, разносившей по ближайшим окрестностям запахи готовой солдатской каши, и тревожившей этими запахами носы…
Как говорится: «Война войной, а обед – по распорядку!..»

* * *
В тот же день. Двумя часами раньше.
«…Это приказ!..»

…- Докладывай, разведка!
Командиру гвардейского стрелкового полка, бравому полковнику, на груди которого тускло поблёскивал эмалью целый набор орденов и медалей, было от силы тридцать лет. Молодой, подтянутый, с атлетической фигурой туго перепоясанной портупеей, в тщательно отглаженной тёмно-зелёной офицерской форме… Во всём его облике угадывалась сила и молодость!.. Красавец! Орёл!.. Да только… Если бы присмотреться к нему повнимательнее, то можно было бы увидеть раннюю седину, которая словно инеем припорошила его виски, и глаза…
В этих глазах светилась мудрость и знания отнюдь не тридцатилетнего, а, как минимум, вдвое старшего воина, которому довелось повидать и пережить на войне очень многое… Его требовательный, строгий, даже, наверное, суровый взгляд словном буром сверлил собеседника, и выдержать его, не отвести глаз в сторону, могли очень немногие…
И одним из таких, в этой прославленной уже за годы войны гвардейской воинской части, был начальник полковой разведки, капитан Карпин.
…Несколько минут назад он поднялся на крыльцо дома, в котором расположился штаб полка, и вот теперь уже стоял навытяжку в кабинете полковника.
- …Что удалось узнать, капитан? – Проговорил полковник ещё более требовательно.
- Разрешите? – Капитан кивнул головой в сторону карты, лежавшей на столе.
- Давай-давай! Не жди особого приглашения! Не до политесов сейчас великосветских – разведданные, как воздух нужны!
«Главный разведчик полка» уверенно подошёл к карте, а полковник едва заметно ухмыльнулся:
«…Повезло мне с разведкой… – Подумал он. – Ничего не боится – ни Бога, ни чёрта!.. Воюет всего-то два года, а уже вырос от «младшего лейтенанта» до «капитана»! Лично больше пятидесяти «языков» приволок!.. А уж сколь раз за линию фронта ходил, так, наверное, уже и сам не помнит! Лучший разведчик во всей дивизии! Да он и сейчас, по всему видать, прямо из «поиска» в штаб пришёл – даже комбинезон не переодел!..»
Разведчик и в самом деле, казалось со стороны, только сейчас вернулся и очередной вылазки во вражеский стан, что и подтвердилось при первых же его словах:
- Упорные фрицы нам попались, товарищ полковник… Матёрые и злые!.. – Проговорил капитан, склонившись над картой. – Уж насколько мои хлопцы их всяких повидали и к нашим притаскивали для разговора, а этот раз не получилось…
- Рассказывай, капитан! – Резко потребовал комполка.
- По всему видать на запад пробиваются… К американцам в плен… – Проговорил разведчик задумчиво. – Да оно и понятно – к нам в плен идти для них форменное самоубийство!..
Он достал их кармана и положил прямо на карту немецкую воинскую книжку, солдатский «Железный Крест» погон, петлицу и нарукавную нашивку… Вроде бы ничего особенного, но полковник отнёсся к этим «трофеям» очень серьёзно.
Вначале он взял в руки погон и нарукавную нашивку. Повертел в руках, внимательно разглядывая погон с двумя тряпичными подложками разного цвета – черной и малиновой. Затем посмотрел на овал зелёной нашивки, внутри которой красовался вышитый шёлком тёмно-зелёный клювастый орлан и… Вопросительно посмотрел на капитана:
- Снайпер СС?
- Так точно, товарищ полковник… Сначала мои подумали, что просто дозорный в секрете, да только он себя несколько часов ни одним движением не выдал, лежал как бревно – ни единого движения!.. Вот я и решил взять его лично… – Проговорил в ответ разведчик, и как-то даже стыдливо опустил глаза. – Не получилось… Брыкался сволочь так, что едва всю мою группу не выдал… Настоящий фрицевский фанатик! Моему сержанту даже ладонь прокусил, чтобы заорать… Пришлось его там и прихлопнуть…
Полковник, тем временем взял в руки воинскую книжку и прочитал по слогам немецкую вязь:
- Гельмут Винсберг… Так что ли? Хрен тут разберёшься с такими именами… Унтерштурмфюрер СС… – Полковник задумчиво провёл пальцем по трём металлическим «кубикам», расположенными по диагонали чёрной петлицы, и посмотрел прямо в глаза разведчика. – Это звание, сродни нашему «лейтенанту»… Железный Крест, снайпер, офицер СС, лейтенант… И в секрете? Не слишком ли велик чин для такого поста? Что думаешь? Кто ж там тогда к нашим союзничкам пробивается, если таких лейтенантов в дозор выставляют?
- Кто-то очень серьёзный, товарищ полковник… Я так думаю, что не ниже генерала… – Ответил разведчик. – И генерала именно «эсэсовского»…
- Что-то ещё удалось узнать, капитан?
- Так точно, товарищ полковник! – Капитан сбросил с плеча тощий вещмешок и вытряхнул из него маскировочный комбинезон, на рукаве которого был пришит небольшой чёрный шеврон в виде щита, с какой-то вышитой серебряной ниткой загогулиной, напоминавшей латинскую букву. – Это горные егеря СС… Добровольцы… Все до едино, кого удалось увидеть, товарищ полковник, одеты именно в эти комбинезоны…
Полковник потеребил этот шеврон, затем задумчиво отвернулся к окну:
- Хороши новости, капитан… Это Хорватская 7-я добровольческая горнострелковая дивизия СС «Принц Евгений»…
- Так точно…
- Несколько дней назад, в штабе дивизии я пообщался с командиром армейской разведки… Так вот… Полковник рассказал про этих нелюдей очень занимательные вещи, капитан… Эти егеря в Югославии прославились исключительной жестокостью… – Было видно, что комполка очень озабочен новостями. – Теперь понятно, почему они хотят сдаться в плен именно к союзникам – наши-то их не пожалеют!..
- Да уж и мы тоже про них наслышаны немало…
- Но есть и ещё одно обстоятельство… Есть сведения, что командир этой дивизии, бригадефюрер СС Шмидтхубер, до сих пор не в плену и не погиб… И более того, именно он и ведёт остатки своей дивизии к американцам…
- Фи-фи-фиу-у! – Присвистнул капитан.
- И ещё, разведка… Прорваться егерям через наш фронт не удалось, и дивизия, была разбита и отброшена обратно в горы… Но!.. Её остатки были раздроблены на несколько разнокалиберных групп, с тем, чтобы они самостоятельно выходили к союзникам… – Полковник в упор посмотрел на капитана. – А теперь вот что, Володя… Видимо, эти сволочи, которых твои орлы обнаружили, и есть одна из таких групп… Скорее всего они тоже не смогли прорваться через линию фронта, и теперь окопались у нас под боком!.. А значит и ответственность за их уничтожение теперь лежит на нашем полку!
- Это уж как водится…
Полковник подошёл к двери кабинета, приоткрыл её, и крикнул:
- Дежурный! Начальника штаба, и командира первого батальона ко мне! Срочно!
- Есть! – Послышалось за дверью молодцеватый голос.
А полковник уже вернулся к прерванному разговору:
- Подумай, что будешь докладывать, разведчик, потому что ровно через час, мы должны решить, как нам всем миром избавиться от этой занозы…
…Через пять минут ещё два офицера полка, два майора, рассматривали трофеи, а капитан вдумчиво и чётко докладывал результаты разведки:
- Это довольно большой местный фольварк … – Показывал он на карте. – Видимо некогда довольно богатый… Есть несколько основательных каменных построек… Хозяйский дом – в три этажа с мезонином, и полуподвалом…
- Ничего себе! – Не удержался командир батальона. – Да это настоящая крепость!
- Так точно, товарищ майор! – Продолжил разведчик. – Вся территория фольварка обнесена почти двухметровым каменным забором, а внутри ни куста ни деревца – булыжная мостовая… Всё поместье просматривается, как на ладони…
- Как-будто специально готовились к обороне… – Пробормотал начштаба.
- Это ещё не всё… На территории усадьбы есть ещё довольно большой каменный сарай, скорее всего это была конюшня. И что-то типа складских помещений, или амбаров… Всего – 5 основательных каменных построек… Окна полуподвала хозяйского дома идут по всему периметру… Узкие и длинные, настоящие бойницы… В ходе разведки в них обнаружено 4 пулемётов… Ну и ещё 5 в чердачных окнах зданий…
- Сколько там, в этом фольварке немцев, капитан? – Спросил комполка.
- Точно установить не удалось, товарищ полковник… – Ответил разведчик. – Дисциплина у них железная, солдаты просто так, без дела, не слоняются… Но за несколько часов наблюдения…
- Сколько?
- Думаю около полуроты, товарищ полковник! Возможно больше!
Над картой на минуту повисла гнетущая тишина, которую нарушил начальник штаба:
- Без артиллерии не выкурим, товарищ полковник… Эти гады своё дело знают – опытные вояки, и окопаться за стенами фольварка да по подвалам успели, а у нас только-только необстрелянное пополнение в полк пришло… Война, по всему видать, ни сегодня, так завтра закончится – жаль этот молодняк под пули бросать, товарищ командир…
- Наша полковая артиллерия на передовой, товарищ майор, не тебе об этом рассказывать… – Было ответом начальнику штаба.
Полковник походил немного по кабинету:
- Значит так, товарищи офицеры… Две роты, что проходят переформирование, займутся очисткой фольварка от егерей, товарищ майор! – Жёстко и безапелляционно заявил комполка, поглядев на командира батальона, а затем перевёл взгляд на начальника штаба. – В поддержку комбату выделишь одну САУ, что проходила ремонт в местных мастерских, и миномётный взвод!
- Есть! – Вытянулись по стойке «Смирно!» оба майора.
- Дальше! Ты, капитан, со своими разведчиками, тоже будешь участвовать в этом «празднике»! Под командой комбата!
- Есть, товарищ полковник!
- Все места вокруг фольварка ты уже, надо понимать, на собственном брюхе исползал, вот и поможешь майору правильно людей расположить, чтобы потерь избежать… И ещё…
Полковник ещё раз взглянул на погон и нашивку немецкого офицера и проговорил уже менее жёстко:
- Кроме десятка пулемётов, у этих егерей наверняка ещё и пара-тройка снайперов имеется… Не один же у них был этот «лейтенант», в самом деле…
- Наверняка, товарищ полковник… – Проговорил начштаба.
- …А вот это уже более чем серьёзно, товарищи командиры! – Проговорил комполка. – Поэтому… Разработать план операции… На всё про всё – пять часов! Жду доклад к 18.00!..
- Есть! – Ответил начштаба.
- Все свободны! – Проговорил полковник, и обратился к майору. – А вы пока, Иван Николаевич, пошлите человека, чтобы тот разыскал нашу «Золотую», и пусть она прибудет ко мне в штаб… Кажется для неё в этом фольварке тоже найдётся работа…
Майор только улыбнулся в ответ и проговорил:
- Сделаем!..
…Прошло ещё около четверти часа, когда в дверь кабинета постучали.
- Войдите! – Рявкнул довольно резко полковник.
Чем дольше он вникал, сидя над картой, в ситуацию с засевшими в поместье немцами, тем больше она ему не нравилась. И его, грозно свёдённые на переносице брови, говорили лишь о том, что полковник всё это время ломал голову над тем, как эту ситуацию решить…
- Товарищ полковник! Разрешите доложить!..
Женщина со снайперской винтовкой на плече, стоявшая на пороге кабинета, уже успела заметить своим острым взглядом это состояние командира полка, а потому, несмотря на своё, достаточно «привилегированное» положение в полку, решила, всё же, обратиться по Уставу.
Да только полковник не дал ей этого сделать:
- Вольно!.. – Отмахнулся от рукой от доклада и кивнул головой в сторону трофей, принесённых разведкой. – Что скажете?
Ей достаточно было всего-лишь одного мельком брошенного взгляда, чтобы ответить очень лаконично и с уверенностью в своей правоте:
- Серьёзные волки…
- Они сидят в соседнем с городом фольварке… – Полковник указал на карте место остро отточенным карандашом. – Это всего в шести километрах от нас, и столько же от передовой линии фронта… Возможно набираются сил, или ждут подкрепление в виде ещё одной такой же группы…
- Сколько их, товарищ полковник?
- Разведка говорит, что не меньше полуроты… Но возможно и больше…
- Больше полусотни горно-егерских стрелков… – Проговорила женщина задумчиво. – Если у них был снайпер-офицер, то обязательно есть ещё несколько снайперов-унтеров, и не меньше трёх, товарищ полковник – немцы работают только снайперскими парами…
- Ваши предложения? – Комполка оторвал взгляд от карты, и посмотрел на женщину-снайпера.
- Выпускать их отсюда нельзя, и тянуть с уничтожением тоже никак нельзя… На когда намечена операция, товарищ полковник?
- Начштаба ещё не представил план, но… Он человек опытный… Думаю назначит штурм фольварка на завтра, на рассвете…
- Тогда мне уже пора идти, товарищ командир! – Проговорила женщина, и вскинула, висевшую на плече, винтовку. – Мне этот штурм ещё обеспечить надо…
- Добро… Сколько вам надо времени на подготовку?
- Я уже готова, товарищ полковник!
- Тогда так… Исходные данные получите у наших разведчиков… Капитан Карпин доложит вам обстановку и даст ориентиры – он только час, как вернулся из разведки… А дальше…
- А дальше я сама разберусь, товарищ полковник…
- Этих егерей надо, во что бы то ни стало, не пропустить за линию фронта – тут я с вами полностью согласен… Про этих хорватских егерей-добровольцев я в штабе дивизии такого понаслушался, что волосы под фуражкой дыбом встали!.. Это самые настоящие нелюди!.. Фанатики, преданные своему Фюреру!.. Такие дела… Их надо либо обезоружить и взять в плен, что было бы очень неплохо… Либо уничтожить, что было бы ещё лучше – они того полностью заслужили!.. Это приказ!..
- Разрешите идти?
- Свободны!
Женщина-снайпер исчезла за дверью, а полковник, с какой-то, совершенно не свойственной его образу «беспристрастного прожжённого полководца», теплотой во взгляде посмотрел на закрывшуюся за ней дверь, и проговорил очень тихо:
- Удачи тебе, «Золотая»… Что бы мы все без тебя делали… Только на тебя, да на наших разведчиков вся надежда…

* * *
На следующий день. На рассвете…
Егеря «Принца Евгения»…

…Весна в тот год наступала семимильными шагами! Днём…
А вот по ночам ещё иногда случались заморозки, а на только что родившихся листочках иногда, под утро, даже поблёскивал иней…
Да и холодный ветерок, нет-нет, да и начинавший гулять по полям, и среди редких деревьев и кустов, пробирал до костей…
…Она пролежала в своём «схроне», на снайперской позиции в двухстах метрах от каменной ограды фольварка почти без движения уже больше 5 часов, зорко всматриваясь в ночь…
Нет… Такое совершенно нечеловеческое терпение и выдержка, могли быть только у человека, который полностью поглощён какой-то своей, только ему понятной идеей, и, конечно же, у аса своего нелёгкого, снайперского дела…
…Это был небольшой взгорочек, разделённый пополам двухметровой ложбинкой, словно природа специально позаботилась о месте для снайперской «лёжки». Прямо на вершине, этого взгорка буйно разросся куст орешника, а по его ветвям, потянул в разные стороны свои «цепкие руки» дикий виноград…
…Поначалу, ещё днём, она сумела проползти по периметру всего поместья, разведывая что-то и высматривая, пытаясь найти для себя самую удобную позицию. И она её нашла!.. Она со стороны увидела этот взгорок, оценила всю его природную «маскировку», и…
Поняла, что эту же позицию оценили и немецкие снайперы – в оптический прицел своей «мосинки», она, через несколько минут пытливого всматривания в заросли дикого винограда, увидела…
Сначала две тоненькие, сломанные веточки!.. Всего-то две!!! Но сломаны они были совсем недавно – может сутки, а может несколько часов назад!.. И прождав ещё около получаса, она получила ответ на свой вопрос… Что-то едва-едва шевельнулось там, в зарослях, и она увидела… Как на одну секунду блеснул под случайным солнечным лучиком подкованный металлом каблук ботинка, который тут же и исчез…
«…Всё правильно! Такое место никак нельзя упускать! – Подумала она. – Умные, гады! Если наши и сумеют пробежать под пулемётами это поле, и дойти до каменной ограды, то оттуда их можно расстреливать по одному прямо в спины!.. Этот стрелок, наверное, самый отчаянный… Или самый опытный… Остальные наверняка там, в фольварке на крышах в чердачных окнах будут сидеть… Ладно… Подождём!..»
…Прошёл весь тот, вчерашний день, а немецкий снайпер, как она больше не вглядывалась, больше себя не выдал ни одним движением… Но… Теперь уже было поздно – «Золотая» уже точно знала, где он находится, и даже знала то, как поступит дальше сама…
…Это произошло уже после полуночи…
…Что такое 200-250 метров? Да, в сущности – ерунда!.. Нормальный человек пробежит такое расстояние за 25-30 секунд… Или пройдёт обычным шагом минуты за три…
«Золотая» преодолевала это расстояние больше часа… По-пластунски… Замирая в некоторых местах на несколько минут, и чутко прислушиваясь к звукам ночи… И огибая немного место «лёжки» немецкого снайпера так, что бы быть у него справа…
Опыт!.. И знание своего дела…
..Ничего сложно в понимании этого манёвра нет, если знать тонкости человеческой физиологии… И не то, чтобы это обязательно относилось именно к снайперам – так реагирует любой, даже самый обычный стрелок…
Человеку с оружием в руках в лежачем положении ничего не стоит слегка довести ствол своего автомата или винтовки влево, в сторону второй опорной руки, и выстрелить. Секундное дело!..
А вот вправо… Вправо – это уже сложнее… Если, конечно же, он правша, как и большинство людей… Тут уже вмешивается так называемая биомеханика – стрелять «через локоть», или «через большой палец», как ещё говорят некоторые, руки, палец которой давит на спусковой крючок, так, чтобы не сдвинуться с места и не «довернуть» в сторону появившейся цели всем телом, крайне сложно!.. На такое способны только настоящие асы своего дела, которые посвятили этому всю свою жизнь… Да, ко всему прочему, «периферийное зрение» правого глаза справа, развито слабее, чем у левого глаза слева, поэтому человек и видит хуже… И именно на этом манёвре, на отвлечении внимания вправо «ловятся» многие, даже именитые стрелки-снайперы, если, конечно же… Если они не левши… Тогда смерть… Потому, что у левши всё с точностью, до наоборот!.. Но… Тут уж лотерея – «повезёт, не повезёт», потому что знать кто твой противник дано далеко не каждому, если вообще кому-то дано…
В общем…
«Золотая» ползла к своей цели, отсчитывая едва ли не миллиметры… И ничто не нарушило тишины, и не привлекло внимания немца, улёгшегося в этой засаде со снайперской винтовкой…
И пришёл, наконец, тот момент, когда «Золотая» уже и сама не понимала, дышит она или нет, потому что, находясь справа и немного сзади немецкого снайпера, она уже видела в неверном лунном свете, всего-то в метре от себя, и каску, с которой свисали лоскутки пятнистой ткани, и приклад винтовки «Маузера», и окуляр прицела, и плечо, затянутое в маскировочный комбинезон, и даже бледную, давно не бритую щёку…
«…Ну, вот ты и попался, гад!.. – Подумала она. – Конец тебе, сволота!..»
Она очень медленно и аккуратно отставила в сторону свою старенькую, но такую проверенную уже годами войны «мосинку», и медленно потянула из ножен не ремне остро отточенный нож, давным-давно подаренный ей полковыми разведчиками…
Да только…
Наверное, и этот немец был опытным воякой…
Был…
Он что-то услышал у себя за спиной, и… Стал очень медленно, как это и положено умному и опытному снайперу, поворачивать голову в сторону шума…
- Х-хек!..
«Золотая» долго не задумывалась, потому что на это уже не оставалось времени, и ей пришлось действовать «по обстановке»…
Нет… Она вовсе не была кровожадной, и хотела изначально поступить иначе, но… Тут уж «не до жиру, быть бы живу!»…
Она просто вложила в этот широкий, маховый удар ножом все свои женские силы…
Последнее, что увидел правый глаз егеря – это был острый клинок финки, который и погасил его навсегда… Нож проткнул глаз и глубоко вошёл в мозг егеря…
Немец даже не дёрнулся… Он просто принял в себя клинок, да так и положил голову на приклад своей винтовки…
- Ну, вот и хорошо, «двадцать седьмой»!.. – Прошептала одними губами «Золотая». – На одну заботу меньше…
Странная это была, и совершенно не похожая на иные, «снайперская дуэль», но она выиграла и эту… И теперь на её счету она была уже «двадцать седьмая»…
…Ещё несколько минут ушло у неё на то, чтобы освободить это место от мёртвого фрица – она отволокла его метров на пятьдесят назад, и замаскировала ветками и прошлогодней травой в какой-то дождевой промоине, подальше от глаз тех, кто наверняка стал бы наблюдать с утра из фольварка за позициями своих соратников…
- А теперь мы с вами пободаемся на равных, господа фрицы! – Шевельнулись её губы, не проронив ни звука. – Теперь всё будет хорошо…

* * *
…2.10. Незадолго перед рассветом…
…Полковые разведчики, переодетые в пятнистые маскировочные комбинезоны с нарисованными на них дубовыми листочками, выходили на позицию атаки ночью и тоже ползком…
…- Товарищ старшина! – Прошептал совсем рядом один из тех новобранцев, которые ещё вчера, перед самым обедом, так внимательно слушали рассказ про «Золотую». – А куда это мы ползём? Мы же в тылу! До передовой почти десяток километров!..
И в тот же момент что-то мощное, вдавило лицо салаги прямо в землю…
А над ухом раздался едва слышимый шёпот старшины, который теперь больше походил на шипение змеи:
- Два наряда вне очереди ты уже заработал, сопля! За несоблюдение маскировки!.. А ещё раз рот раззявишь, то не видать тебе больше службы в полковой разведке – пойдёшь в обоз, лошадям хвосты крутить, и ящики с боеприпасами таскать!.. Всё понял?!!
Ответом было только подёргивание головы…
- Вот и добре, что понял… Фрицы здесь недобитые окопались… Да не простые, а «эсэсовцы»… – Старшина отпустил голову новобранца и посмотрел ему в глаза. – Выжить хочешь, если, то ползи за мной, захлопни жевальник и не вякай, как та баба на базаре! Вперёд!..
Старшина медленно пополз среди травы в сторону ограды фольварка, до которой ещё оставалось около трёхсот метров, а за ним, извиваясь ужом, потянулся не только пристыженный и наказанный новобранец, но и весь разведвзвод, которым он и командовал…
…Прошло ещё несколько минут, когда старшина вдруг остановился и замер, подав своим разведчикам сигнал «Внимание!» поднятой рукой…
Они пролежали, превратившись в камни, около пяти минут, когда увидели очередной сигнал – старшина подзывал к себе двоих подчинённых бойцов.
И пристыженный недавно салажонок не выдержал…
До старшины было метров пять, и он, загребая локтями и коленями, как заправский пловец, преодолел эти метры в несколько секунд…
И тут же услышал рядом с собой сдержанное едва слышное дыхание ещё одного из «аксакалов» разведроты – сержанта Егорова:
- Ты куда попёр, дура? А ну назад!..
Старшина обернулся на этот злой шёпот, осмотрел прибывшее пополнение, показал «молодому» кулак и шепнул скупо:
- Отставить!.. За мной!..
Видимо времени у него уже совсем не оставалось…
Разведчики проползли за своим командиром ещё несколько метров, и увидели, как старшина дважды махнул рукой, приказывая обойти с разных сторон какой-то куст, росший над дождевой промоиной…
…Они ползли, медленно… Огибая это место с трёх сторон, когда…
Это было похоже на бросок кобры!..
Старшина, оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что его помощники уже находятся именно там, где и должны были бы быть, подтянул под себя правую ногу, а потом… Резко оттолкнувшись от земли, пролетел над травой метра полтора, никак не меньше, приземлился всем телом на затаившегося в этом месте немца, и в этот момент в руке старшины тускло блеснула в лунном свете своим смертоносным стальным жалом бритвенно-острая финка…
Схватка была недолгой… Всего-то секунды три…
- Фи-фиу! – Послышался едва слышный свист.
Старшина подавал очередной сигнал, подзывая своих товарищей.
И сержант, и новобранец почти одновременно нырнули в промоину с разных сторон…
А старшина…
Он уже сидел расслабленно на дне ямы, и преспокойно вытирал о пятнистый комбинезон немца, лежавшего навзничь лицом вниз, лезвие окровавленного ножа…
- Ну, ты даёшь, Петруха! – Прошептал сержант. – В три секунды такого лося одним ножом завалил!!!
- Не я… – Был лаконичный и спокойный ответ старшины.
Он преспокойно оттёр лезвие ножа от крови, словно ничего особенного только что не случилось, а потом ещё несколько раз мощно, по самую гарду, вогнал его в землю…

* * *
…Те, кто никогда не пользовался холодным оружием на войне, никогда не поймут, для чего это было сделано…
И пусть вашего покорного слугу простят все рецензоры и цензурщики за этот натурализм, но… Вот именно в этом и скрывается вся глубинная, грязная, и циничная суть любой войны…
Любой металл если он запачкан кровью, ржавеет едва ли не вдвое быстрее, в отличии от того, если бы он просто намок от дождя или росы… Простая, органическая химия… И если кровь с клинка не удалить сразу, пока она свежая, то ровно через 5-6 часов под ней образуются бурые ржавые пятна… Кровь, конечно же, можно смыть, но тогда… Клинок будет «пожирать» уже влага воды… Это, конечно же, не страшно, если у тебя под рукой есть небольшая маслёнка и кусочек ветоши! Да только вот скажите на милость, кто такие вещи таскает с собой в карманах на боевую операцию?!.
А просто оттереть клинок ножа материей одежды полностью тоже не получится – сворачивается она быстро, и через считанные минуты ты уже оттираешь «смолу»… Да и не очистишь ты никогда полностью нож материей – обязательно, да хоть одна капля останется…
А вот земля… Она это делает с удовольствием и особым прилежанием… Воткнул несколько раз в неё стальное «жало» своего ножа, при условии, конечно, что это не скалы, а под пятисантиметровым слоем земли не находятся камни, и всё!.. Твой «союзник», как новенький – блестит, и опять готов к применению…
Земля, землица… Для солдата на войне она практически всё! Она и от пули укроет, схоронив тебя в окопе, она и грязью он вражеских глаз разведчика замаскирует, и нож твой очистит так, как ты сам его никогда не очистишь… А уж если так случится, то она и примет тебя в себя, навеки упокоив под своим покрывалом на погосте…
Потому-то и прижимаются к ней в бою солдаты, как к самой родной и любимой женщине. Потому, что знают, что земелька никогда не предасть, а случится, так и сбережёт…
Такова жизнь…
Такова суровая, кровавая правда…

* * *
…- Как это? – Не понял сержант, и посмотрел на новобранца, у которого от уведенного зрелища глаза едва не вываливались из орбит. – А кто ж тогда? Мы ж с мальцом оба видели!..
- Ни хрена ты не видел, Иван!.. – Ответил старшина как-то устало, и тоже посмотрел на «молодого». – Тебя как звать-то, чучело зелёное?
- Володя, и-ик!..
- Только попробуй мне ещё раз икнуть!.. – Зашипел сержант, и протянул флягу. – На! Попей! А после боя отойдёшь к берёзкам, да ещё и порыгаешь от души… А сейчас даже и думать не моги!!! Пей!..
- Значит, Владимир?.. – Продолжил старшина так, словно ничего не случилось. – Так вот… И ты тоже ничего не видел!.. Ясно?
Солдатик, только молча, кивнул головой, давясь водой из сержантской фляги…
- Да и я ничего не видел… Если по совести… – Закончил старшина. – До нас его тут приголубили… И кажется я даже знаю кто…
Старшина одним движением перевернул немца на спину, и под лунным светом оказалось мертвенно-бледное лицо, у которого была пуста одна глазница…
- «Золотая»?! – Догадался сержант. – Думаешь, она? Так выстрелов же ни одного небыло, Петро?
В ответ старшина только хмыкнул:
- А ты думаешь, что я зря уже почти полгода учу её с ножом обращаться?.. Или вы, кони застоявшиеся, думаете про нас с ней как и весь полк? Что когда мы вдвоём уходим от лишних глаз подальше, то…
- Так люди ж говорят, Петя! – Словно оправдываясь, проговорил сержант. – Что, мол, вы там, типа того… Семья у вас…
- Вот дать бы тебе сейчас в рыло, Ваня, за такие твои поганые слова и намёки… Так ведь друг…
- А что я-то?!. Люди говорят!..
- А вот если ты не торговка базарная, которая поганые сплетни и слухи собирает, а настоящий разведчик, который умеет добывать полезные, а главное правдивые разведданные, то ты не брехал бы то, что обозники брешут, а взял бы всё сам и проверил!.. – Ответил старшина. – Ты ж с 42-го года в разведке, Иван! Вот сам бы и сходил за нами с «Золотой» в «разведку», чем попусту языком трепать!..
- Ага! За тобой сходишь… – В темноте ночи блеснула белозубая улыбка сержанта. – Даже в своём тылу ходишь и ко всему прислушиваешься-принюхиваешься… И башкой постоянно вертишь во все стороны… За тобой проследишь, как же!..
- Ага! Значит, уже пытались, говнюки вы эдакие! – Сверкнул глазами старшина.
- Был грех… Только далече ходить за вами не рискнули… – Проговорил сержант и улыбнулся. – Ты ж потом, если бы нас засёк, все зубы своими кулачищами пересчитал бы! Знаем мы уже тебя, Петро!
- Ладно!.. Потом поговорим о вашей партизанщине!.. – Проговорил старшина, и посмотрел на мёртвого немца. – Это она его успокоила… И по всему видать той финкой, что я сам для неё делал…
- И-ик-брл-л! – Раздался приглушенный звук рядом.
Старшина строго взглянул на молоденького солдатика, который продолжал давиться водой и проговорил:
- Ты ещё икаешь, малец?.. Так может, посидишь здесь и попугаешь своими звуками местных жаб и кузнечиков, пока мы дело сделаем? Нам такие «барышни» в разведке без надобности!..
- Я с вами пойду! И-ик… – Проговорил солдатик. – И больше не буду…
Старшина только переглянулся с сержантом понимающими взглядами, словно они только сейчас вспомнили начало собственной службы, и проговорил:
- Добре… Тогда слушать меня внимательно!.. «Золотую» вы не найдёте – я и сам её никогда найти не мог… Но!.. Она где-то здесь… Поэтому! Слушать приказ!.. Если даже и заметите случайно её позицию, всяко бывает, то даже близко не подползать!!! За нами могут наблюдать из этого, бля, фольварка! И у немчуры тоже есть снайперы! Наш ротный из «поиска» притащил погон целого лейтенанта… А посему – если кто даже что и заметил, сделать вид, что ослеп и ползти дальше!.. У нас одна задача, а у неё – другая!.. Мы – штурмуем, она – косит из укрытия офицеров, снайперов, и пулемётчиков!.. Ясно?
- Куда уж как… – Ответил сержант.
- Так точно. – Промямлил, наконец-то пришедший в себя, новобранец.
- От и добре, други! – Проговорил старшина, и пополз из укрытия. – А теперь… Хорош лясы точить – время уже не ждёт! Атака начинается через полчаса, и за это время мы должны добраться до самого забора… За мной!..

* * *
…2.30. Та же ночь. В фольварке…
…- Где этот ваш унтерштурмфюрер Винсберг, господин гауптштурмфюрер?!! Где этот ваш хвалёный стрелок?!! Я жду ответа, господин Блумберг!!!
Моложавый, поджарый, словно гончая борзая, офицер стоял в огромной гостиной большого каменного дома «навытяжку» перед офицером довольно солидного, около 50 лет, возраста, и, как это и положено подчинённому, «пожирал своего командира глазами»…
А вот его командир…
Этот поистине «породистый» немец, или как они ещё любили говорить о самих себе, подчёркивая своё происхождение, «истинный ариец» с «выдержанным, нордическим характером» и холодным, надменным взглядом голубых глаз на худощавом лице, имел, кроме прекрасной атлетически сложенной, спортивной фигуры ещё и петлицы штандартенфюрера СС …
Он словно рентгеном буравил своим взглядом переносицу гауптштурмфюрера:
- Почему ваш хвалёный снайпер, вместе со всей его командой, не сумел обеспечить наш проход через линию фронта русских? Отвечать!
- Не могу знать, господин штандартенфюрер! – Гаркнул офицер в ответ. – Винсберг докладывал после вылазки к передовой, что здесь очень большая плотность русских частей… Наша задача – просочиться через фронт незамеченными, и не вступать в бой, а шесть наших снайперов никак не смогли бы этого обеспечить, господин штандартенфюрер!
Немецкий полковник, словно удовлетворившись объяснениями капитана, отошёл к довольно большому камину, в котором жарким пламенем горели дрова, некогда бывшие хозяйской мебелью:
- Вольно, Альберт… Что ж… – Проговорил он уже спокойным голосом. – Но вы так и не ответили, где унтерштурмфюрер со своей снайперской командой…
Капитан немного расслабился, сообразив, что буря на сей раз миновала:
- После нашего отхода от передовой сюда, в фольварк, он добровольно вызвался выйти в дальний дозор и обеспечить снайперскую засаду…
- Один?
- Так точно! Для остальных стрелков он лично для каждого подыскал место, и расставил своих людей на чердаках строений… Я проверил эти позиции, господин штандартенфюрер – и весь фольварк, и вся прилегающая местность видны, как на ладони…
- Это хорошо, Альберт, что как на ладони… Плохо то, что Винсберг ушёл один… – Полковник вплотную подошёл к капитану, и взглянул в его глаза. – Почему? Ведь, насколько я уже успел понять, он всегда работает в паре? Уж не решил ли он сдаться русским?
- Никак нет, господин штандартенфюрер! – Капитан опять вытянулся по стойке «Смирно!». – Франц умный человек, и прекрасно понимает, что его, офицера СС, да к тому же снайпера, награждённого Железным Крестом, русские тут же поставят к стенке… И кто тому же, господин штандартенфюрер, он ушёл не совсем один… В этот дозор Франц ушёл со своим обычным напарником. Разница лишь в том, что, в отличие от обычной тактики, в этом дозоре находится они будут в разных местах прикрывая подходы к фольварка от городка и от леса…
- Вольно!.. Я так и думал… А теперь, Альберт, когда всё уже немного улеглось, я хочу получить ваши объяснения, почему для временной дислокации нашего отряда вы, мой начальник штаба, выбрали именно этот фольварк? До этого момента мы уже несколько недель не выходили из лесов! А теперь, уже возле фронта, вы вдруг размещаете отряд в непосредственной близости от русских тыловых частей!.. Я жду объяснений!
- Господин штандартенфюрер… – Ответил капитан довольно твёрдо. – Дело в следующем… Всё это время мы находились в глубоких тылах русских… Их тыловые интендантские подразделения базировались на хуторах и фольварках, и мы имели возможность беспрепятственно передвигаться к своей цели… Теперь же положение изменилось… Здесь, в прифронтовой зоне, многие их артиллерийские и танковые части, видимо для скрытности, дислоцируются именно в лесах… И служба в этих частях налажена, надо признаться, довольно хорошо – патрули, посты, дозоры… Остановись наш отряд в лесу – он обязательно был бы обнаружен, а для нас такой исход неприемлем!..
- Это пояснения понятны, гауптштурмфюрер… – Ответил полковник. – Не понятно другое! Почему такое удобное для размещения солдат или штаба место пустовало?
В ответ капитан только ухмыльнулся:
- Он им не нужен! Для размещения прибывающих солдат, штабов, ремонтных мастерских и других служб больше подходит тот городок, который они и заняли… И потом… Не сегодня, так завтра фронт двинется дальше… Так что…
- Но мы находимся в опасной близости от русских, и это, признаться, меня немного нервирует!
- Нас скорее искали бы в лесу, чем здесь! – Ответил капитан уверенным тоном. – «Если хочешь что-нибудь получше спрятать, положи это на видном месте!», гласит поговорка… Никто, никогда не догадается, что за этими стенами находится пятьдесят отборных немецких солдат, господин штандартенфюрер!
- Хорошо, Альберт!.. Я удовлетворён вашими пояснениями… Теперь я хочу услышать ваши дальнейшие планы!
- Находиться здесь больше суток, как бы там ни было, считаю не безопасным… Да и люди уже успели отдохнуть после последнего марша по лесам, господин штандартенфюрер… Считаю необходимым вывести отряд на рассвете, и идти на соединение с нашим другим отрядом… – Капитан подошёл к карте и ткнул в неё пальцем. – Насколько мне известно из радиограммы, оберштурмбанфюрер Гравиц будет выводить его вот к этому месту… Сейчас он километрах в тридцати от нас, и примерно в стольких же от линии фронта… Соединив наши отряды, мы получим полнокровную роту отборных егерей, господин штандартенфюрер, и сумеем прорваться на запад с боем, если пройти тихо не получилось… Тем более, что в этом отряде есть несколько миномётов…
Полковник походил по гостиной несколько минут, обдумывая предложение капитана:
- Что ж… Ваш план понятен… И, наверное, разумен, Альберт… А вы не забыли вот об этом? – Он кивнул головой в сторону аккуратно сложенных в углу десятка десантных рюкзаков. – Здесь около двухсот килограммов хорватского золота, гауптштурмфюрер!.. И это наш с вами выигрышный лотерейный билет! Если это золото попадёт к американцам, то в этом случае нас с вами гарантированно ожидает достойное отношение, и уж никак не концлагерь!.. За это золото нам простят очень многое и даже нашу принадлежность к войскам СС… Американцы – цивилизованные люди, нечета русским варварам!..
- Эти рюкзаки, как и раньше, понесут самые проверенные бойцы, господин штандартенфюрер! Все унтер-офицеры!..
- Хорошо!.. Действуйте, Альберт!.. Выходим на рассвете!..

* * *
…4.30. Бой…
…Небо уже начинало сереть, ночная непроглядная темень понемногу рассасывалась, и уже примерно через полчаса уже можно было ожидать рассвета…
Разведчики старшины Перта Якушина, промокнувшие едва ли не насквозь в предутренней росе, измеряв на своём брюхе всё то расстояние, которое отделяло их от жиденькой лесополосы на краю большого луга, где они начали свой путь по-пластунски и до основательной каменной ограды фольварка, а это было, никак не меньше четырёх сотен метров, теперь замерли…
Этот, первый взвод разведроты капитана Карпина, должен был обеспечить именно отсюда, прямо из-под носа фрицев, атаку двух стрелковых рот батальона…
…Разведвзвод…
Сложное это, и неоднозначное понятие в разведке…
Обычный стрелковый взвод, самой обычной, маршевой пехотной роты по численности составлял, что-то около трёх десятков бойцов… А вот у разведчиков… Да где вы видели, чтобы в одном месте собиралась сразу такая толпа разведчиков?!! Да и названия этих подразделений были достаточно формальными… Бойцов, сумевших выжить в батальонной, полковой, дивизионной, или армейской разведке, практически беспрерывно шаставших за линию фронта во вражеские тылы, было не так-то уж и много, и это были настоящие асы своего дела!.. Но… Такому научиться можно было только на войне, где Костлявая, не разбирая, косила своей косой, собирая кровавый урожай… И уж наверняка любой, даже сугубо гражданский человек, понимает, что разведчики считаются отдельной привилегированной кастой, «Белой косточкой» армии именно потому, что рискуют больше остальных, и привилегии эти, и особенное отношение начальства, эти мужики получают не за красивые глаза, а свою храбрость и отчаянность…
Вот и получалось, что…
В разведвзводе старшины Якушина было всего-то двенадцать настоящих, опытных разведчиков, ну и ещё четверо из «молодого пополнения»…
Второй взвод, в котором бойцов было едва ли больше, и который вёл сам Карпин, должен был отрезать путь отхода немцев с противоположной стороны фольварка.
А вот третий взвод роты был сейчас на передовой, а если точнее, то за передовой линией фронта, добывая свежие разведданные о противнике, и в его составе было всего-то восемь бойцов…
В общем…
Вся разведрота полка, в которой было немногим меньше сорока бойцов, и, по численности бойцов, была обычным взводом, но…
На то она и полковая разведка! Каждый из них стоил как минимум троих обычных пехотинцев!.. А вот это уже, если учитывать вот такую, военную арифметику, и в самом деле… Рота…
…Они добрались, доползли до основательной ограды фольварка за два часа, и, уставшие донельзя, опёрлись спинами о камни…
Старшина Якушин показал два пальца, в виде латинской буквы V, и разведчики поняли, что отдых будет совсем короткий – две минуты…
Кто-то опустился на корточки, а кто-то просто уселся на землю…
- Что-то там происходит, командир! – Услышал старшина шёпот сержанта.
- Слышу, Вань, слышу…
Там, за двухметровой каменной оградой слышались какие-то звуки-шорохи, изредка побряцывал металл, а один раз они даже отчётливо услышали команды, подаваемые сдавленным, приглушенным шёпотом:
- Schneller! Schneller! Die Ausr;stung zu sammeln! Nach den St;rmen zu gebaut werden!..
Разведчики вслушивались в эту, едва слышную суету несколько долгих секунд, и тут сержант проговорил совсем тихо:
- Слушай, Петро… А они случаем не линять отсюда собрались? Самое время, если так!.. До лесочка, если не на брюхе, а ногами – минут пять-десять займёт… А там… Туман упадёт к самому рассвету… Ищи-свищи их тогда!.. Хрен найдёшь!..
- Тс-с-с!!! – Шикнул на друга старшина, приставив палец к губам. – Сам слышу, Ваня… И, здаётся мне, что хватит отдыхать – как бы поздно небыло…
И потянулся к внутреннему карману маскхалата, в котором лежал небольшой фонарик…
Этот сигнал был обусловлен ещё вечером в штабе полка…
И для всех он имел своё собственное значение…
Три серии, по два сполоха зелёного света в сторону своих…
Для стрелковых рот, залёгших на кромке лесополосы, для их командиров, этот сигнал означал «Атака через одну минуту»…
Для командира миномётного взвода, который расположился со своими 82-миллиметровыми миномётами на опушке и был укрыт от взглядов немецких пулемётчиков и снайперов довольно густыми зарослями кустов, эти сполохи зелёного света от ограды фольварка означали, что через минуту на территории этого имения должны разорваться первые мины…
Так же, как и для сержанта, командира экипажа самоходного орудия, изготовившегося к атаке, эти зелёные сполохи имели тоже своё значение – «Начать движение через минуту»…
На эту единственную, имевшуюся здесь, в тылу, самоходную артиллерийскую установку, которая только-только вышла их мастерских после ремонта и уже завтра должна была быть направлена на линию фронта, на эту «Саушку», как её нежно назвали во всей армии, САУ ИСУ-122, с её мощной 122-миллиметровой пушкой, командир полка возлагал особенные надежды…
Самоходчики должны были пройти полкилометра по буграм и рытвинам, поддержать огнём своей пушки и крупнокалиберного зенитного пулемёта ДШК две, атакующие фольварк, стрелковые роты, и ворваться внутрь, за каменную ограду…
И было это задание не из простых потому, что ограда была весьма основательная, как и огромные, тяжёлые дубовые ворота с калиткой, запертые наглухо… Вот именно их-то, эти огромные ворота, и должны были снести к чертям собачьим самоходчики! Пушечным выстрелом, или бронёй и гусеницами…
…Старшина-разведчик просигналил фонариком в сторону своих, спрятал его обратно во внутренний карман, и…
Терять и бояться уже было нечего – поздно, до общей атаки на фольварк оставалось меньше минуты… Сказал довольно громко, так, что бы его услышали все бойцы разведвзвода, растянувшиеся вдоль каменной ограды метров на сорок:
- По «лимонке» в руку! Бросать через тын с первым выстрелом «трубачей»! Потом – всем наверх, через забор! Приготовились!..

