Когда Доминик Торнс проснулся рано утром, он не сразу осознал, где находится. Поначалу ему казалось нечто уж совсем невообразимое. Будто он вновь попал домой, где жил с матерью, и продолжает нежиться в кровати. Но вскоре утреннее солнце, тонкие лучи которого пробивалось сквозь плотно задернутые шторы, окончательно рассеяло иллюзию, заставив вспомнить события прошлого вечера.
Внезапно нахлынувшие воспоминания обострили головную боль, заставив Торнса поморщится — теперь он ощущал себя ни больше ни меньше — переспевшей дыней, которой пришло время лопнуть. К тому же картину мучений вполне дополнял ужасный привкус во рту — закисший в желудке алкоголь реагировал со вкусом табачного дыма, оставленным бельгийскими сигаретами, которые он курил накануне.
Вспомнив, наконец, события прошлого вечера, он сделал решительное движение встать, но в этот же момент голова его бессильно шлепнулась на подушку. В следующие полминуты Торнс повторил эту попытку по меньшей мере раз пять, и когда ноги его коснулись пола, издал все тот же неизменный стон, словно в нем заключалась некая магия. Приложив еще одно титаническое усилие, он окончательно оторвался от кровати и босиком прошлепал на кухню.
Холодный кафель обжигал ступни, и Торнс несколько раз подпрыгнул, как будто он стоял на груде битого стекла. Распахнув дверцу холодильника, он в третий раз охнул, и, выудив оттуда бутылку апельсинового сока, принялся пить.
Подобное, однако, случалось с ним крайне редко. Любой алкогольный эксперимент заканчивался для Доминика просто ужасно - вечеринка в баре или у друзей с парой порций виски неизменно завершалась возле унитаза. Все дело было в странной невосприимчивости его организма к спиртному, которая проявилась еще в юношестве - после первой выпитой банки пива его обнесло прыщами. С тех пор он старался относиться к алкоголю осторожней, ограничиваясь разве что бокалом вина за ужином раз в неделю, да парой кружек пива в местном баре в пятницу вечером.
Насытившись, он вернул бутылку на место и, хлопнув дверцей, направился в ванную комнату. Там он нашарил в темноте выключатель и зажег свет. Яркое электричество полоснуло по глазам, и Торнс зажмурился, а когда вновь открыл их, увидел, собственное отражение в зеркале. Ровная поверхность стекла отражала его помятое лицо, морщины у глаз и в уголках рта, которые, казалось, за ночь стали еще более выразительными.
«Нет, это не я, — пришла мысль. – Я другой – привлекательный, жизнерадостный, здоровый, а тот другой…
…УБИЛ
Он повернул хромированную ручку крана и подставил под струю сложенные ковшиком ладони. Подождав, пока они наполнятся, Торнс наклонился и плеснул их содержимое себе в лицо. Холодная вода обожгла кожу, отозвавшись ознобом во всем теле.
"…Тот, кто способен совершить нечто подобное, уже перестал быть человеком - им движут одни лишь животные инстинкты…".
"…Где же закон? Преступник должен быть наказан, а вместо этого его выпускают на свободу".
Он уже знал, что будет в утренних газетах.
Капля воды скатилась с его носа и с характерным звуком шлепнулась в умывальник.
НЕ ДЕЛАЙ ВИД, БУДТО НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ МЕНЯ!
Сегодня все городские газеты наперебой растрезвонят последние новости – убийца выпущен на свободу! Человек по имени Френсис Бернарди, повинный в убийствах двух женщин при сходных обстоятельствах, вновь разгуливает по улицам города. Пожалуй, надо спустится вниз и купить свежий номер.
Доминик распахнул дверцу шкафчика и извлек оттуда тюбик крема для бритья.
К своим тридцати пяти годам он успел сделать карьеру преуспевающего адвоката. Сначала университет в Лондоне, затем работа в качестве помощника окружного прокурора здесь, в Штатах, потом – должность государственного защитника в суде штата. В конце концов, несколько удачных процессов превратил его в одного из самых оплачиваемых адвокатов города. Неудивительно, что Бернарди нанял именно его.
Торнс закончил наносить крем и взял с полки бритву. Металл сверкнул в ярком свете лампы всеми своими многочисленными лезвиями.
