Прометей

О мертвых - только хорошо. А о президентах - тем более. Тем более, что власть – понятие сакральное. Тем более, президентская власть. Тем более, легитимно избранная президентская власть. Тем более, легитимно избранная президентская власть, поддержанная большинством избирателей. К тому же сословно-феодальные пережитки, как учили нас в советской школе, «являются  проклятием для передовых представителей правящего сословия». Не вина это их, а  беда их. Не упрекать их надо, а жалеть. Не упрекаем же мы Пушкина за то, что крепостных за пивом посылал. Тем более, что недостатки первого президента России настолько камерны по масштабам нашей истории, что как-то даже неловко заострять на этом внимание. То есть упомянуть о них, конечно, надо, обязательно надо упомянуть, но только вскользь, да и то, скорее, как о достоинствах, нежели как о недостатках. Да, боярин был Ельцин, неподдельный боярин, хоть и популист, хоть и сам из крестьян, но – боярин! Советский строй, кстати, и сделал это замечательное открытие: настоящие бояре – бояре в первом поколении. От сохи боярин, от станка. Потому как, в третьем, пятом, десятом поколении, что ж это за боярин? Это уже лорд какой-то! И вот этот, не какой-нибудь там, а настоящий, наш, советский боярин, попер ни с того ни с сего на своих. С чего вся эйфория-то началась? Весь этот сыр-бор. «Забил заряд я в тушку Пуго» и так далее. "С того, что «а боярин-то – наш!» С того, что «Борис, ты не прав!». А когда этого мятежного боярина, когда этого нашего человека в Кремле лишили персонального ЗИЛа - люди плакали, люди просто плакали от счастья. Люди вены себе вскрывали. Этот синдром, пусть и «Стокгольмский», уже не выкинуть из истории. Эту харизму, эту мощную, уверенную фигуру на танке – все это уже никогда не выкинуть из истории. Это пьяняще чувство уверенности: вот мы и на баррикадах, но они не посмеют. Не посмеют они пойти против Него! Нет, нет! Никогда! Никогда не пойдут они против него, против первого секретаря, против кандидата в члены Политбюро, против человека из Кремля. Они пойдут вместе с нами, они пойдут за нами и за Ним, за кандидатом в члены Политбюро, за человеком из Кремля. Как сам он метко сказал тогда: «Оскорбительно для двухсот восьмидесяти миллионного народа не иметь альтернативы Горбачеву!». Нет! Было кого, и помимо Горбачева, поставить во главе нашего каравана. Каравана, который с холодного лета 53-го медленно, медленно брел из ада. Брел он, брел и вдруг замыслил совершить побег. Побег на рывок… Косая сажень в плечах, громкий, волевой голос: «Не стрелять: они со мной! Это народ со мной! Это – мой народ, не стрелять тут, понимаешь, из танков!» Все, что было дальше – это уже история. Некрасивая история, да и, скажем прямо, трагическая. Ничего другого с бывшим советским боярином и не могло произойти. Пьющим, не испорченным фундаментальным образованием, популярным, как царь Петр III – Емельян Пугачев, и великодушным, как Гай Юлий Цезарь. Слава Богу, многие завоевания той боярской вольницы – позади. Чего жаль, так это Гласности. Абсолютная ценность эпохи, эталон на все времена. Самая удивительная, самая симпатичная черта нашего первого народного царя – это его романтическая, его мужицкая любовь к общечеловеческим ценностям. Заткнем за пояс Монику с ее Клинтоном! Даже тогда, в девяностые, ельцинская гласность отдавала экзотикой. Не верилось, что приживется такая пальма на нашей нечерноземной почве. Все равно как, если бы в каждом кремлевском кабинете вдруг начали совершать японскую чайную церемонию. В гласности ельцинских времен, вообще, очень много от старой, средневековой Японии. В той старинной Японии тоже было полно своих олигархов, которые друг с другом состязались в плюрализме. Они даже запустили в Японию христианских монахов и разрешили порезвиться всем японцам. Потом  японцы протрезвели, произошло, как это водится, преодоление феодальной раздробленности и объединение страны под авторитарной властью. Миссионеров, как водится, всех порезали, христианские храмы пожгли, но что замечательно во всей этой истории с крещением Японии? Зерна плюрализма оказались потверже драконьих зубов. После двух веков самоизоляции Япония впустила американские корабли, и что они там увидели помимо нормальной Японии? Помимо нормальных японцев в кимано, что они там увидели? Они там увидели тысячи подпольных христиан-японцев, потомков тех, кого крестили иезуиты. И даже знаменитая чайная церемония оказалась, ни чем иным, как зашифрованной католической литургией. Так что топчи, не топчи, хоть в асфальт закатывай, все, что крестьянский царь Борис побросал в землю, это прорастет, это никуда не денется. Будет и на нашей улице всякие там церемонии.