* * *
… Всегда и во все времена так было, и так будет…
Этих парней называли «трубачами»…
После Великой Отечественной войны в СССР к началу 70-х годов прошлого века, САУ – заслуженным ветеранам Великой Отечественной войны пришли на смену современные артиллерийские комплексы: 122-мм 2С1 «Гвоздика», 152.4-мм 2С3 «Акация», 152-мм 2С5 «Гиацинт» и 240-мм(!) самоходный миномёт 2С4 «Тюльпан». И именно они формируются в полки и бригады.
Но!..
Простые, обычные миномётчики…
Эти трубы, называемые «телом ствола», эти тяжёлые стальные плиты-опоры, которые до сих пор таскают на своём горбу командир расчёта и наводчик…
Эти батальонные миномёты, которые так никогда и не выросли выше калибра 82-миллиметра, которые всегда были самой незаменимой артиллерией для пехоты, и которая всегда была рядом, и всегда, так же, как и сами пехотинцы, топала своими ногами… И в горах, и в болотах, и в лесах… Зимой и летом полковые «трубачи» всегда были рядом… И пехота всегда с уважением относилась к своим «трубачам», потому что этим парням доставалось не сладко – батальонный миномёт, сам по себе, без боекомплекта, весит 52 килограмма… Литого, и очень неудобного в переноске, металла…
Эти парни всегда были кому-то «приданы», и максимум – это был отдельный миномётный артдивизион, что было огромной редкостью… А обычно – это миномётная батарея или даже взвод, которые служили в составе обычного пехотного, стрелкового полка…
Их коллеги, стрелявшие по врагу из крупнокалиберных пушек или гаубиц, всегда относились к миномётчикам с неким пренебрежением, мол, что они там могут из свои «пукалок»… А вот пехота их любила и уважала! И называла их «оркестром», а самих миномётчиков – «трубачами»… Потому что именно эта, «пехотная артиллерия», всегда поддерживала мужиков, бегущих в атаку своим огнём… Да и потом… На войне так часто бывает, что ни одна артиллерийская батарея не может «навесить» своими снарядами вражеские позиции, как это могут сделать «трубачи», так, чтобы смертоносный металл отвесно падал прямо на головы врага…
И…
Если уж брать настоящую, военную историю, то среди артиллеристов Великой Отечественной наибольшее количество Героев Советского Союза были именно они, миномётчики…

* * *
…- П-пуф! П-пуф! П-пуф! – Раздались из лесополосы через оговоренную минуту характерные хлопки.
- Делай как я! – Гаркнул старшина Якушин во всё горло, потому что теперь скрываться было нечего.
Он свёл вместе кулаки, в каждом из которых были зажаты по ребристой гранате Ф-1, просунул указательные пальцы в колечки предохранительных чек, и резко развёл руки в стороны…
А потом…
Он просто мощно махнул руками вверх, бросив за спину, за каменную ограду, обе гранаты…
И его действо в точности повторили бойцы разведвзвода…
- Бу-бу-бу-бу-бу-х-х-х!!!
Это только нужно себе представить…
Да если честно и представить-то такое почти невозможно, если сам не видел и не пережил, когда, почти в одном месте, на пятаке, метров в 70 в диаметре, практически одновременно взрывается около трёх десятков мощных осколочных гранат и которых осколки разлетаются на две сотни метров…
…Там, на территории фольварка грохнуло так, что разведчикам показалось, будто каменная кладка ограды сдвинулась не меньше, чем на метр, мощно толкнув бойцов разведвзвода в спины…
- На стену!!! – Рявкнул старшина, переждав несколько секунд. – Вперёд, разведка!!!
…Они подставляли друг другу под тяжёлые сапоги ладони, сцепленные в замок, и подсаживали на ограду. А когда их товарищ уже был на «вершине», протягивали те же ладони, что бы он, там уже закрепившийся, вытащил товарища наверх…
Десять секунд и разведвзвод старшины Якушина уже был готов спрыгнуть с двухметровой преграды вниз, на территорию фольварка, когда…
- Ур-ра-а-а-а! – Донеслось со стороны луга.
Стрелковые роты пошли в атаку…
- Ду-ду-х! – Мощно рвануло совсем рядом.
Самоходчики просчитались с прицелом совсем немного, и снаряд, выпущенный из её пушки разорвался перед воротами, метрах в пяти, едва не сдунув со стены разведчиков… А «Саушка» уже молотила своими широкими гусеницами землю луга, и приближалась…
Старшина Якушин посмотрел на то, как в предрассветной серой мгле бежали по лугу в атаку за этой одинокой самоходкой растянувшиеся в цепь пехотинцы…
И в этот момент…
В одном из слуховых окон чердака хозяйского дома заработал пулемёт… А потом и второй – с чердака конюшни…
- В мезонине, над фасадом! – Рявкнул сержант.
- Все вниз, со стенки! – Прокричал старшина своим разведчикам, а потом и сержанту. – Ваня прикрывай!
Разведчики спрыгнули с каменной стены ограды во двор, а наверху, похожий в серых утренних сумерках на пятнистого лешего, стоя на одном колене, остался сержант, который принялся поливать чердачное окно хозяйского дома короткими, злыми, прицельными очередями из своего «Дегтярёва»:
- Та-та! Та-та-та! Та-та!..
И немецкий пулемётчик был вынужден переключить своё внимание на этого отчаянного разведчика…
Пули длинных очередей ударяли то в камни ограды прямо под сержантом, то выбивали искры по верху ограды, но… Сержант, был цел и невредим, словно он был заговорённым, и пули облетали его стороной.
- Ванька прыгай вниз! Прыгай!!! – Прокричал старшина. – Прыгай сюда, придурок!!!
Да только сержант уже, судя по всему, ввязался в дуэль с немецким пулемётчиком, и теперь уже, почувствовав азарт настоящего охотника, не желал ему уступать…
И вот в какой-то момент…
…Такие совершенно случайные моменты бывают всегда и везде… В бою ли, в театре ли, да где угодно!.. Когда стоит неимоверный шум, гам и грохот, но… Наступает вдруг какая-то, буквально, доля секунды когда всё одновременно смолкает!.. То есть абсолютно всё!.. Пауза…
Случай, но именно в эту долю секунды пулемётчики готовятся сделать следующую очередь, меняя цель, автоматчики перезаряжаются, кто-то только готовится бросить гранату, миномётчики только подносят к стволу очередную мину… А вокруг… Пауза!..
А через полсекунды всё опять грохочет и взрывается…
…Это была именно такая пауза…
И старшина Якушин услышал… Там, за оградой, на лугу…
Далёкое, но отчётливое:
- П-пах!..
А ещё через секунду…
С чердачного окна хозяйского дома, вниз, на булыжную мостовую двора упал пулемёт MG, а за ним и стальная каска, на которой были нарисованы «эсэсовские» руны «SS»…
- «Золотая» сработала… – Проговорил он негромко, поняв, что произошло, и посмотрел на сержанта. – Ванька! Что ты там уселся, как ворона на заборе?!! Готов твой пулемётчик – за тебя постарались! Давай сюда!..
Сержант спрыгнул, наконец, вниз, и только выдохнул удивлённо:
- Во даёт!!! С такого расстояния!.. Сколь раз уже видел, как она это делает, а привыкнуть никак не могу!..
- Потом привыкнешь! – Выкрикнул Якушин, и метнулся куда-то в сторону. – Некогда сейчас!
Бой и в самом деле возобновился с новой силой…
…От первых прилетевших мин, и «лимонок» разведчиков, брошенных через ограду, немцев полегло не так-то уж и много – всего-то шестеро… Они лежали тут же, неподалёку от крыльца…
Видимо, это должен был быть всего-лишь головной дозор егерей, а весь остальной отряд должен был выйти из фольварка на немног позже, через несколько минут, и до этого момента они находились в зданиях, что их и спасло…
И вот теперь, из каждого окна второго и третьего этажей, стрелял  немецкий ствол…
А по лугу, к поместью продолжали приближаться стрелковые роты:
- Ур-ра-а-а!..
И окна поместья опять взорвались злыми очередями… Нет, не хотели егеря сдаваться русским солдатам, очень не хотели, и видимо имели на то особенные причины…
…А внизу, в бойницах полуподвала, превратив его в самый настоящий ДОТ, двор простреливали ещё два пулемёта…
…- Гранатами!!! – Крикнул Якушин, укрывшись за каменным колодцем. – По две на пулемёт!!!
И через считанные секунды прямо перед окнами-бойницами, которые освещались пламенем, вылетавшим из пулемётных стволов, мощно рванули четыре взрыва…
- За мной! – Крикнул старшина. – Под стены!
И рванулся к мощной стене каменного дома, в ту, «мёртвую зону», где его разведчиков уже невозможно было достать автоматными и пулемётными очередями засевших внутри «эсэсэсовцев» так, чтобы не высунуться из окна по пояс. Да только какой же дурак будет это делать во время боя? Разве что самый настоящий самоубийца…
- Сколько осталось гранат? – Проорал старшина.
Оказалось, что не много, всего-то по одной на брата-разведчика…
И тогда он принял решение…
- Иван! – Подозвал он сержанта. – Шпагат есть?
- Как обычно, Петруха! – Ответил бывалый вояка и извлёк из-за пазухи моток тонкой верёвки.
- Добро!.. Минируй двери, Ванька… И отходи… А я тебя пока прикрою… – Он отдал ему два свои последние гранаты, а потом проорал, перекрикивая грохот боя. – Слушать мою команду, разведка!.. Как взорвём дверь – все в дом!.. Прочесать первый этаж! Все комнаты! Как в Сталинграде делали, и в Будапеште – в комнату сначала граната, потом сам, короткая очередь, и в коридор, к следующей комнате… Приготовились!..
Сержант уже вернулся к Якушину, успев привязать к ручке замка массивных входных дверей гранаты, и протянув за собой тонкий канатик, и старшина уже совсем, было, собрался за него дёрнуть, когда…
- Шмяк!..
Прямо перед ними, в метре, на брусчатку упало тело немца, так и не выпустившего из рук снайперскую винтовку…
Немец смотрел на разведчиков остекленевшими глазами, между которыми, точно посреди лба, зияла маленькая дырочка…
- «Золотая» ты моя… – Только и проговорил старшина и взглянул на сержанта. – Уже второго своего коллегу за сегодня приголубила…
Сержант только кивнул головой согласно, и вжался в стену:
- Давай, командир!..
…Старшина дёрнул за шнур, и почувствовал, как содрогнулась земля, потому что в этой какофонии боя невозможно было отделить один взрыв от другого… «Трубачи» продолжали посылать свои мины в поместье, рискую зацепить их осколками и разведчиков… Да и самоходчики стреляли раз за разом, и уже проделали в каменной ограде два довольно больших пролома со стороны атакующих поместье пехотных рот…
- За мной! – Крикнул старшина и рванулся к дому.
И уже влетая внутрь, увидел краем глаза, как вывалился на половину туловища, и повис вниз головой из чердачного окна соседней конюшни ещё один немецкий пулемётчик.
«…Ух, и молодчина!!! Что бы мы все без тебя делали! Сколько бы хорошего народу полегло!..»
И ринулся внутри дома, зная, что его разведчики идут за свои старшиной по пятам…

* * *
…- Пора!.. – Прошептала она сама себе.
И поднявшись из своего укрытия, побежала вслед за цепью солдат, которые совсем недавно прошли мимо неё, так и не заметив снайперского укрытия…
Им оставалось пробежать до ограды ещё около сотни метров, а «Золотой» немного больше, когда самоходка вдруг выпустила из раструбов двигателя чёрные клубы дыма от сожженной соляры, и рванулась к воротам…
- Идиот! – Крикнула она вслед бронированной машине и припустилась бежать ещё быстрее. – Пушка-то тебе зачем?!! Стой дурень, стой!
Да куда там!..
Её в грохоте боя не слышали даже пехотинцы, позади которых она бежала, куда уж и что было услышать экипажу «Саушки»…
Бронированный монстр приостановился на секунду, изрыгнул из своего длинного ствола сноп пламени, и ринулся вперёд…
Взрыв снаряда разнёс в щепы мезонин дома, осветив окрестности яркой вспышкой, а самоходка… Подняв ствол максимально вверх, сержант-командир экипажа, направил её тело прямо на массивные деревянные ворота…
- Стой, дурак!!! Сожгут!!!
Она резко остановилась, встала на одно колено, вскинула к плечу свою верную винтовку и хищно повела елё стволом справа налево, выискивая цель, предполагая кого надо было искать… И вовремя… И не ошиблась…
В тот момент, когда ворота прогнулись, а затем и рухнули на брусчатку двора под напором гусениц самоходки, из чердачного окна конюшни показался тёмно-зелёный «кулак» …
- Ах, ты ж, мать твою! – Проговорила женщина и прицелилась…
Приклад «мосинки» толкнул её в плечо привычной отдачей за какую-то долю секунды, до того, как гранатомётчик нажал на спуск…
Немец словно сломался пополам, и вывалился из окна наружу… И видимо уже в полёте, конвульсивно нажал на спуск…
Ей небыло видно из-за ограды так ли это было на самом деле, но большой огненный шар, вспухнувший во дворе фольварка подтвердил догадку…
И видимо именно это взрыв сбил прицел ещё одного немецкого стрелка… Со второго этажа большого хозяйского дома, оставляя за собой, как комета, дымный белёсый хвост, к самоходке рванулся второй «кулак»…
И ничего невозможно было уже предотвратить, разве что наказать за содеянное, что она и сделала:
- Б-бах! – Ещё раз толкнула в плечо «мосинка».
И второй гранатомётчик осел, и исчез внутри дома…
- Б-бу-бух!!!
Граната, выпушенная гранатомётчиком, ударила, слава Богу, не в башню, где был не только весь её экипаж, но и весь боекомплект самоходного орудия, а в моторный отсек самоходки, и машина загорелась…
- Быстрее! Помогите танкистам! – Крикнула «Золотая» властно, командным голосом, в несколько секунд догнав пехотинцев. – Бегом! А то взорвутся и сгорят! Быстрее!!!
Несколько солдат метнулись к горевшей машине, влезли на броню, и стали вытаскивать из уже открытых люков самоходчиков, а она ринулась через пролом в ограде во двор…
…Бой в доме уже затихал, и слышались лишь редкие, отдельные очереди. Тоже самое происходило и в остальных строениях – что-то, всё же, сделали и новобранцы полка, но основную работу завершили, всё же, разведчики. С тыла, выдавливая егерей из хозпостроек во двор, атаковали разведчики второго взвода под командой капитана Карпина…
Егеря вываливались из зданий наружу, во двор, туда, где небыло никаких укрытий, и тут же поднимали вверх руки…
Фашистским фанатизмом тут уже и не пахло – жить хотели все…
Но…
Кое-где ещё постреливали, и… «Золотой» пришлось, всё же, поставить в этом бою ещё одну, последнюю точку…
В какой-то момент, «на краю зрения», она заметила ствол «маузера», едва-едва высунувшийся из окна одной из построек, и направленный в спину комроты разведки Карпину…
Дальше всё произошло в долю секунды…
Вскидывать винтовку к плечу времени просто не оставалось, и она это чувствовала всеми порами кожи, и тогда… Женщина выстрелила просто от бедра… Из того положения, в котором она несла своё грозное оружие… И ствол вражеской винтовки исчез внутри, сопровождаемый каким-то приглушенным грохотом… Словно на деревянный пол опрокинули комод…
И это был последний выстрел в этом бою – над фольварком повисла щемящая душу, звенящая тишина… Такая, которая всегда приходит после сумасшедшего грохота боя…
Она огляделась по сторонам, и стянула, наконец-то с головы капюшон своей лохматой «Кикиморы», являя свету коротко стриженные, русые волосы, и красивое русское женское лицо с мудрыми глазами…
- Спасибо, «Золотая»… – Проговорил комроты разведки, поняв, куда был направлен её последний выстрел. – Я опять ваш должник…
- После войны сочтёмся, товарищ капитан… – Только и ответила снайпер в ответ.
- Счёт пополнился?
- Немного… – Ответила женщина каким-то равнодушным, индифферентным тоном.
- За сегодня – это три снайпера, два гранатомётчика, и, как минимум, два пулемётчика! Это только то, что мои разведчики мне сказали! То что видели своими собственными глазами! – Проговорил капитан и посмотрел на своих бойцов, словно искал подтверждение своим словам, и получил его в виде согласных кивков головами. – Знаю, что вы сами не скажете, скольких ещё сегодня успокоили, но… Уже только это тянет на «Славу» 1-ой степени! 2-ую и 3-ю вы уже имеете, так что… Вполне заслуженно станете полным кавалером «Славы» – это я вам обещаю!..
- Разрешите обратиться, товарищ капитан! – Рядом с ротным вырос старшина Якушин.
- Слушаю!
- Мои хлопцы наши ещё четверых фрицев с дырками точно посреди лба!.. – Доложил бравый старшина Якушин, лицо которого было в чёрной копоти после боя.
Он улыбнулся, сверкнув крепкими белыми зубами, и посмотрел на женщину:
- Оч-чень характерные дырочки… Именно такие, как наша «Золотая» всем фрицам раздаёт… Уж я-то её почерк знаю, товарищ капитан, сколь времени вместе воюем!..
- Вот даже как! – Крякнул удовлетворённо майор-комбат, подошедший к говорившим именно в эту минуту. – Одиннадцать профессиональных немецких вояк в одном бою!.. Да это и на Золотую Звезду Героя запросто потянет! Обязательно доложу комполка о вашей работе! И представление подпишу! Лично!
- Не надо, товарищ майор… – Проговорила женщина устало. – Просто… Скорее бы уже всё это закончилось…
Она посмотрела на немцев, которые выходили на мостовую двора из строений с сопровождении солдат…
Их было не очень много… Вернее, немного осталось…
Около двух десятков…
В пятнистых маскировочных костюмах, с удручёнными лицами, в их глазах светилась какая-то беспросветная безнадёга…
По негласной традиции войск СС, и в разрез с установленными нормами, ни у кого из них небыло отличительных знаков различия на маскировочных костюмах, но…
Это был некий шик… Из-под расстёгнутых на несколько пуговиц воротов маскировочных костюмов, были видны чёрные «эсэсовские» петлицы пришитые к воротникам зелёной полевой формы…
Были здесь и рядовые, и унтер-офицеры…
Но вот…
Мелькнули в толпе пленных петлицы с вышитыми серебром полковничьими дубовыми листьями…
- А вот, кажется, и их командир… – Проговорил капитан Карпин. – Штандартенфюрер СС… Жирная рыба!!!
Капитан направился к полковнику, за ним последовали и его разведчики, и майор-комбат, и женщина-снайпер…
И тут…
Все они услышали довольно громкий и очень удивлённый возглас:
- Herr der Standartenf;hrer! Es sie! Sie! «Der gr;ne Teufel»! Es ist sie genau! Wenn auch ich jetzt das Ritterkreuz schon nicht bekommen werde, das allen Scharfsch;tzen f;r ihren Kopf Reichsf;hrer Himmler versprach, aber sie nicht zu leben soll! Sie hat ganze unsere Gruppe zerst;rt!..
Немец, в петлицах которого были два «кубика» штурмшарфюрера СС , указывал вытянутым пальцем на «Золотую»…
А потом… Он вдруг «нырнул» рукой за пазуху, и…
- Н-наза-ад! – Раздался крик сбоку…
Всё, что она успела увидеть – это была широкая, в маскировочном комбинезоне разведчика, спина, которая вдруг возникла перед глазами, коротко стриженый затылок под вылинявшей пилоткой, и широко разведённые в сторону руки…
- П-пах! – Грохнул в тишине одинокий пистолетный выстрел…
Человек начал медленно оседать, а в трёх метрах…
Сапёрная лопатка, которую держала крепкая рука старшины Якушина, с тупым, и каким-то чавкающим звуком воткнулась, как топор в колоду, точно посредине головы «эсэсовца», в руке которого был «люггер»…
Она, поддерживая тело, опустилась вместе с ним на гранитную брусчатку двора, и только после этого взглянула в лицо:
- Ваня… Ванечка… – Выдохнула женщина, и из её глаз вытекли две непроизвольные слезы. – Зачем?.. Зачем же так, Господи?!!
Сержант смотрел на неё широко открытыми глазами и улыбался… Из уголка его рта уже вытекла струйка тёмной крови, а небольшая дырочка в комбинезоне, точно в районе сердца, уже стала набухать кровью…
- Что же ты наделал-то, Ванечка?!!
- Всё правильно… – Прошептал сержант. – Всё правильно, Зоя… Ты должна жить, «Золотая»…
- Зачем?!! – Крикнула женщина, как раненная волчица, подняв голову к небу.
- Потому, что я тебя люблю… Я всегда тебя любил… Не то, что наш Петька… Только я тебе не говорил никогда… Петька же мне друг… – Прошептал сержант еле слышно. – А я кто? Просто гвардии сержант разведки Ваня…
И в этот момент его глаза…
Это тяжело – видеть смерть своего друга…
Глаза сержанта открылись ещё шире, и… Замерли навсегда, увидев проплывавшие над головой облака…
Старшина Якушин стоял рядом и…
Шептал так тихо, что его слышала только «Золотая»:
- Ванька… Мы же с тобой… От самого Сталинграда… Что ж ты мне не сказал-то ничего за все эти годы!.. Что ж ты… – К горлу этого прожжённого вояки подкатил огромный ком, но было видно, что он изо всех сил заставляет себя не заплакать, как это делала сейчас «Золотая». – Ревновал же, небось, дурак!.. Эх, Ванечка-Ванька!.. Сержант Зарецкий!.. Что ж ты наделал-то, дружище… Война-то уж совсем почти закончилась…
- Господи! – Она сидела на земле и гладила ладонью непослушный ежик на сержантской голове, а в глазах её застыли две слезинки. – Когда же всё это уже закончится?!.
…После этой операции в полку практически небыло потерь – научились, всё же, воевать командиры за голы войны, так, чтобы не бросать в «мясорубку» своих солдат… Пятеро новобранцев получили ранения, так и не добравшись до передовой, экипаж «Саушки» был контужен, а их командир, сержант, получил небольшие ожоги, покинув машину последним, и… Всего-то один погибший…
Гвардии сержант, разведчик, кавалер нескольких орденов и медалей, Ваня Зарецкий…
Его похоронили здесь же, ближе к вечеру, в этом чешском городке, отдав солдатские почести воинским салютом… Да и как было иначе, если он, на глазах у всех прикрыл собой боевого товарища, снайпера, которому и предназначалась пуля того фашистского фанатика…

* * *
В тот же день. В штабе полка.
Гвардии полковник…

…Лицо командира стрелкового полка сияло от радости…
Вернее сказать от удовлетворённости хорошо сделанного дела…
Полдня, с утра и в штабе шли допросы – офицеры-«смершевцы» допрашивали пленных егерей. А потом их, погрузив в кузова двух «Студебеккеров», увезли куда-то в тыл под конвоем… Вместе с десятью тяжёлыми десантными рюкзаками…
А около 3 часов дня раздался звонок полевого телефонного аппарата…
- Полковник Николаев! Слушаю! – Уверенно проговорил в трубку комполка.
- Денисенко на связи! – Прогудело в наушнике.
- Слушаю, товарищ генерал! – Комполка непроизвольно принял строевую стойку, прижимая при этом к уху телефонную трубку.
- Мне уже доложили наши особисты, о том, как ты, полковник, провёл операцию по уничтожению отряда немцев, имеющимися в наличии силами… – Голос генерала был настолько мощным, и так рокотал в наушнике, что полковнику пришлось немного отдалить трубку от своего уха. – Очень плохо, что самоходку потеряли, полковник! Очень плохо!
Комполка только улыбнулся едва заметно на эти слова…
Командир дивизии, генерал-лейтенант Денисенко, волей-неволей копировал манеру поведения и разговора маршала Жукова… И если он самого начала разговора указывал на недостатки и упущения, то за этими укорами обязательно следовала похвала или поощрение…
И полковник об этом знал…
- Бой есть бой, товарищ генерал! Главное, что люди живы!
- Да… Бой есть бой… – Послышалось в трубке. – А вот то, что у тебя люди не пострадали – молодец! А уж за трофеи в рюкзаках, и за этого «эсэсовского» полковника – моё тебе отдельное спасибо! Этот штандартенфюрер, мать его, был никем иным, как начальником штаба дивизии СС «Принц Евгений»!.. И уже успел очень многое порассказать товарищам из «Смерша»… Молодец, полковник! Готовь дырочку на кителе – буду представлять тебя к ордену «Богдана Хмельницкого»!
- Спасибо, товарищ генерал! – Ответил улыбающийся комполка. – Только… Это мои разведчики сработали! И снайпер…
- Да… Разведчики… Мне тут принесли доклады твоего капитана и майора… В этом бою один из разведчиков прикрыл собой товарища, и погиб?
- Так точно, товарищ генерал…
- В самом конце… Жаль, что наши геройские парни гибнут сейчас, когда уже всё почти закончилось… – Прогудела трубка. – Пиши на него наградной, полковник!.. На звание Героя!.. Посмертно… А я подпишу… И на всех остальных, кого посчитаешь нужным! Всем подпишу!
- Товарищ генерал! – Комполка словно запнулся на секунду. – Моя снайпер…
- Что?!!
- И пятидесяти, она этом бою она из своей винтовки лично уничтожила одиннадцать фашистов! Из которых три снайпера, два «фаустпатронщика», и два пулемётчика! Считаю, что без её поддержки наши потери были бы несоизмеримо большими!
- Что предлагаешь, полковник?
- На «Славу» 1-ой степени наградной я подписал и отправил в ещё месяц назад, после Будапешта… – Проговорил комполка, и, набрав воздух в лёгкие, выпалил на одном дыхании. – Считаю, что она уже давно достойна Золотой Звезды Героя, товарищ генерал!
В ответ в телефонной трубке слышался только треск помех…
И наконец, спустя минуту, она ответила голосом командира дивизии:
- Хорошо, Николаев… Согласен!.. Готовь на неё наградной лист – я подпишу!.. Всё! Конец связи!
Полковник положил трубку на аппарат, счастливо улыбнулся, и крикнул:
- Дежурный!!!
Через несколько секунд приоткрылась дверь кабинета:
- Я, товарищ полковник!
- Где тебя черти носят, ефрейтор?!! – Гаркнул полковник без злобы, а «для значит, чтобы службу знали». – По местным словацким девкам бегал?
- Никак нет!
- Ладно!.. Смотри у меня!.. – Он вернулся к своему столу и сел. – Значит так!!! Бегом к разведчикам!!! Разыщи «Золотую» и ко мне! Срочно!!! Одна нога здесь, а вторая тоже у меня!!! Бегом, ефрейтор!!!
- Почему к разведчикам-то, товарищ полковник? Она же…
Комполка незлобиво посмотрел на этого молоденького солдатика из предыдущего пополнения, и проговорил, отвернувшись к окну:
- Дурак ты, Яков Степняк, хоть и ефрейтор и мой ординарец… А ведь, будучи на этой должности, должен знать ели не больше, то столько же сколько и я… Сменить тебя, что ли, на кого посмышлёнее?.. Друг у неё там! Понял? Давний друг!.. Всё! Кругом марш, выполнять приказ!..
Дверь за ефрейтором тут же закрылась, а по деревянному коридору забухали тяжёлые сапоги бегущего человека…

* * *
…«Хозяйство Карпина»…
…Именно эта табличка, сделанная из необструганной доски и прикреплённая к небольшому шесту, висела неподалёку от деревянного заборчика, огораживавшего нескольких домов, а по-русски так просто изб, стоявших на окраине этого чешского городка…
Полковая разведка…
К ним, к этим прожжённым, опалённым войной воякам, которым и «сам чёрт не брат», на эту «территорию» не рисковал заходить без предварительной договорённости никто… Ну, разве что только комполка, и начальник штаба…
Разведрота всегда жила своей, особенной жизнью…
Так было и сегодня… Начразведки полка и по совместительству комроты капитан Карпин, после того, как закончились все разговоры и допросы с дивизионными особистами, и пленные егеря были отправлены в тыл, прыгнул в потрёпанный «Виллис», и подозвал старшину Якушина:
- Степаныч… Я на передовую… Что-то я связаться не могу с батальоном, а наши парни ещё утром должны были из «поиска» вернуться… Поеду, на месте посмотрю… Ты за старшего!
- Да не волнуйтесь вы, товарищ капитан! – Старшина попытался развеять тревогу командира. – Лейтенант Найдёнов хлопец хоть и молодой, но ушлый и опытный! Полтора года в разведке это вам не булка с маслом! И сам выскочит, и бойцов вытащит, да ещё и «языка» приволокёт! Чай не впервой!
- Посмотрим, Пётр Степаныч… Ты проследи, старшина, чтобы люди поели… И пусть отдохнут, пока тихо… А то никто не знает, как оно завтра будет… И оружие всем почистить! – Ответил капитан, и толкнул водителя кулаком в бок. – Ну?!! Чего замер, боец?!! Поехали!!!
Небольшой американский армейский джип рыкнул мотором и резко рванул с места, обдав старшину клубами пыли.
А тот только проговорил вслед автомобилю:
- Всё сделаем, товарищ капитан…
Он постоял ещё несколько секунд, дожидаясь, когда машина исчезнет за поворотом улицы, и направился к самому большому дому, где сейчас находилась разведрота почти в полном составе – 28 разведчиков…
…Бойцы уже успели скинуть с себя пятнистые маскировочные комбинезоны, и теперь «наводили порядок в форме одежды»…
…Это правило было введено ещё приказом начальника Разведуправления генерал-лейтенантом Голиковым после окончания Финской войны… Вернее, это был даже не приказ, а директива, которая была направлена всем начальникам разведотделов приграничных военных округов и отдельных армий: «О тактике действия разведывательных групп в тылу противника и о мерах соблюдения секретности, во время разведывательных операций»…
Одним из пунктов войсковым разведчикам предписывалось выходить в разведку без знаков различия, без правительственных наград и без документов, которые сохранялись до их возвращения у начальника штаба части... Это же касалось и снайперов, которые по роду своей службы тоже частенько ходили и на «нейтральную полосу» и в тыл противника…
И это было настолько верное и правильное предписание, спасшее ни одну человеческую жизнь, что, как это ни странно, сохраняется у разведчиков, правда уже в виде негласного закона и на уровне традиций, до сегодняшнего дня!.. Своего командира разведчики знают в лицо, а вот противнику, если что-то идёт не по плану, вовсе не обязательно знать, кто этой группой командует… Так было, так есть, и, думаю, так и будет… Разведка – есть разведка…
…Бойцы разведроты прикрепляли на свои места на гимнастёрках отстёгнутые утром погоны, и прикручивали к гимнастёркам снятые тогда же ордена и медали…
К Якушину подошёл сержант, примерно одного с ним возраста, который выполнял в разведроте обязанности старшины, достал из видавшего виды, потрёпанного и линялого «сидора» довольно увесистый тряпичный свёрток, и протянул его со словами:
- Вот, Степаныч… Твой…
Старшина, молча, взял его в руки, и вопросительно посмотрел на сержанта. А тот, словно ждал этого взгляда, спросил:
- Что с Ваниным свёртком делать, Петро?
- Дай мне, Игнат… Хочу ещё раз посмотреть… А потом… Потом в штаб отнесу…
И в его ладонь лёг второй, почти такой же полотняный свёрток.
- Зою видел?
- Там она… – Кивнул сержант головой. – Переживает…
Якушин посмотрел туда, куда указал его друг, и увидел «Золотую»…
…Она сидела за деревянным столом под навесом довольно большой веранды, а перед ней лежала её верная винтовка, и такой же, тряпичный свёрток. Сидела, словно памятник, словно бестелесное изваяние, уставившись немигающим взглядом в, только ей одной видимую, точку…
Разведчик подошёл и тихо присел рядышком на деревянную лавку…
- Почему он, Петя? – Проговорила женщина тихо. – Почему именно Ванечка?
- Потому, что сначала уходят лучшие, Зоя… Ваня был из таких…
- Он же меня собой прикрыл, Петя… Как же так?.. – Она медленно повернула голову и посмотрела на разведчика.
- Это я виноват, Зоя… – Ответил старшина, и опустил глаза, не выдержав её пристального взгляда. – Я не успел… Всего-то секунды не хватило…
- Уж лучше бы этот гад меня застрелил, чем его…
- Иван решил иначе, Зоя… Он тебя спас… Спас твою жизнь…
- А для чего? Для чего она мне, Петя?
Она медленно развернула свой свёрток, и взяла в руки зелёные полевые погоны с нашитыми на них красным галуном старшинскими «молотками» …
- Давай помогу! – Вскочил разведчик.
Он взял из рук женщины её погоны, и прикрепил их на положенное им место, застегнув пуговички…
А она так и продолжала сидеть, как кукла…
- Не грусти, Зоя… Ваня сам решил, кому из вас жить дальше…
- Да только меня не спросил!.. А вот если бы спросил, то я бы и ответить не смогла бы! Для чего она мне, эта жизнь?
Разведчик внимательно посмотрел на женщину:
- Не дури, Зоя!.. Для семьи! Ты ж молодая ещё!
- Молодая… – Хмыкнула женщина в ответ. – Свои «сорок», я уж давно разменяла, Петро…
- Ну и что? Знаешь, как говорят? «Сорок пять – баба ягодка опять!»… Вот закончится война, вернёшься…
- Так ведь некуда мне возвращаться, Петя… Знаешь же… Сколь раз с тобой об этом уже разговаривали… – Вздохнула женщина, и разведчик услышал, как её голос слегка дрогнул. – Муж, капитан-пограничник, ещё в начале лета 42-го погиб… Где-то под Харьковом… Я даже не знаю места, где он лежит… А дочь… Машку я сама не уберегла… Век себе этого не прощу… Учила её, думала, что станет девчонка хорошим снайпером, и за отца поквитается… Да видно плохо учила, Петя… Весь наш снайперский взвод, у той речки лёг… Все мои девчонки… Так что… Некуда мне возвращаться, Петя, нет у меня никого… Да и дома нет… В мой дом в Киеве, в 41-ом прямо на моих глазах две бомбы попало… Одни руины остались…
- Так будет ещё! – Сказал старшина. – Обязательно будет!..

* * *
…Но «Золотая», как видно опять ушла в свои воспоминания, и уже опять окунулась в их водоворот…
…Это случилось уже к самому концу сентября 42-го…
…Лейтенант Сизова быстро шла по затемненной аллее к офицерскому общежитию после вечерней поверки взвода, и лунный свет, пробиваясь сквозь густую листву, слабо освещал её дорогу…
День был тяжёлый – напряжённые занятия вымотали не только курсанток, но саму Сизову, и она хотела побыстрее добраться до своей скрипучей койки…
Он подошла к крыльцу общежития, почти бегом преодолела ступени, рывком открыла дверь и скрылась за ней внутри здания…
Уже проходя по коридору, с его гулкими деревянными полами, она на ходу сняла пилотку, расстегнула воротник гимнастерки, и тут…
Открылась дверь одной из комнат, из неё вышла пожилая старший сержант – комендант общежития, и медленно прикрыла за собой дверь… Она шла навстречу Миле, с глазами полными слез…
Лейтенант резко остановилась и спросила пожилую женщину тревожным голосом:
- Что-то случилось, Анна Матвеевна?
Комендант терла носовым платком покрасневшие глаза и сокрушенно махнула рукой:
- Ну что за человек такой. Из железа она, что ли? – И опять всхлипнула. – Ты не ходи туда, Мила. Пусть она сейчас одна побудет…
- Да о чём вы, Анна Матвеевна?
- Зоя… Твоя старшина Морозова… «Похоронку» она сегодня получила… На мужа… Стоит как памятник – ни единой слезинки не проронила!.. Плохо это, Милочка! Очень плохо!.. Нельзя бабе всё в себе держать… Никак нельзя!.. Эх, горе то какое… А тебе опять ничего с почтой не пришло… Уж лучше ничего чем такое…
Комендант, сокрушенно качая головой, пошла к выходу к выходу, а Мила, словно окаменев, осталась стоять посреди пустого коридора…
«…Вот оно как!.. – Думала она. – Что же теперь будет?..»
Она медленно подошла к комнате, в которой жила Морозова, остановилась около закрытой двери, и, помедлив немного, осторожно открыла её, вошла в тёмную, неосвещённую комнату и увидела…
Тёмный силуэт женской фигуры напротив окна…
…Морозова, без ремня и с непокрытой головой стояла у окна спиной к дверям, глубоко засунув руки в карманы галифе, и смотрела в окно…
Слабый свет от, стоящего напротив общежития фонаря, тускло освещал в комнату, и…
Неподвижный, застывший, отсутствующий взгляд старшины, и плотно сжатые губы… Лицо Морозовой в эти минуты напоминало неподвижную гипсовую маску…
Людмила тихо приблизилась к Морозовой, и, молча, не проронив ни слова, становилась у нее за спиной.
Старшина даже не пошевелилась на это «вторжение» – в своих мыслях она была очень далеко от этой комнаты с аскетичным, солдатским убранством…
Мила огляделась по сторонам и, заметив белеющий на столе лист смятой бумаги, протянула у нему руку, но… В самый последний момент отдернула её, словно обожглась кипятком…
Морозова, видимо услышав, наконец, шорохи за своей спиной, повернула голову в сторону Милы, и посмотрела на лейтенанта спокойным, немигающим взглядом…
А Сизова… Она стояла в растерянности, и её, широко раскрытые глаза, были полны слёз…
Старшина, словно оценивала заново, долго всматривалась в лицо своей бывшей ученицы, а потом опять опустила голову и отвернулась к окну…
И тогда Мила подошла к этой, уже давно родной ей женщине, осторожно обняла её сзади, приникла головой, и стала, молча, гладить рукой по плечу…
И не увидела, как в этот момент глаза Морозовой стали злыми, колючими:
- Ну, теперь держись, немчура поганая!.. – Прошипела старшина потревоженной коброй. – Ни один теперь живым не уйдет! Уж я-то не промахнусь! Теперь никакой жалость и женских соплей, лейтенант! Один выстрел – один труп!..
Они ещё долго стояли вот так, обнявшись, молча, когда Морозова, вдруг, тихо проговорила:
- Никому об этом! Я тебя прошу, Милка!.. – Проговорила старшина шипящим шёпотом. – А то ещё, не ровен час, дочка узнает…
- Чья дочка? – Не поняла лейтенант.
- Моя…
Мила удивлено подняла голову, отстранилась от старшины, и, ожидая ответа, посмотрела ей в глаза.
И Морозова ответила:
- Я не говорила тебе, Людмила… Да и ни к чему это было… Курсант Морозова… Маша Морозова – она моя дочь…

* * *
Из омута горьких воспоминаний её вывел твёрдый голос старшины-разведчика:
- Ты слышишь меня, «Золотая»?!! Будет у тебя ещё семья! Обязательно!!!
И такая уверенность была в его голосе, что женщина улыбнулась. Самыми уголками рта…
- Были у меня уже… Моя армейская семья… Ты, да Ванечка… Самые близкие мне люди… Больше-то никого и не осталось, Петь!.. Сколько мы с вами с 43-го, за эти годы прошли!.. А теперь только ты, Петро, и остался… – Она посмотрела в глаза старшины. – Поберёг бы ты себя, старшина… А то ведь… Всегда в самое пекло лезешь!..
- Тебе ли мне об этом говорить, Зоя? – Улыбнулся Якушин. – А сама-то?
- А мне терять уже нечего…
- Ты мне это брось! Нельзя так! На тебя вон, молодняк смотрит, рты разинув! – Ухмыльнулся разведчик. – Так что ты, Зойка, давай-ка, надевай ордена, чтобы у этих салаг личный пример был!..
- А сам?
- Да и я тоже… – Сказал старшина-разведчик, и развернул свёрток. – Командир я, как-никак, или не командир?! А Ивана мы вечером все вместе помянем, когда ребята Найдёнова вернуться…
…Шестеро новобранцев уже давно вертели головами, и смотрели совершенно очумелыми глазами на «аксакалов» разведроты, которые уже привели свою форму в «полный порядок»…
Здесь небыло ни одного рядового бойцы, за исключением, конечно, самих салаг – все, сплошь «младшие сержанты», «сержанты» и «страшные сержанты», в смысле «старшие»…
А вот количеству наград на их гимнастёрках мог бы позавидовать иной пехотный батальон!.. У каждого из разведчиков было, как минимум по две медали и по два ордена!..
Но вот когда из-под навеса веранды вышли Якушин и «Золотая», челюсти у «молодняка» отвисли едва ли не до земли…
Таких «иконостасов» у одного человека удавалось увидеть очень редко!..
Ордена «Красное Знамя» и «Красной Звезды», орден «Отечественной Войны» 2-й степени, ордена «Славы», две медали «За Отвагу», медаль «За боевые заслуги», медаль «За оборону Сталинграда»…
Этот «комплект» у обоих старшин был практически одинаков!
Отличался он лишь одной «мелочью»…
У разведчика Якушина на груди поблёскивал тремя звёздами полный «набор» ордена «Славы», всех тёх степеней, а вот у «Золотой» ещё одного, третьего, «не хватало»…
Ну и ещё на гимнастёрках обоих старшин были колодки за ранения…
У «Золотой» за «лёгкое» и за два «тяжёлых», а у разведчика – на одно «тяжёлое» больше…
- Вот так ничего себе!.. – Прошептал один из новобранцев, толкая своего товарища локтём в бок. – Десять!..
- Да и у неё!.. Всего-то на одну «Славу» меньше!.. – Ответил поражённый блеском наград второй новобранец. – Это ж сколько воевать надо, чтобы…
- С самого начала, салага, с 41-го!.. – Ответил один из сержантов-разведчиков, на груди у которого наград было, немногим меньше. – Вот и поймите, голуби, в какую роту вы попали! Гвардейскую! Лучшую разведроту в дивизии! А может и в армии! Ясно?
- Так точно, товарищ сержант! – Прогорланили «молодые», вскочив с места, и вытянувшись по стойке «Смирно!».
- А раз ясно, голуби мои! То тогда вот вам первое боевое задание!.. – Усмехнулся сержант и посмотрел на ухмылявшихся «аксакалов». – Сейчас вы получите маслёнки и ветошь… И отдраите ротное оружие!.. А я потом проверю! И чтоб мне каждый ствол блестел, как у кота яйца!
Якушин посмотрел на это действо со стороны, а потом обратился к сержанту, дождавшись, пока «молодняк» убежит выполнять приказание:
- Паша… Ты не очень-то на малых дави!.. Они сегодня утром с нами тоже в тот фольварк ходили, а не здесь, в тылу отсиживались!.. И воевали они тоже вместе с нами… Хреново воевали, если честно, но ты сам свой самый первый бой вспомни!.. Так что, не дави на них, сержант!
- Степаныч! Да я и не собирался! – Улыбнулся белозубо сержант, и развёл руки в стороны. – Просто… Ну, они же тоже понимать должны… К дисциплине воинской привыкать… Я же командир отделения! А они у меня в подчинении, Степаныч… Так что…
- Ладно!.. Занимайся чисткой оружия… – Якушин обернулся, поискал глазами и крикнул. – Старшина!
И через несколько секунд перед ним возник старшина роты, тот сержант, что раздавал разведчикам из «сидора» их «личные вещи»:
- Я здесь, командир!..
- Игнат… Ты у нас ротный старшина, поэтому обед за тобой!
- Сделаем!
- Возьми двух «молодых», а то наш казак их всех на той чистке оружия до полусмерти загоняет…
- Тёзка-то? Тёзка может!.. – Улыбнулся сержант. – Этот казачина в оружии толк знает! Ни одной грязной детали не пропустит! А как иначе-то, Степаныч?
- Значит так! Двоих отправишь за обедом, с термосами, а ещё одного поставишь у калитки «на часы» – чужие к нам, конечно, не сунутся, поопасутся в разведроту лезть, но ты его для солидности… Пусть почувствует, что охраняет «особо важный объект»… Вовка там один из них есть… Шустрый малый… Вот его на калитку и поставишь…
В ответ старшина роты только улыбнулся с пониманием:
- Сделаем!
- Вот и добре, Игнат… Действуй!
Сержант направился выполнять приказания, а Якушин обернулся к женщине:
- Ну, что, Зоя… Пойдём, погуляем немного недалече? Пока бойцы отдыхают…
- Куда идти-то, Петя?.. Никого видеть не хочется!..
- А мы просто погуляем… Не всё ж нам землю по-пластунски мерить… – И улыбнулся. – А то так скоро вообще нормально ходить разучимся… Как тогда после войны ходить будем?
Женщина задумалась ненадолго:
- Пойдём к Ване… Не сегодня-завтра полку прикажут в наступление, и попрощаться с ним уже времени может и не быть… Идём?
- Хорошо, Зоя… Пойдём с Иваном попрощаемся… Вдвоём…
Они уже совсем было собрались, как услышали от калитки солдатскую перепалку:
- А ну назад! Стой! Стрелять буду!!!
- Ты чего это, солдат?!! Совсем сбрендил! Я с приказом от командира полка! А ну пропустить старшего по званию!
- У меня приказ, товарищ ефрейтор! Никого не впускать в расположение разведроты без личного разрешения командира! Назад!
- Я те щас в морду дам, салага! Ты что, совсем дурак? Ты кого задержать собрался, ординарца командира полка? Под суд пойдёшь, рядовой! Под трибунал!
- А ну сдай назад, сопля зелёная! Куда прёшь?!! – Послышался голос старшины роты Игната.
- Товарищ сержант! У меня приказ командира полка!
Якушин посмотрел на «Золотую», и проговорил:
- Кажется, накрылась наша прогулка медным тазом, Зоя… Ты подожди меня, ладно? А я пока пойду, посмотрю, что там у калитки такое происходит, что там за бои, «местного значения»…
Он оставил женщину и направился к калитке.
- Что происходит, сержант! – Проговорил Якушин строго.
- Товарищ старшина! Разрешите обратиться! – Опередил сержанта с ответом посыльный.
Якушин знал этого расторопного и бойкого ефрейтора, потому что ещё совсем недавно хотел его взять к себе во взвод… Но его забрал к себе в ординарцы сам комполка – шустрые и расторопные солдаты любому командиру ко двору…
- Чего тебе, Яша? Почему нашего часового оскорбляешь? – Проговорил он.
- Товарищ старшина! У меня срочный приказ командира для «Золотой»! А он меня не впускает!..
- Ну и правильно, что не впускает! – Прогудел сержант. – Служба у него сейчас такая! Понимать должен!..
- Срочный, говоришь?.. – Старшина-разведчик смерил ефрейтора взглядом. – Ладно… Пойдём… Пропустить его!
Часовой с гордым взглядом, и чувством исполненного долга, отворил калитку, и пропустил посыльного в «Хозяйство Карпина»…
- Вон она… – Проговорил Якушин. – Иди, докладывай!
Ефрейтор припустился бегом, и через несколько метров остановился перед женщиной, браво вскинул вытянутую ладонь правой руки к пилотке:
- Товарищ старшина! Разрешите обратиться!
- ??? – Женщина только взглянула вопросительно.
- Командир полка приказал вам срочно прибыть в штаб!
- Хорошо… Я поняла… Идите…
Ефрейтор убежал восвояси, а женщина подошла к Якушину.
- Что, Зоя? Накрылась наша прогулка?
- Комполка вызывает, Петя… Надо идти…
- Возвращайся поскорее, Зоя! – Только и сказал ей вслед старшина-разведчик. – Скоро капитан вернётся с парнями… Будем нашего Ивана поминать…
…Не успела «Золотая» выти за калитку ограды, как рядом с ней с визгом тормозов и тучей поднятой пыли остановился «Виллис»:
- Вам случайно не в штаб, товарищ старшина? Могу подбросить!
Рядом с пожилым водителем сидел капитан, который никак не отличался от других офицеров полка. Обычный офицер… Лет тридцати, а может даже и помладше, молодой, крепкий… И только пронзительные глаза говорили о своём хозяине о многом… Хотя… Не всегда… Иногда эти глаза были «глазами простака-капитана», «пехотного Ваньки»…
Женщина как-то странно посмотрела на этого офицера, и, сделав из своего лица каменную маску, молча, уселась в джип…
- Поехали! – Скомандовал капитан.
И машина сорвалась с места…
…Вся эта немая сцена не прошла мимо глаз Якушина, и старшины роты…
- Опять он… – Проговорил сержант. – И чё он, сволота к ней цепляется, Степаныч? Или накопал чего против нашей Зои?
- Да ни хрена он не накопал!.. Сука!..
Лицо старшины-разведчика изменилось, и теперь было похоже на морду оскалившегося волка…
- Он, сучонок, её хочет… Как бабу!..
- Да ты что, Степаныч! – Искренне удивился сержант. – Он же ей чуть не в сыновья годится! Куда ж он лезет-то?
- О том только мы с тобой и знаем, Игнат, сколь нашей «Золотой» лет!.. – Ответил старшина. – А для других… Да ты сам на неё посмотри, какая баба! Ладная, подтянутая, всё при ней… Так сразу и не скажешь…
- Так то со стороны, Степаныч… На Зою многие полковые офицеры заглядываются… Только… Ведь этот-то… Он-то про неё всё знает! Чего ж тогда?
- А ему, гадёнышу, молоденькие медсестрички и связисточки не подходят… Ему, видишь ли, женщину «поопытнее» надо… Падла!.. Да позаслуженнее… Гнида «энкавэдэшная»!.. – Якушин поправил гимнастёрку, расправив под ремнём несуществующие складки, и проговорил зло. – Он же, гад, ей такие вещи говорит и предлагает не стесняясь, что… Рассказывала мне Зоя, знаю… Уж пару разов до слёз довёл!.. Вот ещё раз услышу… Возьму, сучонку этому, и всю моду набью!!!
Сержант, шедший рядом, резко остановился, и проговорил старшине в спину:
- Пусть говорит, Петро – язык же, он без костей!.. Пусть треплется!.. Война уж вот-вот закончится… А если что… Если не сдержишься… Ведь этот Поликарпов, гадёныш малолетний, он же из дивизионного «Смерша»… Он же, гад, тебе всю жизнь сломать может, если захочет… Не стоит оно, Петро… Говно, если не трогать, так и вонять не будет!..
- Да не могу я, Игнат, видеть его сальные глазки!!! А когда Зоя тихо плачет после встречи с этим гадом, так рука сама к автомату тянется! Не могу я видеть её слёзы, Игнат! Ей и так в этой жизни больше иных отвалилось, чтобы теперь вот такие гниды ей жизнь портили!
- Ох!.. С огнём играешь, командир!..
- Ладно, Игнат… Там посмотрим…

* * *
…«Виллис» капитана-«смершевца» нёсся по улочкам чешского городка подпрыгивая, как своенравный козёл, на выбоинах, офицер, сидя на переднем пассажирском сидении, искоса посматривал на старшину, а она… Она, надев маску равнодушия и безразличия, сидела с каменным непроницаемым лицом на жёстком заднем сидении, и смотрела в сторону, на пролетавшие мимо дома… хотя, по раздувавшимся иногда крыльям носа было видно, что женщина либо нервничает не на шутку, либо очень возбуждена, и возбуждение это может быть не безопасно…
- Вы по какому вопросу в штаб, товарищ старшина?
- Спросите у полковника Николаева! – Процедила «Золотая» сквозь зубы.
- Это грубо, Зоечка!.. И весьма не безопасно!.. – Капитан совершенно по-мальчишески надул губы и звркнул в сторону своего водителя. – Вы обязаны отвечать на вопросы представителя дивизионной контразведки! А вы позволяете себе в присутствии рядового состава такие высказывания, которые даже и не подразумевают соблюдения субординации!.. Это весьма опасные игры, товарищ гвардии старшина!..
- Это военная тайна, товарищ капитан!
На это заявление «смершевец» только улыбнулся широко, во весь рот, словно кот, который увидел сметану, и обернулся на полкорпуса, перекинув левую руку через спинку своего сидения:
- А вы знаете, Зоечка, заниматься военными тайнами – это именно и есть моя служба и самая, что ни на есть, прямая обязанность! Как вот такие, например, «военные тайны»…
С этими словами он положил свою ладонь на колено женщины, и медленно провёл ей по бедру вверх:
- А вот такие тайны мне особенно интересны, старшина!.. – Улыбнулся он сально и пошло, и проговорил громким шёпотом. – Не те, что под форменными юбчонками связисток – там уж и тайн-то никаких нет давно… Меня интересуют другие, именно такие, что скрываются под обычными солдатскими галифе…
- И давно вы этими вашими тайнами занимаетесь, товарищ капитан? – Проговорила снайпер, напрягшись так, словно по её телу ползала гадюка.
Капитан счёл это «бездействие» за поощрение, и сжал ладонь…
- С весны 43-го… Ровно два года, старшина… – И повёл грудью, выставляя напоказ орден Красной Звезды, и две медали «За боевые заслуги». – И чего только за это время видеть не приходилось, да и слышать тоже!.. «Смершу», знаете ли, открываются любые тайны!.. Всё дело лишь в том, насколько профессионален дознаватель, и насколько быстро он раскроет тайну… Вот я – профессионал!..