ОН УЖЕ ИДЕТ К ТЕБЕ
Кто?
ОН УЖЕ БЛИЗКО
Торнс поднес бритву к лицу и некоторое время задумчиво изучал переливы света на ее лезвии, а затем, словно очнувшись ото сна и картинно мотнув головой, приступил к бритью.
Эта процедура всегда доставляла ему удовольствие. Как и в других случаях, когда люди делают себе новую прическу, либо просто отправляются за покупками, он всегда ощущал некое обновление. После бритья идеально гладкая кожа легко дышала, принося ощущение свежести и чистоты.
БЛИЗКО. ОН УЖЕ БЛИЗКО. И СКОРО ТЫ УСЛЫШИШЬ ЕГО.
Лезвия мягко скользили по коже, сантиметр за сантиметром срезая вытянувшуюся за ночь щетину. Каждый волосок почти ощутимо щелкал, когда остро отточенное лезвие перерезало его у основания. Время от времени Торнс промывал станок под краном, чтобы очистить лезвия от собравшихся в них крошечных волосков и застывшей пены.
ОН УЖЕ ПОЧТИ ЗДЕСЬ. У ДВЕРИ.
Внезапно Торнс замер с бритвой в руках. Он повернул голову к двери ванной и прислушался. Слой пены на левой половине его лица так и осталась нетронутым, что придавало картине особую комичность – этакий Санта, который решил наконец-то сбрить свою бороду, но никак не отваживался довести начатое до конца.
Из коридора за входной дверью доносился голос. С минуту Торнс не мог разобрать, кому он принадлежит, однако уже вскоре (очевидно говорившие в этот момент приблизилось к его двери), он вспомнил владельца странного грубого акцента. Им был мистер Рубен, немец, живший в квартире 7-B, что располагалась дальше по коридору. Он всегда говорил медленно и, по возможности, старался произносить слова как можно внятнее, словно резчик по дереву, который одним движением твердой руки делает глубокие борозды в податливом материале.
- Ну, да, мистер Торнс… - Почему-то он сделал ударение именно на последнем слове. – Это здесь. Квартира 7-D. Да…
Доминик услышал, как Рубен называет номер его квартиры, а затем – другой голос, принадлежащий его спутнику. Очевидно, незнакомец благодарил немца за то, что тот указал ему нужный адрес.
Прошло несколько секунд. Было слышно, как в коридоре хлопнула чья-то дверь (наверное, Рубен зашел к себе домой), однако больше не раздалось ни звука. Торнс напряг слух. Ничего. Неужели ему послышалось?
Шум льющейся из крана воды стал почти оглушающим.
Раз…
Два…
Три…
Торнс с опозданием понял, что считает про себя.
… Пять.
ШЕСТЬ…
Дурацкая привычка.
Ничего не произошло.
Подождав еще немного, он повернулся к зеркалу, и, в очередной раз промыв бритвенный станок, продолжил прерванное занятие.
Внезапный звонок прорезал тишину, словно вспышка молнии. От неожиданности он вздрогнул, и бритва загрохотала по дну раковины.
- Проклятье! – В одно мгновение едкая боль заглушила собой все чувства. В зеркало Торнс увидел, как из рассеченной скулы змеится, стремительно сбегая к уголку рта, крошечная струйка крови.
ОН УЖЕ…
Алая капля упала в умывальник и скатилась в низ, к черному отверстию посредине.
Доминик сорвал с вешалки полотенце и, промокнув кровь, поспешил к двери.
- Кто там? – прохрипел он на ходу.
Слова, застревая в горле, причиняли резкую боль, и он закашлялся.
Несколько мгновений с той стороны двери не доносилось ни звука, а затем приглушенный мужской голос ответил:
- Посылка для мистера Торнса.
ВСЕ ЕЩЕ ХОЧЕШЬ ОТКРЫТЬ ЭТУ ДВЕРЬ?
- От кого? – Торнс подошел к двери вплотную и заглянул в глазок.
С той стороны он увидел человека в синей униформе рассыльной службы. В руках у него был ящичек, размером с коробку для обуви. Очевидно, тот заметил, что за ним наблюдают, и улыбнулся.
- Посылка, — повторил он. – Вы мистер Торнс?
