Как только я установила себе рамки, что пишу следующую главу, если вижу, что хоть один читатель прочитал предыдущую, я попала в зависимость от читателей. Благо, что я эти рамки сама установила, сама и убрала. Мой друг спросил у меня: почему ты считаешь, что кому-то будет интересна твоя жизнь? Я честно ответила: она интересна мне, я сама пишу и сама читаю. Но нашлись такие, которые читают вместе со мной. Сегодня на сайте знакомств я написала лозунг: увы, сайт перед выборами прикроют. Вы неблагонадёжные. Это конечно не лозунг: секс на 1-2 раза. Но наш доверчивый народ, если бы я так покаталась, хотя бы сутки, поверил бы,…а может, и сайт бы прикрыли.
Меня всегда удивляло, что куда бы я ни приходила, я честно заявляла, что я работаю за деньги. Меня называли меркантильной. Стучали кулаком в грудь, о своей идейной не материальной заинтересованности, но в результате, у них были деньги,а у меня нет. Так выходило и при сотрудничестве с местными оппозиционерами.
… После выборов Виталик перевёлся в Минск. Мы ещё встречались. А потом произошло то, о чём у меня написано во вступлении. Он мне объяснил свой поступок желанием разорвать наши отношения. Но даже после этого мы ещё какое-то время продолжали встречаться…
В это же время я поверила в чудеса… У моей подруги отец попросил после инсульта сводить его на озеро. Рано утром мы вдвоём повели его. Когда мы возвращались, нам на встречу шёл мужчина, который сказал: Наташа, там Даник упал. Данику было 3, а жили они на 8-м этаже. Его уже увезла скорая, и вторая стояла, ждала Наташу. Я поехала вместе с ней. По дороге нам сказали, что после падения он остался жив. Мы не плакали. Приехав в больницу, мы стояли перед реанимацией и Наташа, глядя мне прямо в глаза спросила: что? До этого ребёнка, у неё было несколько выкидышей. Я ответила, тоже глядя ей в глаза: Наташа, с твоим ребёнком ничего не случится. На нём не будет ни царапины. Единственная мысль, которая тогда попыталась поколебать мою уверенность, была: если я ей сейчас вру, как я смогу, потом смотреть в её глаза? Но как бы в подтверждении моих слов, из реанимации вышел хирург и сказал: на снимках переломов нет. Это естественно придало нам большую уверенность. Наташу отправили ещё что-то покупать… А я осталась стоять. Вышел ещё один хирург и сказал: что Данику необходимо сделать надрез, что бы… Я не дала ему договорить. Я подумала, глядя на него: они не поверят, что у него всё в порядке, не сделав этот разрез. И спросила: что необходимо? Он ответил: надо, чтобы Наташа подписала какие-то бумаги. Она вернулась, подписала, и мы остались ждать. Я не помню, сколько мы ждали. Хирург вышел и сказал, что внутренних разрывов нет. Я помню, что находясь рядом с ней, я чувствовала, что не должна никому позволить жалеть её и заставить плакать. Я всем говорила, что ничего страшного не произошло, ребёнок упал, как котёнок. Выходя из больницы, я была без сил. Их перевели в областной город, потом о нём написала комсомолка. То, что дети остаются жить, в подобных случаях я слышала. Но почему я говорила именно так, как я говорила, а потом оно так и вышло, для меня до сих пор загадка. Я не слышала голосов. У меня было обычное состояние.
…Я решила уехать, сказав куда, только подругам. Мой маленький провинциальный городок стал слишком тесен для моей бурной личной жизни. Я уехала в «Зубрёнок». Это был год, который я посвятила сыну. Я вела монашеский образ жизни… Больше, за такую маленькую зарплату, так много, я не работала нигде…