* * *
Небольшая справка о легендарном и грозном «Смерше»…

…Исторический факт заключается в том, что именно самые первые «заградительные отряды войск НКВД», созданные под Сталинградом по приказу Наркома Обороны Сталина №227, который известен больше, как «Ни шагу назад!», позже частично переросли в могущественнейшую организацию той войны… В военную контрразведку возглавленную «Комиссаром Госбезопасности 2-го ранга» Абакумовым, перед которой дрожали, порой и заслуженные генералы… И название эта организация имела соответствующее – «СМЕРШ», то бишь, «Смерть шпионам!»…
Военная контрразведка, как таковая, была создана на основе и из Управления особых отделов НКВД Постановлением Совнарком СССР от 19 апреля 1943 года, с передачей его из НКВД в ведение Народного Комиссариата Обороны СССР.
Бывшие особисты перешли в подчинение Наркома Обороны и с того дня стали по-настоящему армейскими людьми. В связи с этим практически всем им были присвоены общеармейские звания, то есть «товарищи чекисты» лишились приставки «государственной безопасности» в персональном звании, например, «полковник ГБ» стал тогда просто «полковник».
Для некоторых наверняка станет откровением, что в годы Великой Отечественной войны в Советском Союзе было целых три контрразведывательные организации, которые назывались «Смерш»!!!
Они не подчинялись друг другу и находились в разных ведомствах.
Это были три абсолютно независимых контрразведывательных органа.
Первый – Главное управление контрразведки «Смерш» в Наркомате обороны, которое возглавлял Абакумов и о котором уже достаточно много сказано и написано. Этот «Смерш» действительно подчинялся Наркому Обороны, напрямую, то есть Главнокомандующему вооруженными силами СССР Сталину, и был по-настоящему войсковой контрразведкой, представители которой служили на фронтах в воинских частях и подразделениях.
Второй контрразведывательный орган, который тоже носил наименование «Смерш» – относился к Управлению контрразведки Наркомата Военно-Морского флота, подчинялся Наркому Флота Кузнецову и никому другому.
И был ещё и отдел контрразведки «Смерш» в Наркомате внутренних дел, который подчинялся непосредственно Берии…
И когда некоторые исследователи утверждают, что через контрразведку «Смерш» Абакумов контролировал Берию, это полнейший абсурд и не знание предмета исследований. Не было никакого взаимного контроля! Ни Берия Абакумова через эти органы «Смерш» не контролировал, ни тем более Абакумов не мог контролировать Берию. Это были три независимых контрразведывательных подразделения в трех силовых ведомствах…
Так вот…
Попасть в те, военные годы под подозрение армейских «смершевцев» почти наверняка означало, если и не расстрел на месте, без суда и следствия, «по законам военного времени», что практиковалось очень часто и не столько за провинность, сколько в назидание другим – «чтобы неповадно было!», то уж лагерь, где-нибудь на севере необъятной России, по 58 статье «изменника Родине» – был обеспечен…
Очень много в былые годы было говорено о зверствах и несправедливости офицеров «Смерша», и многое из всего этого было правдой…
Было в «Смерше», конечно же, очень много и настоящих, проверенных, боевых офицеров! Некоторые из даже стали Героями Союза за участие в боях, и на Курской дуге, и за освобождение Киева, да и в других фронтовых операциях…
Но были и другие, чего скрывать… Те, которые умело и нагло использовали своё служебное положение для личной выгоды, преследую свои собственные интересы…

* * *
…То, что произошло дальше, наверное, не ожидала от самой себя и сама «Золотая»…
«Виллис» остановился, пропуская колонну солдат, и…
- Хрясть!..
Мощная пощёчина, прилетевшая капитану в лицо, была настолько сильна, что сбила с его головы фуражку с пижонским лаковым козырьком и тёмно-синим, «энкавэдэшным»  околышем…
А старшина уже выпрыгнула из автомобиля на землю…
- Вы!.. Вы!.. – Капитан просто ошалел от такого поворота событий. – Товарищ старшина!!! Вы понимаете, что сейчас сделали?!!
- Залепила пощёчину сопливому хаму, который вдруг подумал, что ему позволено должностью лапать своими грязными руками женщину, едва ли не вдвое его старшую! – Отрезала «Золотая».
- Вы только что при свидетелях ударили офицера «Смерша», товарищ старшина! – На лице капитана уже отчётливо проступил красный след от пятерни. – Вы за это ответите!
- А за свои грязные намёки, хамло, ты тоже ответишь?!!
Капитан буквально задохнулся от ярости, и выпалил зло:
- После того как освободитесь у комполка, жду вас в своём кабинете, гвардии старшина Морозова! Это приказ!!! И мы разберёмся, поверьте мне на слово, очень внимательно разберёмся, не приписали ли вам несуществующие заслуги в последних боях! Я не слышу ответа, старшина!
- Есть явиться для разбора! – Она приложила ладонь к пилотке.
Капитан поднял с пола машины фуражку, закатившуюся после оплеуху куда-то между ног, отряхнул её от пыли, зыркнул зло на женщину, а потом рявкнул в ярости своему застывшему в изумлении, водителю:
- Чего встал, чурбан? Поехали!..

* * *
…В дверь кабинета командира полка настойчиво, и даже как-то зло постучали…
- Да! Войдите!
На пороге кабинета стояла старшина-снайпер:
- Товарищ полковник! Старшина Морозова по вашему приказанию прибыла!
- Вольно! – Молодой полковник вскочил из-за стола и бросился к «Золотой». – Вольно же!!! Ну, сколько же вам ещё раз нужно говорить, Зоя Павловна, что когда мы одни, не нужно всего этого! Не-нуж-но!!!
Он схватил её за ладонь двумя руками, и с сыновней теплотой посмотрел в глаза:
- Это я для всех остальных «гвардии полковник», а для вас… Мы же с вами уже столько лет знакомы! – И он улыбнулся, показав крепкие ровные зубы. – Помните, ещё тогда, в 40-ом? Когда я на службу уезжал?
- Это перед Милкиными соревнованиями что ли?
- Точно! – Совсем как-то по-мальчишески обрадовался комполка.
- Помню, как же… – Улыбнулась в ответ «Золотая». – Нам тогда к всесоюзным соревнованиям нужно было готовиться, а тут у Милки вдруг любовь приключилась… Вот уж, в самом деле: «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь!»…
Она по-матерински посмотрела на полковника:
- Ты тогда был совсем молоденький лейтенантик Серёжа Николаев… – И она весело посмотрела полковнику в глаза. – Молодой, но наглы-ый… Я-то уж тогда, с самого первого взгляда поняла знала, что быть тебе генералом…

* * *
Лето 1940. Киев.
Первые встречи…

…Тренер женской сборной по стрельбе Зоя Павловна Морозова, в недавнем прошлом Чемпион СССР, уже несколько дней чувствовала, что с её любимой ученицей, подающей такие большие надежды в спорте, творится что-то неладное… Неспокойна была её лучшая ученица… Что-то творилось на душе у этой девчонки, да только вот что…
Морозова понять не могла, а Мила ничего не говорила…
…Людмила Сизова пришла тогда на свою обычную тренировку, переоделась в спортивный костюм и стрелковую кожаную куртку, получила оружие и вышла на стрельбище…
Морозова уже была здесь:
- Здравствуй, Людмила!
- Здрасть, Зоя Павловна… – Пробурчала девушка угрюмо, и стала готовиться к стрельбе.
- У тебя всё в порядке? Ну-ка, посмотри-ка на меня! Ничего не случилось?
- Всё в порядке, Зоя Павловна… – Мила спрятала глаза и отвернулась, поправляя на голове две легкомысленные косички, уложенные на голове крендельком. – Я готова!
Тренер, небольшого роста темноволосая женщина лет 38-40 со строгим и мудрым взглядом, в спортивных бриджах и кожаной летной куртке, только хмыкнула неопределённо и направилась пол козырёк тира, где был установлен перископ:
- Тогда… Шагом марш на огневой рубеж! Раз всё у тебя в порядке… – Проговорила она задумчиво. – Стрельба в колена!
- Ф-фу! Ф-фу! Ф-фу!
Мила глубоко задышала, пытаясь восстановит дыхание, но сердце, в её груди отбивая какой-то странный и не известный ей до селе ритм, трепыхалось, как заячий хвост.
«…Так всё!.. – Попыталась приказать себе девушка мысленно. – Успокоится! Взять себя в руки! Ничего страшного не произошло!.. Спокойствие, Мила! Спокойствие!..»
Она перехватила ремень тяжелой армейской винтовки, петлей и туго, намертво закрепила свой локоть. Медленно выдохнула, покачивая стволом винтовки сверху вниз. И замерла, как изваяние, сосредоточенно прицелившись в мишень, виднеющуюся метрах в ста…
Тренер смотрела то на девушку, в ожидании выстрела, то на мишень, и, наконец, не выдержала:
- Не «зацеливайся»! Долго! Очень долго! – Прокричала она своей ученице, но выстрела так и не последовало. – Всё! Стоп!
Мила подняла ствол винтовки вверх, посмотрела на приближавшуюся к ней разгневанную Морозову, и удрученно опустила голову...
- Да что с тобой сегодня происходит такое, Людмила? Ты можешь мне объяснить? – Рявкнула тренер над ухом девушки. – С таким настроением мы с тобой далеко не уйдём! Ну-ка! Давай-ка ты соберись с мыслями своими, и попробуем ещё раз…
«…Нет, надо успокоиться, а то совсем уж как-то нехорошо получается! – Подумала Люда. – И её подвожу, и команду!..»
Она прицелилась, и, как это бывало и раньше, замерла всего на одну секунду:
- Б-бах! – Рявкнула винтовка и немного прыгнула стволом вверх.
- Девятка на шесть часов! – Услышала она голос Морозовой.
Мила, не меняя положения изготовки, перезарядила винтовку. Вскинула её к плечу, и опять замерла на секунду:
- Б-бах! – Мила всего чуть-чуть подалась назад от отдачи оружия, и опять замерла, как изваяние.
- Десятка…
«…Ну, вот! Уже лучше, Милка! – Похвалила она сама себя. – А то совсем уж сопли распустила! Расквасилась, как маленький ребёнок!..»
Она быстро и уверенно, отточенным до автоматизма движением перезарядила винтовку, и жёстко взглянула:
«…Ну, всё!!! Спокойствие! Отстреляться надо поточнее, а то съест меня Павловна!..»
Она, совершенно непрофессионально, воровато зыркнула через плечо, туда, где её тренер делала какие-то пометки в тетради, приникая к окулярам перископа.
- Ф-ф-ф-ф! – Мила медленно выпустила воздух через зубы.
- Б-бах! – Грохнул выстрел.
- Семёрка на двенадцать…
Мила в сердцах сорвала ремень винтовки с локтя, с раздражением отбросила её в сторону на землю, и решительно встала…
- Та-а-ак!!! Это что это тут ты за кренделя выписываешь? – Тренер встала в грозную стойку, уперев руки в бока, грозно взглянула на девушку, и проговорила голосом, в котором зазвучал металл. – Ну-ка, подняла винтовку! Быстро! Тебе кто позволил оружие на землю бросать? Размазня!..
Мила нехотя подняла винтовку с травы, отёрла её рукой от соринок… Да так и застыла на месте, опустив голову…
Морозова, нагая не по-женски широко, подошла к Миле и решительно взяла её за подбородок:
- Ну-ка! Посмотри мне в глаза… Ну!
Мила подняла голову, и Морозова увидела, что глаза её ученицы наполнились предательскими слезами, да только… Это никогда небыло для неё поводом, чтобы отложить разнос на будущее…
Не изменила своим правилам она и сейчас:
- Не можешь справиться со своими нервами, тогда на стрельбище тебе делать нечего! И настоящего штучного стрелка из тебя никогда не получится никогда, так и знай! – И она решительно взмахнула рукой, словно указывала направление. – А инфантильные плаксивые девчонки-истерички мне на стрельбище не нужны! Да и в команде тоже! Истерики закатывать будешь вон там, за воротами!
Мила виновато опускает голову:
- Простите, Зоя Павловна… Я не специально…
Она, проследив движение руки своего тренера, машинально посмотрела на ворота стрельбища, и…
Широко распахнула свои миндалевидные глаза…
…Он был в легких светлых брюках и свободной рубашке-безрукавке с отложным воротником… Сергей Николаев… Её Серёжка!.. Он прижимал к груди маленький букетик цветов и не двигался с места, зачарованный увиденным зрелищем…
- Та-ак… Все ясно!.. – Услышала Мила за спиной. – Вот теперь ясно, Людмила, что с тобой происходит!.. А то, «всё в порядке Зоя Павловна»! – Она смешно передразнила интонации своей ученицы, а потом опять стала «железным тренером». – Сейчас я посмотрю, какой там у тебя порядок! Вот сейчас во всём и разберёмся!..
Оставив Милу у «рубежа стрельбы», она решительным шагом направилась к воротам, где стоял  Сергей, и поманила его пальцем, не доходя до парня метров пяти:
- Ну-ка!.. Иди-ка сюда, добрый молодец!..
Сергей, только улыбнулся смущенно, и подошёл к женщине…
- Ты как здесь оказался, красавец? – Нет, в эту минуту она была не женщина, а скорее разъярённая мегера. – У неё союзные соревнования на носу, а результат нулевой! Да у нас сейчас каждая тренировка на вес золота!.. Нервничает девка, руки у неё ходуном ходят!.. А тут ещё ты объявился, Алёша Попович, собственной персоной! Какого рожна тебе от неё надо?!. Говори, не молчи!.. Или я сейчас…
Но Сергей попросту перебил разозлённую женщину, проговорив мягко:
- Простите, Зоя Павловна… Уезжаю вот… Уже сегодня вечером… Отпуск закончился – пора возвращаться на службу… – И после секундного замешательства протянул ей букетик. – Вот! Это вам…
И куда-то тут же испарился из Морозовой весь её боевой запал.
Она, даже слегка растерянно, посмотрела на парня, потом оглянулась на Милу, которая замерла в позе статуи «Девушка с веслом», только в руках у неё была винтовка, и старалась услышать, что же между ними происходит, вытянув свою точёную шейку…
Морозова опять обернулась к Сергею и проговорила уже не громко:
- Так… Теперь понятно… – Она как-то обречённо махнула рукой, понимая, что на сегодня тренировка в любом случае уже закончена, и сказала Сергею. – Цветы отдай той, кому принёс, Аника-воин! А ко мне подлизываться нечего!..  Тоже мне ещё… Жених выискался… Кавалер…
И повернувшись в сторону Милы, крикнула:
- Сизова! Не тяни шею, а то сломаешь ещё! – Улыбнулась женщина. – Оружие почистить, сдать, и вон отсюда, с глаз моих долой! Тренировка закончена!.. А вот завтра, чтобы как штык! И ты мне отработаешь за оба дня!.. А не сумеешь – семь шкур с тебя спущу!.. Ну-ка бегом! Вишь, какой красавец тебя дожидается! А у него времени-то уже и нет, поди…
- Ура! – Мила, подпрыгнув от радости, и тут же позабыв о винтовке, подбежала к Сергею, по пути, почти на бегу, чмокнув женщину в щеку:
- Спасибо, Зоя Павловна… Вы мой самый любимый тренер!..  Самый-самый! И самый понимающий! – Она поцеловала Сергея в губы, заставив его покраснеть, и выпалила. – Завтра – как штык!..
- Беги уже, коза-дереза!.. Вишь, как он «копытом»-то бьёт от нетерпения… Беги, Милка!.. Лови своё счастье…
Сергей, почти насильно, всунул букетик цветов в руки Зои Павловны, подхватил Милу, приобняв её за точёную талию и, они вместе, такие молодые и красивые скрылись за воротами стрельбища…
А тренер… Она только сдержанно улыбнулась им вслед, покачала головой, и проговорила себе под нос:
- Эх!.. Молодо-зелено… Один только ветер в голове! Никакой серьёзности, никакой ответственности…

* * *
…Эти воспоминания пятилетней, без малого, давности промелькнули перед глазами старшины Морозовой за несколько секунд, как кадры старой киноплёнки…
И такие они были радужные, довоенные, когда все ещё были живы и полны сил, что женщина невольно улыбнулась молодому полковнику, и нежно, по-матерински, погладила его ладошкой по щеке…
- Совсем ты уже вырос, Серёжа, из того «зелёного» лейтенантишки-щелкопёра… Мужчина… Полковник уже… Целым полком командуешь…
- Война, Зоя Павловна… – Ответил полковник с лёгкой грустью в голосе. – Она из простых людей, других делает – жёстче и взрослее… Вот и меня она изменила…
И вдруг засуетился:
- А чего это мы в дверях-то стоим, Зоя Павловна? Садитесь за стол! Сейчас мы с вами чай пить будем! – И помахал указательным пальцем у себя над головой. – «Союзнический»!
Полковник усадил женщину на жёсткий деревянный стул, и достал из шуфляды письменного стола пачку, на которой всё было написано по-английски:
- Хоть один толк от американцев этих – тушёнка и цейлонский чай! – Он подбросил пакет в руке, а потом неожиданно резко гаркнул, да так, что стёкла задрожали. – Дежурный!
- Я, товарищ полковник! – Дверь отворилась через секунду.
- Давай-ка ты, Яша, чайку нам со старшиной сооруди! Да побыстрее!
Ефрейтор ловко поймал одной рукой упаковку, брошенную ему через весь кабинет:
- Щас будет, товарищ полковник! – Ответил он озорно, и бросил хитрый взгляд на «Золотую».
- Бегом, Яков! И баранки там придумай какие-нибудь! И нечего здесь глазами зыркать, товарищ ефрейтор! Выполняйте приказ!
- Есть! – Послышалось уже из-за закрытой двери.
- Смешной парнишка… – Проговорила старшина, улыбнувшись.
- Яшка-то? – Переспросил комполка и ещё раз улыбнулся в ответ. – Не то слово, Зоя Павловна! Его наш Карпин к себе в разведку забрать хотел… Мы даже немного повздорили по поводу этого паренька… Капитан мне всё пытался доказать, что такие таланты и опыт нельзя в штабе хоронить… А я его всё же к себе забрал…
- А у него что, какие-то особые таланты, Серёжа?
- Цыганчонок он, Зоя Павловна… Только-только восемнадцать исполнилось малому, а он уже на фронт попросился… Хотя… Думаю врёт, стервец… Не меньше, чем на год врёт!.. Поди их разбери этих цыган – все смуглые, да курчавые. – И тут полковник ухмыльнулся какой-то своей мысли. – И вороватые…
- А в чём таланты-то?
- Так он, цыганская его душа, как немцы его табор расстреляли в 41-ом под Хутор-Михайловским, так к партизанам и подался… Вот так на Украине до 44-го в бригаде генерала Ковпака и пропартизанил… Разведчик… И не только… У него на личном счету 4 вражеских эшелона!
- Ничего себе «малец»! – Удивилась старшина. – Так у него же, наверное, должно…
- Трижды ранен был… – Опередил ей с вопросом полковник. – И каждый раз из тыла в «ковпаковскую» бригаду возвращался… Я уж тоже спрашивал для чего… Так знаете, что он ответил? Что, мол ехал воевать туда, где его родной табор полёг… Мол, к родне поближе… У него же, Зоя Павловна, у мальца-то этого сопливого «Красная Звезда», две «Отваги» и «Партизану Отечественной войны» 1-ой степени ! Во как!
- Хорош ординарец!
- Вот потому-то его Карпин и хотел к себе в разведку забрать.
- А ты-то что, Серёжа?
Полковник как-то странно потупил взгляд, а потом проговорил:
- Жаль мальца стало… Ведь врёт, что ему уже восемнадцать… Цыгане вообще не имеют таких документов… А он же… Пацан ещё совсем!.. Хоть и успел провоевать целых три года… Вот и взял его к себе в ординарцы… Зато он тут уже всех штабных на уши поставил!.. – Улыбнулся полковник Николаев. – То ножи мечет в цель, то обозных ездовых учит с лошадьми обращаться… А недавно где-то в трофеи гитара попала, так её специально для Яшки из штаба дивизии привезли! Представляете, Зоя Павловна?!! Такие порой концерты устраивает, что ах душа поёт!.. Одно слово – цыганчонок!
- А награды свои чего ж не носит-то, как положено?
- Да я уже его за это наказывал даже… – Ухмыльнулся комполка. – Не получилось… Кремень-парень оказался… Говорит, что у партизан – это одно, а на фронте – совсем другое… Мол, если заработаю и здесь, так буду носить все, а если нет, то и незачем…
И в этот момент в дверь полковничьего кабинета опять постучали:
- Разрешите, товарищ полковник?
В дверном проёме показалась фигура ординарца с большим подносом в руках…
- Чай, товарищ командир!
Нет… Это было что-то совершенно неимоверное!..
И полковник, и старшина смотрели на это чудо широко раскрытыми глазами…
На огромном серебряном подносе стояло всё, что должно было присутствовать при настоящем, светском чаепитии: серебряная розетка с варением, серебряная вазочка с баранками, серебряный заварной чайничек, и такой же, серебряный чайник побольше, под кипяток. Хрустальные, знаменитого Богемского стекла вычурные стаканы покоились в серебряных подстаканниках… В серебряной сахарнице белели большие куски колотого рафинада, который можно было класть в стаканы… Серебряными щипчиками, а размешивать вычурными серебряными ложечками…
- Разрешите? – Проговорил ефрейтор, довольный произведённым эффектом, и водрузил всё это на стол. – Разрешите идти?
- Так! – Обрёл, наконец-то, начальственный голос комполка. – А ну-ка стой, ефрейтор! Доложи-ка мне теперь, товарищ ефрейтор, откуда ты всё это спёр, цыганская твоя душа!
- Никак нет! Не спёр! Это честно завоёванные трофеи, товарищ полковник! – Яшка встал по стойке «Смирно!».
- Этих трофеев ещё вчера небыло! – Полковник грозно свёл брови на переносице. – Мародёрствуешь? Под трибунал захотел?!!
- Так то ещё вчера было, товарищ командир… – Ухмыльнулся ефрейтор, и сверкнул озорными глазами. – А сегодня утром… Мужики же фольварк брали… Вот и я рядом пристроился…
- Так ты что, без моего разрешения в бою участвовал?! – Полковник уже понял что произошло.
- А чё среди ночи просто так в штабе торчать… Я тоже прогулялся… Маленько кости размял… А то засиделся уже здесь… Вот и нашёл это в хозяйском доме… А чего, товарищ полковник?!! Нужная же вещь!!! – Паренёк округлил глаза. – Мне ж самому ничего этого не надо-ть… А так, глядите, и полдня не прошло, как уже пригодилось!.. А надо будет, так и десяток генералов угостить чаем не стыдно будет… Я ж только за ради дела пекусь!
И в этот момент «Золотая» не удержалась и прыснула в кулак…
- Я тебе, морда твоя воровская, этот сервиз серебряный ещё припомню! – Комполка потряс перед носом ординарцы крепким кулаком. – Двое суток ареста!!!
- Есть! – Лихо козырнул ефрейтор и весело сверкнул глазами.
- Иди с глаз моих долой! – Проговорил полковник и отвернулся.
А когда за солдатиком закрылась дверь, старшина проговорила тихо:
- И что? Посадишь его на «губу», Серёжа?
- Ага… Посадишь его… Засранца такого… Везде поспевает… Я теперь, за эти два месяца, как он у меня ординарцем стал, без него, уже как без рук… Да и не за что же сажать! Ведь он не украл весь этот сервиз, а прихватил с поля боя, как заработанный трофей!.. Да и не спрятал его в свой «сидор», а вон, на командирский стол поставил… Гадёныш! Получит у меня по первое число за свои похождения!
Морозова взяла хрустальный стакан в подстаканнике, и как-то, совсем уж не по-военному проговорила:
- А ведь здорово получилось! – И посмотрела на полковника. – Смотри, какая красота, Серёж!
- Ага… Получит он у меня ещё… За красоту, за эту…
…Они неторопясь пили душистый чай, и вели самые обычные разговоры… А старшина терялась в догадках…
И, наконец, не выдержала:
- А ты зачем меня вызывал-то, товарищ командир?
Полковник Николаев с хрустом раскусил сухую баранку, прожевал её медленно, словно собирался с мыслями, и проговорил:
- Тут вот какое дело, Зоя Павловна… Этот бой сегодняшний… Мне сам комдив Денисенко два часа назад звонил… Тот «эсэсовский» полковник, которого в фольварке в плен взяли, очень «жирным гусём» оказался! Дивизионная контрразведка всем скопом аж до потолка прыгает от радости, от тех сведений, которые он уже успел рассказать…
При упоминании контрразведчиков в лице Морозовой что-то изменилось, но комполка этих изменений не заметил:
- Да ко всему ещё и столько золота в рюкзаках!..
- А я-то тут причём, Серёжа?
- Из тридцати уничтоженных в этом бою швабов, одиннадцать лично ваших – это уже все разведчики в своих рапортах подтвердили! Да не простых швабов, Зоя Павловна! – И тут полковник напустил на себя «официальный вид». – В общем так, товарищ гвардии старшина! Командир дивизии приказал наградить всех отличившихся в этом бою… И я, кроме прочих наградных листов, буду писать два представления на звание Героя!.. На вас, Зоя Павловна, и на сержанта Зарецкого! На него, к сожалению, посмертно… Генерал Денисенко дал на это своё «добро», и сказал, что поддержит!.. Вот для этого я вас и вызывал.
Старшина как-то устало посмотрела на комполка, и поговорила тихо:
- Сколько мы раз за эти два года об этом уже говорили, Серёжа, а ты всё равно хочешь сделать по-своему… Да не нужна мне эта Золотая Звезда, как ты не поймёшь! – Она повела грудью, на которой тихо звякнули награды. – И эти уже тяжело носить! К чему ещё-то? Я ж не ёлка новогодняя, Серёж!
- Мне нужна!!! – Проговорил полковник Николаев твёрдым голосом командира. – Если бы не «крысы штабные», что в тылах засели, то вы бы у меня уже вторую носили! Сколько вы для полка сделали, Зоя Павловна, так столько никто ещё не сделал!
- Ну да! Расскажи тоже! – Улыбнулась женщина. – А старшина Якушин?
- Он разведчик, и мужчина! – Отрезал полковник. – А вы женщина!
Видно было, что эти двое уже давно обсуждают эту тему, и каждый, как всегда, стоит на своём…
Полковник поднялся из-за стола, подошёл к распахнутому окну, уселся на широкий подоконник, и закурил папиросу:
- И потом, Зоя Павловна… Я хочу, как командир части, и как мужчина, чтобы обе, близкие мне женщины, были Героями Союза официально, а не на словах! И я этого добьюсь! – Выпал Николаев в виде последнего аргумента. – Майор Сизова, ваша ученица между прочим, уже с осени 43-го Золотую Звезду на груди носит! А вы что? Неужто хуже неё?
Старшина только улыбнулась каким-то своим мыслям:
- Как она, Серёж?
- Милка-то? Да уже нормально, Зоя Павловна… Служит…
- Ты же говорил, что списали её вчистую? Как же служит-то? – Удивилась Морозова.
- Да я до недавнего времени и сам ничего не знал… Писала, что всё у неё в порядке, что выздоровела… Даже к союзникам в Америку слетала и с Рузвельтом встречалась!.. А она, оказывается, уже год, как в снайперской школе «Выстрел» старшим инструктором служит, девчонок готовит… Секретность, Зоя Павловна, вот Милка и молчала…
- Молодец, ученица!.. В нашу школу и вернулась… И уже майор… – Женщина посмотрела в окно, поверх плеча полковника. – Как же я давно-то её не видела, Серёжа… Как давно!..