Вместо ответа Торнс повернул ручку и приоткрыл дверь, насколько это позволяла сделать цепочка.
- Давайте. – Он, было, вытянул руку, однако человек даже не шелохнулся.
- Сначала вам надо расписаться.
Торнс прикрыл дверь и снял цепочку…
…И в следующий миг удар ноги сшиб его на пол. Словно игрушечная, прочная деревянная дверь весом двадцать фунтов распахнулась настежь и повисла на одной петле.
- Ублюдок! – В ту же секунду человек оказался в комнате и, широко размахнувшись, ударил Торнса по лицу. – Разве ты ничего не понял? Он не должен был выйти оттуда! Не должен был!
Сила удара была такой, что Торнс не устоял на ногах и рухнул на пол, сильно ударившись при этом головой. В ушах внезапно зашумело, а перед глазами замелькали черные круги. Еще несколько ощутимых ударов пришлось ему прямо под ребра, отчего Торнс сжался в тугой комок и зашелся тяжелым кашлем. Резкая боль мешала вздохнуть.
- Ты понимаешь?! – Человек кричал и задыхался, продолжая осыпать его градом все новых и новых ударов – по лицу, голове, спине…, — Сукин сын не должен был выйти!
Очередной удар пришелся прямо по лицу, и Торнс почувствовал, как из разбитого носа хлынула густая теплая кровь. Человек продолжал что-то кричать, однако тот уже не мог разобрать что именно. В какую-то минуту вдруг все звуки отдалились от него на чудовищное расстояние и стали приглушенными, словно во сне – все вокруг померкло, затянулось пеленой, превратившись в сплошное грязное пятно. Черное, липкое, вязкое. Торнс закрыл глаза, и склизкие щупальца дурноты потянули его вниз. Желудок подступил к горлу, и его вырвало. Прямо в кровь, на уже и так испачканный ковер.
Когда все закончилось и Торнс смог подняться, каждая клеточка его тела пылала ужасной пронзительной болью. Кровь на полу смешалась со рвотой, пропитав майку. Поднимаясь, он случайно угодил рукой прямо в отвратительную лужу. Однако сейчас это заботило его меньше всего.
Кое-как встав на ноги и еще покачиваясь, Доминик подошел к двери (которая теперь висела на одной петле, грозя рухнуть с минуты на минуту), и выглянул в коридор. Пусто. Никаких следов человека в синей униформе. Вообще никого. Лампа в абажуре освещала проход и ряды дверей по бокам. Никто не вышел на шум драки, никто не вышел после. Вряд ли кого-то это вообще заботило.
Собрав последние силы, Торнс ухватился за дверь обеими руками и одним движением вернул ее на место, прислонив к расщепленному косяку. Кое-как приладив, так, чтобы дверь выглядела на своем месте как можно натуральнее, он тяжело опустился на пол и обхватил голову руками. Грязные волосы спутались под сбитыми до крови пальцами.
ЧТО СОБИРАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ ТЕПЕРЬ?
Кровь пульсировала в висках, возвращаясь тяжелой тупой болью. Тук-тук…
ЧТО СОБИРАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ?
Тук-тук…
ЧТО…
Заткнись!
Торнс поднял голову и с удивлением огляделся, будто видел все вокруг впервые. Он сказал это? Он действительно произнес это вслух?
Только сейчас, казалось, он осознал, что уже на протяжении всего утра с ним творится нечто странное. Всю жизнь он считал привычку разговаривать с самим собой более чем глупой, а теперь… Наверное, не стоило так много пить. Утро преподносило один за другим лишь неприятные сюрпризы.
Упершись рукой в пол, Доминик тяжело поднялся на ноги (это тут же отозвалось резкой болью, пробежавшей по всему телу).
НЕ ДЕЛАЙ ВИД, БУДТО НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ МЕНЯ, СУКИН СЫН!
Торн даже вздрогнул от неожиданности. Он СЛЫШАЛ это. Определенно слышал, как будто это произнес кто-то находящийся неподалеку.
Торнс почувствовал, как волна страха ползет от пересохшего горла ниже по туловищу, разливаясь дрожью по его ногам. Впервые за нынешнее утро ему стало по-настоящему страшно.
