Мироходы, ч. 1, глава 35. Беда. Борьба за жизнь

               
                ( П Р О Д О Л Ж Е Н И Е )

      Федор сидел около неподвижного тела и смотрел куда-то в туманное пространство. Все попытки, привести друга в чувство, оказались тщетными. В голове роились и путались разные мысли: что еще можно предпринять? Что сделать? Какие есть еще меры и способы в народной медицине и его малом опыте по «воскрешенью»? Но, все, что он знал и делал – успеха не принесло. Отчаянье окончательно сломило его вечно неунывающий дух и волю. Но сознанье не мирилось с потерей такого близкого и ставшего очень родным, человека.
      - Эх, Вовка, Вовка. Чего же ты наделал? Как же без тебя я жить и быть буду?
      - Федя, - вдруг прошептал Владимир, - что с нами случилось? В голове какой-то шум и туман. Ничего не соображу.
      - Вовка! Родненький! Воскрес! Ожил! Спасибо тебе за это, лешак ты эдакий! Молодец, что очухался! Я, уж было… да ладно! Чего уж там! – Федор бросился к другу, но боль в плече тут же дала о себе знать. Он поморщился, но радость взяла свое, и счастливая улыбка освежила исхудавшее конопатое лицо.
      - Мы же, теперь, с тобой, вдвоем-то, чертяка ты эдакий, верста стоеросовая. Дай я тебя расцелую. Вот зараза! – вскрикнул он, хватаясь за пострадавшее плечо. И тут же возбужденно продолжал: - мы, теперь, вдвоем-то, горы свернем!
      - Что с рукой-то?
      - Да лешак с ней, главное ты очухался. А руку с плечом потом отремонтируем.
Успокоившись, внимательно осмотрели друг друга. И поняли, что еще легко отделались. У Федора – ушиб и вывих плечевого сустава. У Владимира – глубокая рваная рана на лбу и растяжение сухожилий на правой лодыжке.
      - Не горюй, Вовка. У нас теперь на двоих три ноги, да три руки. А это не так уж мало. Это, почитай, составляет целых полтора человека.
      Зная, понаслышке, как вправляют вывих – приступили к делу. Владимир, сидя, крепко ухватился за больную руку друга и с силой рванул на себя. Федор взвыл и, вращая от боли глазами, во весь голос, на все лады, поносил всех чистых и нечистых, а потом обрушился на «лекаря»:
      - Коновал! Ты руку-то чуть с корнем не скорчевал!
      - А ты на меня не ори. А то обратно ее всуну, если не нравится.
      - Да ладно, не обижайся на голыша – у него тоже душа,- снижая тон, виновато улыбнулся Федор. -  Ты у нас как тот медведь-костоправ, такой же лекарь, только самоучка. Чего уж там.

      Операция все же оказалась удачной. Боль в руке постепенно утихла. Занялись Владимиром. Ногу туго перебинтовали кожаной пращей. Осмотрелись. Другой берег бурного потока скрывался в густом тумане. Узкая площадка, на которой они оказались, со всех сторон ограничивалась осыпью, рекой и отвесной скалой с козырьком, нависшим над их головами. Переправа через бешеный поток, в тумане и  вслепую, – была немыслимым делом. Решили ждать, пока не развиднеется.
       Шли вторые сутки их невольного заточения. За это время им многое пришлось перенести. Над ними пронеслась страшная ночная гроза, которую они, прижавшись друг к другу, пересидели под каменным карнизом, который едва прикрывал от мощных струй ливня. Им постоянно казалось, что небо, то и дело, с треском, обрушивалось на землю. Мокрые, голодные, ослепшие и оглохшие от беспрерывных грозовых разрядов, они как дети, радовались наступившему утреннему затишью.
      Туман рассеялся. Стало далеко видно. За рекой раскинулась обычная равнина, окаймленная осенним багряным лесом. По яркому небу блуждали одиночные серые барашки облаков. Пожухлая трава на том берегу искрилась от непросохших капель ночного ливня. Через каменный перекат реки бурлил мутный поток. С узкой площадки, на которой они оказались, был только один выход – на тот берег. Но о переправе в такое половодье не могло быть и речи.
      Время, как будто остановилось. Друзья с нетерпеньем ждали спада паводка. Самочувствие было неважное. Рана на лбу загноилась, боль в ноге не проходила. Но оба понимали, что надо крепиться и не  раскисать. Сознание того, что друзья в пещере беспокоятся, думают о них, вызывало в душе необходимость не поддаваться слабости и как можно скорее вернуться к ним. Чувство голода, как-то незаметно, притупилось и, они больше думали не о еде, а переправе через реку. Федор, то и дело, спускался к воде и делал отметки убывающего уровня. Наконец, к вечеру, обнажилась гряда крупных камней переката, обмелела шивера.
      - Ну, как, Вовка, может, рискнем?
      - Боюсь, нога подведет, камни мокрые и скользкие.
      - Я тебя на закорки возьму. Перетащу.
      - Сомневаюсь. Я хоть и отощал за эти дни, но все же…
      - А ну, попробуем! – Федор подхватил друга за руки, взгромоздил  себе на спину и, постояв, сделал первый неверный шаг и тут же опустил на землю.
      - Я же тебе говорил.
      - Да, ты прав, - смущенно оправдывался Федор.- Оно и понятно – голодной кобыле и хвост в тягость.
      И все же, немного передохнув, сделали новую попытку. Соскальзывая  с мокрых камней и падая, помогая друг другу, все же перебрались на другой берег. Вечерело. Сил не было. Кое-как устроились на ночевку.
      Наутро занялись лечением. Федор отыскал несколько кореньев Тора. Пережевав, наложили фиолетовую кашицу на все больные места. Закончив врачевание, Федор предложил: - ты инвалид в ходовой части – оставайся здесь, лечись. Да заживай скорее, да надежнее. А я пойду, поищу еду. А то кушать уж очень хочется.
      Федор направился к лесу, а Владимир, отыскав подходящую палку и опираясь на нее, собрал хворост и развел жаркий костер.