* * *
Начало апреля 1943 г. Под Ворошиловградом.
Встречи…

…Немцы ещё огрызались, не желая понять, что с проигранной под Сталинградом битвой, с пленением 6 полевой армии во главе с фельдмаршалом Паулюсом, наступил перелом и война, по сути, уже проиграна… Немецкие генералы всё ещё пытались строить какие-то грандиозные планы, а вот солдаты… Тот шок, который они получили в Сталинградской битве уже не проходил… И немецкие армии откатывали на запад…
А вот воодушевлению, и радости за каждую одержанную победу у бойцов Советской армии небыло предела…
Военная машина покатилась обратно…
Немцы один за другим сдавали большие города, и уже 14 февраля части Советской Армии вошли в довольно большой город, здесь в Восточной Украине – Ворошиловград…
Но немцы огрызались довольно серьёзно, и советские войска несли потери… Не такие, конечно, как в Сталинграде, но довольно ощутимые…
Вот и направлялись новобранцы, и выздоровевшие после ранений бойцы в те стрелковые полки, которые теперь переформировывались в ближайших тылах, а потом опять отправлялись на передовую…
Здесь, у Степного фронта, таким местом стал Ворошиловград…
…На улицах города, которые только едва угадывались из-за руин и завалов, вовсю трудились инженерно-сапёрные роты, пытаясь хоть немного помочь местным жителям расчистить разрушенный город. А по уже расчищенным улицам передвигались колонны пехоты и техники – вновь сформированные полки уходили на, очень недалёкий пока, фронт…
…Старшина Морозова, с новенькими старшинскими погонами, с довольно тощим «сидором» за спиной, и большим длинным чехлом, сшитым из брезента, который висел на её плече, продвигалась по разрушенному городу, и с интересом оглядывалась по сторонам…
Прошло почти пять месяцев после её последнего ранения… Пять месяцев после того памятного для неё боя, когда погиб весь взвод девушек-снайперов, только-только ехавших в эшелоне к Сталинграду… Пять месяцев боли, множества операций, и длительного восстановления сил…
Но никто и ничто так и не смог удержать её в тылу! Даже та медицинская комиссия, которая вынесла ей «приговор»: «Не годна!»…
Старшина использовала всю силу своего жёсткого и вместе с тем ироничного характера, и добилась своего…
И вот теперь она направлялась на пункт сбора и формирования военной комендатуры Ворошиловграда…
…- Товарищ майор! Старшина Морозова прибыла для дальнейшего прохождения службы! – Она стояла в кабинете коменданта гарнизона на вытяжку.
- Ваши документы? – Майор не вставая из-за стола протянул руку.
«…Ах ты засранец! – Подумала она тогда. – Хоть бы для приличия встал! Тоже мне ещё, мужик называется! В каком колхозе только вас манерам учат! Крыса тыловая!..»
Видимо что-то было такое в её взгляде, от чего майор всё же поднялся со своего места… Подняв предварительно два костыля, лежавшие на полу за его спиной… Одна из штанин его форменного галифе была пуста…
- Я не тыловая крыса, старшина…
- Я этого не говорила, товарищ майор! – Зоя опешила от его слов.
- Вы очень громко думаете… Ладно!.. Давайте свои документы!
Усевшись обратно на своё место, он развернул сначала воинское предписание, и направление медицинской комиссии, а потом пролистал «Солдатскую книжку»:
- Ого! – Вырвалось у майора. – Снайпер?!! На личном счету 134 фашиста! На фронте с июля 41-го… Два ордена, две медали…
Он поднял на женщину удивлённый взгляд:
- Чем я-то вам могу помочь, Зоя Павловна Морозова? – Проговорил комендант с лёгким непониманием в голосе. – Комендатура формирует обычные стрелковые маршевые роты, направляя прибывших бойцов в подразделения… А вы… Куда ж я вас отправить-то могу? Это всё равно, что лётчика-истребителя отправить в пехоту после выздоровления!.. Не по адресу вы пришли, товарищ старшина! Вам, я так думаю, надо в разведотдел дивизии, если не армии…
- Я специально именно в эту дивизию просилась, товарищ майор! – Проговорила настойчиво старшина. – А точнее именно в этот  N-ский стрелковый полк! И направления этого добилась!.. И сейчас добьюсь!.. Вы мне лучше помогите… Не советом, куда обращаться, а делом, товарищ майор!
Комендант только хмыкнул:
- Ну и характер у вас, старшина! Страшно связываться!..
- Уж, какой есть, товарищ майор…
Комендант подумал несколько секунд, а потом решительно взялся за трубку полевого телефона:
- Соедините меня с «Волгой-3»! Срочно! – Он подождал несколько минут, и видимо получив ответ, заговорил уставным тоном. – Товарищ «Третий»! Докладывает «Дон»!.. Да! Так точно!.. Тут у меня есть один боец! Не знаю, что с ним делать!.. Направлен к вам после излечения в госпитале, да вот только…
Старшина не слышала, что и кто говорил на том конце телефонного провода, но по сосредоточенному выражению лица коменданта поняла, что это был довольно «большой командир»…
- Дело в том, что это стрелок! У которого личный счёт – 134 фрица!.. С предписанием в N-ский полк!.. – Выпалил майор, и уже через несколько секунд ответил улыбнувшись. – Так точно, товарищ «Третий»! Есть!
И положил, наконец-то трубку на аппарат…
Комендант посмотрел на Морозову, затем взял чистый бланк «воинского предписания» и стал в нём что-то быстро писать:
- Вот уж… Прям с корабля на бал!.. А сказать, что повезло, так и не скажешь…
Морозова напряглась, поняв, что она уже почти у цели, и не ошиблась…
- Я только что разговаривал с начальником разведки дивизии, в которую вы получили предписание… До фронта не так-то уж и далеко – всего-то километров 25-30 будет… За час доберётесь – я туда как раз должен был машины с боеприпасами отправить… А теперь слушайте приказ, товарищ старшина! – Голос майора изменился и стал жёстче. – «Ваш» полк сегодня с утра уже был дважды атакован немцами, мотопехотой… И возможно на сегодня это ещё не в последний раз… В полку потери… В том числе и снайпера… Оказывается ранен был ваш предшественник неделю назад, и без него полку приходится туго… Товарищ «Третий» сказал, что у них есть и свои, «доморощенные» стрелки, но нужен снайпер совершенно иного класса… Хотя бы один на всю дивизию… Так что… Там прямо сейчас идёт бой, старшина…
- Разрешите выполнять! – Проговорила старшина.
- Выполняйте! – Ответил комендант. – Во дворе стоят четыре «полуторки» с боеприпасами… Скажете, что я разрешил им взять вас с собой…
- Спасибо, товарищ майор!..
…Тот неимоверно долгий час, пока машины, везшие в своих кузовах ящики с патронами тянулись по рокаде к линии фронта, всё то время пока грохотала далёкая канонада, которая стала постепенно приближаться, старшина не находила себе места в кузове грузовика. Она стояла, держась обеими руками за кабину, и всматривалась в приближавшийся горизонт:
«…Быстрее же ты, тюха, баранку свою крути! Там же люди патроны ждут!.. Быстрее шофери, водила!..»
Она уже готова была просто побежать впереди колонны «полуторок», и только здравый смысл и холодный ум снайпера подсказывал ей, что время всё равно не обгонишь…
…Через час этой, «изнурительной» для нервов, дороги, она выпрыгнула из кузова около берёзы, на которой была прикреплена дощечка со словами «Хозяйство Игнатова», и помчалась в сторону недалёких уже взрывов…
…- Где КНП полка? – Крикнула она ездовому, на телеге которого лежали трое раненных бойцов.
- Туда-туда! – Махнул рукой солдат в сторону взрывов, и хлестнул лошадь. – Метров семьсот!
…Прошло ещё минут пять-семь, и…
Уже не спрашивая никого и ничего, старшина спрыгнула в траншею, присела на корточки и тут же стала развязывать тесёмки завязок своего брезентового чехла…
На неё с удивлением уставились двое сержантов, стрелявших из окопа по немцам из своих ППШ…
- Сейчас, мальчики… Сейчас!.. Я уже!..
- Ты кто такая? – Зло проговорил один из сержантов, не отрываясь от автомата. – Ты что, с неба свалилась? Та-та-та-та-та!!! А ну-ка пошла вон отсюда, дура!!! Вон, я тебе сказал! Та-та-та-та-та!!! В тыл!!! Бегом!!!
- Тут стреляют, тётя! Та-та-та!.. – Проговорил второй сержант, который был немного помоложе. – А медсанбат у нас в другом месте! Та-та-та-та! Здесь, разве что молодняку штанишки обгаженные постирать! Та-та-та-та-та-та!!!
- Тебя как звать? – Крикнула Морозова, пытаясь перекрыть грохот боя.
- Помкомвзвода разведки сержант Якушин!
- А по имени?
- Пётр! – Сержант от удивления даже перестал стрелять.
- А тебя, сержант? – Она посмотрела на второго вояку с истинно рязанским лицом.
- Иван… Иван Зарецкий…
Все тесёмки чехла были уже развязаны…
И тогда женщина развернула брезент, и… Свету явилась слегка потрёпанная годами, но очень ухоженная «трёхлинейка Мосина» с закреплённым на ней оптическим прицелом…
Она в секунду вставила обойму в оружие, положила винтовку на бруствер траншеи, и проговорила, уже выискивая для себя цель:
- А меня зовут Зоя… Старшина Морозова… И приказывать, как старший по званию, могу вам я, а не вы мне, сержанты!!! – Она передёрнула затвор винтовки и прицелилась. – Так что… Передохните пока, мальчики…
Метрах в стапятидесяти от траншеи, среди кочек и кустов были видны цепи залёгших на землю немцев. Атака уже была остановлена, но «гансы» вовсе не собирались отступать! Видимо они чего-то ждали, или собирались с силами…
А позади них, ещё метрах в стапятидесяти, а от траншей и вовсе больше чем в трёхстах, за остовом сгоревшего бронетранспортёра была видна фигура в серой, полевой форме, и с фуражкой на голове размахивавшая раз от разу руками – офицер командовал своими солдатами…
Больше трёхсот метров…
Этот самоуверенный немец вовсе не боялся, что его могут подстрелить – из советских автоматов ППШ, имеющих «прицельную дальность» до 300 метров по заводским характеристикам, стрелять прицельно можно было едва ли на 100-150 метров. Даже залёгших на земле рядовых немецких автоматчиков и то уже было достать трудновато, а уж офицера и подавно!.. Вот он особенно и не опасался…
- П-пах! – Сухо кашлянула «мосинка» в руках старшины.
И немецкий офицер, взмахнув руками в стороны, аки птица, повалился на землю на спину… Да так и остался лежать без движения…
Сержанты переглянулись между собой удивлённо, и опять посмотрели в поле, потому что услышали очередное:
- П-пах!..
И тут же смолк немецкий пулемёт, который зло огрызался из-за кочки…
- П-пах! П-пах! П-пах!...
Теперь «трёхлинейка» кашляла своим сухим кашлем так часто, словно чахоточный старик в жестоком приступе туберкулёза…
А сержанты только наблюдали из траншеи за последствиями этого смертельного кашля…
Смолк ещё один пулемёт… Потом уткнулся лицом в землю немец, который периодически размахивал руками лёжа в цепи – толи фельдфебель, толи ещё какой унтер, но это тоже был командир… А под конец кашля картинно взмахнул руками и повалился внутрь кузова, пулемётчик бронетранспортёра, который медленно полз в сторону траншей…
И немцы побежали…
Нет, они не отступали… Они именно бежали, мелькая подкованными каблуками сапог!.. Они просто улепётывали, как зайцы!.. Вернее, как напуганное стадо баранов…
- Взво-од! – Прогорланил молодой лейтенант, поднявшийся из окопа метрах в пятнадцати от Морозовой. – В атаку! За мной! Ур-ра-а-а-а!!!
- Где КНП полка, мальчики? – Только и успела крикнуть старшина.
- Метров триста по траншее! – Ответил ей сержант Якушин, взбираясь на бруствер окопа. – Я тебя найду, старшина! Обязательно! Вернусь, и обязательно найду! Ур-ра-а!!!
Он побежал в поле, стреляя из своего автомата… А перед старшиной возникло уже другое лицо:
- И я тебя тоже найду, старшина Зоя! – И это курносое лицо улыбнулось. – И расцелую за всех! Так и знай, подруга! За весь полк расцелую!!! Только ты не исчезай никуда! Меня дождись! Ур-ра-а-а!!!
Из траншеи поднялась зелёная «волна» солдат, и они пошли в контратаку на улепётывавших фрицев, а Зоя…
Нет… На войне каждому своё… Кто-то сбивает вражеские самолёты из своего истребителя, кто-то отстреливает через оптический прицел «важные цели» из засады, а кто-то идёт в лобовую атаку с автоматом наперевес…
Зоя посмотрела в спины удалявшейся от траншей контратакующей пехоты, улыбнулась какой-то своей мысли, подхватила свою верную «мосинку», и побежала по дну траншеи в сторону командно-наблюдательного пункта полка – снайпер в атаку не ходит, снайпер атаку обеспечивает…
Через несколько минут она уже спустилась в добротный блиндаж…
…- Товарищ подполковник! Разрешите обратиться!
Коренастый, даже кряжистый подполковник стоял у амбразуры КНП, наблюдая за атакой своего полка в полевой бинокль.
- Молодцы! – Рявкнул он. – Просто орлы! Где наша полковая артиллерия, мать вашу! Почему не поддерживают атаку полка?!!
Он глянул через плечо суровым взглядом на майора-артиллериста, и тот тут же «испарился».
А потом перевёл взгляд на Морозову:
- В чём дело, начштаба?!! Что за бардак?!! – Рявкнул он голосом разъярённого носорога. – Почему посторонние на командном пункте?!!
- Разрешите доложить! – Выпалила Зоя на одном дыхании. – Старшина Морозова прибыла для дальнейшего прохождения службы!
- А!!! Снайпер!!! Поздно прибыли, старшина! Поздно!!! Где вас черти носили ещё пять минут назад?!! Мы уж и без вас справились!!! – Проорал подполковник, глянул ещё раз в бинокль на поле боя, и опять обернулся к Морозовой. – Ладно! Всё потом! Все вопросы к начштаба! Может вы сегодня ещё и пригодитесь! Майор! Займитесь старшиной, мать вашу!..
Из дальнего угла блиндажа, от того места где были сосредоточены все телефонные аппараты, выскочил моложавый майор, взглянул на Морозову, и…
Эта немая сцена длилась секунд десять…
И первым эту «немую паузу» нарушил именно начштаба полка:
- Зоя Павловна?!! Вы?!! Здесь?!!
- Серёжка… – Выдохнула старшина, и улыбнулась. – Ну, вот я и прибыла…
…Видимо, по всем тактическим и стратегическим замыслам военачальников с генеральскими погонами, армии пока ещё было рано наступать, и этот локальный успех одного стрелкового полка ничего не означал – «бои местного значения»…
Стрелковые роты, ушедшие в контратаку, вернулись в свои траншеи через полчаса. А ещё через несколько минут на КНП полка появился взмыленный и донельзя возбуждённый лейтенант, который поднимал своих бойцов из траншеи…
- Товарищ полковник, разрешите доложить!
- Слушаю тебя, разведка! – Теперь комполка уже не выглядел таким суровым, как полчаса назад. – Что у тебя, Карпин?
- Товарищ подполковник! Успех атаки обеспечила снайпер! Не знаю откуда она на мою голову свалилась, но она за несколько секунд уничтожила двоих офицеров, двоих пулемётчиков в цепи наступавших фрицев, и пулемётчика на бронетранспортёре!.. И это позволило… – В этот момент лейтенант обернулся, и увидел в углу блиндажа Морозову. – Вот! Это она!!!
На это восклицание обернулись все присутствующие офицеры, и уставились на Морозову…
А лейтенант продолжал тыкать в её сторону пальцем:
- Это она, товарищ подполковник! Это она из траншеи стреляла!
И вот тут что-то произошло…
Подполковник подошёл к Зое и пристально посмотрел ей в глаза:
- То, что говорит комроты разведки правда?
- Надо же было как-то обеспечить контратаку, товарищ командир… – Ответила Морозова и потупила взгляд. – А то мальчишки в окопах совсем было загрустили…
Комполка пожевал с секунду губами, и проговорил, обращаясь к майору, начальнику штаба:
- Николаев!.. Подготовьте документы на старшину, на медаль «За отвагу»… Как ваша фамилия?
- Морозова! – Ответил за Зою майор.
- Вы что, знакомы?
- И очень давно, товарищ подполковник! – Ответил Николаев. – И вы себе не представляете, как нам повезло, что она попала именно в наш полк!
- Неужто больше повезло, чем с нашей Милой? – Усомнился подполковник.
При этих словах старшина напряглась всем телом…
- Старший лейтенант Сизова, товарищ подполковник, была ученицей Зои Павловны!.. – Майор так и не сумел назвать ей по званию. – Я её знаю ещё с довоенного времени…
- Вот даже как?! – Последние слова начштаба явно заинтересовали командира полка.
Он подошёл к женщине вплотную и смерил жёстким взглядом:
- А почему же тогда вы, товарищ старшина, по прибытию в полк не доложили об этом мне в первую очередь, а сразу ринулись в траншею?!
- Времени небыло, товарищ подполковник! – Ответила Зоя, выдержав суровый взгляд. – Надо было парням помочь…
Подполковник сверлил взглядом старшину не меньше минуты, а та, будучи уверенной в своей правоте, даже и не думала отвести взгляд…
Эта немая дуэль закончилась уверенным приказом:
- Готовь на старшину наградной лист, майор!.. – И перевёл взгляд на лейтенанта-разведчика. – А тебе Карпин… Старшина будет приписана к твоей разведроте… Но только приписана!.. Если полку потребуется, то она будет переброшена туда, куда потребует обстановка… Сразу тебе говорю, чтоб потом не бузил! Знаю я тебя, разведчик!.. Она не твоя подчинённая и не входит в штат разведроты! Запомни! Только и в обычную роту старшину тоже не определишь… Так что… Она теперь – мой личный резерв, стоящий не довольствии разведчиков! Вопросы есть, лейтенант?
- Никак нет, товарищ подполковник! – Козырнул разведчик.
- Тогда свободны! Принимайте старшину на довольствие…
…В тот тёплый апрельский день весны 43-го, атак на позиции полка больше небыло. Видимо и у немцев были свои опытные наблюдатели, которые сообразили, отчего в считанные секунды полегли на украинской земле офицеры и пулемётчики, и не стали больше рисковать…
А ближе к вечеру, в расположение полковых разведчиков, чьё хозяйство было не в окопах, а примерно в километре от полковых траншей, в тылу, неподалёку от штаба, пришёл начальник штаба полка…
Это была небольшая деревушка, в которой по уцелевшим хатам и расположились все тыловые полковые службы, медпункт, полковое начальство, ну и, конечно же, полковая разведка…
…- Встать! Смирно! – Скомандовал молоденький младший лейтенант своему взводу, и подбежал к начштаба. – Товарищ майор! Первый разведвзвод…
- Вольно, Филипенко! Пусть люди отдыхают… – Отмахнулся от взводного. – Ты лучше меня к старшине Морозовой проводи…
- Тогда идите за мной, товарищ майор!
Младший лейтенант направился широким шагом куда-то за хату, и начштаба последовал за ним…
В довольно широком дворе, некогда крепкого хозяйства, разведчики соорудили, из чего было под руками, большой и длинный деревянный стол, по обе стороны которого стояли такие же длинные лавки…
Армейский солдатский быт никогда не подразумевал комфорта, особенно во время войны в полевых условиях, но…
Полковая разведка именно потому и считается привилегированным подразделением, что сюда попадают не простые мужички! Простых-то везде хватает, а разведчик должен иметь особенные таланты… И таланты эти проявлялись не только в бою, но и в простом солдатском быту…
И свой неприхотливый быт разведчики организовывали так же надёжно и основательно, как и ходили за «языком» за линию фронта…
Этот длинный стол был для немногочисленной, всего-то около трёх десятков человек, разведроты всем! За ним разведчики ели, за ним обсуждались и походы за линию фронта, и домашние дела бойцов… В общем, вокруг этого места, над которым на высоких шестах была закреплена и натянута зёлёная маскировочная сетка, практически вращалась жизнь полковых разведчиков…
К этому столу и привёл майора Николаева командир взвода…
Ротный попытался, было встать, но начштаба только махнул рукой, и присел за столом напротив, Карпина:
- Как дела в роте, лейтенант?
- Всё в порядке, товарищ майор!
- Потери есть?
- Двоих сегодня зацепило немного… – Ответил лейтенант. – Только недавно от медиков вернулись – отказались в медсанбате бока пролёживать… Мужики они крепкие, товарищ майор, так что… Недельку-другую посидят здесь, «на хозяйстве», на перевязки к медсестричкам походят, а там и в строй вернутся…
- Ясно… Наградные списки подготовил уже?
- Так точно! – Лейтенант протянул начштаба сложенный вчетверо тетрадный листок.
- Что ещё? Как группа младшего лейтенанта Аграновича? Когда ждёшь?
- Они уж двое суток, как в «поиске», товарищ майор…
- Знаю, лейтенант! Вместе с тобой отправляли!..
- Сегодняшней ночью жду! Утро – крайний срок…
- Добро… Будем ждать… Я дам команду в батальоны, чтобы ночью повнимательнее смотрели за «нейтралкой»…
- Встретим! – Отозвался Карпин уверенно. – Агранович уже семнадцатый раз за линию фронта ходит – опытный! Всё будет нормально!
- Хорошо бы… – Проговорил задумчиво майор. – Немцы сегодня крепко по зубам получили, и могут насторожиться… Поаккуратнее бы нашим парням…
- Проскочат! – Проговорил уверенно лейтенант.
И тут начштаба повернул голову вправо, посмотрел на другой край стола, где занималась чисткой своей винтовки Морозова и улыбнулся:
- Ну, а со старшиной уже познакомились?
- Так точно, товарищ майор! – Ответила за лейтенанта Зоя. – Послужим!..
Лейтенант, которому было едва ли 22 года от роду, но который уже считался командованием полка очень опытным офицером, наклонился через стол к Николаеву, и зашептал громким шёпотом:
- Я такой стрельбы, товарищ майор, ещё никогда не видел! – Он натурально округлил глаза. – С такого расстояния, да с такой скоростью!.. Вот разве что только наша Сизова так стреляла, да и то…
На это замечание майор даже улыбнулся:
- Чемпион СССР!.. А Людмила стрелять именно у неё училась! Ещё до войны!..
И в этот момент они услышали негромкое замечание:
- А вам никогда не приходилось слышать, товарищи офицеры, что обсуждать достоинства и недостатки женщины шёпотом, да ещё и в её присутствии – это просто неприлично?.. Тем более что я всё слышу!..
Майор и лейтенант резко откинулись назад, так, словно каждый из них наелся до неприличия чесноку, и теперь дышать рядом было невозможно, замерли на секунду, пытаясь сообразить, как с честью выйти из ситуации, а потом медленно, одновременно повернули головы и посмотрели на Морозову…
А та продолжала, как ни в чём не бывало, собирать детали затвора своей винтовки с таким видом, словно это и не она вовсе только что укорила офицеров в невоспитанности…
Первым нашёлся Николаев:
- Просто я хотел, товарищ старшина, чтобы наш главный полковой разведчик получше вас узнал…
Было такое ощущение, что сейчас, за этим столом сидел не известный всему полку своим жёстким характером майор и начштаба, а всё тот же молоденький лейтенантик трёхгодичной, двоенной давности, который оправдывался за свой поступок перед суровым тренером по стрельбе…
- Это лишнее, товарищ майор – нас время познакомит… – Проговорила Морозова, и звонко щёлкнула затвором собранной винтовки.
И вдруг…
Повернула голову и улыбнулась:
- Мы ещё повоюем вместе! И думаю, не один день… Да и помирать, я думаю, никто не собирается!..
Она поднялась из-за стола, повесила винтовку на плечо и медленно пошла в сторону калитки…
Вслед за ней поднялся из-за стола и начштаба:
- Добро, лейтенант!.. Продолжайте по плану… Группу Аграновича как встретишь, сразу ко мне!..
И пошёл быстрым шагом догонять Морозову…
…А потом они ещё около часа бродили по коротеньким узким улочкам полуразрушенной украинской деревни…
- …Как вы себя чувствуете, Зоя Павловна?
- Уже в порядке, товарищ майор…
- Да какой я вам майор? – Возмутился Николаев. – Давайте мы с вами договоримся раз и навсегда! Я – Сергей, вы – Зоя Павловна! Если, конечно не в присутствии начальства или подчинённых! Договорились? Это приказ!!!
Морозова только улыбнулась уголком рта:
- Ну, раз приказ, товарищ майор!.. Тогда договорились… Совсем ты уже взрослый стал, Сергей… Хоть так и остался мальчишкой…
Она вдруг остановилась, поймав себя на какой-то мысли, и резко повернув голову, посмотрела Николаеву прямо в глаза:
- Слушай… Почему все о Людмиле говорят, что она была? Где она, сто с Милкой-то?
Николаев только потупил взгляд, который в одну секунду стал очень грустным:
- Тут такое дело, Зоя Павловна… Потеряли мы Людмилу…
- Как?!!
Скорее всего именно этой реакции, старшина даже сама от себя не ожидала… Это было уже просто на уровне рефлекса, инстинкта матери…
Она схватила майора за грудки, и резко, с силой притянула к себе:
- Не сберёг!!! Ты!.. Милку не сберёг, майор!!!
Её глаза полыхали гневным пламенем, и океаном ненависти…
- Зоя Павловна!.. – Николаев еле-еле смог освободить свою гимнастёрку их цепких пальцев старшины. – Да жива она! Жива! Только ранена… Успокойтесь!
Успокоиться…
Для Зои это было в ту секунду, наверное, самым сложным приказом… Её грудь вздымалась так, словно старшина в только сейчас, уподобившись скаковой лошади, проскакала не меньше пяти километров намётом…
- Что с Милкой?!! Говори!!!
Майор Николаев опустил глаза, и заговорил тихо:
- Неделю назад это случилось, Зоя Павловна… Немчура что-то шевелиться начала, вот Людмила и пошла в «поиск»… Разведчики обеспечили ей  выход на «нейтралку», ну и остались там же, на всякий случай… Чтобы отход прикрыть если что… Замаскировались и стали ждать… – Было видно, что Николаеву тяжело об этом рассказывать. – Ночь прошла спокойно, а потом… Никто не знает, Зоя Павловна, что произошло… Может немцы наблюдателей специально выставили, может именно за Милкой и охотились… Только… Перед самым рассветом то место, вернее тот район, где она могла быть, стали обстреливать из миномётов… Кучно ложили, гады!.. Не меньше батареи работало…
- И что?!! – Опять вскинулась старшина, уже предчувствуя в рассказе недоброе.
- Она в том выходе даже ни разу и выстрелить не успела – накрыло миной…
Морозова, видимо вспомнив своё, только опустила к земле глаза и проговорила каким-то утробным голосом:
- Тяжело?
- Разведчики не знали где она залегла, потому и ждали… Мила сама к ним выползла… Прямо посредине «нейтралки»… Ноги ей посекло здорово, но она сумела до мужиков добраться… А потом… – Майор поднял голову и посмотрел в звёздное небо. – Потом они её к нашим окопам и вытащили… Около километра они Людмилу вытаскивали под миномётным обстрелом… Но сумели всё же…
- Кто, Серёжа? Кто именно?
- Да вы с ними, думаю, уже знакомы, Зоя Павловна! Сержанты Якушин и Зарецкий… Это они её на «нейтралке» нашли, а потом под обстрелом ещё тащили…
- Пётр и Иван… – Вспомнила старшина имена сержантов.
- Это наши «аксакалы» полковой разведки… Я с ними ещё с 41-го воюю, Зоя Павловна… Как пришли тогда, в июле, добровольцами, так и остались в полку до сего дня… Я тогда у них ещё комвзвода был, лейтенантом… Надёжные мужики!.. Уж и по паре раз в госпиталях по ранению побывали, а всё в родной полк, в разведку возвращаются…
- А с Милкой-то что?
- Множественные осколочные ранения ног… Но врачи сказали, что ходить будет…
- Жива, значит… – Выдохнула Морозова, словно у неё с души свалился огромный камень.
- Жива, Зоя Павловна…
- Ну, а дальше-то как, Серёжа? Что делать думаешь?
- А что делать? Жить!.. Если доживём… Мы ж ведь поженились, Зоя Павловна!..
- Когда? – От этой новости на лице появилась улыбка и засветились радостью глаза.
- Да вот, в декабре 42-го… Через месяц, после того, как у неё немного страсти-то улеглись, после вашего последнего боя… Комполка Игнатов нас и расписал…
- Добился ты, значит, своего, Серёжа… – В этих словах женщины небыло и капли укора, а лишь скрытое поощрение.
- А я всегда своего добиваюсь! – Улыбнулся в ответ майор. – Если бы не война, так мы бы с Милкой уже и детишек нянчили!.. Я ж её замуж ещё тогда позвал, в 40-ом…
- Да знаю уж… – Она вздохнула, и отвернулась. – Ну а теперь-то что?
- Знаете… А я горжусь своей женой! – Проговорил вдруг майор. – Она тут фрицам такого шороху дала, что… Те миномётчики немецкие, они же именно за ней, скорее всего и охотились! Целую батарею всего на одну женщину нацелили! Сволочи!.. Сначала за ней несколько снайперов охотилось, да только не получилось у них ничего – всех она «приголубила»… Потом за ней стали автоматчиков посылать! И каждый раз всё больше и больше – едва ли не до взвода фрицев дело доходило! И опять – ноль…  Вот они, гады, и решили, наверное, что надёжнее всего миномётной батареей «нейтралку» обработать… Так ведь, что обидно, Зоя Павловна! Это же уже не в первый раз, а вот видите, как оно обернулось… Разведчикам спасибо – без них Милка, скорее всего, не выползла бы… Они ж её в наши траншеи уже без сознания приволокли…
- Не зря, значит, она эти пять месяцев на фронте провела… – Проговорила задумчиво старшина. – Не зря, видать…
- Не зря?!! – Николаев в упор посмотрел на старшину. – Да она всё это время только и говорила, что за своих девчонок погибших снайперский счёт ведёт! На каждую по десятку!.. Да и от себя лично… У неё же уже 309 фрицев, на личном счету было, Зоя Павловна! Да у самого старшины Василия Зайцева на личном счету фрицев почти на целую сотню меньше !!! Её же Игнатов к Герою представил! Вот такие дела, Зоя Павловна…
- 309, значит… – Проговорила задумчиво старшина. – Молодец, Людмила – у меня вполовину меньше!.. Что ж… Значит придётся догонять собственную ученицу, раз за наших девчонок больше мстить некому, да и за всех остальных тоже… Ну, значит, теперь мне принимать эту её эстафету, Серёжа… Теперь послужим вместе, товарищ майор!..
И понеслись дни, недели, месяцы…
Годы…
Тяжёлые, кровавые годы войны…
А в 44-ом, подполковник Николаев, после героической гибели полковника Игнатова, принял под своё командование N-ский гвардейский стрелковый полк…

* * *
…Часы воспоминаний за чаем промчались так, словно это были минуты, но, война, тем не менее, пока всё ещё продолжалась…
…- Пойду я, Серёжа… – Старшина Морозова, и поднялась из-за стола. – Мне в роту надо… Ждут меня парни, и не начнут без меня… А нам сегодня ещё Ванечку помянуть по-человечески надо…
Полковник Николаев тоже поднялся, и проговорил тихо:
- Хороший мужик был… Мы с ним всю войну прошли… А вот видите как оно повернулось… В самом конце…
Старшина помолчала немного и ответила:
- Я его теперь век не забуду… Пойду я, Серёжа… Разведчики ждут…
- И от моего имени Ивана помяните, Зоя Павловна… Я бы с вами, если честно, сейчас пошёл, да только дела – капитан этот, Онищенко, из дивизионного «Смерша», дотошный какой-то попался… Всё уж казалось бы выяснили, а всё ещё чего-то узнать хочет…
- А-а, этот… – Хорошее настроение старшины Морозовой куда-то вмиг улетучилось, и на лицо легла тень раздражения и неприязни. – Знаю я, что он вынюхивает, Серёжа… Только не вынюхает он здесь ничего! Не получится! Гнида!..
- Вы что, повздорили с ним? – Полковник пристально посмотрел на Морозову. – Это не хорошо… О нём такие разговоры идут… Мстительный он, Зоя Павловна, обид не прощает, и идёт просто по головам напропалую, используя своё служебное положение… Он же ещё из тех «заградотрядов НКВД» вышел, что под Сталинградом «бегунков» отлавливали… Так вот я точно знаю, что он свой орден получил за то, что стрелял во всех подряд без разбора… «Выполнял» приказ Наркома Обороны – «дезертиров расстреливать на месте без суда и следствия»… Да и сейчас у него полномочий… Вы с ним поосторожнее, Зоя Павловна… Поганый он человек, этот капитанишка…
- А чего мне с ним осторожничать-то, Серёжа? Мне с этим сопляком детей не растить! – Она расправила несуществующие складки гимнастёрки под ремнём, и направилась к двери. – Разберёмся, товарищ полковник!.. Ну! Я пошла, Серёжа!
- Осторожнее, Зоя Павловна! Берегите себя!..

* * *
Апрель 1945 г. Прифронтовой чешский городок.
Гвардии разведки старшина…

…Уже совсем скоро должен был наступить вечер. Солнце уже окрасилось в багрово-малиновые тона и успело самым краешком своего огромного диска зацепить за горизонт…
Этот суматошный день подходил к концу…
…Старшина Морозова медленно шла по улице чешского городка к родной разведроте, а в душе её был кавардак…
Такие встречи с полковником Николаевым, за чашкой чая, случались очень не часто – у комполка было полно своих командирских забот. В последний раз это случилось почти два месяца назад, ещё в Венгрии, сразу после освобождения Будапешта…
Но  каждый раз в душе старшины разливалось большое тёплое море, и она, эта её душа, только что не пела! Так уж сложилось в жизни Зои, что она теперь искренне считала Людмилу Сизову своей дочерью… Ну, а полковника Сергея Николаева, её мужа – сыном… Родные, близкие люди… Единственные, кто остался в её жизни ещё с довоенных лет…
Но сегодня…
Сегодня на сердце старшины было очень неспокойно… Что-то предчувствовала её огрубевшая, за годы войны, но не зачерствевшая окончательно, израненная, изрубцованная душа… Она трепетала внутри Зои, где-то под сердцем словно предупреждала о чём-то…
А Зоя Морозова… Она даже не пыталась понять, что же её тревожит, потому что знала это наверняка!..
Капитан дивизионного «Смерша» Онищенко…
Старшина, выйдя из штаба, попросту плюнула на приказание этого ушлого, пронырливого, и наглого офицера прибыть к нему после посещения командира полка, зная заранее, что разговор в его кабинете пойдёт вовсе не о её снайперском счёте. А портить самой себе хорошее настроение не только на этот вечер, а, как минимум, на неделю, ей очень не хотелось. Поэтому она спустилась со ступенек штабного крыльца, и пошла восвояси, как уже делала это не один раз… Но в душе было неспокойно… Что-то сегодня было не так, как всегда, и… Эта ложка дёгтя отравила весь мёд в её сердце, а на душе вовсю гуляла необъяснимая пока тревога…
…«Виллис» нагнал Зою в вечерних сумерках уже возле самой калитки, от которой и начиналось «хозяйство Карпина»…
Она уже даже, было дело, успела махнуть рукой в приветствии группе лейтенанта Найдёнова, которая, за то время пока старшина отсутствовала, вернулась в расположение разведроты после двух суток поиска по вражеским тылам.
Зое оставалось сделать ещё 5-6 шагов вдоль невысокого деревянного штакетника до калитки, когда из-за поворота улицы, ревя двигателем, как слон во время гона, вылетел американский джип, осветил фарами и старшину, и молоденького разведчика, стоявшего «на часах» около калитки, проехал оставшиеся метры, и со скрипом резко остановился около Морозовой…
«…Ну вот, кажется и всё, Зоя… – Ёкнуло её сердце от недобрых предчувствий. – Кажется, ты отвоевалась…»
- К машине! – Раздалась команда резкая команда.
И на землю из «Виллиса» выпрыгнули трое в фуражках с «васильковым» околышем – капитан Онищенко, и два младших сержанта с автоматами в руках…
Капитан подошёл медленной самоуверенной походкой к женщине, и проговорил достаточно громко:
- Гвардии старшина Морозова! Вы арестованы за нарушение воинской дисциплины и невыполнение приказа старшего военачальника! – И обернувшись к сержантам, резко скомандовал. – Арестовать!
Да только…
Не всё получилось так просто у капитана, как это у него бывало раньше, всегда и везде… Он не рассчитал одного – на этот раз ему пришлось иметь дело с полковой разведкой…
- Отставить! – Раздалась резкая команда от калитки, заставившая «контриков» отступить на шаг назад.
Зоя обернулась и увидела, что за её спиной, буквально за считанные секунды, собралась вся разведрота, а капитан Карпин уже вплотную приблизился к «смершевцу»:
- В чём дело, капитан?!! – Спросил он резко и требовательно.
Но Онищенко видать тоже был не робкого десятка. А может он просто был уверен в той силе, которая «стояла» за его спиной – силе страха перед вездесущим и беспощадным «Смершем»…
- Вас это не касается, капитан Карпин! – Ответил он зло и резко и так же нагло, как это делал всегда. – Проводится операция военной контрразведки!
Он оглянулся на своих бойцов и скомандовал:
- Выполнять приказ! Арестовать старшину!
- А ну назад, гниды!!! – Рявкнул Карпин.
И…
За спиной Зои сухо щёлкнули три десятка передёрнутых затворов автоматов разведчиков…
Глаза Онищенко расширились так, что едва не вылезли из орбит:
- Вы хоть понимаете, что делаете, капитан? Вы препятствуете проведению операции «Смерша»! Под трибунал, как саботажник захотели?
- Я требую объяснений! – Ответил Карпин. – И если старшина действительно в чём-то виновата, то она будет арестована и доставлена в «Смерш» дивизии моими людьми, а не вашими падальщиками! И не советую вам, капитан, пытаться арестовать старшину силой – не получится!..
«Смершевец» был горд, но не глуп…
Он прекрасно понимал, что они втроём, водитель был не в счёт, ничего не смогут противопоставить трём десяткам опытных разведчиков. Но и «позорно» бежать с «поля боя» он тоже не хотел, чтобы не уронить перед своими солдатами свой, и так не особо высокий, авторитет…
И он проговорил жёстко:
- Старшина нарушила приказ вышестоящего командира, мой приказ, явиться для выяснения обстоятельств!
- Каких обстоятельств, капитан?
- Грубого нарушения воинской дисциплины по отношению к вышестоящему начальству, и оскорбления его действием в присутствии свидетелей! – Выпалил Онищенко, и зло зыркнул в сторону Морозовой.
- Не понял? – Опешил капитан-разведчик, и обернулся к старшине. – Какое такое «оскорбление действием»? Кто кого оскорбил, старшина? Что между вами вообще произошло?!!
Зоя в опор, словно прицеливалась через свой проверенный оптический прицел, посмотрела на «смершевца», и тот не выдержав этого, прожигающего насквозь взгляда, отвёл глаза в строну…
- Я залепила пощёчину молодому хаму в капитанских погонах «Смерша», потерявшему всяческий стыд и совесть за то, что он решил, что я молоденькая девочка, которая не скажет ни слова, когда контрразведчик лапает её за ногу!.. Капитан попросту получил пощёчину по морде!..
Он чеканила каждое слово, и слова эти, словно пудовые гири, падали в полнейшей тишине. И настолько они были тяжеловесны эти слова, что казалось, даже дорожная пыль поднимается под ними фонтанчиками, как это бывает во время внезапной летней грозы на пыльной полевой дороге…
Карпин медленно перевёл взгляд на «смершевца», и так же медленно проговорил:
- И ты считаешь, мерзота, что это и есть то веское основание для того чтобы лишить целую дивизию лучшего снайпера, арестовав старшину Морозову, и это перед самым наступлением?
- Я отдал приказ старшине, явиться после командира полка ко мне в кабинет, для разбора данного инцидента! – Ответил Онищенко с вызовом, видимо так и не поняв до сего момента, с кем имеет дело. – Старшина этот приказ проигнорировала! И это есть основание для ареста! Сознательное невыполнение приказа во время боевых действий! А это уже очень серьёзная статья, капитан! Вплоть до высшей меры, без суда и следствия!.. А тут ещё и «оскорбление офицера действием»…
И тут за спиной Зои раздался злой, до боли знакомый, громкий, с лёгкой хрипотцой, голос:
- «Без суда и следствия», говоришь!.. Получил от бабы пощёчину за свои поганые мысли и телодвижения, и «оскорбился», говоришь!.. Да ты, падла, даже не представляешь себе, что это значит «оскорбление действием»!..
Никто даже не успел сообразить, как в свете фар прямо перед капитаном-«смершевцем», словно из-под земли выросла крепкая сухощавая фигура…
- Это сейчас я тебя оскорблю!!! Действием!!! Чтобы ты, падла, на всю жизнь запомнил!!!
А дальше всё произошло в считанные секунды…
- Хрясть! Хрясть!..
Эти кулаки знала вся разведрота… И это был давным-давно отработанный приём для захвата «языка»… И за все годы не случилось ни одного провала или сбоя…
Первый удар, прилетевший в челюсть сбоку, тот, что в боксе называют свингом, молодой и крепкий здоровьем капитан Онищенко «удержал»… Хотя… Он просто устоял на ногах, но, это было видно со стороны, потерял ориентацию в пространстве… Боксёры называют это – состояние грога…
Может быть, если бы у него было бы немного времени, хотя бы полминуты, он бы и восстановился, но…
Прилетевший через секунду, снизу по челюсти, апперкот, попросту опрокинул его в дорожную пыль… «Смершевец» рухнул не землю всем телом, словно подкошенный колос на сломанных глиняных ногах, взмахнув руками в стороны, как крыльями… И затих, потеряв сознание…
Нет, этот разведчик никогда в своей жизни не занимался боксом, и, скорее всего, даже не слышал о таком спорте, но… Годы службы в полковой разведке научили его очень многому… Он просто бил… Бил так, как это делал с врагами за линией фронта, или в рукопашной схватке на линии атаки…
- Стоять! Назад, Якушин! Назад! – Рявкнул Карпин, и бросился к своему старшине. – Стоять!
Он повис на правой увесистой руке старшины, а на левой уже повис лейтенант Найдёнов…
Сержанты-«смершевцы», совершенно обалдевшие поначалу от того, что только что увидели, резко вскинули автоматы…
Да так и замерли, как памятники, услышав суровый голос:
- А ну не балуй оружием, шпана! Тут вам не детишки собрались!
Сержант Игнат Онопкин, старшина разведроты, вышел из толпы разведчиков, которые в одну секунду окружили «смершевцев» и взяли на прицелы своих автоматов, и, схватив ППШ застывших сержантов прямо за стволы, дёрнул на себя:
- Ну-ка!!! Дай сюда!!! Пока не поранились, не приведи Боже!..
Он отстегнул диски от автоматов, забросил всё это «железо» в «Виллис», и проговорил ровным голосом, обращаясь к водителю, который уже давно превратился в соляной столб:
- Чего замер, земляк? Заводи свою тарахтелку! Быстро!
- Гр-р-р-р-р!!! – Ответила машина работающим двигателем.
Игнат обернулся к обезоруженным сержантам:
- Ну-ка, голуби, взяли своего капитана, погрузили в машину, и вон на хер отсюда, от греха подальше! – Проговорил сержант почти ласково. – Бегом! Пока мои орлы на вас совсем не осерчали! Быстро!
Через считанные секунды «Виллис» унёсся вдоль по улице, увозя нокаутированного Онищенко, и обескураженных младших сержантов…
- Ты чего натворил, Степаныч! – Пришёл в себя капитан Карпин. – Ты хоть понимаешь, что ты натворил?
- Сволочи рыло помял, немного…. – Ответил Якушин, который только сейчас сумел перевести дыхание от захлестнувших его эмоций. – Чтобы запомнил, как с хорошими людьми обращаться…
- Дурак!!! Совсем дурак!!! – Рявкнул в сердцах капитан. – Эта сука такое дело уже просто так не оставит! И не поймёт же ни хрена! Будет считать себя правым!!! Твою мать, старшина! Что ж ты наделал-то!!!
Капитан, да и не только он – вся рота, смотрели на Якушина с уважением и… Как на призрака… Все, да наверняка и он сам, понимали, что Онищенко просто так это не оставит – служба у него такая… И неприятностей, очень больших неприятностей, надо ожидать в очень ближайшее время…
И капитан решился:
- Найдёнов! Остаёшься в роте за старшего, лейтенант! Выставить часовых по периметру! Без моего личного приказа никого в расположение роты не впускать! Занять круговую оборону! Роте – боевая готовность!..
- Есть! – Ответил лейтенант.
- Онопкин!
- Я, товарищ капитан!
- Заводи мой «Виллис», сержант! Сядешь за руль! Быстрее Поликарпыч – время не ждёт!
Игнат, неожиданно для его возраста метнулся куда-то в темноту, а Карпин, тем временем, продолжил отдавать приказы:
- Якушин, Морозова! – Он задержал взгляд на старшинах, которые, не обращая внимания на происходящую вокруг них суету, просто стояли друг напротив друга и смотрели в глаза. – Поедите со мной! К командиру полка…
Он пропустил в остановившийся рядом «Виллис» Зою, потом Якушина, и уселся сам на переднее сидение:
- Может ещё и пронесёт… – Пробормотал капитан себе под нос, и повернул голову к водителю. – Поехали Игнат… Да побыстрее – времени, так может статься, у нас уже и нет…
Джип рыкнул мотором, и сорвался с места с пробуксовкой, выбрасывая из-под колёс фонтан мелких камешков и пыли…

* * *
…Они уже целый час сидели в кабинете полковника…
Уже всё было рассказано, и теперь все, Якушин, Морозова, сержант Онопкин, капитан Карпин, все ждали слова командира полка…
А Николаев только курил одну за другой папиросы «Казбек», уставившись в темень окна, и молчал…
И это нервное молчание явно затянулось…
Наконец полковник подошёл к своему столу и уселся на его край:
- Ну и наворотили же вы делов, разведчики, мать вашу!.. – Проговорил он как-то устало. – И вроде бы взрослые и опытные люди!.. И вроде бы правильно всё, и Онищенко по морде за дело получил… Да только… Только вот как теперь всю эту кашу расхлебать – ума не приложу!..
Он закурил очередную папиросу, и проговорил:
- Онищенко, эта гнида, это дело просто так теперь не оставит!.. Ему очень в «майоры» хочется, а это для него шанс!.. Сволочь!.. И, помяните мой слово – он в штаб дивизии поехал, чтобы поскорее всё это дело раздуть… И очень скоро заявится, гад! И думаю, что не один!.. – Полковник посмотрел на старшину-разведчика, и проговорил с горечью в голосе. – Как же ты не сдержался, Пётр Степаныч? Что ж ты натворил-то, товарищ гвардии старшина?!! Ведь под трибунал же теперь пойдёшь…
- Товарищ полковник!.. – Морозова вскочила с жёсткого стула, подошла к Николаеву вплотную и проговорила шёпотом. – Серёжа!.. Сделай что-нибудь!.. Ты же командир полка!.. Гвардейского полка, Серёжа! Ведь теми разведданными, что Петя из-за линии фронта таскал, вся дивизия жила!.. Поговори с генералом Игуменным, Серёжа… Ведь Петя единственный в твоём полку полный кавалер «Славы»! Ведь всю же войну с первого дня с тобой прошёл!.. Как же это? Где же справедливость-то? Ведь этот гадёныш Петра и расстрелять может…
- Да вы, Зоя Павловна, лучше о себе самой подумайте – капитан и на вас огромный зуб вырастил!.. – Ответил зло Николаев. – А расстрелять… Нет! Этого я не допущу!.. Но и особо помочь ничем не смогу – формально Онищенко прав по всем статьям, и Якушина за нарушение субординации и воинской дисциплины ждёт, и это как минимум, разжалование, лишение всех наград, и штрафной батальон… Это в самом лучшем случае, Зоя Павловна!.. Если сумеем с этой сволочью договориться…
Ситуация была предельно ясна всем, и говорить попусту никому не хотелось… Все знали методы работы «Смерша», вот и ждали… Если до утра Онищенко не проявится, то это будет означать, что он всё понял, и не стал раздувать из обычной, мужской драки, ничего особенного…
Но…
До утра было ещё около 9 часов нервного ожидания…
А Зоя… Старшина Морозова… В её голове вихрем, снежной пургой вертелись воспоминания… Всё то, что было связано с Петром Якушиным… С человеком, в котором она нашла на войне родственную душу… С человеком, который уже давным-давно переживал свою собственную душевную боль…

* * *
…Они частенько сидели вот так, вдвоём в тишине подальше от людей, где-нибудь в поле на пригорке или лесу, если, конечно позволяла война, и вели эти тихие беседы о судьбе…
- Расскажи о своих, Петро… – Говорила Зоя, поглаживая рукой зеленеющую траву. – Ведь вижу же, что мучаешься… Расскажи…
Якушин был если и не ровесником, то не намного старше самой Зои. Крепкий, жилистый, сильный мужик, лет «сорока с копейками», он был истинным воплощением спокойствия и… Наверное это странно услышать о человеке, прослужившем много лет на войне в войсковой разведке… Пётр был настоящим воплощением человеческой доброты!..
Настоящий, спокойный, размеренный, и, по-настоящему добрый, мужик…
- Да что там рассказывать, Зоя… Рассказывать-то и нечего… Не знаю я про них ничего…
- Да как же такое может быть-то?
- А как… – Хмыкнул Пётр. – Я 22 июня как услышал, что немец напал, так собрал котомку, и пошёл в военкомат добровольцем…
- А семья?
- А что семья, Зоя?.. Мы же с тобой, как оказывается, почти земляки… Ты из самого Киева, а я из Княжичей… Знаешь такую деревню? Под Броварами она, километров пять…
- Княжичи? – Удивилась Зоя. – Бровары знаю – это километров 15-20 от Киева… А вот Княжичи… Честно говоря, даже и не слышала, Петя…
- Да и не важно это… – Отмахнулся Пётр. – Так вот я, и ещё мужики, из деревни в Киев на заработки ездили… Я ж плотник, Зоя… И хороший плотник…
В такие моменты сержант Якушин всегда «загорался»!.. Было видно, что этот человечище на самом деле любил свое, такое нужное людям дело:
- В наших Княжичах из новых домов, почитай все моими руками срублены!.. От самого основания, и под крышу!.. Вот… Так вот тогда, в июне 41-го, мы с нашими сельскими плотниками в Киеве работали… Ну, а как узнали, что война, я домой смотался, со своими попрощаться, взял вещички кое-какие, да и в областной военкомат…
- Как же тебя в инженерную роту-то не определили, с таким-то талантом, Петя? – Улыбнулась Морозова.
- Да-а… Один там был… Всё вперёд рвался… Народ в очереди стоит, ждёт своего часа, чтобы в армию оформиться, а этот… Молодой ещё совсем, а такой, знаешь, ушлый проныра… Мне, говорит, на фронт нужнее всего! Я, мол, спортсмен, Мастер Спорта СССР, расступись толпа, я иду!.. – Ухмыльнулся своим воспоминаниям Якушин. – Проталкиваться начал… Ну, я его и успокоил немного…
- В морду дал, что ли? – Заулыбалась Зоя.
- А что? Смотреть, как оно, малое, поперёк батьки в пекло лезет?.. «Приголубил» немного… И на соседнюю лавочку отдохнуть отнёс…
- И что?
- А он чемпионом Украины по боксу оказался…
- Во ты даёшь, Петя! – Засмеялась Морозова. – Я, кажется, даже знаю его фамилию!.. Слышала я про тот случай!..
- Да не важно это… Просто потом получилось… Там милицейский патруль шёл… Вот они его в чувство-то и привели… А он тут же жаловаться… А я к тому времени уже к военкому в кабинет зашёл… Ну ввалились они всем скопом, этот давай в меня пальцем тыкать, а военкому свои документы под нос совать… – Якушин даже усмехнулся своим воспоминаниям. – Я-то уж тогда, признаться, даже струхнул немного… А вот военком нормальным мужиком оказался, настоящим!..  Посмотрел на этого чемпиона, потом на меня… Спросил кто я и откуда… Да и определил в полковую разведку…
- Ну и история, Петя! – Смеялась от всей души Морозова. – Кому расскажешь – так не поверят же!
- Он меня, этот парнишка, всё выспрашивал потом, кто мне такой удар ставил, какой тренер!.. А какой там, в наших Княжичах, тренер, Зоя?!! Топор!!! Когда сруб-пятистенок рубишь целый день, да и не один день, так там и сила нужна, чтобы целый день топором махать, и точность – не туда ударил и бревно уже не годно!.. Вот и весь мой тренер… Такие-то дела…
Зоя откровенно ухохатывалась от его непосредственности, но…
- Ну, а семья-то твоя что?
- Две дочки у меня… Десять и двенадцать лет им тогда, в 41-ом было… Ну, и жена, понятное дело… – И такая неземная грусть появлялась в такие моменты в глазах сержанта, что ни одно сердце не выдержало бы. – Три моих ангела…
- А звать-то их как, Петя?
- А не поверишь! – Улыбался грустно сержант. – Жена – Надежда… Надюшка моя… А уж дочкам она сама имена придумывала… Она же у меня учительница сельская… Начитанная, грамотная… Всякие там премудрости и истории знает… Вот и меня научила немного… А дочки… Любашка – старшая, а Верочка – младшая…
- Подожди! – Вскинулась Зоя. – Так получается, что у тебя в семье все три нимфы – Вера, Надежда и Любовь?!!
- Это Надюшка моя так придумала… – Улыбнулся в ответ Пётр. – Всё говорила, что это наш дом от всяких напастей сохранит…
- А потом-то что?
- Не знаю я, Зоя, что потом!.. – Этот вопрос всегда вызывал у сержанта злость, которой он, скорее всего именно так и было, прикрывал свою душевную боль. – Кто ж думать-то мог тогда, что мы Киев так быстро отдадим… И покатилась наша армия на восток… Не успел я ничего, да и не мог сделать… Не дезертировать же мне было!.. Ничего не знаю, Зоя, про свою семью! Ни-че-го!!! Может эвакуироваться успели, или бежать… А может и под немцами в оккупации… Ничего я про них не знаю, Зоя, до сего дня!
- Любил жену-то, Петро?
- Больше жизни! – Отвечал сержант, не задумываясь. – И сейчас люблю! И искать буду, пока не сдохну! Ангелов моих – Надюшку, Верунчика и Любасю… И я их найду… Жизнь положу, но найду!..
И такая была сила и уверенность в этих словах, что у Зои, в общем-то, не особо «слезливой» женщины, мурашки бежали по коже…
- Вот сидим мы тут с той, Петруша, два бобыля, Каждый со своим горем… А ведь про нас Бог знает чего, бойцы в полку говорят…
- А и пусть, Зоя! – Ответил сержант. – Нам-то что? У нас тобой одна песня, а у мужиков – другая… Да, может оно и к лучшему… Глядишь, никто и не станет к тебе навязываться – меня поопасется… А о нашей с тобой дружбе мы с тобой и сами всё знаем…
…Вокруг пели свои песни сверчки и цикады… Лёгкий ветерок шелестел в молодой листве… Природа расцветала, невзирая на войну… А на траве сидели два человека… Две израненные души, которые понимали друг друга без слов…
Жизнь… Судьба…
Какие только подарки сюрпризы и неожиданности не преподносит она людям!..
Именно так и случилось в этот раз…
Они любили друг друга! Любили!!!
Да только любовь эта была особенной!
Они любили, и сопереживали, перенося через эту любовь собственную, личную боль… Они любили друг друга, не как мужчина и женщина, а как брат и сестра, сопереживая и сочувствуя…
И им было плевать на все слухи, которые ползли про них по всему полку – они-то сами знали настоящую правду своих отношений!..
Так и пошло с какого-то времени…
Их, совершенно искренне, весь полк считал уже мужем и женой, наблюдая со стороны за тем, как они тепло и нежно общались, как ели из одного котелка, как спали под одной шинелью…
А Пётр и Зоя…
Да они просто не обращали внимания на все эти взгляды!.. Просто здесь, на войне, вдруг встретились две, опалённые болью потерь, родственные души…
Они были просто братом и сестрой…