А ВЕДЬ ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЕЕ УБИЛ…
Натыкаясь на мебель через каждые несколько футов, Торнс бросился к ванной.
Почему именно туда – он и сам до конца не понимал. Скорее всего, это была попытка бежать от кошмара, произошедшего с ним в темном коридоре – в ванной все еще горел свет.
Оказавшись у зеркала, Торнс опешил. Он увидел искаженное неподдельным ужасом лицо, наполовину залитое кровью, лицо демона, грешника, страдающего в адских муках. Как разительно эта картина отличалась от той, которую Доминик видел всего двадцать минут назад… Тогда это было лицо измученного человека, его самого изнутри – без зачесанных гелем волос, небритого, с начинавшими пробиваться кое-где седыми волосами, постаревшего и необычайно усталого.
Кто ты?
КТО Я?
Торнс уперся обеими руками в края раковины и почти вплотную придвинулся к зеркалу.
Кто ты?
На губах и подбородке застыли остатки обильно перемешавшейся с кровью рвоты, края раны вспухли и налились багровым. Вся левая половина его лица горела огнем.
Торнс поднес к лицу руку и осторожно ощупал порез. Странно, что какая-то царапина может причинять СТОЛЬКО боли.
ЦАРАПИНА?
Ощупывая рану, Доминик сильнее надавил на края пореза и тут же отдернул руку, поморщившись от едкой боли. Из багровой расщелины выступила бесцветная капелька.
ВСЕ ЕЩЕ В НЕДОУМЕНИИ?
Торнс вытаращил глаза на собственное отражение в зеркале. Он увидел, как лицо его бледнеет, превращаясь в гримасу ужаса. В желудке стал холодный ком.
В это мгновение он увидел нечто такое…
И КАК ТЕБЕ ЭТО?
человеческий глаз
Черный зрачок, окруженный голубой радужкой и водянистый, с яркими кровавыми прожилками, белок… Края раны неимоверно расширились, и теперь обрамленный воспаленной плотью наружу смотрел ОН.
КАК ЖЕ ТЫ ПОЗВОЛИЛ ЭТОМУ СЛУЧИТЬСЯ? ТЫ ЖЕ ВСЕ ЗНАЛ… ЗНАЛ С САМОГО НАЧАЛА.
И в это момент Торнс ЗАКРИЧАЛ.
- Что, черт подери, происходит?! – Рубен, бухгалтер, живший в квартире напротив, встал с постели и скрюченной походкой добрался до двери. – Там что, с ума все посходили?
Мисс Дайнберг из квартиры 7-С осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Обнаружив, что крики доносятся из-за соседней двери, она пробормотала «я вызываю полицию» и тут же, шурша своей ночной рубашкой, вновь исчезла.
Другие соседи тоже не спали.
Доминик пулей вылетел из ванной, пересек гостиную, споткнулся обо что-то и упал.
Кто ты такой?
Он не помнил, кричал он это или нет. Скрючившись на холодном полу, он сжался, словно улитка. Его не переставало трясти. Но то, что он увидел в ванной было РЕАЛЬНЫМ.
ЗНАЧИТ ТАК, ДА? ТЫ ВСЕГДА НАХОДИШЬ СПОСОБ ВЫЙТИ СУХИМ ИЗ ВОДЫ. НО НЕ НА ЭТОТ РАЗ. НА ЭТО РАЗ МЫ ДОСТАЛИ ТЕБЯ.
Вытянув руку, Доминик судорожно уцепился за край коврового покрытия и попытался ползти.
МЫ ДОСТАЛИ ТЕБЯ. И ЧТО ТЕПЕРЬ? ТЫ ХОЧЕШЬ УЙТИ. ТЫ БЕЖИШЬ ОТ НАС.
На какие-то несколько футов у него ушли последние силы.
ТАК ЖЕ БЕЖАЛА И ТА ДЕВУШКА. ТЫ ДАЖЕ НЕ ПОМНИШЬ ЕЕ ИМЕНИ. ОНА БЕЖАЛА ОТ НЕГО. БЕЖАЛА, БЕЖАЛА. БЕЖАЛА. ДО ТЕХ САМЫХ ПОР, ПОКА ГОЛОВА ЕЕ НЕ ЗАКАТИЛАСЬ ЗА ШКАФ. НЕ ТАК ЛИ?