      Спустя пару часов вернулся охотник. В заплечном мешке что-то было.                - Как ты быстро управился. Я, ведь, даже вылечиться-то, еще не успел.
      - Зато ко времени ладный костер запалил. И на том спасибо. Здесь лес к нам оказался добрым. Едой быстро снабдил. Знаешь, Вовка, тут полно рябчиков. И не пуганые, подпускают близко. Их покличешь: цып, цып, цып и они сами торопятся в мешок запрыгнуть.
      - Да ладно, трепало, на твой рот чего бы не попало. Добыл чего нибудь?
      Охотник, улыбаясь, вытряхнул из мешка десяток рябчиков. – Давай скорее жарить, терпенья нет, брюхо бунтует. Оно всегда радо, когда глаза еду видят. А после такой голодовки – сам понимаешь. Теперь, Вовка, не пропадем. В том лесу, в самом деле, полно дичи.

      Незаметно проскочили три дня. Корень Тора творил чудеса. Рана на лбу очистилась и затянулась. Боли в ноге утихли. Еды было вдоволь. Все эти дни решали, какой выбрать путь для возвращения.
      - Махнуть обратно, через этот чертов хребет – соблазн большой, - рассуждал Федор, - но, как говорят – умный в гору не полезет. А мы с тобой с этой горушки на собственных салазках прокатились. Известно, что люди умнеют через задницу. Значит, мы уже поумнели. Давай искать другую дорогу. Эту горку, лучше обойти стороной.
     На том и порешили. Сборы были не долгими. Хорошо отдохнувшие разведчики отправились вниз по течению потока, полагая, что он обязательно приведет в долину. А там будет несложно отыскать дорогу в ущелье с пещерой. Они понимали, что эта дорога займет много времени, и не за горами зимние холода, но выбора не было.

      Бабье лето подходило к концу. Стояли тихие погожие дни. С утра выпадал серебристый иней и долго не таял, особенно в тени. Иван Ефимович и Василий все время старались чем-нибудь занять себя. Ловили и вялили впрок рыбу, собирали и сушили грибы. Но это не помогало. Старший загрустил. Все чаще замыкался в себе и редко вступал в разговор. В его густой курчавой шевелюре и отросшей бороде, заметно добавилось серебра. Похоже, что он по настоящему занялся подготовкой к наступающей зиме и все запасал впрок. Василий его намерений не одобрял, но активно во всем помогал, понимая, что это отвлекает от тяжких дум. И, все же, однажды вечером, сидя у костра, завел разговор.
      Ефимыч, я понимаю твои чувства. Но ведь сегодня уже шестнадцатый день. Я убежден – их нет в живых. Мы теперь сами рискуем. Зимовать нельзя – это конец. У нас нет теплой одежды, на сушеных грибах, рыбе, да корешках долго не протянем. Зимой нам мяса не добыть.
      - Ты на что намекаешь?
      - Да какой уж тут намек. Говорю, что думаю. Надо вперед шагать. Если они живы, то ведь знают координаты и доберутся сами. А нам здесь дольше задерживаться опасно для жизни. Может там – у заветной цели встретимся, как знать. Повторюсь – я убежден, их нет в живых. Погибли в ту страшную грозу. Это, Ефимыч, факт.
      - Кого это здесь хоронят? – неожиданно раздался у входа в пещеру густой голос Федора. – Нас, случаем, на поминки не пригласят? А то с дороги очень кушать хочется.
      Радость от встречи была бурной. Ефимыч, не стесняясь, молча плакал от радости. Смахивая рукой слезинки, не мог оторвать взгляда от дорогих лиц.
      В пещере, почти до утра, не спали, переживая злоключения друзей. Из затянувшейся надолго разведки выяснилось, что долина, в которой они случайно, после катастрофы, оказались, простирается в нужном направлении. Местность почти ровная, с хорошо проходимыми, богатыми дичью лесами.


              П Р О Д О Л Ж Е Н И Е        С Л Е Д У Е Т