* * *
…Это произошло уже около полуночи…
Все, кто присутствовал до этого момента в кабинете комполка, уже начали надеяться, что всё же пронесёт нелёгкая мимо…
Не пронесло…
В кабинете настойчиво зажужжал зуммер полевого телефона…
И комполка Николаев поднял трубку:
- «Заря-1» слушает!
Голос в трубке, рокотал так громко, что в звенящей тишине кабинета все присутствующие могли слышать каждое слово.
На том конце провода злым голосом говорил командир дивизии генерал-майор Денисенко:
- «Первый» на связи!!! Что у тебя, Николаев, твою мать, в полку происходит?!! Весь штаб дивизии на ушах! Совершено нападение на офицера контразведки, и на его бойцов!.. Вы что там, с ума все посходили, вашу мать!!!
- Разрешите доложить, товарищ «Первый»!
- Да какой там доложить!!! На кой хер мне твои доклады сейчас, Николаев, когда произошло ЧП на всю дивизию, если не на всю армию!!! Это дело уже и до начальника политотдела дивизии дошло! А начальник дивизионной контразведки, уже поднял по тревоге взвод своих бойцов, и отправил к тебе в полк! Что у тебя за бардак, Николаев!
- Разрешите доложить, товарищ генерал!
- Я спросил, что за бардак в гвардейском полку!!!
- Старшина не виноват, товарищ генерал!
- Невиновный не нападает на офицера контразведки, Николаев! Докладывай! Да побыстрее!
…Прошло ещё пять минут, за которые генерал не произнёс ни слова, а только слушал слова полковника…
А когда Николаев закончил свой доклад, в телефонной трубке были слышны только шорох и хрипы эфира…
И наконец:
- М-да!.. Дела!.. – Пророкотала трубка генеральским баском. – Отличился твой Якушин сегодня… Дважды отличился!.. Да и Морозова хороша!.. Что думаешь делать, полковник?
- Старшин надо спасать, товарищ генерал! – Проговорил уверенным тоном Николаев.
- А всю разведроту во главе с капитаном Карпиным, что разоружила конвой спасать не надо?
- Это, я думаю, мы сами уладим, на месте а вот со старшинами сложнее… Тут у Онищенко личная обида…
- Да уж… Наворотили гору – не перелезешь… Только… Спустить всё на тормозах уже не получится, Николаев… «Дивизионный контразведчик» «жаждет крови»…
- Товарищ генерал!.. Якушин самый опытный разведчик полка! Всю войну прошёл! Единственный на весь полк полный кавалер «Славы»!.. Неужто отдадим его?!! Нельзя же так!
- Уже не единственный, полковник… Вечером с пакетом из штаба армии пришла «Слава» 1-ой степени на твою Морозову… Вашу мать!..
Генерал замолчал на минуту, видимо принимая нелёгкое решение, а потом «вынес приговор»:
- Значит так, полковник… С этим орденом, для Морозовой, придётся повременить… Пусть у меня пока полежит, до поры, до времени… Ни о каком представлении её к Герою, сам понимаешь, теперь уже не может быть и речи… Её-то я у конразведчиков отвоюю – она со своей винтовкой нам в очень скором времени может очень понадобиться… А вот с Якушиным… Его придётся этому крокодилу Онищенко отдать, полковник… Тут без «крайнего» теперь не обойтись, а он виноват по всем статьям!.. – Было видно, что и генералу далось это решение нелегко. – Одно могу пообещать, что судить его военным трибуналом не будут… Об этом я с подполковником договорюсь – пойдёт Якушин рядовым в штрафбат… Это всё, Николаев!
- Когда нам ждать Онищенко, товарищ генерал? – Голос полковника стал каким-то глухим и утробным.
- Думаю, примерно через час… Я за это время поговорю с «дивизионным контрразведчиком»… – Ответил генерал. – И ещё, полковник! Как только этот ухарь прибудет, сразу же свяжись со мной – это приказ! А то, как бы вы там всем скопом ещё больших дров не наломали! А я его успокою! Всё, Николаев, конец связи! Жду твоего звонка!
Полковник положил трубку на аппарат, и посмотрел на Якушина:
- Вот так, Пётр Степаныч… Даже комдив ничего больше для тебя сделать не сможет…
- Значит, штрафбат… – Ответил старшина-разведчик. – Ну что ж… Знать судьба у меня такая…
И стал снимать с гимнастёрки свои награды…
Все присутствующие в кабинете смотрели на него во все глаза, не понимая, для чего он это делает, пока он не достал тряпицу, и не заверну в неё все награды:
- Вот, Зоя… – Проговорил он, протягивая свёрток Морозовой. – Будем считать, что я ушёл в «поиск» за линию фронта… Не хочу, чтобы они «смершевцам» достались… Ванины награды ведь тоже у тебя… Вот пусть и мои будут рядом… Сохрани их, Зоя… Как память о старшине Петре Якушине… Там и адресок мой есть, что в селе Княжичи… Если что, так потом, после войны, Надюшке моей передашь, и всё расскажешь, как оно было, есле найдёшь её, конечно… Чтобы небыла она женой предателя и труса…
- Хорошо, Петя… – Из глаз Морозовой выкатились две скупые, но очень горькие слезы. – Я всё сделаю…
- Вот и добре, Зоя… – Улыбнулся вымученно старшина. – А я… Так чего уж теперь-то… Виноват – отвечу… Штрафбат, так штрафбат… Война совсем скоро уж закончится… Глядишь, может и выжить сумею…
Он хотел сказать ещё что-то, но в этот момент…

* * *
…По окнам кабинета мазнули жёлтым светом автомобильные фары, и перед крыльцом штаба полка образовалась какая-то суета…
Полковник Николаев подошёл к окну, выглянул на улицу, а потом обернулся и проговорил тихо:
- А вот и Онищенко со своими архаровцами… Слетелись стервятники на лёгкую добычу!.. Но только мы ещё потрепыхаемся, мать вашу!!!
Старшина Морозова вскочила со своего стула, подбежала к окну, и замерла, глядя на происходящее там, на улице…
А там…
Видимо Онищенко придумал для себя свою личную, «маленькую войну»…
За окном, перед штабным крыльцом из кузова полуторки выпрыгивали на землю солдаты в фуражках , и тут же разбегались в стороны, занимая «круговую оборону»…
А по коридору уже бухали тяжёлые сапоги множества ног…
- Ну, вот и дождались воронов… – Проговорил полковник. – Что ж… Будем отбиваться…
Дверь кабинета командира полка отворилась без стука и настежь, словно её пихнули ногой – в «лучших традициях» НКВД…
- Всем оставаться на своих местах! – Раздалась громкая команда офицера, а несколько бойцов в фуражках уже «просочились» за его спиной в кабинет, и рассредоточились по его периметру. – Спецоперация дивизионного «Смерша»!..
Старшина Якушин, судя по всему, вложил в свои два удара всю ненависть и презрение к капитану Онищенко…
Теперь лицо этого молодого хлыща узнать было довольно сложно…
За эти 3-4 часа, прошедшие с момента «нокаута», вся левая половина лица не просто приобрела тёмно-лиловый оттенок, заплыв огромным синяком, но и челюсть его распухла настолько, что обвисла в левой стороны как большой брыль у бульдога…
Да и говорил капитан Онищенко теперь не так бодро, как недавно, и не так внятно, с трудом выговаривая слова:
- Старшина Якушин, старшина Морозова, капитан Карпин! Сдать оружие и ремни! Вы арестованы!
- Отставить, капитан! – Рявкнул полковник Николаев. – На каком основании вы позволяете себе врываться в кабинет командира полка! Ну-ка! Прикажите своим людям немедленно покинуть кабинет! Быстро!
- Я здесь по распоряжению начальника контразведки дивизии подполковника Михайлюка! Вашими людьми, полковник Николаев, мне лично оказано вооружённое сопротивление при выполнении служебных секретных обязанностей! А так же была грубо нарушена субординация, так что…
- Так что ты, капитан, прямо сейчас прикажешь своим бойцам убраться отсюда в коридор! – Проговорил полковник, медленно и чётко выговаривая каждое слово. – Иначе ваш Михайлюк, товарищ капитан, ровно через минуту узнает от меня о том, что вы, не имея на то никакого права, ворвались в мой кабинет во время проведения мною совершенно секретного совещания с полковыми разведчиками! И, кто знает, чем можно объяснить это ваше здесь появление именно в тот момент, когда на моём столе лежат совершенно секретные карты и схемы! Уж не заранее ли это продуманное появление, перед самым наступлением? Это первое!
Онищенко бросил растерянный взгляд на стол, где и в самом деле лежали карты, с нанесёнными на них, не только позициями полка, но и уже были набросаны красным карандашом направления ударов стрелковых батальонов…
Знал бы ещё капитан, что эти карты были брошены на «стол совещаний» ровно полминуты назад…
А Николаев продолжал:
- И второе, товарищ капитан – вы «грубо нарушили субординацию», говоря вашими же словами, когда обращались ко мне, старшему офицеру, в присутствии нескольких свидетелей на «ты» и без обращения «товарищ»!.. Вы забылись, товарищ капитан Онищенко! И мне, видимо, прямо сейчас придётся поправить вашу память!.. – И тут полковник рявкнул так, что звякнули стёкла окон. – А ну вон отсюда!!! Зайдёте тогда, когда я вам это разрешу! Вон, или я прямо сейчас сам вас арестую!!!
Онищенко, понимая, что немного поспешил действовать, сделал небольшую ошибку, и тут же потерял инициативу, потому что полковник тут же обернул ситуацию в свою пользу, решил до конца на конфликт не идти… Он только кивнул головой, давая знак своим бойцам, и вышел из кабинета комполка самым последним…
- Так… Пару минут мы уже выиграли, мужики… – Проговорил едва слышно полковник. – И спесь с него сбили… Теперь легче будет разговаривать…
- Ни к чему всё это, товарищ командир… – Проговорил так же тихо старшина Якушин. – Результат всё одно будет тот же…
- Тот да не тот, Степаныч! Этот сучонок – карьерист! Ему на его биографии ни одного пятнышка не нужно… А если я сейчас позвоню Михайлюку, и доложу то, что пообещал, то… За нарушение секретности, за всё ту же субординацию, как бы ему самому не продолжить службу рядовым да в штрафбате – тут уже совсем другие силы поднимутся… И генерал Денисенко меня поддержит!.. Он, гнида, это знает, и уже в штаны наложил!..
- Но не ушёл! – Проговорила шёпотом Морозова. – Он, гад, теперь своими бойцами и дверь в кабинет охраняет, и окна, чтобы никто не ушёл… Испугался огласки, но не ушёл… Значит надеется, что всё что задумал – получится!.. Или, хотя бы, половина задуманного…
- Да уж… Без добычи, эта сволочь отсюда теперь не уберётся… Но мы ещё поборемся, разведка!.. – Проговорил полковник, собрал со стола карты, а потом проговорил громким голосом, так, чтобы его было слышно и за дверью. – Товарищ капитан Онищенко! Войдите!
Дверь открылась тут же…
- А теперь, когда моё совещание с разведчиками закончено, попрошу вас объясниться, товарищ капитан! – Николаев стоял посреди кабинета, заставляя своим поведением и словами, делать то же самое и «смершевца». – Я жду объяснений, товарищ капитан!
- Я выполняю приказ начальника контразведки дивизии, товарищ полковник! – Капитан был в ярости от вынужденного унижения, и, видимо, уже мало контролировал свои эмоции, что было полковнику, да и всем остальным только на руку. – Старшина Морозова не выполнила мой прямой приказ! Старшина Якушин избил офицера дивизионной контразведки, а капитан Карпин, со всей своей гоп-компанией, препятствовал исправлению правосудия, разоружив конвой! Так же, как это делаете сейчас и вы, полковник!
- «Товарищ»… – Проговорил Николаев, уперевшись тяжёлым взглядом в переносицу Онищенко.
- Что? – Не понял, «смершевец».
- «Товарищ старшина», «товарищ капитан» и «товарищ полковник»…
- Это мы ещё посмотрим, кто кому «товарищ»!
- Что ж… Вы, видимо, так ничего и не поняли, капитан!.. Придётся вас поставить на место!.. – Проговорил полковник, направился к своему столу, и поднял трубку телефонного аппарата. – Дайте мне «Первого»!
При этих словах капитан-«смершевец» наверное понял, что совершил какую-то ошибку, но было уже поздно что-то исправлять – комполка уже разговаривал с генералом:
- Товарищ «Первый»! «Заря-1» докладывает! По недавнему инциденту!.. Дело в том, товарищ «Первый», что этот капитан Онищенко… Только что им самим, в присутствии нескольких свидетелей, которые готовы подтвердить это в своих рапортах, были допущены грубейшие нарушения Устава!.. Даже не знаю, как быть, товарищ генерал! Может мне его арестовать, со всей его, как он сам выразился, «гоп-компанией», да препроводить для разбирательства в дивизию?..
Видимо генерал что-то говорил в ответ, потому что полковник молчал не меньше минуты, сурово поглядывая на совершенно обалдевшего от поворота событий капитана Онищенко.
- Хорошо, товарищ генерал! Согласен! Думаю, не стоит раздувать из мухи слона, и подключать к этому подполковника Михайлюка!.. Попробуем договориться полюбовно… А насчёт старшины Якушина… Что ж, товарищ генерал… Если виноват, то должен отвечать, понятное дело… Но, думаю, что это дело не стоит внимания военного трибунала! Да!.. Не тот масштаб!.. Так точно, товарищ «Первый»!.. Согласен!.. Достаточно с него будет и обычного взыскания!.. Да!.. Послужит какое-то время в штрафбате без разжалования… Недели-другой, думаю, старшине будет достаточно, чтобы осознать, и искупить на передовой… Что? Так точно, товарищ «Первый», его правительственные награды будут сохраняться в штабе полка!.. Так точно!.. Думаю, что товарищ капитан согласится, чтобы все остальные остались в полку, и были наказаны моей властью!.. Так точно, товарищ генерал – уверен, что согласится!..
Сказать, что на обезображенном синяками и отёчностями лице «смершевца» сейчас отображалась та буря эмоций, которая бушевала в его душе, неверное, не сказать ничего!.. Он метал глазами молнии в сторону разведчиков, сжимал кулаки, скрипел зубами, но… Уже понял, что его попросту обыграли на его же поле, и теперь…
Теперь уже был согласен на ту «кость», которую этому псу бросили…
И в этот момент полковник Николаев протянул ему телефонную трубку:
- Вас командир дивизии, товарищ капитан!..
Онищенко взял в руки трубку так, словно она была раскалена до красна, и приложил её к уху:
- Капитан Онищенко слушает, товарищ генерал!
Что говорил комдив этому «смершевцу» было неизвестно, потому что капитан только слушал… Минуты две, не меньше!..
А потом он просто положил трубку на телефонный аппарат, взглянул зло на разведчиков, и проговорил в бессильной злобе:
- Повезло вам сегодня, разведчики… Оч-чень повезло!.. – А потом взглянул на Якушина. – Сдать ремень, старшина! Вы арестованы!
Якушин не говоря ни слова, снял с пояса ремень и передал его капитану-«смершевцу», заложил руки за спину, и направился к двери.
- Возвращайся поскорее, Петя! – Проговорила старшина Морозова ему вслед. – Я буду тебя ждать!..
- Я вернусь, Зоя! Скоро вернусь!..
Капитан Онищенко только что не облизнулся плотоядно:
- А вот это мы ещё посмотрим!.. Ты у меня послужишь старшиной, гад… На всю жизнь запомнишь! Если не сдохнешь… На выход!..
Старшина-разведчик только улыбнулся, взглянув не Зои, и вдруг… Весело подмигнул!..
…Через минуту за окном кабинета командира полка послышалась команда:
- По машинам!
Взрыкнули моторы, по стене опять мазнули жёлтые пятна света, и шум стал удаляться…
- Ну, вот и отбились, с грехом пополам… – Проговорил полковник.
- Как же он теперь-то? – В глазах Зои стояли слёзы.
- Степаныч – мужик тёртый… – Проговорил капитан Карпин. – Выскочит! Чай и не из таких передряг выскакивал!.. Всего-то недельку его и не будет в роте, а потом вернётся…
- Денисенко сказал, что лично проконтролирует, Зоя Павловна… – Проговорил полковник, закуривая очередную папиросу. – Пообещал, что старшина в штрафбате не больше двух недель задержится! Сказал, что такими разведчиками разбрасываться – непозволительная роскошь… Только бы не забыл в запарке – скоро наступление…
- Вот то-то и оно… Только бы про Петра не забыли!.. А неделю в штрафбате во время наступления ещё суметь прожить надо… – Проговорила Морозова громким шёпотом. – Что ж это за день сегодня такой, проклятый?.. Сначала Ванечку потеряли… А теперь и Петю… У меня ж больше и нет никого!..
- Ладно!.. Дело прошлое!.. Отбились и то хорошо… – Поставил «точку» во всей этой истории Николаев, и посмотрел на капитана Карпина. – Нам, разведка, и в самом деле надо обсудить кое-что… Если бы не это дело… Вам сегодня всё-равно пришлось бы со мной ночь коротать – получено задание провести разведку тылов противника, капитан…
Карпин красноречиво посмотрел на сержанта Онопкина, перехватил взгляд полковника и сказал тихо:
- Иди Игнат Поликарпыч… Нечего тебе уже здесь… Теперь дела секретные пойдут… В машине посиди…
- Да я и сам уж подумал… – Ответил сержант, встал по стойке «Смирно», и обратился к комполка, как старшему по званию. – Разрешите идти, товарищ полковник!
- Идите, Онопкин… – Ответил устало Николаев. – Всё что могли, вы уже и так сделали…
Сержант уже взялся за ручку двери, когда его чуть было этой же дверью не сшибли…

* * *
Апрель 1945 г. Там же…
Яшка-цыган…

…- Товарищ полковник! Товарищ полковник! – Его глаза горели безумным огнём. – Отпустите! Отпустите меня в разведроту! Христом, Богом прошу! Не могу я больше в штабе! Хоть расстреляйте!!!
Ефрейтор буквально ввалился в кабинет комполка, и теперь стоял между полковником и разведчиками:
- Я умею, товарищ командир! Я не подведу!!!
Николаев просто смотрел на своего ординарца с лёгкой ухмылкой, в ожидании, что же будет дальше.
А тот никак не унимался:
- Товарищ капитан! Возьмите меня к себе в роту! Я не подведу! Яшка-цыган ещё никого не подводил!
- Опять «ухо грел» под дверью?!! – Грозно свёл брови на переносице полковник. – Может тебя полковым «контрикам» отдать, ефрейтор, чтобы они с тобой разобрались по полной?!!
- А чё там ухо-то греть?!! – Возмутился пацанёнок. – Тут так орали, что на улице было слышно! Отпустите, товарищ полковник! Мочи нет больше, в штабе сидеть! Я же цыган!!! Я простор люблю!..
Ординарец вдруг расстегнул пуговицу гимнастёрки, полез во внутренний карман, и вынул оттуда… Небольшой свёрток, в холщовой тряпице… Почти «один в один» такой же, как сдавали разведчики, перед выходом на задание…
- Оп-па! – Проговорил сержант Онопкин, подозревая чутьем настоящего ротного старшины, что будет дальше. – Ну-ка!.. Покажи себя!..
Яшка развернул тряпицу, и…
Протянул своё «богатство» к «главному полковому разведчику»:
- Вот, товарищ капитан! Сами смотрите!..
На протянутых, слегка подрагивавших, ладонях парнишки, на тряпице, поблёскивали орден «Красной Звезды», две медали «Отваги» и медаль «Партизану Отечественной войны» 1-ой степени…
- …Я же с 41-го года в разведке!.. Правда, я тогда ещё совсем мальцом был… – Ефрейтор просто захлёбывался словами, пытаясь сказать их как можно больше. – У меня и опыт есть, и знания подрывного дела!.. А уж хитрости… Так этого хоть отбавляй! Кто сможет настоящего цыгана перехитрить!.. Я и с лошадьми умею, если надо будет… Возьмите меня к себе, товарищ капитан!..
Он посмотрел в пол, потом обвёл взглядом огромных, чёрных, маслянистых глаз всех присутствующих, и проговорил, думая, что это его последний аргумент:
- Завтра-послезавтра наступление, товарищ полковник… Значит сегодня разведка на ту сторону пойдёт… А разведрота только за сегодня потеряла двух, самых опытных разведчиков – Зарецкого и Якушина…
 - И ты думаешь, что один сумеешь заменить их обоих? – Спросил капитан Карпин.
- Никак нет! Не смогу! – Ответил Яшка, и смело посмотрел в глаза капитана. – Но хоть половину одного из них попытаюсь!.. Я целых три года в партизанской бригаде генерала Ковпака в разведке прослужил… Что-то, да умею… Возьмите меня, товарищ капитан – не пожалеете!..
Именно эта откровенность, скорее всего, и подкупила Карпина…
И он взглянул вопросительно на комполка…
- А меня ты уже и не думаешь просить о переводе, товарищ ефрейтор Яков Степняк? – Проговорил полковник деланным суровым тоном, в котором явно угадывалась ирония. – Или, может, цыганская твоя морда, ты уже давно договорился с разведчиками, и теперь передо мной спектакль ломаешь?!! Отвечай, пока я совсем на тебя не разозлился!!!
- Да я!.. Да вы!.. – Цыганчонка просто захлестнули эмоции. – Товарищ полковник!!! Да чтоб я провалился прямо здесь!!! Да я ж никогда за вашей спиной!.. Да я вам всей роднёй клянусь! Да я землю есть буду!.. Да что б меня навсегда покинула цыганская удача, и я больше никогда не сумел увести чужую лошадь!..
- О!!! А вот этому я уже верю!!! – Улыбнулся сержант Онопкин и поднял кверху указательный палец. – Не врёт малой, товарищ полковник!!! Как Бог весть не врёт!..
Сержант говорил с улыбкой, поглядывая то на комполка, то на ефрейтора:
- Я ж потомственный казак, товарищ полковник! На границе калмыцкой степи, в казачьей станице, между Доном и Волгой вырос… А там у нас этих таборов бродило не Бог весть сколько!.. Я ж, по молодости даже, чуть было, на цыганке не женился…
- Не ври, сержант! Не могло такого быть! – Проговорил Яков. – Цыганки только за цыгана замуж выходят! Если не хотят, чтобы их из табора выгнали!..
- Могло-немогло – то не твоего ума дело, ефрейтор! Не перебивай разговор старших по званию, чти воинский Устав!.. – Резко «отрезал» его сержант. – Говорю – значит, так и было!.. Хотя и прав Яшка – ушёл тот табор от нашей станицы подальше в степь… Но традиции я их хорошо изучил!
- И что же те традиции говорят, сержант? – Улыбнулся комполка. – Что не врёт мой ординарец?
- Точно не врёт, товарищ полковник! – Улыбнулся в ответ сержант Онопкин. – Они, черти, чем угодно будут клясться, а при случае всё равно по-своему сделают! Обдурят и глазом не моргнут! Но если уж цыган клянётся своей «цыганской удачей»… Тут уж дело серьёзное! Она для них всей своей родни важнее!.. А уж когда цыган говорит, чтоб он, мол, больше никогда ни одной чужой лошади не увёл… Тогда ему верить как самому себе можно – точно не подведёт!
- Спасибо вам, товарищ сержант! – Проговорил тихо ефрейтор. – Хоть вы один наши традиции знаете…
- Ну? Что делать-то с ним будем, капитан? – Проговорил полковник, обращаясь к «главному полковому разведчику». – Берёшь его к себе?
- Так точно, товарищ полковник! – Улыбнулся в ответ Карпин. – А то ведь всё равно сбежит!
- Наверняка…
И тут капитан повернулся к ефрейтору:
- Значит так, ефрейтор Степняк! Сейчас ты соберёшь свои пожитки, и будешь дожидаться меня в машине, вместе с сержантом Онопкиным… А после совещания, когда вернёмся в роту, вот там и подумаем, куда тебя определить! Свободны!
- Есть, дожидаться в машине! Спасибо, товарищ полковник! Спасибо, товарищ капитан! Не подведу!
- Иди уже! – Не выдержал комполка и улыбнулся. – Цыганчонок, мать твою!..
А через минуту, комполка, начштаба, начразведки, и снайпер Морозова склонили головы над картой…



































Часть третья
«…От Советского информбюро…»

…Проходят года, но не меркнет вдали
И горе, и подвиг народа.
Мы трудной дорогой к Победе пришли
Весной сорок пятого года…

* * *
Немного хроники из официальных сводок от Совинформбюро…

…Последней операцией по освобождению Чехословакии была Братиславско-Брновская операция войск 2-го Украинского фронта.
Она началась 25 марта 1945, по всей линии фронта.
В ходе операции было завершено освобождение большой части центральной Чехословакии, включая и её столицу – Прагу, 9 мая 1945 года.
Берлин к тому времени вот уже как 8 дней был полностью захвачен войсками Советской Армии…
 А 8-го мая, в Карлсхорсте, в предместье Берлина, в здании бывшего немецкого военно-инженерного училища…
В присутствии  Маршал Советского Союза Жукова, главного маршала авиации Великобритании Теддера, командующего стратегическими воздушными силами США генерала Спаатса, и главнокомандующего французской армией генерала де Латтр де Тас-синьи, фельдмаршалом Кейтелем, адмиралом флота Фридебургом и генерал-полковником люфтваффе Штумпфофом, получившим полномочия от гросс-адмирала Карла Дёница , был подписан документ, текст которого гласил:

«1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием – Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил.
2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23 – 01 часа по центральноевропейскому времени 8-го мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав все их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.
3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных экспедиционных сил.
4. Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным Объединенными Нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.
5. В случае, если немецкое Верховное Командование или какие-либо вооруженные силы, находящиеся под его командованием, не будут действовать в соответствии с этим актом о капитуляции, Верховное Командование Красной Армии, а также Верховное Командование Союзных экспедиционных сил предпримут такие карательные меры, или другие действия, которые они сочтут необходимыми.
6. Этот акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными»…

Акт о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии…
Но…
Некоторые фашистские генералы, этого документа не признали, посчитав Кейтеля и Дёница трусами…
И не сложили оружие…
Последние очаги фашистского сопротивления были уже не в Германии, а именно в Чехословакии…
Немцы, уже зная о своём поражении, зная о том, что Берлин пал, защищались, как истинные фанатики, словно цепляясь за Прагу, как за спасительную соломинку утопающий… Немцы, в общем-то, были готовы сложить оружие, но не желали сдаваться именно Советской Армии, и ждали, когда их захватят американские войска, шедшие с запада…
Здесь уже разгорелось «соревнование» между союзниками…
И для того, чтобы опередить американцев, войскам 2-го Украинского Фронта было просто необходимо не позднее 10-11 мая окружить пражскую группировку немцев и выйти на рубеж городов Хемниц, Карловы Вары, Пльзень, что, собственно, в конце концов, и случилось…
…Всего же, если взять с самой первой, начавшейся в сентябре 44-го года, Карпатско-Дуклинской наступательной операции 1-го Украинского Фронта, то освобождение Чехословакии продолжалось, ни много ни мало, почти восемь месяцев.
Гористая местность, прежде всего в центральной и северной Чехословакии, полностью исключила использование танков, ограничила или полностью исключила авиационную и артиллерийскую поддержку – всё легло на плечи матушки-пехоты…
В этих боях Красная Армия понесла наибольшие потери – на территории Чехии и Словакии погибло около 144000 советских солдат…
Но Красная Армия, шла вперёд, освобождая один город за другим…
…Городок Зноймо…
Он был освобожден именно 8 мая 1945-го года, в день подписания капитуляции, войсками 2-го Украинского Фронта в ходе самой последней в той войне, Пражской освободительной операции…
Но…
Сколько судьб русских солдат было сломано именно в эти, последние часы войны!..
Об этом не знает, и не узнает уже никто и никогда, да и сама история об этом умалчивает…

* * *
8 мая 1945 г. Город Зноймо.
В ходе наступления…

…Тогда, несколько дней назад, когда разведрота капитана Карпина за один день потеряла двоих, самых опытных разведчиков, совещание в штабе полка затянулось на несколько часов…
Для полковника Николаева очень уж было важно теперь, в самом конце войны, постараться не просто выполнить своим гвардейским стрелковым полком поставленную командованием задачу, а ещё и постараться сохранить людей…
И задача эта была не из самых простых…
…29 апреля. За полночь. В «хозяйстве Карпина»…
…Они вернулись в роту на всё том же капитанском «Виллисе», и тут же натолкнулись на три десятка пар глаз, которые требовали ответа…
Капитан Карпин только скомандовал:
- Найдёнов! Всё… Снимай круговую оборону… Сегодня защищаться больше не от кого…
- А Степаныч? С ним-то что, товарищ капитан? – Спросил лейтенант с болью в голосе, уже понимая, что произошло. – Отбить не удалось?
- Как сказать… – Ответил неопределённо капитан. – Судить его не будут… За него не только комполка, но даже комдив вступился…
- И что?
- А то, что нельзя старшине бить по морде офицера!.. – Ответил зло капитан. – Виноват, значит надо отвечать… В штрафбат его направили… Комдив пообещал, что на неделю-две, не больше… Если не забудет… В общем, наш Степаныч и там старшиной послужит – звание ему сохранили… Онищенко, этот упырь, его и увёз…
- От, твою мать!!! Это ж перед самым наступлением! – Сплюнул в сердцах лейтенант. – Да штрафбаты же сейчас в самое пекло бросать будут, командир! В самую мясорубку!..
- Ладно… Разберёмся как-нибудь… – Ответил капитан, мотнул головой, отгоняя дурные мысли, словно конь, который отгонял мух, и проговорил уже жёстче. – Найдёнов, Морозова, Онопкин! В дом! Думать будем! Общее наступление на носу!..
Полковые разведчики уже давно знали эту традицию – если Карпин вызывает на «военный совет роты» и Морозову, значит через несколько часов какая-то из групп, а то и вся рота, пойдёт за линию фронта…
Разведчики тут же, не говоря лишних слов, стали готовиться к выходу. Опытные были мужики, а потому и не нуждались в лишних наставлениях – каждый из них знал, что ему будет нужно в очередной вылазке в тыл врага, чай, не в первый раз…
А в небольшой избе, служившей Карпину штабом, уже шёл неспешный разговор…
- Значит так, разведка… – Проговорил капитан задумчиво. – Первое!.. Нам нужен командир взвода вместо старшины Якушина… Предложения есть?
- А какие тут могут быть особые предложения, товарищ капитан? – Проговорил лейтенант Найдёнов. – Опытнее, чем сержант Онопкин в роте больше никого не осталось… Ну, разве что, Зоя Павловна… Но старшина Морозова, формально, к полковой разведке на относится… Так что… Принимай взвод, Игнат!..
Капитан посмотрел на сержанта, который поморщил своё лицо так, словно съел ведро лимонов:
- У тебя есть другие предложения, Поликарпыч?
- Так точно, товарищ капитан! Есть… – Ответил донской казачина. – Тут такое дело… Тогда вам придётся сразу же подыскивать и нового старшину роты… И входить ему в курс дела будет уже некогда – не успею я за пару часов всё рассказать и передать «хозяйство»…
- Да и пары часов у нас уже практически нет, сержант…
- Вот то-то и оно!.. А роту перед наступлением всем необходимым снабдить да снарядить надо… Так что… Да и не умею я командовать, товарищ капитан – мне по хозяйственной части сподручнее… А в «поиск» или в бой, вы и сами знаете, я хожу не меньше других…
- Так какие предложения, Игнат Поликарпыч?
- А вот товарищ лейтенант правильно сказал было, что старшина Морозова самый старший теперь по званию!.. Да и опыта ей не занимать в военном деле!.. – Ответил сержант, и посмотрел на Зою.
- Старшина Морозова – «тактический резерв» командира полка, Игнат… И к полковой разведке отношения не имеет… – Ответил капитан не совсем уверенно. – Я, если разобраться, то даже приказывать ей не могу, а только координировать с ней действия роты…
- Так сколько тут уже воевать-то осталось, товарищ капитан! – Улыбнулся в усы сержант. – Несколько дней от силы!.. А тем более – общее наступление!.. Щас такая кутерьма заварится, как на Прагу попрём, что никто и разбираться не станет! А потом уж и незачем будет – война-то закончится!.. Ей и покомандовать-то надо будет дней десять, не больше!.. А я рядом побуду, во взводе… Подмогну, если что… Зато мужики её уважают! Да и личный пример, опять же!..
- Что скажете, Зоя Павловна? – Капитан посмотрел на Морозову.
Старшина подумала немного, и ответила:
- Согласна, товарищ капитан… Но, если только на время этой операции… А если вдруг ещё затянется, и армия пойдёт дальше, то тогда уж ищите себе взводного, товарищ капитан…
- К тому времени, думаю, уже и старшина Якушин к нам вернётся…
- Хорошо бы, товарищ капитан, если бы так…
- Что-то ещё, Зоя Павловна?
- Да!.. Тот пацан, ефрейтор Степняк, товарищ капитан… – Зоя как-то странно посмотрела на Карпина, и в её взгляде, если присмотреться, можно было увидеть, проснувшийся вновь, материнский инстинкт. – Отдайте этого цыганёнка в мой взвод…
- Зачем?
- Малой он ещё совсем… Дурной, горячий… Ещё чего доброго «на амбразуру грудью попрёт», чтобы остальным разведчикам доказать, что он не хуже…
- Как Бог весть попрёт! – Подтвердил сержант Онопкин. – У него уже глаза горят! И «копытом бьёт», как застоялый жеребец… Как бы дров не наломал, пострелёнок…
- А со мной рядом он не забалует, товарищ капитан… – Уверенно проговорила Зоя.
- А если попробует, так я ему по шее… – Поставил «точку» сержант.
- Ага… Понятно… Значит вы ефрейтора «усыновить» решили… И ремнём отшлёпать, если что… – Усмехнулся Карпин. – Ладно!.. Так решаем… Старшина Морозова, на время полковой операции, принимает под команду первый разведвзвод!
- Есть! – Ответила Зоя.
- Сержант Онопкин – помкомвзвода!
- Есть! – Ответил казак.
- Ну, а ефрейтор Степняк – «молодое» пополнение… – Проговорил капитан, хлопнув по столу ладонью.
А затем достал из сумки-планшетки сложенную несколько раз карту:
- А теперь попрошу внимания, товарищи командиры! Через три часа, на рассвете, рота в полном составе выходит на передовую линию окопов пока!.. Задача – провести имитацию разведки боем, но при этом и попытаться выявить замаскированные огневые точки противника, и по возможности их уничтожить, или передать координаты полковой артиллерии!.. – Капитан обвёл не по годам мудрым взглядом всех окружающих. – Хитрость заключается в том, что фрицы должны поверить, что это именно разведка боем и не больше! Поверить в то, что после того шума, что мы наделаем в 4.00, на этом участке фронта больше ничего не случится!..
- А оно случится, товарищ капитан? – Спросил лейтенант Найдёнов.
- Артподготовка дивизионной артиллерии начнётся в 6.00!.. Лупить будут из всех имеющихся калибров!.. Поэтому… К этому времени, разведчики, мы должны успеть вернуться, чтобы не попасть под свои же снаряды, а уж потом… Потом пойдём на немца уже в общей цепи полка…
- Весёленькая ночка предстоит… – Проговорил сержант Онопкин. – Побегать туда-сюда придётся не мало…
- Наступление, Игнат… Пора уже заканчивать здесь, да и по домам возвращаться… – Проговорил Карпин.
- Давно пора!.. – Проговорила задумчиво старшина Морозова. – Только бы потерь поменьше было…

* * *
…7 мая…
…Этих десять дней промелькнули перед глазами старшины Морозовой, как один… Так очень часто бывает во время наступления, когда на врага катится неудержимая «лавина», а ты в самом её центре…
Гвардейский стрелковый полк полковника Николаева освобождал один городок за другим, и вот…
…Утром 7 мая, старшина Морозова, в своей, знаменитой на всю дивизию, трофейной «Кикиморе», лежала среди густых кустов на вершине холма, и рассматривала через прицел своей «мосинки» вершину холма соседнего, на котором расположился старинный чешский городок…

* * *
Небольшая авторская справка…

…Небольшой городок в Южно-моравском крае Чехии расположенный на большом холме, на левом берегу реки Диже, недалеко от границы с Австрией.
Городок Зноймо – это один из старейших городов Чехии, и можно сказать, что это естественный центр Южной Моравии.
Примерно в 1030 году здесь был построен первый замок, а уже к 1226 году разросшееся к югу от замка поселение было обнесено каменной крепостной стеной и получило звание «королевского города» от короля Пржемысла Отокара II.
В XII-XIII веках Зноймо стал резиденцией удельных моравских князей из рода Пржемысловичей. В дополнение к каменным укреплениям, город был защищен ещё и многими привилегиями, которые главным образом способствовали развитию ремесел и торговли. И городское строительство ещё несколько веков оставалось очень активным: было вымощено большинство улиц, сооружен городской водопровод, построены здания водного курорта и двух больниц, завершено строительство каменного укрепления.
Во время Гуситских войн Зноймо перешёл на сторону венгерского короля Сигизмунда, последнего из рода Люксембургов, который, после бегства из Богемии, смертельно больной, и скончался в этом городе в 1437 году, сидя на троне с короной на голове…
В 1628 году в Зноймо состоялся Моравский Сейм, на котором был принят новый Моравский Кодекс, и его горожанами была принесена клятва на верность австрийским королям Габсбургам…
Зноймо никогда не был крупным промышленным центром, и основной бизнес горожан был сосредоточен в сфере сельского хозяйства, потому что именно этот регион исторически является крупнейшим центром чешского виноделия.
Интересно, что Зноймо дважды был свидетелем наполеоновских войн!..
Первый раз в 1805 году, когда русские и французские войска прошли через город  на знаменитое сражение при Аустерлице, и во второй раз в 1809 году, когда недалеко от Зноймо состоялось сражение между австрийской и французской армиями. И именно в Зноймо 12 июля 1809 года было заключено перемирие между Наполеоном I и австрийским эрцгерцогом Карлом после окончания того, Ваграмского сражения…
Немецкие муниципальные власти отказались от звания «королевского города» в 1868 году, а в октябре 1918 года Зноймо был провозглашен столицей так называемой Немецкой Южной Моравии.
После Первой Мировой войны город вошёл в состав Чехословакии, а в 1938 году был захвачен немецко-фашисткой армией…

* * *
…- Красота-то какая, товарищ старшина! – Проговорил мечтательно молодой солдатик, лежавший рядом с Морозовой. – Прям глаз не оторвать!..
- Заткнись, балабол! Цыц!!! – Резко «отрезала» Зоя, и опять прильнула к прицелу. – Записывай лучше!
- Уже пишу, товарищ старшина!
- Костёл и ратуша!.. Это самые высокие строения в городе, и основные ориентиры!.. Расстояние между ними… – Морозова помедлила немного, поведя стволом винтовки, справа налево. – По прямой – около семисот метров… По улицам дальше…
- Записал! Только там не «около» – там 670 метров… – Проговорил солдатик тихо.
- Дальше!.. – Морозова сделала вид, что не заметила этого уточнения. – На подступах, перед городом… В трёхстах метрах от первых строений… Сеть заграждений из колючей проволоки, окопы… Несколько пулемётных гнёзд…
- Записал, товарищ старшина…
- Хорошо, что записал… – Проговорила Зоя задумчиво, и посмотрела на солдатика, через плечо. – Сам-то что думаешь, Яша?
Паренёк подполз немного ближе, поднял к глазам бинокль, и несколько минут пристально всматривался в отрывавшуюся перспективу…
- Наспех всё делали, товарищ старшина… На немцев совсем не похоже…
- Небыло у них времени здесь что-то основательное здесь соорудить, ефрейтор… – Ответила Зоя, и пристально посмотрела на паренька. – А теперь поясни, с чего ты взял, что всё сделано наспех!..
- Дык… Вы сами-то посмотрите!.. – «Возмутился» ефрейтор. – «Колючка» кое-как натянута… Окопы не сплошные, и во многих местах не соединены между собой, а отдельные… Да ещё и мелкие, не в полный профиль! Вон как спины видно! А значит швабы там не во весь рост стоят, а пригибаются… По пояс у них окопы, товарищ старшина!.. Да и бруствер вообще никак не замаскирован!.. А немцы так никогда не делают – дотошная и скрупулёзная нация во всём, уж я-то на них насмотрелся!..
- И какой вывод?
- А какой тут может быть вывод! Полк пришёл сюда вчера под вечер, а немцы откатились за несколько часов до этого, не позднее утра… Вот, что за день успели сделать, то и имеют… Хреновая оборона… Если полковой артиллерией ударить, то они через полчаса и побегут!..
- Правильно, Яша, правильно… Всё правильно… Да не всё ты увидел… – Проговорила задумчиво Зоя. – И ещё… Поотстала наша полковая артиллерия – пушки эти горы перелетать пока ещё не научились… Поэтому и брать этот Зноймо придётся без неё…
Она ещё какое-то время, молча, наблюдала за немецкими позициями, а потом отползла назад на несколько метров, и встала:
- Ладно… Пойдём, Яшка, капитану нашему результаты наблюдения докладывать…

* * *
…Это был некогда небольшой хутор, а может и дом лесника, который находился километрах в пяти от первых домов города, в лесу, на соседнем холме, с которого очень хорошо просматривалась извивающаяся дорога, ведущая в город…
Этот хутор, этих несколько основательных изб, и заняли штабы N-ского стрелкового полка, и одного их чешских батальонов, который был полку придан…
…- Что дала разведка местности и подходов к городу, товарищ капитан? – Комполка Николаев был строг и сосредоточен. – Мы не можем здесь задерживаться надолго! Максимум через сутки город уже должен быть в наших руках – это приказ комдива!
«Главный полковой разведчик» только посмотрел в сторону Зои, и та поняла его жест:
- Разрешите доложить, товарищ полковник! – Старшина Морозова тоже присутствовала на этом совещании.
- Слушаю!
- Сами подходы к городу защищены слабо!.. Фортификационные сооружения сделаны наспех… Но!.. – Зоя задумалась, пытаясь правильно сформулировать свои впечатления. – У меня есть ощущения, что это ловушка…
- Можете пояснить, товарищ старшина? – Сдвинул на переносице брови Николаев.
- Этот Зноймо – город старый… Даже старинный – по всему видать… Узкие извилистые улицы, со множеством ответвлений и переулков… Дома каменные, и тоже старинные – значит строились основательно… Мы такое уже видели в других городках, когда стены в метр толщиной… – Зоя говорила медленно, раздумывая над каждой мыслью, пришедшей ей в голову. – Узкие окна-бойницы, в каждом из которых можно поставить пулемёт, ну или, по крайней мере, автоматчика… Дальше, товарищ полковник… В городе есть несколько высоких сооружений, которые, как-будто специально разбросаны по периметру города, где могут разместиться снайперы, и выкурить их оттуда будет очень сложно потому, что находятся они друг от друга на довольно значительных дальностях – минимум 500-600 метров… Четыре хороших снайпера могут с высоты держать под прицелом практически весь город, все его улицы… А в этом гарнизоне они почти наверняка есть, товарищ полковник…
И тут вдруг заговорил немолодой чех, с погонами майора чешской армии:
- To je radnice, kostel svat;ho Mikul;;e, kaple svat;ho V;clava a rotunda Panny Marie a svat; Kate;iny!.. Je n;m l;to, ale jsem trochu jedno r;mus! Jsem se narodil a vyr;stal ve Znojmo!..  – Проговорил он немного смутившись.
Морозова задумалась на несколько секунд:
- У всех домов, по крайне мере тех, что на окраине, что удалось рассмотреть, есть основательные подвалы, с узкими окошками в полуметре над мостовой улиц… Если здесь правильно рассредоточить силы, то… Этот город может превратиться в самый настоящий укрепрайон, товарищ полковник – каждый дом можно превратить в ДОТ!.. Как бы нам здесь не получить маленький, местный Сталинград…
- Хороши новости… – Проговорил полковник, задумавшись. – Комдив требует доложить к завтрашнему вечеру о взятии Зноймо, и о продвижении полка дальше… А тут ещё и эти подвалы…
- Это не простые подвалы, товарищ полковник! – Проговорила Зоя с уверенностью. – Мне совершенно случайно удалось засечь несколько местных жителей, которые заходили в один дом, а через некоторое время появлялись совершенно из другого дома, на совершенно другой улице…
И опять в разговор вступил командир чешского батальона:
- To je tak, pane plukovn;ku! V t;chto sklep;ch, celou historii Znojmo!
Николаев посмотрел на майора и проговорил суровым голосом:
- Вы не могли говорить по-русски, господин майор! Мы, конечно, владеем вашим языком, но для полного понимания… Ведь вы говорите по-русски, господин Гражеч?
- Jist;, pane plukovn;ku! Omlouvat se!..  – И, немного засмущавшись своей горячности, тут же перешёл на прекрасный, и почти без акцента, русский язык. – Сеть подземелий Зноймо изначально представляло собой подвалы древних городских особняков… А так как Зноймо издревле был городом с развитым сельским хозяйством, то эти подвалы использовались хозяевами для хранения вина и фруктов… Потом, позже, эти подвалы были соединены между собой и превратились в огромный подземный лабиринт, с хорошей вентиляцией и дренажной системой… Больше 4 веков эти подвалы служили для всех местных жителей укрытием, во время вражеских нападений на город… Да и сейчас служат…
Полковник Николаев с некоторым удивлением выслушал то, что рассказал чешский майор, походил немного по комнате, «измеряя» его шагами, и наконец спросил:
- И велики эти подвалы, майор Гражеч?
Ответ чеха не обрадовал никого из присутствующих:
- Общая протяженность подземелий Зноймо – примерно около 30 километров… Они находятся под всем «старым городом»… В истории Зноймо бывали такие времена, когда захватчики не могли поймать того, кого желали поймать, месяцами… В этих подземельях можно жить… В них сухо, тепло, и достаточно воздуха… Наши предки знали, что нужно, чтобы долго сохранять продукты… Это самый настоящий лабиринт, который сейчас уже почти никто не знает, господин полковник…
- Вот теперь уже совсем хорошие новости… – Проговорил полковник Николаев и отошёл к окну.
Николаев смотрел в окно, и дымил папиросой… Да так, что вокруг него уже образовалось настоящее сизое облако…
Наконец он обернулся, и посмотрел на весь свой штаб:
- Жду предложений, товарищи офицеры! Мысли! Мысли!.. К завтрашнему вечеру Зноймо должен быть наш – это приказ!.. Мы уж и не такие укрепрайоны брали…
Присутствующие только переглядывались между собой, понимая, так же, как это понимал и полковник, что такие города «с ходу» не берутся… Или берутся, но ценой огромных человеческих потерь…
Но…
Теперь уже был не 42-ой, не 43-ий, и даже не 44-ый год…
Теперь уже не то, чтобы командиры полков, теперь, когда уже все знали, что война практически закончена, что уже неделю, как пал поверженный Берлин, и всё, что происходит теперь на фронтах – это теперь уже просто «бои местного значения»… Теперь, в самом конце войны, уже даже командиры дивизий научились, наконец-то, не бросать пехотные полки и батальоны в мясорубку… И теперь уже эти генералы даже снимали порой «стружку» с командиров полков, за неоправданные потери…
Был, конечно, для полка Николаева и ещё один вариант…
Просто обойти этот город, как это делали в 41-ом сами немцы, и пойти дальше, выполняя поставленную задачу… А гарнизон Зноймо… Так он всё равно сдался бы… Через день, два или неделю…
Да только…
Победители никогда не бежали от боя… И, как говориться, победителей не судят!.. А они уже были победителями в этой войне… Оставалось её только закончить…
- Товарищ полковник…
Этот негромкий голос прозвучал в повисшей тишине, едва ли не громогласно…
Николаев резко обернулся и  в упор посмотрел на говорившего:
- Слушаю, старшина!
- Нам нужен проводник, знающий этот лабиринт…
- To je nemo;n;! Nen;! – Проговорил майор-чех, и тут же поправился. – Это невозможно! Таких нет!.. Знать все лабиринты Зноймо невозможно!..
- Но вы, майор Гражеч, только что говорили, что выросли в этом городе! – Проговорила Зоя. – Неужели ничего не знаете?
Чех как-то странно посмотрел на Зою, потом на капитана Карпина, и остановил свой взгляд на полковнике Николаеве:
- Давно, до войны, это было почти семь лет назад, я работал в историческом музее Зноймо… Водил на экскурсии желающих посмотреть на городские подземелья… Но для туристов был организован всего один маршрут протяжённостью около километра…
- Значит, эти подземелья вы, господин майор, всё же знаете? – Спросил чеха полковник Николаев. – Значит, можете вспомнить?
- Я вже говорил, что знать весь лабиринт невозможно… И это было много лет назад…
- Ничего! Вспомните! – Проговорил полковник с уверенностью, и опять обратился к Морозовой. – Проводник будет, товарищ старшина! Теперь излагайте свои идеи!..