Но Торнс не отвечал, он уже знал, как надо поступить. Через несколько секунд он достиг кухонной двери и ухватился за косяк. Подтянувшись, он буквально ввалился в кухню, и, ползком преодолев несколько футов до шкафа со столовыми принадлежностями, поднялся на ноги.
Пальцы сами потянулись к ручке. И вот уже на свету переливалось несколько десятков сверкающих серебром столовых приборов. Словно по заказу, вилки, ложки и ножи для резки фруктов выстроились в ячейках стола.
ТЫ ЧТО ЭТО СОБРАЛСЯ ДЕЛАТЬ?
Однако Торнс не терял времени. Он выхватил из стола нож для разделки овощей и до боли в суставах сжал его в правой руке.
ЗНАЕШЬ ТОРНС, ВЕДЬ МЫ ЗДЕСЬ НЕ ДЛЯ ЭТОГО. НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ТЫ БЕЖАЛ ОТ НАС, КАК ПОСЛЕДНИЙ ТРУС.
Путь назад давался намного сложнее. Доминик почувствовал, как ноги его буквально прилипают к полу. Теперь сделать хоть один шаг стоило нечеловеческих усилий. Он направился назад в ванную комнату. Взглянуть еще раз. Увидеть. Вот, что он хотел.
Между тем какофония нечеловеческих голосов нарастала. Ему показалось, что он одновременно слышит голоса множества людей. Вот только кем были их истинные обладатели? Этого он вспомнить не мог. Словно кто-то вдруг взял, да и вырезал, как киномеханик, фрагмент его памяти. Эта мысль заставила Доминика почувствовать себя букашкой, которую вот-вот раздавит ботинок великана.
Однако во всеобщем хаосе шепотов, криков и бесстрастных высказываний, несущихся, казалось, изо всех углов, уголков, щелей и складочек комнаты, Торнс четко различал лишь один голос – именно он был слышен ярче и четче других.
НУ И КАК ТЕБЕ ЭТО?
- Прекрати меня мучить! – Торнс закричал, и из его глаз хлынули слезы. – Пожалуйста, прекрати ЭТО!
Он обхватил голову руками. В правой руке он все еще сжимал сверкающий нержавеющей сталью нож.
Спустя несколько мгновение Торнс оказался в ванной. В зеркале напротив он увидел свое отражение – глаз был все там же. Однако теперь он словно ожил, вращаясь из стороны в сторону, он будто искал что-то.
- Я НЕ принадлежу тебе. – С этими словами Торнс поднял вверх нож.
ВОТ КАК? И ЧТО ДАЛЬШЕ? НЕУЖЕЛИ ВСЕ ТАК И ЗАКОНЧИТСЯ? ИЛИ БУДЕТ КАК ВСЕГДА – ЛОЖЬ И ПУСТЫЕ ОБЕЩАНИЯ?
- Я НЕ ПРИНАДЛЕЖУ ТЕБЕ!
С этими словами Доминик с размаху ударил ножом прямо себе в щеку, пониже скулы, прямо туда, откуда нахально и с насмешкой смотрел чужой глаз.
Уже вечером, когда коронеры завернули холодный труп Доминика Торнса в полиэтиленовый мешок и отнесли вниз, к машине, в квартире адвоката остались лишь двое детективов. Старший – детектив Пол Мэрриот, стоял, прислонившись к дверному косяку ванной комнаты, и напряженно курил, разглядывая пятна уже успевшей свернуться крови, которые покрывали собой весь пол и края раковины. Другой, его напарник – молодой человек по имени Манчини, вышагивал взад-вперед по ковру в прихожей, изучая следы недавней драки.
- Он сам сделал это? – голос Манчини был заметно приглушен благодаря отделявшему их расстоянию.
Мэрриот погасил окурок в раковине и повернулся к своему напарнику.
- Да. Будь уверен.
- Надо же. Ударил ножом прямо себе в глаз. Никогда такого не видел.
Перешагнув порог, Мэрриот вышел в коридор. Манчини вышел вслед за ним, на ходу застегивая пальто.
- Скажи парням, чтобы все здесь опечатали.
Манчини кивнул.
- Разумеется.
Вместе они стали спускаться по лестнице.