* * *
…Та ночь выдалась очень тёмной…
Грозовые тучи заволокли небо, ветер, который налетал шквалистыми порывами, шумел в листве, а в воздухе висела влажная взвесь…
Все ждали первой майской грозы, но её всё небыло и небыло, и только где-то, очень далеко, за десятки километров, в небе были видны белые сполохи молний, и до чуткого слуха разведчиков долетали едва слышные раскаты далёкого грома…
А может это и не гром был, вообще, а звуки артиллерийской канонады, а сполохи в далёком небе были не молний, а отсветы взрывов…
Только здесь, у подножия холма, на котором расположился, некогда «королевский», старинный чешский городок, ничего не напоминало о том, что война всё ещё идёт…
В общем… Как пел Марк Бернес:

Тёмная ночь,
Только ветер шумит в проводах,
Только пули свистят по степи,
Тускло звёзды мерцают…

…Правда, сейчас звёзды не мерцали…
В кромешной темени разведрота капитана Карпина ползла к немецким траншеям…
…8 мая, 2.30 ночи…
Разведчики, работая локтями и коленями, продвигались  вперёд тремя группами, или вернее взводами… И один из этих взводов вела старшина Морозова…
…И вела она своих разведчиков к обнаруженному ещё утром при наблюдении ориентиру… Это был куст…
Невысокий, но довольно большой и «пушистый» он находился на небольшом взгорочке, или большой кочке, за которой могли найти укрытие все разведчики её взвода, но это было не главным его достоинством – куст этот рос всего-то метрах в 10-12 от немецкой траншеи. И уже по нему было видно, что окапывались немцы второпях. Оставлять такой куст прямо перед своими глазами, в секторе обстрела – это было грубейшим нарушением всей науки фортификации…
Или…
Она остановилась у самого куста и оглянулась назад… Рядом с Зоей, в метре позади, слева и справа были две её верные тени – сержант Онопкин и ефрейтор Степняк… Остальные разведчики были немного подальше… А ещё дальше, метрах в десяти, ползли солдаты чешского батальона во главе с маором Гражечем.
- Игнат! – Едва слышно прошептала Зоя.
И сержант сделал локтями ещё несколько движений вперёд…
- Не нравится мне всё это, Поликарпыч… – Проговорила старшина Морозова. – Словно нас специально куда-то заманивают…
- Мне всё это уже давно не нравится, Зоя… Только говорить не хотел, думал, что тебе, командиру, виднее…
Они лежали и прислушивались к ночным шорохам минуты три, когда сержант приблизил свои губы к самому уху Зои и прошептал:
- Вообще ничего!.. Тишина, как на кладбище!.. А на кой ляд они тогда эти окопы рыли, и спины нам свои днём показывали? Ты что-то понимаешь?
- Думаешь, что окопы пустые?
- Не может такого быть, чтобы столь времени ни одного звука небыло! Я не первый год в разведке, Зоя, и что к чему понимаю… Нет там никого!.. Или там засада и нас ждут!..
- Плохо…
- Чего это плохо-то? Может ещё и вовсе без крови всё обойдётся…
- Нет, Игнат… Не получится здесь без крови… И швабы, думаю, очень основательно к нашей встрече подготовились… Просто так, за здорово живёшь, они здесь руки к небу не поднимут…
Повернула голову и так же тихо шепнула:
- Яшка!..
- Я здесь, товарищ старшина! – Раздался тихий шёпот.
- Обползи куст и посмотри, что там впереди… В траншею не лезь – там может быть заминировано…
- А чё смотреть-то тогда? – Удивился ефрейтор.
- Перед ней!.. Посмотри, может, где пустые консервные банки валяются, или непонятные проволочки… И ничего не трогай! Понял? – И заметив кивок головы, проговорила. – Вперёд! Десять минут тебе на всё!..
Она махнула рукой, и ещё двое разведчиков поползли за ефрейтором в ночь…
- Я ничего не понял, Зоя? – Сержант с удивлением наблюдал за происходящим. – Ты чего это сейчас приказала? Как это, в траншею не лезть? Да она – самое, что ни есть укрытие! В ней людям и пересидеть несколько минут можно, передохнуть…
Морозова только вздохнула едва слышно, и проговорила в ответ:
- Ты полковой разведчик, Игнат, а я – снайпер… Нас война по-разному воевать учила… Вас всегда подгоняли, поскорее, мол, результат, «языка» там, или просто разведданные… А у меня времени всегда было вдосталь – я сама себе командир… И позицию себе, я всегда очень тщательно выбирала, потому, может, и дожила до этого дня… Потому, что всегда сначала думала, что бы я сделала, будь я по ту сторону…
- И что бы ты сделала?
Зоя отползла от куста метра на два, и махнула рукой сержанту:
- А вот теперь смотри… Сколько отсюда до первого дома?
- Метров триста, не больше…
- Правильно! – Проговорила старшина в ответ. – На таком расстоянии, если в подвалы, или в окна домов поставить, хотя бы три пулемёта, вся эта «поляна», весь этот склон холма, начиная от траншей и до первых домов, будет простреливаться, как на спортивном стрельбище… А для самых ретивых, где-нибудь, в чердачном окне можно посадить одного снайпера – триста метров это самая «рабочая дальность» для самого среднего стрелка… С такого расстояния из ППШ ни его, ни пулемёт не достанешь… А траншеи…
- Обманка для дураков! – Понял, наконец, Онопкин. – Потому-то они и мелкие такие!..
- Правильно, Игнат! Сверху, с холма, из окон домов, по этим канавам стрелять – милое дело! Никто не спасётся!..
- А куда ж ты тогда цыганёнка-то отправила, если уж обо всём и сама догадалась?
- Сигнализация какая-то у них должна быть, Игнат… Обязательно должна быть!.. – Проговорила Зоя задумчиво. – Тут, понимаешь ли, какой расчёт, Поликарпыч… Что мы, памятуя о прежних недавних победах, помчимся на город галопом и без оглядки… А если и не помчимся, то и особо осторожничать на будем – они-то знают, что мы торопимся… Траншеи эти, как пить дать, заминированы! Но, ты же не первый год знаешь немцев, Игнат!..
- Если в траншею никто не сунется и не подорвётся, то обязательно загремит пустыми консервными банками, которые можно не просто разбросать по склону, а ещё и соединить тонкой проволокой… – Проговорил сержант Онопкин, поглядывая по сторонам. – Обошёл жестянку, если заметил, а вот проволоку зацепишь – её по неопытности ночью увидеть очень сложно… Вот тебе и тарарам на полмира…
Он посмотрел на Зою странным взглядом:
- Значит засада… Большая, организованная засада для всего полка, Зоя… Так чего ж ты туда Яшку-то послала? Ведь есть же и поопытнее мужики!..
- А вот именно из-за этого самого, Игнат!.. Боюсь я их опыта! Ухари они, мужики твои!.. А Яков, он партизанил, да ещё и опыт минёра имеет, если что… Ты не смотри, что он такой весь из себя, «настоящий цыган», я за эти дни к нему присмотреться-то успела… Этот мальчишка за здорово живёшь свою голову подставлять не станет!..
И старшина Морозова была права…

* * *
Ефрейтор Яков Степняк, которого как, было дело, грустно пошутил капитан Карпин, они с сержантом «усыновили», за этих десять дней практически непрерывных наступательных боёв показал себя, как очень опытный боец!.. И не просто боец, а именно разведчик!..
Он, как оказалось, виртуозно управлялся с ручным пулемётом «Дегтярёва», прекрасно умел маскироваться, передвигаться бесшумно, и… Ну уж это умение, конечно же, было подарено ему не войной, а именно по рождению, воспитанию, да и вообще образом жизни его народа… Цыганская кровь, одним словом… Он, как совершенно случайно оказалось, лучше всех в разведроте умел обращаться с ножом!..
И он, ротный «новобранец», за этих десять дней уже успел столько, что…
Капитан Карпин, не далее, как прошлым утром, отправляя Морозову на разведку, обмолвился мимоходом, что Яшка Степняк, уже заработал орден «Отечественной Войны» 2-ой степени, когда сумел без единого звука снять своим ножом двоих часовых, а потом первым влетел в немецкие окопы во время атаки, и он, как комроты разведки, уже написал на ефрейтора «наградной лист»…
А ещё у «Яшки-цыгана», теперь его именно так и называла вся разведрота, оказался один, очень полезный для Морозовой талант!
Вот где был настоящий «глаз» цыганского конокрада!..
Он, практически с точностью до метра, мог определить не только дальность до цели, но и на этой дальность, назвать расстояние между двумя разными целями или ориентирами!.. Совершенно уникальный глазомер! Такого не могла даже сама Морозова…
Зоя была уверена, глядя, как этот паренёк орудует со своим «Дегтярёвым», что если ему дать в руки вместо пулемёта винтовку со снайперским прицелом, то Яша имеет шанс стать известным на всю страну снайпером – уж в этом-то деле, как тренер сборной СССР в своё время, она разбиралась получше иных других…
Ну и, понятное дело, что ефрейтор Степняк тут же попал в прямое подчинение старшины, как «второй номер»…
И ещё…
Всё это, конечно, шло в полный разрез со всеми Уставами и армейскими нормами, но…
Яшка Степняк, которому всего полгода назад, Морозова сумела это выяснить в задушевном разговоре, да и сохранила в тайне от всех, исполнилось шестнадцать лет, этот развитый не по годам паренёк, так и оставшийся в душе подростком называл её, когда они были только вдвоём, просто и без обиняков  – «тётя Зоя»…
Эту «великую тайну» знал на всём свете только ещё один человек – донской казак, сержант Игнат Онопкин…

* * *
…- Думаешь, не напортачит цыганёнок-то?
- Он всё правильно сделает, Игнат… Надо только подождать… Он смышлёный и всё сделает правильно…
И, словно в подтверждение её слов, словно чёртик из коробочки выскочил, перед ней появилось лицо ефрейтора:
- Тётя Зоя!.. – Начал он запальчиво, но увидев рядом с Морозовой сержанта, тут же заговорил иначе. – Кх-м… Товарищ старшина!.. Тут такое дело!..
Паренёк пытался говорить быстро, понимая, что каждая минута на счету, и «захлёбывался» собственными словами:
- Есть целая система сигнализации! Проволоки они здесь напутали столько, что… Самая настоящая паутина!.. Тонкая!!! Её в траве почти совсем не разглядишь… Стальная, упругая, калёная видать… Её и перекусить-то, целое дело!.. И в траншеях… Я только на трёх метрах четыре «противопехотки» снял!.. Вот!.. – Он сунул под нос своим командирам четыре деревянные коробочки. – Простые, «нажимные», но их, я думаю, много…
Зоя кончиками пальцев погладила деревянные корпуса мин, и проговорила задумчиво:
- Простые… Только сколько они калек оставили, эти «простые»!.. Оторвёт ногу до колена вот такая «коробочка», и что потом?.. И не убили, и не жизнь человеку… Сволочи!.. – Она посмотрела прямо в глаза ефрейтору. – Много их там, Яша?
- Я ножом в землю потыкал за окопами… До утра разминировать не успеем… Чуть не в каждом метре мина…
Старшина повернула голову к сержанту Онопкину:
- Вот тебе и ответ, Игнат… Здесь к обороне готовились заранее… Задолго готовились, сволочи!..
- И что теперь, Зоя?
Морозова думала не долго:
- Отправляй двоих бойцов к Карпину и Найдёнову… Дальше лезть по этому холму опасно не только потому, что мины – именно этих взрывов, наверняка, ждут и гансы… Делать будем так!..
Зоя посмотрела в сторону древнего города и проговорила с отрешённостью:
- По склону не пройти – влезем на минное поле… Значит будем делать так, как они наверняка не ожидают… – Она помедлила, взвешивая своё решение. – Выходим на дорогу…
- Зоя… Пацанов положим!.. – Проговорил Онопкин. – Если эти суки склон заминировали, то уж единственную дорогу они смотрят! Это уж, как к гадалке не ходить!..
- Обязательно смотрят, Игнат!.. Обязательно!.. Только под этой древней мостовой они уж точно ничего заложить не сумели!.. А пройти незаметно для наблюдателей… – Проговорила Морозова и улыбнулась сержанту. – Ты ли мне это говоришь, Игнат?.. Мы же с тобой – полковая разведка!..
…За те полчаса, которые понадобились Карпину и Найдёнову, чтобы привести свои взвода к кусту, где их встретил один из солдат-чехов, разведчики первого взвода успели добраться до дороги, ведшей к городским воротам…
…- И что теперь? Дальше-то как? – Проговорил Онопкин.
Это препятствие, с того места, где они наблюдали за немецкими позициями утром, ни Зоя, ни Яшка-цыган увидеть просто не могли – мешали деревья. И вот теперь… Теперь что-то нужно было решать на месте, и решать быстро…
Прямо перед ними, метрах в тридцати, возле самой дороги разведчики заметили…
Это был блиндаж… И не просто блиндаж!..
Оборудованный по всем правилам ДЗОТ , с бойницами, из которых были видны стволы сразу двух пулемётов… И, судя по тому, что стволы эти периодически поворачивались из стороны в сторону, немцы внутри ДЗОТа очень напряжённо наблюдали за местностью…
…- Эту нору надо взять, Игнат… По-тихому взять! И быстро!..
Игнат, не говоря больше ни слова, пополз вперёд, за ним рванулся Яшка-цыган, а старшина только подумала, глядя ему вслед:
«…Хоть бы ты выжил, цыганёнок!.. Хоть бы ты выжил!..»
…Ожидание было невыносимым, и, казалось, что минуты растянулись в года…
Разведчики ждали, пока вернутся Игнат и Яшка, или…
Когда тишина взорвётся пулемётными очередями…
Да только минуты шли, а из блиндажа немецкого ДЗОТа небыло ни звука…
…- Что там, старшина?
Зоя услышала голос капитана Карпина, и обернулась:
- Онопкин и Степняк туда ушли… – Морозова кивнула головой в сторону ДЗОТа.
- Давно?
- Уже минут пятнадцать… И ни слуху, ни духу… Как бы не пришлось нам их выручать…
И в этот момент они увидели, как замигал в блиндаже зелёный лучик света – кто-то из разведчиков подавал сигнал, что путь свободен…
Тридцать метров по-пластунски… Много ли времени нужно, чтобы проползти это расстояние?
У Морозовой и Карпина, которые практически всю войну этим и занимались, на это ушла всего одна минута…
…В ДЗОТе был только сержант Онопкин, и пять трупов немецких солдат…
- Где Яшка? – Это было первое, что спросила Зоя.
- Вперёд пошёл…
- Куда вперёд? – Не поняла старшина. – Куда вперёд, Игнат? Ты что, с ума сошёл? Ты куда его отпустил?
- Его задержишь… – Только и ответил сержант. – Он, пока я с двумя фрицами разбирался, успел троих «приголубить», а потом хапнул в руку кабель и поскакал…
В углу основательно сооружённого блиндажа, на патронных ящиках стоял аппарат полевого телефона…
- Давно ушёл? – Спросил капитан.
- Недавно, пяти минут не прошло…
Больше не говоря ни слова, Зоя отложила в сторону автомат, выдернула из-за спины свою проверенную «мосинку», и прильнула к прицелу…
«…Ах, ты ж засранец! – Думала старшина, провожая перекрестием оптического прицела свою «цель». – Что ж ты творишь-то, Яша? Зачем?.. Ну, попадись ты мне, гадёныш!..»
…Десять дней назад, когда Зоя приняла под свою команду взвод разведчиков, сменив старшину Якушина, она немного изменила своё личное вооружение… Нет, её проверенная годами «мосинка», как и прежде была со своей хозяйкой! Но теперь, она всё чаще висела за спиной старшины… Потому, что в руках у Зои теперь был ППШ – в атаке с ним надёжнее, а командир, это уже не снайпер-«вольный стрелок», командир должен быть вместе со своими бойцами... И в атаку командир должен бежать если и не впереди, то уж наверняка вместе со всеми…
Но, если случалось, то Зоя, как и прежде, прикладывалась к окуляру оптического прицела, доставая свою «подружку» из-за спины…


* * *
…Яшка-цыган пригибаясь к самой земле, держа в руке кабель полевого телефона, уже почти добегал до крайних домов Зноймо, и не знал, что всё это время старшина Морозова рассматривала его спину через перекрестие прицела…
Она видела, как он добежал до самого первого дома, прижался спиной к стене, постоял так немного, переводя дыхание, а потом… Заглянул осторожно в окно-бойницу подвала… Прошёлся осторожно вдоль стены 3-4 шага, и заглянул во второе окошко… И…
Разведчики увидели, как в его руках быстро замигал зелёный огонёк фонарика…
- Ефрейтор Степняк подаёт сигнал, товарищ капитан! – Проговорила Зоя, и опустила винтовку. – Он нашёл пулемёт в подвале…
Она посмотрела на Карпина и проговорила задумчиво:
- Всей этой толпой мы по дороге не пройдём…
- Да это уж, как пить дать!.. – Приговорил задумчиво сержант Онопкин. – Если эти здесь не спали, а стояли у пулемётов, то те, там, в городе, и подавно!.. Это нам с Яшкой ещё повезло, что они в амбразуры пялились, а со спины никого не ждали, а так… Ещё не известно, как бы оно там было… Вы на каски их посмотрите, товарищ капитан…
Сержант протянул Карпину вражескую каску, на которой были нарисованы «эсэсовские» руны «SS» в виде параллельных молний…
- М-да… Не простые гансы здесь засели…
- Яшка-то проскочил… Но он был один, да и «ходить тихо» он умеет – в бригаде Ковпака, видать, научился… – Морозова опять подняла винтовку и посмотрела в сторону города. – А теперь ещё и замаскировался где-то там… Свинёнок!.. Я его не вижу!.. Но если мы за собой всех чехов потащим, то обязательно раскроемся – они не разведчики…
- То есть так! – Подтвердил майор Гражеч. – Мои хлопцы – простая пехота…
- Какие-то есть предложения, товарищ старшина?
Зоя задумчиво посмотрела на майора-чеха:
- Вы же говорили, что знаете местные подземелья, господин майор…
- Не все!.. Только… – Он потёр лоб, словно вспоминая что-то. – Тут, не далеко, ближе к реке, метров триста от дороги… Когда-то там был старинный выход из городской стены… Даже не выход… То старый городской водопровод… Если только швабы его не взорвали, или не заминировали… Но найти его трудно… Если у них небыло времени, то…
- Надо попробовать! – Принял решение Карпин. – У нас есть ещё час-полтора до рассвета… После этого полк пойдёт в атаку… Ведите, майор!
- А как будет с моими людьми? – Спросил чех.
- Назначите кого-то вместо себя… И они будут ждать сигнала…
- А что с Яшкой будет, товарищ капитан? – Спросила Зоя. – Ефрейтор Степняк… Он же там один!
- А вот как раз именно он-то сигнал полку и подаст… – Проговорил капитан. – Вы же сами сказали, что замаскировался он так, что и не заметить… И обстановку он понимает не хуже других… Подождёт нас!.. Он паренёк тёртый – не пропадёт!.. Всё, разведчики! На выход!..


* * *
…Как бы там  ни было, а майор Гражеч оказался настоящим гидом, и ничто за долгие годы войны не заставило его забыть свою гражданскую профессию…
И ещё он оказался прав в одном – видимо «эсэсовские» командиры очень торопились организовать хоть какую-то оборону Зноймо, а поэтому организовали её наспех, не разведав всех старинных крепостных стен…
Хотя… Эту, около двух метров в высоту, со сводчатыми потолками  арку-вход в старинный, и давно уже не работавший водопровод, найти было бы очень трудно, даже если бы на это и было время… У подножия городской стены, в той её стороне, что была ближе к реке, настолько буйно разросся кустарник, и он настолько надёжно скрывал городские тайны от посторонних глаз, что даже Гражеч нашёл её не сразу…
Через полчаса, три десятка разведчиков капитана Карпина, ведомые майором Гражечем вступили под гулкие своды старинного подземелья…
…В самом начале, опасаясь, что могут быть замечены от входа, первых полсотни метров они шли в кромешной темноте…
- Тух-х-х-х! – Разносилось эхо от каждого шага. – Тух-х-х-х!..
Небыло видно абсолютно ничего, но… Сырость, и ощущение близких стен… Всё это очень здорово давило на нервы… Было, едва ли не физическое ощущение приближающейся опасности…
«…Вот это нора, так нора!.. – Думала Зоя, касаясь рукой стены, и очень осторожно, делая каждый следующий шаг. – Никогда больше ни в какие подвалы не полезу! Хватит с меня и этих!.. Как в могиле!..»
Но вот впереди зажёгся фонарик, и раздался шёпот Гражеча:
- Мы уже под городом… Тут начинаются подвалы первых домов…
Разведчики включили свои фонарики, посветили вокруг, чтобы хоть как-то отогнать в сторону темноту, и…
Это была довольно большая подземная галерея, в которую, как в узел, сходились несколько каменных коридоров. Под тонкими лучами фонарей иногда высвечивались каменные лесенки, а на высоте метров двух, или чуть больше, под лучи фонарей попадались деревянные двери… Не большие, но срубленные из тяжёлых цельных деревянных плах и окованные железом, они сами по себе вызывали уважение к своей старинной мощи…
- Где те дома, что стоят у дороги на краю города? – Спросил капитан-разведчик. – Вы сможете их найти, господин майор?
- Один дом я знаю точно… Там когда-то жили мои родственники… А другие… Другие я не знаю, но все подвалы примерно одинаково устроены… Надо будет только хорошо считать, и помнить в каком из домов ваш человек заметил пулемёт…
- Миленькое дело… Да тут как самого себя зовут забыть – раз плюнуть… – Капитану не оставалось ничего, кроме как хмыкнуть. – Ладно!.. Хоть так попробуем… Другого выхода всё равно нет…
- Пошли!.. – Махнул рукой проводник. – Только надо тихо – здесь звуки далеко разносятся…
…Разведрота, три десятка теней, шли гуськом друг за другом, и держались за плечо впереди идущего, потому что единственным источником света в этом подземном склепе был один-единственный лучик фонарика, которым освещал себе путь майор Гражеч, шедший впереди всех.
Этот бледный небольшой кружок света периодически взлетал к потолочному своду, шарил по стене, и тогда его видели все разведчики, шедшие позади. Но… Потом он опять сползал со стены вниз, к полу подземелья, и наступала практически полная темнота…
- Мать твою… – Шептал едва слышно сержант Онопкин, шедший сразу за Зоей. – Никогда бы не поверил, кто расскажи, что люди такое соорудить сумели…
- Тс-с-с! – Шикнула на него Морозова. – Молчи, казак!.. Потом говорить будем, когда наружу выберемся…
Всем уже начало казаться, что время в этих подземелья просто-напросто остановилось, и они находятся здесь уже целую вечность, когда…
- Это здесь… – Послышался шёпот проводника. – В этом доме жили мои родственники…
Разведчики посмотрели на невысокую, окованную железом старинную дверь, которая практически ничем не отличалась от других таких же…
- Это точно тот дом? – Усомнился, было, капитан Карпин.
- Тот! Эту дверь, видимо, оковывал другой кузнец… Она не похожа на остальные…
В чём была непохожесть именно этой двери, разведчики так и не поняли, но и выяснять не стали – не затем они влезли в это подземелье…
- А до того дома, где наш ефрейтор сидит, далеко? – Спросила чеха старшина Морозова громким шёпотом.
- Я помню тот дом… До него ещё четыре подвала…
И тут проводник немного оживился, словно вспомнил что-то:
- Здесь подвалы во всех домах одинаково устроены… Думаю, что до того дома можно добраться не только через этот водопровод, но и через сами подвалы… Хозяева, для лучшей вентиляции, соединяли их между собой, только проходы закрывали тяжёлыми дверями с окошками, или кованной решёткой, чтобы по подвалам сквозняк гулял… То этим подземельям сквозняки под всем городом гуляют – старинная вентиляция…
- Это хорошо… Только как мы ты двери и решётки открывать будем? – Пробурчал сержант Онопкин. – Там же, наверное, и замки пудовые!..
- В Зноймо никогда не вешали замков, потому что у нас никогда небыло воров… А когда в город приходили чужие, то жители просто переходили из одного подвала в другой, чтобы их не поймали…
- А вот это уже  очень интересно! – Проговорил Карпин. – Какие мысли есть, разведка?
- Яшка-цыган из моего взвода… – Проговорила Морозова. – Значит мне за ним и идти… Предлагаю разделиться на три группы, товарищ капитан…
Она вопросительно посмотрела на чеха проводника:
- Дорога, въезд в город, далеко, господин майор?
- А вон! Ещё десять метров! – Он посветил фонариком, и разведчики увидели большую сводчатую галерею, в которую, точно как на улицах города, только на поверхности земли, сходились три улицы подземные… Перекрёсток. – Этот дом над самой дорой стоит… А ваш разведчик по ту сторону дороги…
- Что-то надумали, товарищ старшина? – Спросил Карпин.
- Так точно… Одной группе надо выходить из водопровода в подвалы уже здесь… – Она посмотрела на проводника. – Вторая должна пройти немного дальше, в город, и проверить соседние подвалы вдоль дороги… А я, со своими, пойду в тот дом, рядом с которым лежит мой боец…
Она подумала немного, посмотрела на свои часы на запястье, и проговорила:
- Мы ещё успеваем, товарищ капитан… Эти подвалы надо взять без звука, если там есть фрицы, а потом идти дальше по ним же, но уже в город…
- Согласен! – Капитан-разведчик уже принял решение. – Решаем так!.. Морозова со своим взводом идёт выручать своего ефрейтора Степняка… Лейтенант Найдёнов, со своими людьми, продвигается вдоль по дороге вглубь города…
- Есть! – Ответил лейтенант.
- Отсчитаешь десять подвалов по дверям – это будет метров примерно 250-300, от крайних домов – и поднимешься… Если всё будет чисто, дальше в город уже пойдёшь по самим подвалам!
- Сделаем, командир! – Улыбнулся лейтенант.
- Старшина! – Капитан посмотрел на Зою. – Этих десять подвалов, которые Найдёнов проскочит мимо – за вами! Там не должно оказаться ни одного пулемёта! И, уж тем более, снайпера!..
- Так точно! – Ответила Зоя, и вскинула на своём плече автомат.
- Пан Гражеч пойдёт с вами… – Капитан помолчал несколько секунд, и проговорил. – Полк пойдёт в атаку на рассвете, в 4.30… Сверим часы! 3.50…
- 3.50… – Проговорила в ответ Зоя, взглянув на фосфоресцирующие стрелки циферблата.
- 3.49… – Ответил лейтенант Найдёнов. – Сейчас поправлю!..
- Слушай приказ, разведка!.. – Капитан обвёл взглядом всех, кто сейчас был в этом подземелье. – Через сорок минут наш полк пойдёт в атаку… Наша задача – постараться без единого выстрела добраться до городской ратуши… Там большая площадь… Вот эта площадь и есть наша цель… Её надо постараться взять в кольцо из подвальных окон, или из каких других… Если мы это сумеем сделать за оставшиеся сорок минут, то… В общем так, разведка!.. Наша основная задача – обеспечить ротам нашего полка проход до ратуши, чтобы пехота не полегла под пулемётами на том холме, перед городскими воротами! Здесь, судя по всему «эсэсовцы» закрепились… А эти гады просто так не уйдут… Ну, а дальше… Это уж как судьба… Вопросы есть? Вопросов нет!.. Тогда, к бою! Вперёд, разведчики!..
…Разведрота разделилась – кто-то из бойцов стал подниматься по каменным ступенькам к небольшой двери, следуя за капитаном, кто-то пошёл вслед за лейтенантом, а первый взвод направился вдоль стен подземелья за проводником-чехом и старшиной Морозовой…


* * *
…Прошло ещё несколько минут этого совершенно фантастического путешествия под городом, когда…
Майор Гражеч вдруг остановился, и замер, как статуя… А в добавок во всему ещё и выключил фонарь…
И опять…
Темень вокруг разведчиков была такой непроглядной, что хоть глаз выколи, и не увидишь, кто это сделал, но… Они все просто кожей чувствовали, как «давят» на них каменные стены подземелья…
…- Что? – Зоя проговорила едва слышно прямо в ухо проводника.
- Кто-то есть…
- Где?
- Сразу за дверью… Слышишь? Дышит!.. И дверь приоткрыта… Нас здесь ждут!..
Они стояли и прислушивались к едва уловимому эху человеческого дыхания, когда тишину подземелья нарушила…
- Ква-а-а-а!!! Ква-а-а-а!!! Ква-а-а-а!!!
Чех-проводник даже вздрогнул от неожиданности:
- Здесь не водятся жабы! – Прошептал он заполошно. – Здесь для них слишком сухо! Их никогда здесь небыло!..
Вот если бы он в этот момент мог бы видеть лицо Зои!..
Это была улыбка абсолютно счастливого человека!..
- Яшка… – Прошептала едва слышно она. – Яшка, засранец!.. Цыганская твоя морда!..
Она сделала в чернильной темноте два шага вперёд, и прошептала:
- Яша! Ты?
- Ы-ы-ы-ы-ы! – Подхватило её слова эхо подземелья.
А через секунду…
- Тётя Зоя!.. Сюда! Сюда!..
Зажглись несколько фонариков сразу, заметались, запрыгали по старинной каменной стенке жёлтые пятна, и остановились, как лучи зенитных прожекторов, поймавших в свои цепкие объятия ночной бомбардировщик, на старинной подвальной дверце…
В приоткрытой щели, ослеплёнными глазами моргала хитрое, и довольное собой лицо Яшки-цыгана, а немного ниже… Виднелся суровый хищный ствол MG-34, направленный в древний водопровод…
- Не надо света!.. – Проговорило лицо. – Увидеть могут!.. Уберите!..
…Прошло ещё несколько секунд, и…
Весь взвод старшины Морозовой, все 11 разведчиков уже сидели в основательном, добротном, тёплом подвале, стены которого некогда были заботливо выкрашены былой известью…
В дальнем углу, в неверном свете виднелись, лежавшие сломанными куклами, два тела в немецкой форме…
- Ты как здесь оказался, засранец?!! – Проговорила злым шёпотом Морозова. – Ты чего нас снаружи, на холме не дождался?!! Ты какого сам сюда полез, ефрейтор?..
- Так я же дождался, тётя Зоя! Только уже в подвале… Скучно мне там одному стало… – В темноте вдруг забелели в улыбке зубы. – А здесь… Так чё тут забираться-то было?.. Обполз эту домину вокруг, нашёл окошко приоткрытое… Плёвое ж дело!..
И тут в темноте забелели зубы ещё десяти улыбок…
Послышался приглушенный смешок, и голос сержанта Онопкина:
- Цыгана даже война не исправит… В любую дырку без мыла влезет!.. Вот оттого их таборы от наших казацких станиц и гоняли… Как появится такой табор в округе, так обязательно у станичников что-то пропадать начинает… Змей – одним словом!..
- Я не вор, товарищ сержант! – Проговорил в ответ Яков. – Я потомственный конокрад!.. А в такое окошко… Да я в него «с разбегу» залез – бывали и поменьше!..
- Ладно! Потом разберёмся!.. – Проговорила Зоя и взглянула на часы. – 4.05… Нам ещё десять домов проверить…
- Уже… – Проговорил вдруг ефрейтор Степняк.
Морозова, которая уже собралась, было, вести своих бойцов дальше, резко остановилась, и строго взглянула на ефрейтора:
- Не время шутки шутит, Яша!..
- А я и не шучу…
И тут к ефрейтору приблизился сержант Онопкин:
- Ты это, паря… Ты хоть и ухарь… За эту ночь уже пятерых «эсэсовцев» своей финкой положил, если считать и этот пулемётный расчёт… – Он кивнул головой в сторону мёртвых немцев, лежавших в углу. – И несколько мин обезвредил… Только… Я вот прямо щас возьму, да и надаю тебе по шее!.. Меньше чем через полчаса полк в атаку пойдёт!.. А нам ещё дома да их подвалы проверять надо… Иначе положат здесь фрицы наших мужичков… И тогда уж не до ухарства будет… А ты тут просто так балаболишь…
Цыганёнок резко перестал улыбаться, и заговорил с запалом:
- Дядя Игнат!.. Это… Товарищ сержант… Я же вас больше часа ждал!.. – Он повернулся к Морозовой. – Я ж не просто так здесь сидел… Дома-то хоть и большие, но не больше, чем в два этажа… Ну, это… Пробежался я тут по этим избушкам, пока вы там по этим подвалам лазали… Я ж так и понял, что вы снизу пойдёте…
- Не мямли, Яков!!! – Прервала этот «водопад» Зоя. – Дело говори – времени нет!
- За время вылазки уничтожено четыре пулемётных расчёта, товарищ старшина! – Проговорил ефрейтор, едва не встав по стойке «Смирно!». – От подвала до чердака проверено 9 домов!..
И словно выпустили воздух из воздушного шарика…
Ефрейтор присел на какой-то короб, посмотрел на мёртвых «эсэсовцев», и проговорил еле слышным шёпотом:
- Их уже не пять, дядя Игнат… Их уже двенадцать – в одном доме был ещё, и узел связи с радиостанцией и полевым телефоном… Могу показать… – Он как-то странно взглянул на сержанта, а потом на Морозову. – А чё мне просто так сидеть-то было?.. Я ж цыган!.. Вот и пробежался по чужим подвалам – детство вспомнил… А ну, как где чего плохо лежит!.. Вы ж нас, цыган, за воров считаете… Так, а чё я буду ваши легенды-то русские ломать?.. Вот немчура и лежала плохо… Теперь уж хорошо лежит… Навсегда… А потом я к этому подвалу вернулся, к двери – я же своей цыганской кожей чувствовал, что вы именно оттуда придёте!..
Времени на осмысливание сказанного небыло, но…
И старшина, и сержант… Они просто замерли от этих слов, словно соляные столбы…
А к Яшке-цыгану подошёл один из разведчиков…
Этот сорокалетний дядька тоже был одним из последних «аксакалов» именно этой разведроты, который тоже прошёл всю войну…
Он присел на корточки рядом с ефрейтором, достал из кармана кисет с табаком, и сказал участливо:
- Устал, паря?..
- Немного…
- Немного! – Разведчик обернулся ко всем остальным. – Он немного устал, мужики!..
Кто-то что-то попытался сказать, но это «аксакал» просто поднял руку, прекращая на корню все разговоры. Он просто развязал тесёмочки кисета, и поднёс его к носу мальчишки:
- На, нюхни… Это хороший самосад… Курить сейчас нельзя, но ты понюхай, малой – смотришь, и «воскреснешь»… – Он смотрел на то, как ефрейтор вдыхает запах душистого табака, и тихо говорил. – Эх, ты! «Устал немного!»… Ты сам-то хоть понимаешь, что за этот час сотворил, цыганёнок?
- А чего?
- Да ничего!.. – В темноте опять забелели зубами десяток улыбок. – Ты только что, как минимум на звание Героя Союза устал, Яшка-цыган!.. Ты, морда твоя цыганская, обеспечил наступление всему полку!..
- Так уж получилось… – Ответил Яков.
- А у таких, как ты, оно всегда так получается…  Ну и новобранец нам попался, мужики! Ну и молодёжь пошла!..
- Ладно! – Проговорила старшина Морозова. – Потом посчитаемся!..
Она посмотрела на часы и проговорила жёстко:
- Веди, ефрейтор, раз уж ты тут все эти норы без нас облазал!..
И уже через минуту разведвзвод, переходя от одного подвала к следующему, продвигался вдоль дороги, входившей в город, и превращавшуюся в одну из центральных улиц, дальше, вглубь паутины строений и подземелий…
А Морозова только фиксировала взглядами трупы немецких пулемётчиков, лежавших у подвальных окон-бойниц – Яшка-цыган прогулялся здесь не зря…


* * *
8 мая 1945 г. Зноймо…
Марьяна…

…Ровно в 4.30 утра, 8 мая, N-ский гвардейский стрелковый полк, под командованием полковника Николаева, и при поддержке чехословацкого батальона, поднялся в атаку…
Никакой артиллерийской подготовки, даже самой короткой небыло – полковник Николаев, который напряжённо наблюдал за затемнённым городом в бинокль из своего КНП, в 4.20 заметил в чердачном окне одного из зданий, стоявшего неподалёку от ратуши, условный сигнал – серия вспышек зелёного цвета…
- Сработали разведчики! Молодцы! Вовремя!..
А дальше… Просто был отдан приказ в батальоны выходить на дорогу, и стремительным броском, поротно, входить в город…
Каждый из комбатов знал направление атаки своего батальона, и стрелковые роты, растворялись в предутренних сумерках, как только попадали за городские ворота – они растекались по городским улочкам, как вода в весеннее половодье, преодолевая квартал за кварталом…
…Разведчики Карпина к тому времени уже успели взять в полукольцо довольно большую площадь у городской ратуши, а вот дальше…
Дальше было уже не так просто…
Все улицы, выходившие к площади, кроме дороги, по которой к центру Зноймо двигался стрелковый полк, были перегорожены баррикадами…
Сюда, видимо, сносили всё, более или менее тяжёлое и большое, что было найдено на улицах и в соседних домах – перевёрнутые городские ларьки и тележки, уличные скамейки, сломанные фонарные столбы, какие-то брёвна, старинные дубовые шкафы, комоды, кресла… Было даже одно пианино!..
А все щели в этом хаосе предметов, с истинно немецкой аккуратностью, были заделаны мешками…
Песка, чтобы наполнять им полотняные мешки из-под зерна, немцам взять было негде, но зато речной гальки было достаточно… Ну, и, конечно, «эсэсовцы» не стали «мелочиться», замуровывая дыры в баррикадах мешками с теми скудными продуктами, которые нашлись в подвалах города… Терять им уже было нечего, а жители… Да когда это подразделения SS заботились и местных мирных жителях, тем более, если это были не немцы!..
…Но это, конечно, была не вся оборона немцев. Скорее всего на дальней окраине города были и другие сюрпризы. И они, видимо, очень надеялись на свои пулемёты, выставленные не только в подвальных, но и в окнах первых и вторых этажей домов, вдоль всей дороги до площади. И видимо очень рассчитывали на то, что именно эти пулемётные расчёты, которые, по сути, были смертниками, первыми примут бой, чем и сообщат остальным о русском наступлении…
Всё это было, наверное, тактически очень правильно и грамотно, если бы… Если бы не городские подземелья, проводник из местных жителей, и отчаянные разведчики капитана Карпина!..
…8 мая, 4.20 утра…
…В 4.15 утра, все три взвода соединились в подвале, странной формы, и довольно большого, трёхэтажного дома, который имел стену, выходившую к площади, в форме дуги… И оказалось, что им без единого звука удалось уничтожить 11 пулемётных расчётов и 3 узла связи – каждый взвод внёс свою посильную лепту, да ещё и трофейные пулемёты с собой прихватили, так, на всякий случай – авось пригодятся, и телефонные аппараты с кабелем…
Врядли немцы успели изучить подземные лабиринты Зноймо, и теперь, вплоть до городской ратуши путь для пехоты по улицам был свободен…
А вот дальше…
…- Окопались, сволочи!.. – Проговорила Зоя зло. – Тут без артиллерии их не выкурить!..
Она стояла в глубине, в темноте подвала, метрах в трёх от узкого и длинного окна-бойницы, и рассматривала немецкие позиции в перекрестье оптического прицела своей проверенной «мосинки».
- Две баррикады я не вижу, товарищ капитан… Их надо рассмотреть из окон дома… – Она говорила медленно, передавая ротному данные наблюдения. – А те две, другие… Та, что прямо перед нами… Вижу одну пушку… Три пулемётных гнезда… До полуроты солдат…
- Понятно… – Ответил капитан. – А вторая?
- Пулемётов столько же… Фрицев побольше, но не намного… Вижу несколько «фаустпатронщиков»… – Морозова говорила медленно, словно что-то очень серьёзно обдумывала. – В 7.00 у немцев обычно завтрак, и я ещё никогда не видела, чтобы они его пропустили… А эти, скорее всего, пропустят, товарищ капитан… Все сидят по своим местам не выпуская оружия из рук… Наблюдатели смотрят за дорогой…
- Ждут, значит…
- Не просто ждут… Они готовы начать бой в любую секунду!.. – Проговорила Зоя, и ещё раз повела стволом винтовки из стороны в сторону, настолько, насколько позволял ей сектор обзора из бойницы. – Только я чего-то либо не понимаю, либо чего-то не вижу…
- А поконкретнее, Зоя Павловна? – Капитан взглянул на часы. – Пора подавать сигнал для комполка! До атаки полка остаётся 14 минут…
- Снайперы…
- Что, снайперы, Зоя? – Не выдержал капитан и приблизился вплотную.
- Я не вижу ни одного снайпера… А они, при такой обороне городских улиц обязательно должны быть!..
- Может, их и нет вовсе?
- Есть! – Проговорила Морозова уверенно, словно поняла что-то. – Только они не на баррикадах!.. Они в домах сидят! Да повыше!..
- Как те знаменитые финские «кукушки» на соснах?
- Сверху обзор лучше, товарищ капитан, и можно контролировать большую площадь… Снайпер в городе – совсем не то, что в поле… Я ещё вчера полковнику говорила – здесь, в этих улочках-коридорах, достаточно посадить на чердаки самых высоких строений 4 стрелков, и…
- Одно из этих строений – ратуша?
- Он там, командир! – Проговорила Зоя уверенно, и посмотрела капитану прямо в глаза. – А может даже и не один!.. Если немцы бросили на оборону только этой площади полбатальона, то в ратуше их может быть насколько…
- Но отсюда их не достать…
- Вот поэтому я и пойду наверх, товарищ капитан!..
- Нельзя!.. Это очень опасно, Зоя Павловна! Лучше уж отсюда, их подвала…
Морозова только улыбнулась в ответ грустно:
- А жизнь вообще штука опасная, товарищ командир… Поперхнулся кусочком сухаря, и…
Она посмотрела капитану прямо в глаза, и проговорила:
- Я же к вам никак не отношусь, товарищ капитан… А то, что я приняла под свою команду разведвзвод, то это никому не известно – я всё ещё снайпер, и «тактический резерв комполка»…
- Я вас туда одну не отпущу, старшина! – Проговорил резко капитан.
Намного резче, чем то требовалось…
Видимо дело было не просто в воинском Уставе…
- А я туда одна и не пойду… Мне, в любом случае, нужна будет с вами связь, чтобы сообщить то, что я увижу из окон… Да и на КНП полка, вы сами сказали, кому-то уже пора подать сигнал… – Она обернулась к своим разведчикам, и проговорила, обращаясь к сержанту Онопкину. – Принимай взвод, Игнат!.. Поставь людей в окна… По три человека на этаж… Со мной пойдёт ефрейтор Степняк… Поработает рядом за телефониста и за «второй номер»… Он же и подаст сигнал на КНП полка…
- Я тэж ийду з вами, пани Зоя! – У майора Гражеча, ещё недавно так чисто говорившего по-русски, вдруг прорезался жуткий акцент, не иначе, как от волнения.
Решение капитаном было принято в несколько секунд:
- Сержант Онопкин! Расставите людей по этажам! Прикрывать снайпера!
Игнат взглянул на Зою, и улыбнулся:
- Это уж как водится!.. Есть, товарищ капитан!
- Ефрейтор Степняк!.. Поступаешь в полное подчинение старшины Морозовой!
- Есть, товарищ капитан!
Карпин приблизился к Яшке, и проговорил ему в самое лицо:
- Головой за неё отвечаешь, разведчик!.. Ты себя уже сегодня показал, боец, так что… Сберечь её сумеешь, надеюсь…
- Так точно!
- Всё! Времени уже нет! Вперёд!.. – Капитан обернулся к остальным разведчикам. – А мы отсюда повоюем!..

* * *
…Телефонный кабель, смотанный на катушку, был протянут по лестнице дома на третий этаж за одну минуту, и Морозова, стала переходить от одного окна к другому, не подходя к ним ближе, чем на два метра, пристально вглядываясь в перекрестие прицела…
- Ну, вот… Я так и думала… – Она посмотрела на часы, и обернулась к ефрейтору. – Дуй на чердак, Яша!.. Давай сигнал… И повнимательнее там!..
Ефрейтор только улыбнулся белозубо, и исчез в темноте…
А Морозова продолжала ходить по галереям комнат большого дома, тихо приговаривая себе под нос:
- Есть!.. Есть!.. Сволочи!.. Я так и знала, что вас двое – вы ж по одному не ходите, боитесь!..
В одном из чердачных окон городской ратуши, Зоя сумела рассмотреть самый краешек ствола винтовки, а приглядевшись повнимательнее, обнаружила во втором окне и ещё одну винтовку… Из этих окон, с этих позиций, опытный снайпер мог держать под контролем всю дорогу до площади – это она оценила сразу!.. А если таких снайперов двое…
- Ну, ничего, немчура!.. – Прошипела она сквозь зубы разъярённой змеёй. – Вы ещё не знаете, с кем связались!..
Она перешла в следующую комнату, из которой, как ей казалось, должен был быть лучший обзор, и тут…
…Кто-то тонко и жалобно всхлипнул в самом дальнем углу этой дальней, и самой маленькой комнаты…
Зоя резко развернулась всем корпусом, передёрнула затвор, и нацелилась на звук… И звук этот опять повторился…
Словно маленький котёнок пропищал…
Коротко, тонко и жалобно…
Целясь в темноту угла, Зоя, ступая на носки и пытаясь не издать ни одного звука, медленно приближалась к странным звукам, а в голове её билась, потревоженной птицей, мысль:
«…Это не немцы… И уж точно не засада!.. Скорее всего кто-то из местных… Только бы не закричали от испуга!..»
…Уже не тёмное, а сереющее рассветное небо бросало неверный свет в окна дома, тускло освещая комнату.
Морозова сделал ещё несколько шагов, и увидела в углу…
Эта куча лохмотей никак не могла быть по размерам взрослым человеком… И этот ворох жалкого грязного тряпья мелко вздрагивал и тихонько скулил…
Зоя присмотрелась повнимательнее, потом опустила винтовку, сделал ещё пару шагов, и присела на корточки около…
- Ты кто? – Проговорила она тихо. – Ты откуда здесь взялась?
…Это была девочка…
Со спутанными в колтуны волосами, с чумазым лицом, одетая в какие-то неимоверно грязные тряпки, это была девочка лет десяти…
Она смотрела на Зою широко раскрытыми, огромными глазищами, из которых в три ручья текли слёзы, растирала их по щеками грязными кулаками, отчего это бледное личико становилось ещё чумазее, и тихо выла…
Так тихо, как это может делать только насмерть перепуганный щенок…
- Ты кто, девонька?..
Зоя протянула к девчушке руку, и та дёрнулась в сторону так, словно увидела живую змею, которая собиралась её укусить…
- Ну, что же ты?.. – Морозова немного отпрянула назад, но не встала. – Не бойся!..
И вдруг девочка пропищала тоненьким, едва слышным голоском:
- Nebudete m; zab;t? Pros;m! Nen; nutn;, aby m; zabil!
Даже если бы Зоя не понимала по-чешски ни единого слова, то и тогда бы она поняла, что проговорила девочка, и не только потому что славянские языки очень похожи, и надо только услышать знакомые звуки… И даже не потому, что Зоя со своим полком воевала в здесь уже почти два месяца, и немного научилась понимать и чешский и словацкий языки – жизнь заставила…
Эта девочка говорила таким тоном и так заполошно, а в её глазищах плескался такой ужас, что не догадаться о смысле её слов было просто невозможно!..
И тогда…
Морозова встала на колени, отложила в сторону своё оружие, и протянула вперёд руки:
- Господи! Кроха!.. Да кто ж тебя убивать-то посмеет!.. – И из глаз старшины брызнули слёзы. – Иди!.. Иди ко мне, малышка!.. Иди сюда… Я никому тебя убить не позволю!.. Никогда!..
И…
Наверное девочка поверила…
Нет, она конечно не поняла русской речи, но… Она увидела своими глазищами, наполненными страха, что перед ней не просто солдат… В незнакомой военной форме перед ней на коленях стояла взрослая женщина…
- J; jsem tak vystra;en;, teta! .. M;m p;r dn; tu jen jedno .. A pak p;i;el ten ... Jsou lid; st;elbu ... A j; skr;t ... Byl jsem velmi vyd;;en; a k;i;ela jsem po;;d! .. M;te n;co j;st? Nach;z;te se mnou?
Девчушка обняла Зою обеими руками за шею, и очень быстро шептала в самое ухо её, словно знала, что сейчас нельзя говорить громко, а старшина… Она настолько растерялась что просто не могла сдвинуться с места… Зоя только обнимала в ответ это худенькое тельце, не понимая больше ни единого слова…
- Она говорит, что ей очень страшно… Что немцы всех убили… – Раздался над ухом Зои шёпот майора Гражеча. – Она пряталась здесь несколько дней… Она хочет есть… И ещё она просит её спасти…
Морозова повернула голову, и с благодарностью посмотрела в глаза проводника, стоявшего рядом с ними на одном колене:
- Как её зовут?
- Va;e jm;no, d;v;e? – Тут ше прошептал майор.
- Mariana Studen;… M;m deset let... ;ila jsem vedle s matkou a star;;m bratrem, a; N;mci p;i;li... Te; nikdo, v;ichni byli zabiti, a j; jsem velmi vyd;;en;...  – Тут же прошептала девочка в ответ.
- Она Марьяна Студенё… – Проговорил майор с изменившимся лицом. – Сволочи!..
- Что? – Спросила Зоя, и крепко прижала девочку к себе. – Что?!!
- Ей всего десять лет… Немцы постреляли всю её родню… Маму, брата… Она теперь совсем одна!.. Швабы проклятые!.. Ненавижу их!!!
- Марьяна Студенё… – Как во сне повторила Зоя. – Что значит Студенё, по-чешски, пан майор?
- Холод… Сильный холод!.. Такой в наших горах бывает только среди зимы или на Рождество… А ещё в вашей Сиберии…
- Мороз?
- Так! – Словно обрадовался майор. – Я забыл то слово… Мороз!!!
- Значит… – Зоя ладонями погладила девчушку по чумазым, заплаканным щекам, откинула назад её спутанные волосы, и посмотрела прямо в глаза. – Значит, если перевести на русский, то её фамилия будет…
- Марьяна Мороз… – Проговорил майор. – То так!..
- Не может такого быть!.. – Прошептала Зоя и погладила девчушку по щекам. – Такого же быть не может… Неужели ты… Маша Морозова?.. Но так не бывает, Господи!..
…И в этот момент, где-то далеко в тишине, на окраине города, раздалась самая первая автоматная очередь – родной полк шёл в атаку…
Зоя вскочила с колен, не отпуская худенькую девчушку из своих рук, и посмотрела на майора:
- Вы должны её отсюда вынести, пан майор!
- То не можна! Я должен быть здесь!
- Вы знаете, как моя фамилия? Морозова!!! – Рявкнула Зоя, потому что соблюдать тишину уже небыло никакого смысла – внизу уже вовсю разгорался бой. – А вы – майор Гражеч!!! Командир своего батальона!!!
Чех просто остолбенел от такого напора, а Зоя…
Она просто сунула девочку в руки майора и проговорила:
- Вы, как командир, должны встретить своих людей, и повести их в бой! А для этого вы пойдёте подвалами им навстречу! И вынесите отсюда мою дочь!!! Скажите ей это, пан майор! Быстрее – времени уже нет! Сейчас каждая секунда дорога! Ну, же, пан майор!!! Быстрее! Объясните Марьяне, иначе она меня не отпустит!
- M; jm;no je strejda Boguslav, Mariana ... Te; u; jsem ;el do sklepa, a pak ute;e do Rusk; - mohou v;m pomoci! – Он посмотрел на Зою, которая уже опять была со своим верным оружием в руках, и проговорил. – A jej; jm;no je Zoya Morozova ... A ona ;ekla, ;e se jej; dcera...
И в этот момент произошло невероятное…
Девочка потянула к Зое руки, и проговорила:
- Maminka! Neum;r; znovu!..
Зоя бросилась к девочке, поцеловала её в щёку и сказала:
- Не бойся, Солнышко! Я больше не умру!.. – И посмотрела на майора-чеха. – Вынеси её отсюда, пан Богуслав! Пожалуйста!.. Ты хороший человек, и ты знаешь свой город! Только вынеси её!..


* * *
…«Эсэсовцы» оборонялись…
Оборонялись упорно и жестоко… Так как могут обороняться только те, кто знает, что отступать дальше уже некуда… Они буквально вгрызлись зубами в этот древний город, и цеплялись за каждый дом, за каждый подвал…
Городской бой…
Это совсем не похоже на то, когда держится оборона в полях… Да и атаковать обороняющегося, озлобленного, загнанного в угол врага в городе, с узкими улочками – это совсем не то, что выбивать его из траншей, где тебе на помощь приходит и артиллерия, и авиация, и танки!..
Кровавым был тот день 8 мая в Зноймо… Очень…
…Зоя, отправив майора-чеха с девчушкой на руках в тыл, вскинула к плечу свою винтовку, и выцелила чердачное окно городской ратуши, и проговорила тихо:
- Получай, сволочь!.. – И плавно потянула пальцем за спусковой крючок.
- П-пах! – Ей плечо привычно дёрнулось от отдачи.
И ствол немецкого «маузера», находившегося на той стороне площади за триста метров, резко дёрнулся в чердачном окне городской ратуши, задрался к небу, да так и замер…
«…Господи! Хоть бы он её отсюда вынес!..»
…Нет, нельзя снайперу поддаваться эмоциям, или думать во время боя о чём-то ином!.. Зоя и сама учила этому своих девчонок, и сама умела оставаться человеком с железным характером и стальными нервами-канатами, но… Видимо что-то такое произошло и с ней самой… Она, опытнейший снайпер, задумалась во время боя…
И…
Зоя даже не поняла поначалу, что же за сила такая провернула её через левое плечо, и бросила на старинный деревянный пол…
Нет, как ни странно, но сильной боли небыло – так немного саднило плечо и всё. Больше болела голова, оттого, что она со всего маху приложилась затылком о деревянные доски…
Старшина приподнялась, села, и ощупала то место, куда получила удар… И влезла всей ладонью в что-то тёплое и липкое…
- Ага… – Проговорила она медленно, начиная понимать происходящее. – Значит меня по вспышке «второй номер» достал...
- Тётя Зоя! Вы ранены? Как же это? – Услышала она рядом с собой голос Яшки-цыгана.
- Только не ори, Яша… Всё в порядке… Небольшая царапина…
- Да какая там царапина! Кровь так и хлещет!!!
Зоя посмотрела на свою потемневшую от крови на левом плече гимнастёрку, увидела в ней маленькую дырочку, и потрогала место пальцами…
- Яшка!
- Та-та-та-та-та-та! – Был ей ответом голос «Дегтяря».
- Яша!!!
- Та-та-та-та-та!..
Она посмотрела в спину ефрейтора, который строчил из окна со своего пулемёта, и тихо проговорила:
- Ладно… Я щас сама тут…
На полу комнаты валялись какие-то, наверное старинные, из плотной, но какой-то очень уж лёгкой ткани, портьеры тёмно-зелёного цвета… От которых Зоя и оторвала, с помощью зубов, длинный, метра в два с половиной, тонкий лоскут… Да так и перевязала сама себя, пока её «второй номер» мстил за своего командира, посылая из своего пулемёта злые короткие очереди из окна, прямо на головы забаррикадировавшихся немцев:
- Та-та-та!!! Та-та!!! Та-та!!!
А потом она встала…
Зою слегка покачивало, но не от потери крови – её-то она сумела остановить, а от удара… Всё-таки это больно – получить пулю в плечо…
…- Тётя Зоя! Не надо! – Прокричал Яшка, заметив, как Морозова подняла свою винтовку. – Мы и так справимся! Та-та-та-та-та!!!
- А я помогу немного!.. – Бормотнула она себе под нос.
И положив винтовку на подоконник, опять прицелилась в чердачное окно ратуши…
Немецкий снайпер, видимо уверовав в то, что его русский «коллега» полностью обезврежен, теперь уже особенно-то и не опасался… Нет, он конечно не высовывался из окна по пояс, но… Стоял в окне в полный рост, и стрелял куда-то вниз раз за разом…
- Не нет, гад!.. – Прошептала Зоя, подводя перекрестие своего оптического прицела на середину лба, прямо под каску немца. – Поторопился ты, сволочь!.. Я цель вижу!!!
- П-пах! – Сухо кашлянула «мосинка».
И немецкого снайпера смело неведомой силой из окна внутрь чердака…
Зоя опустилась на колени устало, и улыбнулась счастливой улыбкой…
И в этот момент рядом с ней возникло лицо ефрейтора:
- Тётя Зоя! Да как же это?!! Как же вы сумели-то?.. Раненная!..
Морозова только улыбнулась в ответ устало:
- Годы тренировок, Яша… Годы тренировок…
…Она сидела на полу, в промежутке между двумя окнами, и внимательно слушала то, что происходило внизу… Зоя слушала бой…
- Два пулемёта осталось… Это уже хорошо… – Бормотала она, как во сне, ведя счёт. – Пушка редко стреляет – значит не так у них много снарядов… Ничего, с ней-то парни справятся… Молодец Серёжа! Правильно, что в обход батальоны направил!.. Теперь немчура ещё и с тыла отбивается… Да и не только здесь – где-то в городе тоже идёт бой…
Ей бы, с её слухом, и пониманием происходящего, нужно было бы тоже быть полковником, и командиром полка, но…
Старшина Морозова была обычным снайпером… Хотя нет!!! Совсем не обычным! Таких, как она были просто единицы!.. Но… Всё-таки только снайпером…
…- Яшка! – Крикнула она в какой-то момент.
- Я здесь, тётя Зоя!.. – Через секунду перед её глазами возникло вспотевшее улыбающееся цыганское лицо. – Ну и дали же мы им жару!
- Помоги подняться…
- Зачем? Вы лежите себе… Тут из четырёх, ещё всего одна баррикада ещё сопротивляется… Пять минут, и её сметём… Уже полковые пушкари на подходе!
- Поэтому и помоги! – Проговорила Зоя строго. – Быстрее, Яша! А то пожгут наших артиллеристов почём зря!.. Давай, быстрее!!!
Ничего не понимая, ефрейтор подхватил Морозову под мышки, и поставил на ноги.
- Винтовку! Дай мне винтовку, ефрейтор!!!
А когда Зоя взялась рукой за цевье…
…Этому феномену уже давным-давно было уделено огромное внимание, и о нём уже бесчисленное количество раз и писали, и рассказывали, а вот природу его понять никто так и не сумел…
Бывало так, во время той войны, что лётчики, уже будучи смертельно раненными в воздушном бою или подбитые зенитчиками, доводили свою расстрелянную машину до родного аэродрома, сажали её, и… Умирали на руках своих товарищей…
Просто было слово «Надо!»…
Надо было закончить бой, и вернуться на базу…
Да и не только лётчики… И танкисты… И разведчики…
Настоящие воины забывали слово «боль», когда главнее него вставало слово «Надо!»…

* * *
…Старшина Морозова, превозмогая боль и головокружение, шагая медленно, словно в бреду, направилась к угловым комнатам дома…
Да вот только путь этот…
Видимо теперь, оставшись на площади без поддержки обоих своих снайперов, немцы сосредоточили по окнам дома пулемётный огонь, понимая, что разведчики, взявшие площадь в полукольцо и стрелявшие по баррикадам сверху, из окон домов, угроза для «защитников» куда как более серьёзная, чем наступавшая по узким улочкам пехота. Всё-таки два родных «Дегтяря», и одиннадцать трофейных MG-34 в умелых руках – страшная сила!.. Вот они и огрызались злыми очередями по окнам домов, пытаясь эти, неведомо для них, откуда появившиеся, пулемёты, заставить замолчать…
Пули визжали вокруг, как потревоженный осиный рой, влетали в окна, и разбивали в щепы жалкие остатки той старинной мебели, которую не использовали для баррикад. А иногда в разбитые оконные рамы влетали и огненные оранжево-красные шмели трассеров, впивались в стены, и откалывали от них огромные куски штукатурки…
Грохот ожесточённого боя, пыль, дым и гарь вокруг…
А старшина словно и не замечала всего этого смертельного хаоса…
Зоя просто шла, как в замедленной съёмке, к тем трём окнам угловой комнаты, что нависали над дорогой, а в её мозгу, словно занозы, застряли всего две мысли:
«…Сейчас надо снять «фаустпатронщиков», иначе они просто подожгут тягачи наших пушкарей… – Думала она, и брела к окнам, словно в тумане. – А потом, когда всё это закончится, я найду Марьяну, и увезу её к себе, в Киев… И мы будем жить с ней… Долго и счастливо… И без войны…»
…Воздух был тяжёл от того металла, что летал сейчас в нём! Он словно сгустился, и превратился в кисель… Страшное смертельное пойло…
Но…
Странное и необъяснимое происходило прямо на глазах у Яшки-цыгана, строчившего из окон по площади, и иногда поглядывавшего через плечо на старшину Морозову – Зоя шла к дальним окнам не пригибаясь, в полный рост, и…
Её не задела, не ужалила, больше ни одна пуля!..
Ефрейтору даже казалось иногда, что он видел, как шевелились волосы на её голове от «сквозняка» пролетевшей в сантиметре пули, но Морозова продолжала идти дальше, как мессия шёл по воде…
И разбитной цыганёнок, глядя на неё, и на то, как Зою облетали пули, даже перекрестился, уверовав на секунду в её святость…
…Зоя была уже совсем близко к своей цели, когда там, за окном…
…Где-то, со стороны дороги, по которой шёл к площади стрелковый полк полковника Николаева, ухнул взрыв…
- Д-ду-дух!..
- Успели, гниды! – Прошептала старшина.
И Зои словно открылось «второе дыхание»… Словно и небыло никакого ранения…
Её взгляд опять приобрёл былую жёсткость, а руки точность и выверенность движений:
- Ну, щас я вам!..
Её «мосинка» привычно взлетела к правому плечу, щека прислонилась к тёплому деревянному прикладу, прищурился левый глаз, и…
Винтовка хищно повела стволом, выискивая себе новую жертву:
- П-пах!..
Этот выстрел, на фоне грохота всего боя был практически не слышен, но, как это бывало почти всегда, принёс свой результат – на мостовую дороги, из окна второго этажа дома напротив, вывалилась металлическая труба «Фаустпатрона»…
Он глухо звякнул о камни мостовой, метрах в семидесяти от второго «Студебеккера», который тянул полковую 100-миллиметровую МТ-12 к площади, и откатился от стены прямо на середину дороги…
- Одним меньше! – Прошептала Зоя.
А тягач, тем временем остановился, не желая видимо, чтобы его постигла участь первого «Студера», кабина которого пылала большим факелом, и артиллеристы стали отцеплять от него пушку – до площади оставалось не больше 150 метров, и артиллерию пора было выводить на прямую наводку…
- Ну, где же ты? – Зоя шарила взглядом по окнам противоположного дома. – Где ты спрятался, сука?!!
Может быть их было и больше, но ещё до начала боя Зоя засекла на одной из баррикад только троих «фаустпатронщиков»…
Один успел выстрелить, второго она успокоила навсегда… Оставался последний…
- Где ты засел, гад?!!
…Артиллеристы уже успели развернуть в нужном направлении первую, из трёх оставшихся пушек, а Морозова всё продолжала искать в окнах соседнего дома последнего «эсэсовца» с «Фаустпатроном» в руках, когда…
- Ты чего там делаешь?!! – Она просто оторопела от увиденного. – Ты откуда там?!! Твою мать!!!

* * *
…В какой-то странной полукруглой нише дома напротив, которая была у самой брусчатки дороги, сжавшись в комок…
…- Яшка!!! Ко мне!!! – Гаркнула старшина Морозова так, что перекричала какофонию боя. – Бегом!!!
- Я здесь, тётя Зоя! – Раздалось за спиной через секунду.
- Прикроешь меня отсюда!
- А вы? – Не понял ефрейтор.
- А я на улицу!
- Нельзя туда сейчас! – Крикнул в отчаянии Яшка-цыган. – Убьют почём зря!!!
- У меня там дочь!!! – Крикнула Зоя ефрейтору в самое лицо.
И, подхватив автомат, бросилась вниз по лестнице…
Ефрейтор выглянул в окно, и тоже обомлел от увиденного…
…Наверное это была самая широкая улица Зноймо…
Между атакующей пехотой и засевшими за баррикадой «эсэсовцами» было около 150 метров, ровной, как стрела, прямой булыжной мостовой, метров в десять в ширину.
Практически посредине, между воюющими, в нише дома напротив, свернувшись в калачик в своих грязных лохмотьях, сидела десятилетняя Марьяна…
Она уже не плакала, и, наверное, даже мало понимала, что вокруг неё происходит, а только смотрела застывшим взглядом на окна дома, в котором её нашли, и из которого её увели меньше получаса назад…
И они встретились взглядами… Яков, и чешская девочка…
И опять ефрейтору показалось, что он увидел, как спутанные волосы девчушки колыхались от «сквозняка» пролетавших, в сантиметре от её головы, пуль… И волосы девочки колыхались в разные стороны – и наступавшие, и обороняющиеся стреляли не переставая…
- Вот так ни хрена себе! – Прошептал Яша.
И бросился на второй этаж дома, где были и другие разведчики его взвода:
- Дядя Игнат!!! – Проорал он во всю глотку через секунду, ворвавшись с лестницы на второй этаж. – Дядя Игнат!!!
- Чего орёшь, как полоумный?! Где Зоя?!!
У сержанта Онопкина у самого были выпучены глаза, как у полоумного, а от ствола его ППШ, если бы было время присмотреться, шёл лёгкий дымок – оружие, порой тоже уставало, так же, как и люди…
- Там она! – Ефрейтор махнул рукой в сторону окон, и рванул со всех ног туда же, передёргивая затвор своего «Дегтяря». – На улицу ушла!!!
- Че-го!!! – Проорал казак, и ринулся к окнам.
- Она сказала, что там её дочь! – Крикнул Яшка, и установил сошки своего пулемёта на подоконник. – Та-та-та-та-та!!! Её надо прикрыть, дядя Игнат! Та-та-та-та-та!!!
Сержанту Онопкину было достаточно всего одного взгляда, чтобы оценить, и понять происходящее там, внизу, на дороге…
…Пули, летевшие с обеих сторон, выбивали искры о гранит мостовой и стен домов так часто, что казалось здесь идёт какой-то большой, всенародный карнавал, а на улице взрываются петарды фейерверка…
А чешская девчушка продолжала сидеть прямо посредине всего этого «праздника» в своём крохотном убежище, и только вздрагивала, когда фонтанчик искры возникал совсем уж близко…
- Твою мать!!! – Рявкнул Игнат. – Взвод! Ко мне!..
Разведчики тоже несли потери в этом жестоком бою, и теперь, рядом с сержантом оказалось всего пятеро бойцов, но с двумя пулемётами, не считая «Дегтяря» ефрейтора Степняка…
- Занять угловые окна! – Сержант не стал терять ни секунды. – Огонь из всех стволов по швабам! Их надо заткнуть, мать их! Старшина Морозова на дороге!.. Её надо прикрыть огнём!..
Это был последний, но и самый веский аргумент – Зою в роте капитана Карпина любили и уважали, именно этот разведвзвод чаще всего прикрывал её отходы с «нейтральной полосы», после выполнения задания. И «прикрывать её огнём» – стало для них уже почти привычным делом…
Сначала, несколько лет кряду, взвод это делал, выполняя приказы старшины Якушина, а вот теперь пришёл черёд командовать разведчиками и сержанту Онопкину… И он тут же понял, какой огромный и тяжёлый груз ответственности ложится на его плечи – прикрывать снайпера…
Секунда, и из угловых окон дома на последнюю немецкую баррикаду вылился шквал огня…
- Ну, Зоя Павловна!!! Та-та-та-та-та!!! – Орал зло сержант Онопкин, и стрелял из окна по немцам. – Попадись ты мне!!! Та-та-та-та-та-та-та!!! Семь шкур с тебя спушу!!! Та-та-та!!! Разве ж это бабское дело – под перекрёстный огонь в городском бою лезть!!! Та-та-та-та-та!..

* * *
…Далека…
Десять метров!..
Но как же была далека –
Та дорога, меж ночью и днём…

…Зоя уже несколько секунд сидела в проёме «чёрного хода» из дома, дверь которого была разнесена в щепы, и смотрела на противоположную сторону улицы…
А с той стороны на неё во все глаза смотрела девочка…
«…Сейчас! Вот, уже сейчас!.. – Приказала она себе в какой-то момент. – Вперёд, Зоя! Вперёд, старшина!..»…
…Пробежать десять метров…
Всего-то несколько шагов, и несколько секунд!.. Ерунда!!!
А когда тебе надо пробежать их по, совершенно голой, простреливаемой насквозь шквальным огнём с двух сторон, улице? Просто пересечь её? Зная, что в этот момент в воздухе пуль больше, чем самого воздуха?..
Нужны ли для этого смелость и мужество? Наверное, глупо задавать такой вопрос!.. Да только ни настоящая смелость, ни настоящее мужество не толкнёт настоящего солдата на такой безумный шаг!.. Тогда… Тогда, для того, чтобы его сделать нужно, наверное, ещё что-то… Сила духа? Конечно!!! Уверенность в своей правоте? Без этого вообще никогда и ничего не случается!!! Но и ещё!.. Человек, идущий на такое, в этот момент обязательно должен быть уверен, наверное, что этот его поступок, пусть даже и ценой собственной смерти, спасёт другую жизнь…
Не пожалеть себя, ради другого…
Это называется самоотверженностью!..
…Старшина Морозова бросилась в этот, густой от пуль, воздух, как бросилась бы с берега в реку…
…Зоя рванулась через улицу, к стене противоположного дома именно в тот момент, когда над её головой по баррикаде ударили пулемёты её разведчиков, заставляя немцев пригнуть головы…
Всего-то несколько шагов, и…
Морозова со всего маху плюхнулась под стенку около девочки, почувствовав, что этот её забег, всё-таки, не прошёл безнаказанно – по бедру растекалось обжигающее тепло…
Да только ей уже было не до этих мелочей…
Старшина вжалась в нишу в стене, в которой сидела девчушка, подняла свой автомат, и прицелилась в сторону немцев:
- Ты откуда здесь взялась, Маруся? Где Богуслав?
Нет, девочка не знала, и не понимала русского языка, но, видимо услышав имя того, с кем она уходила из дома на рассвете, быстро-быстро, словно сорока на ветке, затараторила тоненьким голоском:
- Str;c Bohuslav zabil! Ud;lali jsme to ani da;; daleko!.. A v;dycky jsem se b;l sklepn;ch, mami!.. Ty v;;! Nezap;nejte si vzpomenete? Je tma a stra;ideln;!.. A chci, abyste se vr;tit!.. Jen ztratil... Ale ty a j; jsem si na;el s;m!.. Moje m;ma!.. Nemus;te mi to te; vzd;t?.. Mysl;te si m; vz;t s sebou, mami? Nechci b;t jednou!!!
Зоя посмотрела в зелёные глазищи девчушки, из которых опять готовы были политься реки слёз, и проговорила:
- Не бойся, Маруся… Ты теперь всегда будешь со мной! Та-та-та-та-та!!! – Проговорила Зоя, а затем прицелилась, и выстрелила в сторону немцев. – Только вот здесь закончим… А потом и домой поедем…
Славянские языки… Они настолько похожи, что десятилетняя чешская девочка, услышав знакомый звук, абсолютно правильно поняла значение сказанного…
И обрадовалась так, словно ей подарили самую ценную игрушку:
- Dom;? V jin;m m;st;? A to je?
- Далеко! – Ответила Зоя. – Та-та-та!.. Это далеко, доченька, но тебе там понравится – я тебе обещаю!.. Та-та-та-та-та!!!
…И в тот миг…
Зоя увидела в нескольких метрах от себя большой, лопнувший огнём взрыва, красный шар…
Видимо это был рефлекс матери, или ещё что-то, но…
Она успела отклониться назад, прикрывая своим телом девочку в нише, и почувствовала, как рой злых ос одновременно ужалили её в плечи, живот, ноги…
«…Не поедем мы с тобой обратно в Киев, Маруся… – Было последней мыслью Зои Морозовой. – Теперь уж не поедем никогда…»
Она очень медленно стала заваливаться на бок, а её память…
Говорят, что перед смертью человек видит всю свою жизнь…
А Зоя… Зоя увидела…

* * *
Июль 1941г. Киев…

…- Значит так, Мария! – Женщина говорила строго по-мужски. – Ехать долго – путь до Саратова не близкий, но ты мне обещай, что обязательно доберёшься до тёти Тони!..
Лет, что-то около 40-ка по возрасту или немного меньше, одетая в военную форму, да к тому же с «треугольничками» младшего сержанта в петлицах гимнастёрки, эта женщина, и так довольно широко известная в узких спортивных кругах своим крутым нравом, теперь, в военной форме, вызывала безоговорочное уважение, и даже некоторый трепет…
Она смотрела суровым взглядом на девчушку лет шестнадцати, и этим взглядом требовала подчинения и повиновения!
Да только…
Видимо у девчонки были свои планы:
- Ма!.. – Фыркнула она, словно молодая кобылка. – Ну, объясни мне, пожалуйста! Объясни, почему я должна уезжать из дому, за тридевять земель, аж в какой-то Саратов, к троюродной тётке, которую и видела-то в своей жизни всего-то один раз! Она же мне практически чужой человек! Да и не помню я её совсем!!!
- Антонина Петровна не «чужой человек», а моя троюродная сестра! – Проговорила наставительно женщина. – И она наверняка поможет своей племяннице!.. Ты только письмо моё к ней не потеряй! Мы, когда-то, очень дружны были в молодости!.. Правда потом жизнь нас разбросала немного… Но это ничего не значит! Теперь даже чужие будут помогать друг другу, не говоря уж о родне! Главное – не потеряй письмо!.. И адрес запиши ещё раз, и запомни, как самую важную клятву! Поняла, егоза?!!
Девушка подняла на женщину полные слёз глаза, и тихо проговорила:
- А ты, ма? Как папка наш? Пойдёшь на фронт? Может, лучше, вместе в этот Саратов поедем, а?
- Мария!.. – Женщина подняла ладонью лицо девушки, так чтобы посмотреть в её глаза. – Тебе шестнадцать лет, и ты уже взрослый, самостоятельный человек! Что это я слышу – девчачьи страхи?!! Как у шестилетней девочки? Так тебе не шесть лет, а уже шестнадцать! В твоём возрасте в некоторых странах на Востоке девушки уже замужем давно!.. Или может быть, ты уже успела забыть всё то, чему я тебя учила всю жизнь? Забыла?
- Нет, ма… Я всё помню…
- А вот я тебе напомню ещё раз – ничего не бояться, не нервничать ни при каких обстоятельствах, держать свои переживания в кулаке, и всегда доводить начатое дело до конца!!! Правильно?
- Правильно… – Всхлипнула девчушка.
- А раз правильно, то твое сейчас самое главное дело – добраться до Саратова к Антонине!.. – Отрезала женщина.
- А ты пойдёшь на фронт?
- Пойду, Маша… Вот сейчас твой поезд отправится, а через час и мой эшелон… Я хоть со спокойным сердцем воевать поеду…
- Но зачем тебе воевать, ма? Ведь у нас уже папка воюет!
- Твой отец, Мария! – Голос женщины, уже было немного смягчившийся, опять стал суровым. – Капитан пограничных войск! Начальник заставы! Кадровый офицер! И поэтому воевать с фашистами – это его прямая обязанность! Это его профессия, Маша, его этому специально учили!.. И он для этого Присягу принимал!
- Но тебя же не учили воевать, как папку! И Присягу ты не принимала!
- Не учили! – Согласилась женщина. – Но зато я получше иных знаю, как обращаться с оружием! Не тебе, моей дочери, об этом рассказывать! А Присяга, милая моя трусишка-всезнайка, она в душе, в сердце каждого из нас должна быть!.. Так?
- Так…
- А раз так, то я и должна идти на фронт!
- Но почему должна?
- Да хотя бы потому, что если не сама буду воевать, то, по крайней мере, буду учить недотёп и вчерашних интеллигентов правильно обращаться с оружием и метко стрелять! Вот как тебя учила…
- Учить? – Удивилась девушка.
- А ты что думала, что все те, кто идут добровольцами на фронт имеют первый разряд по стрельбе, как ты в свои шестнадцать лет? – Грустно улыбнулась женщина. – Ты ошибалась, Мария Степановна!.. Сейчас многие хотят воевать против фашистов, но некоторые из них винтовки в руках даже никогда не держали! И тут одного желания и патриотизма мало!.. Оружие знать надо, чтобы его по назначению использовать, да не просто так, а с толком и пользой…
- Так я тогда тоже, хочу… Добровольцем!.. Я-то с оружием обращаться умею, ма! Ты же меня сама научила!..
Девчушке на секунду показалось, что она нашла ту единственную, «спасительную соломинку», которая убережёт её от отъезда, но… Эта соломинка тут же, сию же секунду, безжалостно, и даже почти грубо, была  сломана женщиной в военной форме:
- Умеешь, не спорю! – Проговорила женщина, и как отрезала. – Только ты, Мария Степановна, ещё совсем сопля зелёная, что бы на фронт в шестнадцать лет идти!
- Мне в сентябре уже семнадцать будет!
- А в армию берут в восемнадцать! Совершеннолетних! Так что даже и не думай об этом!.. А через год, глядишь, всё это безобразие и закончится!..
- Т-ту-ту-у-у-у-у-у-у! – Раздался гудок паровоза вначале эшелона.
- Всё, Машка! Иди! А то без тебя уедут!.. – Проговорила женщина.
Девушка бросилась ей на шею, расцеловала всё лицо от подбородка до лба, потом схватила фанерный чемоданчик, узелок с продуктами, и бегом рванула к вагону, который уже сдвинулся с места, получив на прощание от матери шлепок ладони по заднице, и напутственные слова:
- Доберись до Антонины, Машуля! Обязательно доберись! И не вздумай своевольничать – ты мне своё слово дала!..
Она посмотрела вслед голубенькому ситцевому платьицу, мелькнувшему в тамбуре, оглянулась воровато, и…
Еле заметным движением перекрестила отъезжающий поезд:
- С Богом, доча… Береги себя, Морозова Мария Степановна…
Зоя отправляла свою дочь-подростка в глубокий тыл, и даже не подозревала, что почти через год, она её, повзрослевшую не по возрасту, встретит на снайперских курсах, и сама будет учить, как убивать… Нет, не людей, Зоя учила убивать фашистов…

* * *
9 мая 1945 г. Победа…

…Она пришла в себя от грохота выстрелов…
Да не просто грохота!.. Рядом, совсем рядом шёл бой!..
…Зоя открыла глаза и почувствовала, что её, измозолившуюся об оружие за годы войны, огрубевшую руку сжимает другая, маленькая и нежная…
И услышала, словно через шум водопада, тоненький голосок:
- Maminka! Ona nen; mrtv;! Je ;iv;! Str;;ku! Pohled! Moje matka je st;le na;ivu! Vypad; na n;s!
Затем, вместе с огромной, нечеловеческой, вселенской болью, вернувшейся в тело, Зоя сначала почувствовала, что её куда-то несут, а потом увидела и лица…
Родные, любимые лица…
Яшка-цыган, Игнат Онопкин, и полковник Сергей Николаев…
- Вы только держитесь, Зоя Павловна! – Проговорил комполка, наклонившись к ней. – Только держитесь! Сейчас мы вас из медсанбата к дивизионным врачам доставим, за вами уже и машину прислали! А там уже они для вас всё сделают – обещаю!
Зоя только пошевелила губами:
- Зноймо?
- Наш город, Зоя! – Проговорил Игнат Онопкин, опередив полковника. – Всё!!! Теперь только домой доехать! Слушай, Зойка! Слушай, что Левитан говорит!!!
Вот именно от этого голоса, известного всей стране и половине Европы, старшина Морозова, наверное, окончательно и очнулась:

«…Говорит Москва! Говорит Москва!
От Советского Информбюро!
8 мая 1945 года, в 23 часа 30 минут по среднеевропейскому времени в городе Берлине, была подписана полная и безоговорочная капитуляция немецких войск!..»

Зоя пыталась напрячь слух, но грохот стрельбы вокруг, и ещё не полностью вернувшееся сознание не давали ей сосредоточится, и понять происходящее:
- Почему стреляют, Серёжа? – Только и сумела она спросить.
- Радуются! Весь народ радуется, Зоя Павловна! Весь мир!
- Чему? – Она никак не могла понять, почему вокруг неё стрельба и крики.
- Да в послушайте, что Левитан говорит!
Она опять напрягла слух, и…

«…Мы победили, дорогие товарищи! Враг разбит! Война закончена! – Прогремел в её ушах голос диктора. – Победа!!!»

- Победа… – Прошептала Зоя.
И её сознание опять стало проваливаться в водоворот небытия…
И где-то, уже на самом его краю она услышала:
- M;ma nen; zem;;t! Miluji t;! Mami neum;r;!..
- Она выживет?!! – Спросил полковник Николаев.
- Мы не боги, товарищ полковник! С такими ранениями… Мы из неё несколько часов осколки и пули вынимали…
- Она должна жить!..
- Мы сделали всё, что смогли… Только теперь от нас уже ничего не зависит – теперь будет она жить или нет, зависит от неё самой… Насколько она этого хочет… А вообще, если честно… Простите, товарищ полковник, я думаю, что она не жилец… С такими множественными ранениями далеко не всякий мужской организм справляется, а уж женский… В общем… Я сделал для вашей старшины всё, что мог…
- Вы сделаете больше, майор!
- Уже не я, товарищ полковник… Теперь это забота дивизионных врачей, а потом и тыловых…
…А дальше…
Дальше для Зои Морозовой был долгий, и невыносимо тягучий полёт в чёрную пустоту…



















Часть четвёртая
Стёжки-дорожки…

…Эх, путь-дорожка, фронтовая!
Не страшна нам бомбёжка любая,
А помирать нам рановато –
Есть у нас ещё дома дела!..

* * *
Май 1952 г. Москва.
О, спорт! Ты – мир!..

…Это был тёплый, жаркий май…
Всего пару недель назад весь народ отметил седьмую годовщину Победы, но гости, приехавшие в столицу на праздник, разъезжаться не торопились…
Людям военным, а таких, прошедших долгие годы войны, теперь была едва ли не вся страна, очень внимательно, а порой и с замиранием сердца, ожидали нового события… Очень скоро должна была начаться Спартакиада…
Казалось бы, что в этом такого? Спартакиада народов СССР… Ничего особенного! Что-то, похожее на чемпионат страны, только не по одному виду спорта, а сразу по нескольким… Олимпиада в рамках одной страны…
«..Ну и что? Что тут особенного для людей, не имеющих никакого отношения к спорту? Для народа, который пережил войну, а потом и жесточайшую голодовку в 47-ом году… Какое им дело, до всего этого?» – Скажет несведущий человек, и ошибётся!..
Страна только-только начинала вставать на ноги…
Отстраивались разрушенные города, восстанавливались производство, сельское хозяйство, наука… И восстанавливался спорт…
В 1948 году сборная команда СССР не поехала на первую, после войны, летнюю Олимпиаду в Лондон – потому, что этой команды ещё попросту небыло, как и небыло национального Олимпийского комитета…
Но теперь… За прошедшие годы, очень многое изменилось, и спорт в Советском Союзе, потихонечку возрождался… Возвращались немногие выжившие на войне, «аксакалы» довоенного спорта, подрастали молодые…
Эта Спартакиада была очень важна для всей страны, потому что, по сути это был «пробный шар», «большая тренировка» перед…
19 июля 1952-го года, в Финляндии, в Хельсинки начинались XV Летние Олимпийские Игры, на которые, впервые после войны, должны были поехать и советские спортсмены…
Народ, победивший в войне, желал доказать всему миру, и в первую очередь бывшим союзникам – американцам, что и в мирных, спортивных баталиях он готов биться и побеждать!..
В общем, эта майская Спартакиада, была очень важна для всех! Важна потому, что именно после неё, лучшие спортсмены должны были поехать в составе сборной команды СССР на Олимпиаду, защищать спортивную честь страны… И к этому событию, поистине, готовились всем народом…
А потом и следили за успехами и достижениями спортсменов и спортсменок уже на самих этих, всесоюзных соревнованиях почти две недели…
И вот наступил день когда…
На большом спортивном стрельбище в Подмосковье, уже несколько дней вовсю шли соревнования… Вернее, заканчивались…
Это был последний финальный день соревнований по стрельбе, в конце которого должны были состояться награждения победителей, и должны были быть названы имена тех, кто поедет в Хельсинки…
И хоть женщины в этом виде спорта на Олимпиаде не участвовали, но «баталии», за эти дни, и между ними происходили не меньшие…
…Где-то сухо пощёлкивали малокалиберные винтовки МЦ-12, но…
Положа руку на сердце, эти, стометровые рубежи, не собирали столько зрителей, сколько рубежи соседние, где стреляли по мишеням на дальности в 300 метров, по спортивным олимпийским стандартам из «крупнокалиберных винтовок», а проще говоря, из проверенных «мосинок-трёхлинеек» калибра 7.62 миллиметра… Вот здесь-то народу на трибунах было столько, что не протолкнуться!..
Да оно и понятно – здесь на стрелковые рубежи порой выходили показать своё мастерство люди, известные всенародно не только и не столько по своим былым спортивным достижениям, сколько по своим достижениям военным, по своим наградам, и по количеству застреленных фашистов – на спортивные рубежи выходили именитые, заслуженные снайперы!..

* * *
…Девушке нужно было сделать ещё одну, последнюю серию из пяти выстрелов, и тогда… Если она выдержит напряжение этих дней, не сорвётся, и уложит этих пять пуль в свою мишень с результатом, хотя бы, в 47 очков, то её по суммам предыдущих стрельб, уже не догонит ни одна соперница, даже если выбьет все «десятки» – она уже опережала своих ближайших соперниц на целых 4 очка…
…Она зарядила винтовку, и стала дышать… Так как её учили…
«…Вдох! Медленный выдох через зубы!.. – Командовала она сама себе, уже подведя «мушку» прицела под далёкий чёрный кружок цели. – Ещё раз!.. Не волноваться!.. Спокойно!.. Всё будет хорошо!.. Надо всего две «десятки»!.. Это легко! Ты сможешь!..»
Ещё один вдох, медленный выдох…
Девушка поймала момент между ударами собственного сердца, и потянула за спусковой крючок…
- П-пах!..
«…Кажется, получилось!.. – Она наклонилась к биноклю, который был закреплён на треноге и стоял на столике её сектора, и улыбнулась. – Точно в «яблочко»!.. Ну, ещё разок!..»
Пулевая пробоина и в самом деле была точно посредине, продырявив «десятку»…
- Пах! Пах! Пах! – Доносилось до её слуха с разных сторон.
Но девушка практически не слышала этих близких выстрелов – она была сосредоточена на собственной цели…
- П-пах! – Кашлянула её винтовка во второй раз.
«…«Девятка»… Это плохо!.. – Посмотрела девушка сквозь оптику на результат второго выстрела. – Ну, ничего! Я сейчас!..»
Она задышала, замерла, потянула спусковой крючок…
Винтовка привычно толкнула её в плечо в третий раз, и…
«…Опять! Фу ты, ч-черт!!! – Она увидела в своей мишени ещё одну, «поражённую» выстрелом «девятку». – Ну же!!! Собраться! Не думать ни о чём!!! Главное – цель! И я её вижу!!!»
Грохнул четвёртый выстрел, и не успела она взглянуть на результат, как за её спиной, метрах в пяти, оттуда, где за деревянным барьерчиком находились тренера всех спортсменов, раздался суровый голос её тренера:
- Я ему все уши оборву, гадёнышу твоему!!! Ты что творишь?!! Ты о чём здесь думаешь?!! Третья «девятка» подряд!!! Ну-ка собраться!!! Последний выстрел у тебя!!! Я хочу видеть «червонец»!!! Прямо сейчас!!!
«…Убьёт! – Подумала девушка. – Если сейчас промажу – точно убьёт!..»
Она прицелилась… Грохнул выстрел… Девушка посмотрела в бинокль…
И…
Её глаза наполнились слезами…
Словно издеваясь над её нервами, в мишени зияла пробоина…
В «семёрке»…
- 44… – Раздался за спиной разочарованный голос тренера. – М-да-а!.. Весь финал так бездарно запорола… Рано тебе было сюда ехать… Рано!.. Тоже мне, Мастер Спорта!.. Да тебе только из рогатки по воробьям стрелять!..
Девушка дождалась официальных результатов от судей, на что ушло ещё несколько минут, а потом, склонив голову, пряча взгляд, подошла к тренеру:
- Я не нарочно…
- Да уж надеюсь!
- Я очень хотела выиграть…
- Только думала в тот момент не о стрельбе, а о лейтенантишке своём!.. Ну, ничего! Уши-то я ему точно оборву, за то, что отвлекал тебя в такой ответственный момент!..
- Он не отвлекал! Его здесь вообще небыло! Он за полигоном в парке должен был гулять! – Проговорила девушка нервно. – Я ему вообще запретила сегодня сюда приходить!
- Запретила она!.. Тоже мне ещё тут, командир выискался!.. – Была язвительная улыбка тренера в ответ. – А самой себе ты о нём не запретила думать?!! Сколько же тебе было говорено, что во время стрельбы надо думать только о стрельбе!.. Что у хорошего, настоящего снайпера все мысли должны быть на «мушке» его прицела, иначе смерть!.. А ты что?!! Что ты мне сегодня здесь устроила, сопля зелёная?!! Пролетело мимо тебя сегодня твое «Первое место»! И всё из-за мыслей твоих, не о том, что нужно!
- Ну, и не надо! – Фыркнула девушка, и повернулась к тренеру спиной. – Обойдусь и без этого «Первого места»! Подумаешь!.. Зато я его люблю!..
- Ишь ты, какая! – Ответил тренер, но уже с другой интонацией в голосе. – Любит она его!.. А не рановато ли тебе, а? Любит она… И «Первыми местами» на всесоюзной спартакиаде нечего разбрасываться, пока хоть одну не заработала!.. Ишь ты! Обойдётся она!..
- Да!!! Обойдусь!!! – Ответила девушка, показывая свой, довольно жёсткий характер. – Вот возьму, и уеду с ним!!!
- Я тебе уеду!!! Как возьму ремень, так вся любовь пройдёт! Неделю сесть не сможешь!
- Я имею право – я взрослая!
- Про свои права, засранка ты эдакая, кому другому расскажи, а мне не надо! И когда, куда и с кем ты уедешь – пока я решаю!!!
- Но!..
Девушка хотела сказать ещё что-то, но тут…
В больших громкоговорителях раздался голос диктора, объявившего результаты женских соревнований по стрельбе из «крупнокалиберной винтовки», и…
К огромному удивлению девушки и её тренера, оказалось, что не всё потеряно – она должна была встать для награждения на третью ступеньку Пьедестала почёта…
Девушка горда вскинула подбородок, и победоносно посмотрела на своего сурового тренера.
- Иди уже, сопля… – Потеплели в ответ тренерские глаза. – Получай свою «бронзу»… Для самого первого раза и это не плохо…
Девушка порывисто обняла тренера, и чмокнула его в щёку:
- Я тебе люблю!!!
И упорхнула к судейской трибуне, перед которой уже стоял трёхступенчатый пьедестал…
- Егоза!.. Любовь у неё, видишь ли!..

* * *
…Девушки уже поднялись на пьедестал, когда в громкоговорителях прозвучало:
- Для вручения медалей победительницам соревнования приглашается… Мастер Спорта СССР по стрельбе, прославленная снайпер, кавалер многих орденов и медалей, Герой Советского Союза!.. Полковник Людмила Алексеевна Сизова!..
Да!.. Её знали!.. Её знала вся страна!.. Женщина-легенда…
Зрительские трибуны просто взорвались овациями…
А по зелёной травке уже шагала…
В блеске сверкавших на груди орденов, с гордо поднятой головой и открытым взглядом, к пьедесталу приближалась полковник Сизова…
…- Молодец! Хорошо стреляла! – Повесила она «золотую» медаль на шею чемпионки. – Поздравляю!..
- Хороший, стабильный результат! Молодец! – Она повесила на шею второй девушки «серебро». – Поздравляю!..
Полковник взяла в руки третью медаль и проговорила, глядя девушке в глаза:
- Не знаю почему, но я все соревнования следила именно за тобой… Что-то очень знакомое, для меня, есть в том, как ты стреляешь, девонька… Я и сама так стреляла когда-то, ещё до войны… – Полковник внимательно посмотрела в её глаза. – И я была почти уверена, что именно ты будешь сегодня первой… Жаль… Что-то не получилось? Занервничала?
- Скорее задумалась не о том, что нужно…
Полковник внимательно и как-то странно посмотрела на девушку, словно вспомнила что-то очень давно забытое, надела на её шею ленточку с «бронзовой» медалью, и проговорила:
- «Задумалась не о том, что нужно!»… – Повторила Сизова эти последние слова. – Когда-то, давно, Мария, я уже слышала именно эти слова… Ты познакомишь меня со своим тренером?
- Конечно, Людмила Алексеевна! – Улыбнулась девушка. – Мы будем очень рады!
- Тогда, так… – Полковник задумалась ненадолго. – Через два часа, когда здесь всё закончится…
- Хорошо! Через два часа в парке!..
Полковник пожала руку и девушке, и пошла к трибуне – задерживаться дольше на глазах у многотысячной толпы болельщиков и зрителей уже становилось не корректно…

* * *
…- Так о чём вы там с ней говорили? Ну-ка, признавайся! – Глаза тренера странно поблёскивали.
- Она сказала, что хочет с вами познакомиться, и что придёт сюда, в парк, после закрытия игр… – Ответила девушка, и посмотрела чистым наивным взглядом в глаза тренера. – А ещё она сказала, что моя стрельба ей напоминает свою, и что она ждала, что именно я займу «Первое место»…
В этот момент глаза тренера заволокло какой-то странной пеленой:
- Ну, это уж наверняка, что напоминает… Было бы странно, если бы она этого не увидела… А «Первое место», Мария, оно и в самом деле было твоё!.. Только ты его сегодня бездарно упустила!.. Нет! Всё-таки за твоего лейтенанта возьмусь основательно! У него своя профессия – служба, а у тебя своя – у тебя талант снайпера! Врождённый талан! Мне, если честно, даже ничего особенно-то и делать не надо!.. Так… Немного мозги тебе на место поставить, чтобы ты знала, что и на какой момент важнее, да рассказать маленькие секреты ремесла… До остального сама дойдёшь… – И тут тренер бросил на девушку пристальный взгляд, от макушки до пят, от которого она зарделась, как роза. – Божья искра в тебе есть… Я мне-то что… Моя задача самая простая, Маша – не дать этой искре потухнуть…
- Но ведь я тебя слушаюсь во всём!..
- И правильно делаешь!.. Ну, где же она?.. – Тренер бросил взгляд на часы. – Опаздывает Людмила, а ещё полковник!..

* * *
Май 1952 г. Москва.
Судьбы…

…- Уже здесь! – Раздался голос из-за спины.
Девушка и её тренер резко обернулись на голос, и замерли…
Это молчание, эта немая пауза длилась не меньше минуты, на которую все четверо превратились в соляные столбы…
Тишину прервала сама Сизова:
- А я именно так и думала, Серёжа!.. Я же кожей чувствовала!.. А ты мне говорил, что такого не может быть!.. – Обратилась она к своему спутнику. – Ну и где же твоё чутьё полководца, товарищ генерал?
Рядом с Сизовой, в парадной форме, с огромным количеством наград на кителе, поблёскивая под солнцем шитыми золотом погонами, стоял, довольно молодой ещё, генерал-лейтенант…
- Ну и семейка… Жена – Герой Союза, полковник, муж – герой войны, генерал-лейтенант… – Услышали они тренерские слова. – М-да-а!.. Выросли вы, молодёжь, здорово выросли!..
- Здравствуйте, Зоя Павловна!.. – Проговорила, наконец-то, Сизова.
- Здравствуй, Мила… Здравствуй, Серёжа… – Проговорила тренер дрогнувшим голосом, и медленно поднялась со скамеечки. – Вот так встреча…
На то, что произошло дальше, Мария смотрела широко раскрытыми, и ничего не понимающими глазами…
Эти, такие солидные и, наверняка, всенародно известные люди, офицеры, попросту уподобились малым детям…
Они бросились к тренеру, и стали тискать её в объятиях!..
- Зоя! Зоечка! Зоя Павловна!.. – Приговаривал генерал, сжимая её в почти медвежьих объятиях. – Да как же это?!! Где же вы пропадали-то, столько лет?!! Я же вас просто обыскался!!!
- И мне наврал, что её уже нет! – Вторила генералу Сизова. – А я тебе поверила!..
- Я ж тебя сколько учила, что мужикам нельзя верить на слово!.. – Смеялась в ответ тренер. – А ты, хоть и полковник, а всё такая же дура-девка!.. А ты, генерал, видать плохо искал, раз не нашёл! Видать дел генеральских у тебя много… Я ж и не пряталась ни от кого – кто хотел, тот нашёл!..
Они стояли, обнявшись, посреди парка, А прохожие только бросали удивлённые и недоумевающие взгляды на это троицу…
…Но…
Прошли первые минуты после такой неожиданной встречи, поулеглись немного первые страсти, и потекла долгая, медленная река разговоров и расспросов…
- Ну? Как ты, Мила?
- Да что я-то? – Ответила Сизова. – Сами видите, Зоя Павловна…
- Я ничего не вижу, Людмила! – Морозова деланно, словно по старой памяти, нахмурила брови. – Вижу полковника, Героя Союза… Ты всё ещё служишь?
- Да я уж и сама не знаю… Учить стрелять – уже не учу… Всё больше по разным воинским частям с лекциями ездить приходится по линии Политического Управления…
- Понятно… Ну, а стрелять-то не разучилась ещё?
- Ну, это уж ни за что! – Улыбнулась в ответ Сизова. – Школа-то у меня какая была! На всю жизнь!!! Ваша школа, Зоя Павловна!.. Иногда и показательные стрельбы приходится устраивать, если командование части просит – «в показательно-воспитательных целях и для поддержания боевого духа среди личного состава части»…
- А!.. Ну понятно… – Проговорила Морозова, обернулась к генералу и улыбнулась. – Ну, а ты-то как, Серёжа, при такой жене?
- А Серёжа у нас теперь очень важный человек – в Генштабе служит!.. – Ответила за генерала Сизова, улыбнулась. – Строгий!!! Просто жуть!!!
- Да уж я вижу… – Ответила улыбкой Морозова. – Вижу, кто в доме хозяин!.. Как решала ты за него, когда он ещё сопливым лейтенантом был, так и решаешь до сих пор!.. Эх, Милка!.. И чем же ты его таким держишь-то, а?
- Характером, Зоя Павловна… – Проговорил генерал. – И ещё тем, что меня любит, а я её… А командовать… Так мне этого добра и на службе хватает… Порой придёшь домой, и… Знаете… Так не хватает иногда генералу, чтобы с ним его женщина, как с сопливым лейтенантишком… Чтобы пощёчину по морде, если не прав…
- И что? Получаешь по морде, генерал? – Удивилась Морозова.
- Ну, нет!!! – Проговорила Мила. – Это – никогда!.. Но я ему иногда напоминаю, как мы познакомились, и что было бы, если бы он себя тогда повёл иначе…
- А я, Милка, межу прочим, так и не знаю этой истории! – Проговорила Зоя, и даже придвинулась на скамейке. – Ты ж тогда, засранка, мне так ничего и не рассказала!.. Всю вашу историю, что потом была, знаю от начала и до конца, сами же мне и рассказывали, и письма читали… А вот как так получилось, что вы познакомились, я так до сих пор и не узнала…
- Что, правда? – Удивилась Сизова. – Ну… Тогда слушайте!..
И взглянула на генерала, словно искала его одобрения…

* * *
Лето 1940 г. Киев…
Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…

…Нет, Люда в тот день не летела незнамо куда, сломя голову от радости, как это делали другие, выскакивая из дверей главного входа в университет, сдав экзамены.
Она просто порхала…
За спиной были экзамены, и ещё одна, очередная, сданная на «отлично» летняя сессия предпоследнего курса. Впереди было целое лето!
А потом…
Потом ещё один год, и она станет дипломированным переводчиком с романо-германских языков, и, возможно, поедет работать в какое-нибудь посольство или консульство СССР за границу!..
Правда, первоначальные планы у неё были совсем другие – она, от всёй души веря в свою правоту, стремилась попасть в Испанию, раздираемую гражданский войной, и помочь местным испанским коммунистам! Она даже представляла себе, как на баррикадах Барселоны или Мадрида, она будет выкрикивать вместе с другими революционный лозунг: «Ellos no andar;n! La victoria – por nosotros!» …
Но… Одного желания для этого было мало!
И Людмила поступила в университет, чтобы знать языки, и стала упорно тренироваться у прославленного тренера, некогда чемпионки СССР…
Да только…
Закончилась война в Испании, ещё до того, как Люда получила свой диплом, год назад закончилась, в 39-ом…
Был, конечно, у неё горький осадок того, что она чего-то не успела, но…
Молодая, красивая, жизнерадостная и очень целеустремлённая, она даже не подумала огорчиться по этому поводу, сказав себе однажды: «Пусть всё будет так, как будет!»…
Теперь ей оставался последний год учёбы в университете, и…
Она уже гордо носила на своей высокой, красиво очерченной девичьей груди, рядом с комсомольским значком, значок «Мастер Спорта СССР»!..
Невысокого роста, но очень ладно скроенная, лёгкая и даже изящная, она вызывала завистливые, а порой даже и плотоядные взгляды проходящих мужчин, а девушки, завидев её, пытались вспомнить, в каком же виде спорта в сборной команде СССР они могли видеть эту девушку, и были абсолютно уверены, что она гимнастка или легкоатлетка…
В общем…
Ей некуда было спешить в тот день, и она просто легко парила по улицам в тени старинных раскидистых киевских каштанов, в легкомысленном белом ситцевом платьице в мелкий красный горошек, цокала невысокими каблучками по брусчатке мостовых, да так и забрела, в конце концов, в Центральный городской Парк Культуры и Отдыха…
Стоял ясный, солнечный, жаркий летний день…
Народ толпился у аттракционов…
Где-то кружили карусели, и на них визжали от удовольствия детишки. Где-то, такие же малыши, усердно крутили педали трёхколёсных велосипедов по тенистым аллеям…
Где-то, на не видимой ей за деревьями, танцплощадке, духовой оркестр играл известные вальсы, и Мила даже представляла себе, как кружатся там пары…
А прямо над головой, из мощных репродукторов неслось:

… Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца – пламенный мотор!

Бросая ввысь свой аппарат послушный
Или творя невиданный полет,
Мы сознаем, как крепнет флот воздушный,
Наш первый в мире пролетарский флот!

Все выше, и выше, и выше!
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ!..

…Мила с лёгкой завистью посмотрела на пары, катающиеся по глади пруда на лодках, на их счастливые лица, на то, как они целуются иногда, прикрываясь от посторонних взглядов лёгкими шляпками…
В своих «почти двадцать два», так уж сложилась её жизнь, она ещё не успела познать ни первой любви, ни первого мужчину…
Оттого и смотрела на «всю эту любовь» свысока…
…Девушка фыркнула себе под нос, едва слышно, как потревоженная кошка, купила себе мороженое «Пломбир» у небольшого лоточка, и тут…
Мила заметила довольно большую толпу зевак, сгрудившихся у небольшого летнего павильончика с надписью «Тир»…
А ещё она услышала хлопки выстрелов из пневматических ружей, и, иногда, возгласы одобрения и даже аплодисменты…
- Ну-ка?.. – Проговорила она сама себе. – Что это там такого необычного?..
Стена из спин, толпящихся у пневматического тира людей, была настолько плотной, что ей, хрупкой девушке, ничего не оставалось, как рассматривать чужие затылки.
А сухие щелчки выстрелов продолжали раздаваться раз за разом, сопровождаемые одобрительными возгласами:
- Молодец! Здорово попал!..
- Ничего особенного! – Отвечал кто-то из толпы. – Просто надо хорошо прицелиться! Вот и всё!
- Так пойди и ты, прицелься!..
Мила вставала на цыпочки, чтобы увидеть хоть что-нибудь, но так ничего и, не разглядев, отошла на шаг назад и уже совсем, было собралась уходить, когда прямо на неё из толпы зевак, едва не задев плечом, вывалился молодой парень в безрукавке и светлой соломенной шляпе.
В руках у него была нарядная кукла…
Паренёк поправил на голове, съехавшую на затылок, соломенную шляпку-канотье, и торжественно протянул куклу девушке в легком платьице, стоявшей тут же:
- Вот! Тебе! Приз выиграл…
Девушка восхищенным взглядом посмотрела на парня, чмокнула его в щёку, да так, что он тут же зарделся, как знамя, взяла куклу, и прижала её к груди:
- Спасибо… Я знала, что ты самый лучший…
Мила посмотрела на эту пару, опять хмыкнула неопределённо, и, развернувшись, пошла прочь от тира…
Да только не успела она сделать и трёх шагов, как услышала за спиной:
- Девушка! Девушка! Разрешите обратиться?!!
Мила обернулась и увидела перед собой…
Когда раньше ей говорили подруги-студентки, что бывает любовь с первого взгляда, то Мила не понимала о чём вообще идёт речь!
Она настолько была погружена в своею учёбу, и увлечена тренировками, что практически вообще не замечала парней… А те, боялись даже подступиться к такой красавице, отличнице, комсомолке, активистке, и так далее… Так уж получилось, что у Люды Сизовой до сего дня вообще «не случилось» «первой любви»…
Так было до этой минуты…
А теперь…
Толи природа взяла своё в этом молодом крепком теле, толи пора подошла, толи это была просто искра Божья, но…
Она смотрела на этого молоденького, бравого военного, с малиновыми «кубарями» лейтенанта в красных петлицах пехотного офицера, и понимала, что готова вот прямо сейчас, в сию секунду, бросится в его объятия, и не выпускать его из своих рук уже никогда!..
Да и парень…
Высокий, статный, прямо как с плаката сошедший, смотрел на неё широко раскрытыми зелёными глазами, и…
На секунду даже потерял дар речи…
- Вы что-то хотели у меня спросить, товарищ военный? – Еле вытолкнула из себя Мила.
- Д-да-а!.. – Проговорил лейтенант, немного запнувшись. – А-а… Я это… А как вас зовут, девушка?
И она ответила, словно под гипнозом:
- Мила… Людмила Сизова… А вас?
- Лейтенант Николаев… То есть… Сергей…
Они стояли, смотрели друг на друга, и, как дети, глупо улыбались, понимая, что вот, именно сейчас, каждый из них нашёл на земле среди миллионов людей свою половинку…
- А вы любите кукол, Мила? – Нашёлся, наконец-то лейтенант.
И Людмила кивнула головой:
- Люблю… Только плюшевых мишек больше!.. – Вдруг затараторила она. – С детства хотела большого такого, огромного плюшевого медведя!..
- Медведя, значит… – Проговорил Сергей серьёзно и обстоятельно, словно обдумывал свои действия. – Ни больше, ни меньше…
Он обернулся на толпу зевак, окружившую тир, решительно взял Милу за руку, и проговорил:
- Ну-ка! Пойдем-ка со мной!..
Мила даже не подумала освободить руку, а только робко спросила, послушно засеменив за своим новым знакомым:
- Куда?
- На охоту пойдём! За медведем!.. – Последовал лаконичный офицерский ответ…
Они протиснулись через толпу зевак к прилавку с разложенными ружьями, за которым ещё стреляли трое мужчин.
И Сергей обратился к пожилому армянину в белой войлочной панаме, по всему видать, хозяину тира, который безучастно стоял у стены, скрестив на груди руки, наблюдал за стрелявшими:
- Что нужно, чтобы приз получить? – Спросил лейтенант.
- Пять попаданий из пяти… – Ответил равнодушно пожилой армянин, и показал пальцем на стрелявших. – Стрельба в стойке, без упора…
- Всего-то? – Удивился лейтенант.
Он обернулся к Миле и весело подмигнул.
- Попади, если можешь! – Проговорил хозяин тира, скучая. – Попадёшь – всё для тебя, дорогой!.. Всё, что видишь на нижней полке…
Лейтенант посмотрел на нижнюю полку, где были расставлены небольшие куклы, маленькие плюшевые мишки, и какие-то другие вещи, и перевёл взгляд поверх головы армянина:
- А на верхней что?
- О-о-о! Это «Большой приз», дорогой! – Улыбнулся хозяин тира снисходительно. – Десять из десяти, из стойки без упора!.. Выбьешь «сотню» – заберешь что хочешь!
Мила с детским любопытством посмотрела на полку, которая была уставлена сверкающими медью самоварами, огромными куклами, настольными лампами в массивных зелёных абажурах, и… Огромный белый плюшевый медведь!
Николай тем временем осмотрел винтовку, и повернулся к девушке:
- Что будем стрелять, Мила?
- «Большой»! – Проговорила она громким шёпотом.
Армянин, видать, тоже услышал её слова и с ухмылкой и лёгким недоумением посмотрел на Милу, словно оценивал её, а потом, видимо составив о ней своё мнение, хмыкнул неопределённо в седые усы и отвернулся, тут же «потеряв интерес».
- С ума сошла? – Проговорил Сергей, склонившись к её маленькому ушку. – Десять из десяти! Из стойки!..
И тут Мила положила обе руки на его широкую грудь:
- Сереж!.. Ну, пожалуйста, а!.. – Она заглянула в его зелёные глаза. – Сделай мне этот подарок, а? Дай я постреляю, а? Ну, я очень тебя прошу!..
Сергей нехотя передал винтовку Миле, посмотрел на армянина, пожал плечами, и проговорил, словно оправдывался:
- Девушка пострелять хочет… Желание женщины – закон!..
Пожилой хозяин тира только пожал плечами, мол, я тут и не такое видывал, и высыпал десять свинцовых пулек на стол:
- Прошу, красавеца! – Проговорил он и сделал рукой по-кавказски широкий жест. – Выиграешь – все призы ваши!
- Правда что ли? – Изумилась девушка.
Армянин расплылся в великодушной улыбке:
- Всё попадешь – вся полка твоя, красавица!
- Хорошо… – Ответила она неопределённо, и посмотрела на своего нового знакомого. – Серёж… Можно тебя попросить?
- Проси, чего уж? – Улыбнулся лейтенант. – Раз такое дело…
- Только ты сам не стреляй, пожалуйста! Ладно? – Заговорила Люда скороговоркой и посмотрела лейтенанту прямо в глаза. – Ты мне только помоги немного, ладно?
- Как же тебе смогу помочь тогда? – Спросил недоумённо лейтенант.
- Вот эти две винтовки… – Проговорила девушка и показала на оружие. – Я буду стрелять, а ты только заряжай следующую!.. Не хочу на это время зря терять… Договорились?
И опять лейтенанту оставалось только пожать плечами:
- Если ты так хочешь…
- Здорово! – Всплеснула она совсем по-детски ладошами. – Ну, что? Постреляем? Поохотимся на медведя?..
Мила переломила ствол винтовки, пальцами вставила маленькую свинцовую пульку, с сухим щелчком заперла ствол… Посмотрела на Сергея, который уже успел сделать тоже самое со второй винтовкой, весело и даже задорно подмигнула ему:
- Всё хорошо, Серёжа!
И стала глазами выбирать мишень.
- Я по свечкам буду стрелять!..
Вот тут-то и замерли все, кто наблюдал за этой картиной – огонёк свечи, это даже не металлические мишеньки, размером в пятак! Огонь свечи намного меньше, уже, да ко всему прочему не статичная мишень, которая стоит неподвижно – огонёк свечи может отклониться в любой миг от малейшего сквознячка! И тогда будет промах…
Мила уверенно вскинула винтовку к плечу и замерла…
И все, кто наблюдал за этим «соревнованием», увидели, какая в эту секунду с девушкой произошла метаморфоза…
Перед ними был настоящий стрелок, и это чувствовалось во всём!
В жёсткой стойке профессионального стрелка… В том, как она переводит ствол чуть влево и сверху вниз, выбирая мишень для первого выстрела…
Все, буквально все, включая и хозяина тира, и лейтенанта Николаева, замерли, затаив в лёгких воздух, наблюдая за Людмилой…
А она…
Она уже священнодействовала, полностью отключившись от реальности…
Глубокий выдох… Небольшая пауза… Палец плавно потянул за спусковой крючок…
- П-пах! – Металлически щёлкнул выстрел…
Огонёк крайней справа свечи, всплеснул в стороны расплавленным, жидким парафином, и потух…
- Молодец! Вот это да! – Послышались возгласы одобрения из толпы.
Армянин, хозяин тира, заинтересованно и даже как-то озабоченно перевёл взгляд с потухшей мишени на Милу, и даже хотел что-то сказать, но… Так и не проронил ни слова, поняв, что девушка его сейчас всё равно не услышит…
А Мила уже попросту превратилась в «стреляющую машину», без каких либо эмоций…
Она схватила из рук лейтенанта заряженную винтовку, и всё повторилось снова: прицеливание, выдох, пауза, палец плавно потянул крючок спуска… Выстрел!..
- П-пах!..
И вот уже вторая свеча задымила без пламени на чёрном фоне задней стенки тира…
А потом…
Потом выстрелы следовали один за другим, практически без пауз, чередуясь калейдоскопом…
- П-пах! П-пах! П-пах! П-пах!..
Лейтенант был ошарашен всем эти действом не меньше остальных, хоть и был кадровым военным…
Вернее именно поэтому! Потому, что кому уж, как не ему было знать, и понимать какой класс стрельбы сейчас показывала сейчас в тире эта хрупкая девчонка! Да ещё с такой скоростью, что он едва поспевал за ней, перезаряжать и подавать готовое к стрельбе оружие…
А Мила…
Нет, она, всё же, не превратилась в машину!
Каждый раз, принимая от Сергея заряженную винтовку, она бросала на него загадочный, хитрый и даже озорной взгляд… И всё это время такая же загадочная улыбка не сходила с её губ…
Сергей был просто заворожён!..
Её красотой, ей простотой, и её мастерством! Он с тихим восхищением смотрел на Милу, и, конце концов, забыл зарядить в винтовку последнюю пульку… И опомнился только тогда, когда Мила требовательно протянула к нему руку:
- Ну!!!
- Сейчас! – Опомнился лейтенант.
Он протянул ей оружие, Мила вскинула его к плечу, и прицелилась, как Сергею показалось, наскоро и небрежно…
- П-пах!
И…
Внезапная, оглушающая тишина…
И только, какой-то даже слегка обиженный голос девушки:
- Все…
Такая звенящая тишина, наверное, никогда не висела в этом месте – тир не библиотека, как-никак… Но в эту минуту…
Ни звука, ни движения…
Все замерли, как изваяния, глядя на десяток потушенных свечей…
- Вы нам вон того медведя дадите?
Этот вопрос Милы прозвучал для армянина, словно гром с ясного неба, и привёл, наконец, его в чувства:
- Конечно, красавица! Бери что хочешь! Всё бери, да! Всё твоё! Вазген тебе говорит! – Он подошёл к Миле, взял её руку в свои ладони и посмотрел ей в глаза. – Так не видел ещё, чтоб стреляли! Мамой клянусь!.. А я на своём веку много чего видел дочка! Бери, что хочешь! Всё забирай!!!
- Мне не надо всё, дядя Вазген! – Мила потупила взгляд. – Мне мишку вон того дайте! Он красивый…
… Потом Мила и Сергей, взявшись за руки, шли по аллее парка…
Она, обнимая, несла подмышкой большого белого медведя, а Сергей, и это было видно, всё-таки немного хмурился…
И тогда Мила заговорила первой:
- Ты что, обиделся на меня, Серёж?
- Нет! Ни за что!!! На тебя невозможно обижаться!!! – Ответил он горячо. – Просто подумал… Вот я – кадровый офицер, командир стрелкового взвода… Занял третье место в Особом Киевском Военном Округе по стрельбе!.. А, если честно, то так, как ты сегодня, наверное и не смог бы… Десять из десяти по свечкам, да ещё и из стойки!.. Да так, наверное, вообще в нашем округе никто не смог бы!.. А ведь я – кадровый военный!..
И тут он хитро и весело посмотрел ей в глаза, воровато обернулся по сторонам, и проговорил шёпотом, наклонившись к самому её уху:
- А не уругвайский ли ты, какой-нибудь, разведчик, Людмила Сизова? Такая молодая, такая красивая, и такая меткая…
- Дурак! – Она хлопнула его ладошкой по груди и отстранилась немного. – Я спортсменка! Мастер Спорта по стрельбе и член Сборной СССР! Понятно? Вот смотри?
Она выпятила свою грудь, показывая прикреплённый к платью значок «Мастера»:
- Да к тому же закончила в Осоавиахиме снайперские курсы, и выполнила норматив «Ворошиловского стрелка»! У меня даже удостоверение и значок есть! Понял теперь?!!
Сергей заворожено смотрел на то место, где был прикреплён значок «Мастера»…
- А чего ж ты его тогда не носишь! – Проговорил он как-то заторможено.
- А для чего? Мне и «Мастера» хватает! – Ответила Мила. – И потом… Тренер у меня… Морозова Зоя Павловна… Она ничего не знает про эти снайперские курсы.
- А что тут такого? Половина страны в Осоавиахиме занимаются! Стреляют, с парашютом прыгают!
- Она очень строгая! – Вздохнула Людмила. – И я её боюсь, если честно… Она знаешь какая? Как посмотрит, так, кажется, насвкозь тебя видит!.. Она считает, что моя судьба – быть выдающейся спортсменкой… Она же сама когда-то была чемпионом СССР, вот теперь и из меня чемпионку сделать хочет… А на всё остальное, она считает, времени тратить не стоит, ну кроме университета, разве что… Говорит, что спорт может намного больше поднять престиж страны, чем всё остальное, только заниматься им нужно очень серьёзно… Вот и гоняет меня, как Сидорову козу…
Она говорила задумчиво, даже как-то погрузившись в свои мысли, и вдруг…
Мила в какой-то момент сообразила, проследив его взгляд, что так внимательно рассматривал лейтенант, и тут же залилась румянцем:
- Серёж!.. Мне почему-то кажется, что ты не на значок смотришь, а на мою грудь…
И теперь залился румянцем, да аж до самых ушей, лейтенант:
- Да ладно тебе, Мил!!! – Проговорил он нарочито равнодушно. – Что я, женской груди не видел?!! Грудь как грудь…
Мила поджала губы и бросила:
- Ну, и дурак!!!
И быстро пошла от лейтенанта вдоль по аллее…
Он догнал её через пять шагов, схватил в охапку вместе с огромным плюшевым медведем, прижал к себе, и проговорил громким шёпотом:
- Мил! Я и в самом деле дурак!!! Я полный – кретин!!! Прости меня, пожалуйста!!! – Он с жаром поцеловал её прямо в губы, а потом выпалил. – У тебя самая красивая грудь, которую только можно представить! И ты самая красивая! И вообще!.. Я тебя люблю!!!
Девушка высвободилась их его медвежьих объятий, посмотрела по сторонам, одёрнула платье, вскинула подмышку медведя, и…
Притянув к себе голову Сергея, коротко чмокнула его в губы, и побежала по аллее:
- Я же говорила – дурак!..
… Потом Мила и Сергей, взявшись за руки, смеясь и рассказывая что-то друг другу, долго гуляли по аллеям парка…
Ели мороженое «Крем-брюле», зажатое с двух сторон вафельными кружками, купленное у розовощекой продавщицы в белом кружевном «кокошнике». Пили «газировку с клубничным сиропом»…
И чувствовали они, что… Вот оно, Настоящее Счастье!..
А потом…
Потом были несколько недель совершенно безумной страсти, сладкой боли и совершенно незабываемого ощущения невесомости и полёта, этих молодых, полных сил тел…
- Серёж! А ты надолго приехал? – Спрашивала Мила, и утыкалась лицом в его грудь.
- На месяц, Милка… Всего-то, на месяц… – Вздыхал сокрушённо Сергей.
- А потом?
- А потом мне нужно будет вернуться на место службы…
- В эту Молдавию?
- Там стоим мой полк…
- А ты не можешь перевестись оттуда куда поближе?
- Я ведь всего год служу, Мил… А это мой самый первый отпуск… Да и как? Я же ведь не полковник какой, а простой лейтенант, «Ванька взводный»…
- Жаль… – Вздыхала девушка, и заглядывала в его глаза. – Я без тебя уже, наверное, не смогу, Серёж…
- Так ведь это же ненадолго, Мил! – Говорил он и сам верил в свои слова. – Всего-то на год! Ты университет закончишь как раз, диплом получишь… А там у меня следующий отпуск будет, в начале августа…
- В начале августа, 41-го года… – Словно эхо повторяла за ним Людмила.
- Ты меня будешь ждать?
- Конечно, буду, Серёж! Я тебя теперь всю жизнь ждать буду!..
…Чем ближе подходил к концу отпуск лейтенанта Николаева, тем больше страшилась Мила предстоящей с ним разлуки…
Она всё больше нервничала, и это становилось всё больше и больше заметно тем людям, которые её окружали…
Она продолжала ходить на тренировки, а после них очертя голову бежала на свидание со своим Серёжкой…

* * *
Май 1952 г. Москва.
Знакомства?..

…Зоя от души смеялась над тем, как солидный генерал гримасничал, имитируя армянский акцент хозяина тира, и показывал его безграничное удивление, после того, как Мила тогда отстрелялась, положила винтовку, и потребовала свой законный «Большой приз»:
- Ну, она-то ладно, а ты-то, Серёжа! Ты же уже был серьёзным человеком, командиром Красной Армии!
- А я тогда не меньше этого армянина был удивлён! Так что, мне прощается!
Они продолжали весело смеяться, когда Морозова вдруг обратила внимание на то, что её ученица смотрит застывшим взглядом куда-то за её спину поверх плеча:
- Ты чего, Мария?
- М-можно?.. Можно я уйду? – Проговорила девушка, немного запинаясь. – А вы тут пока поговорите…
Зоя обернулась, и заметила метрах в двухстах, на аллее парка статную, плечистую фигуру в парадной офицерской форме, и лихо заломленной на ухо фуражке…
- Ага! – Проговорила она, строго взглянув на девушку. – Иди! И скажи ему, засранцу, чтобы ко мне даже и близко не подходил, если не хочет без ушей остаться!
Девушка чмокнула Зою в щёку, и лёгкой весенней бабочкой упорхнула навстречу своему лейтенанту…
- Любовь у неё, видишь ли! – Проворчала Зоя уже без злобы. – Из-за него мы сегодня не выиграли…
Услышав эти слова, Сизова посмотрела вслед девушке, а потом повернулась к Морозовой:
- Дело молодое… Все мы когда-то такими были… – Проговорила она, и подсела на лавочку рядом. – Вы лучше мне расскажите, где и как вы столько лет от нас скрывались? Что делали? Как ваше здоровье, Зоя Павловна? Серёжа мне рассказал, что ему после вашего последнего ранения в Чехословакии, 10 мая сообщили, что, мол, гвардии старшина Морозова Зоя Павловна в очень тяжёлом состоянии отправлена санитарным эшелоном в глубокий тыл… А дальше… Дальше ваши следы потерялись…
- А как та чешская девочка, Зоя Павловна? – Спросил генерал, присаживаясь с другой стороны скамейки. – Она же от вас не отходила в медсанбате, когда вас оперировали, как её не гнали, а потом и в дивизию с вами поехала… Я тогда наших чехов спросил, что она всё время говорит, так они мне перевели, что она, мол, не хочет вас отпускать… Ну, я и подумал, что уж дивизионные врачи-то её уговорят, и с отпустил с вами… Да ещё и в руку ваш орден вложил, вашу третью «Славу», которую мне комдив передал, чтобы она там врачам передала…
Морозова только улыбнулась грустно в ответ, и проговорила тихо, вспоминая ту давнишнюю историю:
- Она молодец, Серёжа!.. И она меня, если честно, так и не отпустила…
- Как это? – Удивилась Сизова.
- Да вот так… Не отпустила… И в поезд за мной забралась… А потом, через несколько суток, мы приехали в Киев. – Зоя Павловна чему-то улыбнулась. – Марьяну от меня, конечно же, забрали, правда, я этого тоже не помню, и определили в детский дом…
Морозова как-то странно посмотрела вдоль аллеи и продолжила:
- Смышлёная девчушка оказалась… Как немного от своих страхов оправилась, так всё о себе рассказала, кто она, сколько лет, ей же тогда, как оказывается, уже почти одиннадцать лет было, а то, что худенькая такая, так это оттого, что голодали всю зиму… Ну вот… Отошла Марьяна немного, и стала ко мне в госпиталь бегать…
- И её отпускали?
- Нет, Серёжа, не отпускали! – Улыбнулась Морозова. – Но она умудрялась каждый день убегать… Посидит со мной несколько часов, а потом возвращается…
И тут на глаза женщины навернулись слёзы:
- Хлеб мне всё носила…
- Какой хлеб? Она что его, воровала где-то?
- Дурак ты, товарищ генерал!.. Она свою детдомовскую пайку пополам делила… Половину съест, а половину мне несёт, глупышка… – Морозова смахнула скупую слезу. – А я ей половину своей пайки отдавала… Так и обменивались… А она мне всё твердила, что мой хлеб самый вкусный… И орден тот она сохранила, Серёжа… Эта, третья «Слава», она для меня самая дорогая! И не потому, что заработанная, а потому, что Марьянка её почти полгода от всех прятала, чтобы потом мне отдать… Вот так...























* * * * *
Эпилог

Май 1952 г. Москва.

…Они так и сидели втроём на скамеечке парка, и Морозова продолжала рассказывать свою послевоенную историю:
- А потом у нас помощник появился… Словно ангел-хранитель с небес!..
Сизова и Николаев замерли в ожидании продолжения рассказа, и ждать им пришлось совсем недолго:
- В июле 45-го в Киеве начался новый набор курсантов в наше военное училище … Вот у нас и появился помощник и хранитель, без которого мы, Серёжа, Мила, наверное и не выжили бы в ту голодовку в 47-ом… Курсант… – Морозова опять странно улыбнулась. – Он для нас всё делал, ребята!.. Да, если положа руку на сердце, он нас и спас… А меня-то уж и просто во второй раз!..
- Это кто ж такой? – Свёл брови на переносице генерал. – Я его знаю?
Морозова улыбнулась широкой, открытой улыбкой:
- Уж более, чем кто либо, товарищ генерал-лейтенант! – Ответила Зоя. – Ты тогда ещё полковником был, а он у тебя в ординарцах в Чехословакии бегал!.. Помнишь того ефрейтора, Серёжа?.. Как Петю Якушина «Смершевцы» забрали, ты его к нам в разведроту отпустил… А потом, за тот проклятый Зноймо, представил к званию Героя Союза…
- Степняк?!! Яшка-цыган?!! – Подскочил со скамейки генерал. – Так это он был?
- Он, Серёжа, он… Все три года, пока учился, помогал нам…
- Я его найду!!! Я же не знал, что всё так обернулось, Зоя Павловна! – Загорячился Николаев. – Я его обязательно!..
- Подожди, Серёжа!!! – Оборвала мужа на полуслове Сизова. – Зоя Павловна… Я только одного не поняла!.. Вы сказали «нас»… Так та чешская девочка…
- Я в госпитале до октября лежала, Мила… А как только выписалась, так сразу же её из детского дома и забрала – нечего ей там было делать…
- И?
- Документы собрала кое-какие… Правда, побегать немного по инстанциям пришлось… Но зато…
Морозова опять бросила взгляд куда-то вдаль:
- Зато, Милка… У меня теперь опять есть семья… Удочерила я её… Понимаешь?.. Так теперь и живём вместе… Одной семьёй…
И над этой парковой скамеечкой повисла долгая, на несколько минут пауза…
- А её увидеть можно? – Проговорила, наконец-то, Сизова, едва-едва придя в себя от услышанного. – Я к вам, в Киев приеду, мы вместе с Серёжей приедем! Познакомите…
И тут Морозова улыбнулась хитро, и посмотрела на генерала:
- Ты, товарищ важный, теперь уже, генерал, помнится, когда-то всё говорил мне, что я – твоя семья, и ты очень хотел, чтобы в твоей семье были сразу два Героя Союза, что заслужили, и что ты обязательно добьёшься «справедливости»?
- Не получилось… – Ответил Николаев, и отвёл в сторону взгляд. – После той истории с Онищенко… Ваша Золотая Звезда, Зоя Павловна… Ну, вы же сами знаете, какие тогда были времена…
- А ведь будет!..
- Не понял? – Генерал удивлённо посмотрел на Морозову.
- Ну, как ты хотел, так и будет, Серёжа… – Улыбнулась Зоя хитро. – И думаю, что очень скоро!.. В «нашей» семье будет два Героя Союза… Милка твоя, и вот…
Она вдруг поднялась со скамейки, залихватски сунула в рот два пальца, и свистнула совершенно по-разбойничьи:
- Ф-фиу-фи-и-ть!!!
И на этот свист обернулась парочка, которая прогуливалась вдалеке…
Морозова махнула рукой и крикнула требовательно:
- А ну-ка, бегом сюда!!!
Сизова и Николаев уже стояли рядом, совершенно не понимая, что происходит, а Морозова…
Она только и сказала тихо, наблюдая за парочкой, несущейся к ним по аллее бегом:
- В гости, конечно, милости просим, Людмила, а вот для того, чтобы познакомиться, далеко ехать не надо… Марьяна Студенё, Милка, моя дочь, как только достигла шестнадцати лет и пошла получать свой паспорт, заявила, что хочет носить имя Мария Степановна Морозова… Она всё знает…
- А как же?.. – Опешила полковник.
- А так!.. Ничего особенного даже и менять-то не пришлось… Ни имя, ни фамилию, ни даже отчество – её родного отца звали Стефан… Просто перевели на русский, и все дела… Так что… Моя Маша опять со мной, как и до войны…
- Так это она?!! А я думала… Мало ли у нас Морозовых…
Зоя повернула голову и обратилась к Николаеву:
- Да и тебе, Серёжа, никуда специально ехать не придётся… Сейчас сам всё поймёшь…
В этот момент к ним приблизилась, наконец, бегущая парочка, и…
Молоденький офицер, на груди которого, кроме солидного набора боевых орденов и медалей поблёскивала ещё и Золотая Звезда Героя, завидев генерала, отпустил ладонь девушки, которую сжимал всё это время. Он тут же перешёл на строевой шаг, отчеканил их несколько, и остановился в двух метрах, залихватски подбросив к лаковому козырьку фуражки ладонь:
- Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться! – И широко улыбнулся бесшабашной белозубой улыбкой. – Разрешите представиться! Старший лейтенант Степняк!
- Яшка… – Только и проговорил оторопевший от неожиданной встречи генерал. – Яшка-цыган… Вольно!!! Морда твоя цыганская!!! Вольно!!! Ах ты!!!
Генерал сграбастал старлея в сои объятия так резко и порывисто, что по щербатому асфальту аллеи покатились сразу две фуражки – генеральская, и та, что была попроще, с головы старшего лейтенанта…
А рядом…
Рядом происходила другая сцена…
Людмила Сизова пристально всматривалась в лицо молоденькой, раскрасневшейся от бега, девушки…
Она бросила свой испытывающий взгляд, от носков туфель до макушки, чем ввела девчонку в ещё большее смущение, и проговорила негромко:
- Так это ты и есть – Маша Морозова… А я ведь узнала твой почерк… Там, на стрельбище… Только подумала… – Полковник взяла в свои руки ладони девушки, потеребила их пальцами, и проговорила ещё тише. – Боже!.. Как же ты похожа!.. На ту Машу…
Девушка бросила мимолётный взгляд на Зою, и так кивнула одобрительно…
- Я знаю, Людмила Алексеевна… У мамы осталась всего одна фотография с тех времён… Но я видела… Мама мне показывала…
- Мама… – Проговорила Сизова, и глаза прославленной женщины стали влажными. – Это правильно, девочка!.. Именно она – МАМА!!!
…Вокруг этих людей, вновь обретших друг друга, буйствовала весна 1952 года, и жизнь казалась радужной и счастливой…
А из больших репродукторов, развешенных на столбах, неслись жизнеутверждающе слова довоенного марша, который пел своим неповторимым, хриплым голосом всенародный любимец Николай Крючков:

…На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят.
У высоких берегов Амура
Часовые родины стоят.

Там врагу заслон поставлен прочный,
Там стоит, отважен и силён,
У границ земли дальневосточной
Броневой ударный батальон.

Там живут,  и песня в том порука,
Нерушимой, крепкою семьей
Три танкиста, три веселых друга –
Экипаж машины боевой…

…Жизнь продолжалась, и уже все верили в то, что теперь-то уж, настоящему, человеческому счастью не будет преград…


25 апреля 2009 г.
г. Одесса.