«УЧИТЬ МЕДЛЕННО КУСОЧКАМИ»
Случилось так, что мои родители в течение трёх лет, оставив столицу, проживали в одной из далёких республик "нашей необъятной родины", способствуя поднятию там культурного и научного уровня. Поскольку я, семилетняя девочка, обладала музыкальными способностями, меня, естественно, отдали в музыкальную школу. Первый учитель, приехавший по распределению после окончания московской консерватории, оказался неудачным - он больше пил, чем обращал внимания на учеников. На следующий год меня перевели к новой молодой учительнице, но она полностью была занята обучением собственной дочки, и мне, по мнению моей мамы, давала заниженную по трудности программу во избежание конкуренции с её чадом, что тормозило моё музыкальное развитие.
К этому времени для меня нашлась пожилая частная учительница из старой аристократической семьи, сосланной в своё время, как и многие подобные семьи, подальше от центра. У неё была большая частная практика на дому, она устраивала регулярные концерты учеников в шикарной комнате с большим фонарём, в котором стояли растения лимонов в горшках и летали птички, и старинным большим роялем одной из лучших фирм. Она умела увлечь учеников музыкой, так что вопрос качества учителей музыкальной школы отпал, и обучение в ней стало чистой формальностью.
Третьей моей учительницей в этой школе была высокая дама. Она меня особенно не тормозила и за подарки давала иногда выступать на открытых концертах. Не помню, как её звали, фамилия её была Молева. Она обладала огромным темпераментом и, дабы развить у ученика ритм, она во время его игры громогласно считала вслух, ухитряясь при этом немузыкально петь мелодию, топать в такт ногами, крепко держать правую руку ученика, всегда вовремя опуская и поднимая её по ходу музыки. Всё это невероятно затрудняло исполнение на уроке. Тем не менее, она была женщина не злобная, и у неё, вполне, можно было находиться в классе, имея, при этом, дополнительно, частные уроки у другой учительницы.
Как и положено, Молева вела дневники учеников, в которые записывала, что должен ученик делать дома, каким образом работать над произведением. Обычно учителя пишут: "Бах, прелюдия - обратить внимание на штрихи в правой руке, этюд - подучить левую руку, экосез - выучить наизусть" и всё в том же духе в зависимости от ситуации.
Она же писала напротив названия каждой пьесы всегда одно и то же: "Учить медленно кусочками" . "Бах, инвенция - учить медленно кусочками, этюд №2 - учить медленно кусочками, этюд № 5 - учить медленно кусочками, сонатина - учить медленно кусочками, экспромт - учить медленно кусочками". И так по два раза в неделю на протяжении всего учебного года, пока я находилась в её классе.
Дома откровенно смеялись над таким способом преподавания, и бабушка, в детстве обучающаяся музыке и кое-что смыслящая в ней, со смехом читала вслух эти задания и возмущалась уровнем провинциальных учителей. Сама я тоже находила это глупым - ведь и так ясно, что надо учить медленно кусочками. Все мои силы я отдавала более интересным и трудным произведениям, которые проходила с любимой частной учительницей.
Однако эти слова: "Учить медленно кусочками" намертво врезались в мой мозг и пролежали в его глубине без малого сорок лет.
Много воды утекло с тех пор. Было возвращение родителей в Москву и занятие с "настоящими" учителями, дающими систематическую пианистическую школу. Было музыкальное училище при Консерватории и институт имени Гнесиных, была работа по специальности - концертмейстером и не по специальности - руководительницей детского певческого коллектива. И если этот комический эпизод из далёкого детства и вспоминался когда-либо, то только, как случайное расплывчатое пятнышко.
И вдруг судьба повернулась так, что совсем в другой западной стране с высоким музыкальным уровнем от меня, уже не столь молодой женщины, потребовалась мобилизация всех моих музыкальных возможностей. Пригодилось и умение руководить коллективом, и мизерные, полученные ещё в детстве дирижёрские навыки, и способности к сочинительству музыки. А главное, потребовалось сольное исполнение, чего не было со мной со времён окончания института.
Начинать в этом возрасте что-либо новое довольно затруднительно, особенно если это касается подготовки новой фортепианной программы к концерту. Считается, что с годами музыкальная память притупляется и выучить новое произведение наизусть довольно сложно, особенно после такого огромного перерыва в этой деятельности, какой был у меня.
Я мужественно бросилась в пучину моего музыкального возрождения, что доставляло мне и радость и огорчение. Радость - от ощущения новой жизни, огорчение - от трудностей, связанных и с возрастными предрассудками о невозможности дальнейшего развития, и с нервами, уже не столь стабильными в моменты выступления, как в молодости.
Просиживая часами за инструментом, пытаясь как выучить новые произведения, так и вспомнить игранные в студенческие годы, я бесцельно билась над техническими трудностями. При этом я использовала различные вспомогательные упражнения, так называемые "способы", творившие чудеса в молодости, и ставшие бесполезными теперь. Если к концу утомительных занятий что-то и начинало получаться, даже что-то запоминалось наизусть, то на следующий день приходилось всё начинать учить заново, поскольку за ночь выученное накануне ухитрялось улетучиться из головы. Я не видела никакой отдачи от занятий и была уже готова оставить мои попытки вернуться в исполнительское русло. Короче, новые произведения не хотели выучиваться, старые - вспоминаться.
И тут из глубины памяти выплыли простые далёкие слова: "Учить медленно кусочками". И в моей ситуации они прозвучали, как откровение. Действительно, кто в молодости учит медленно кусочками? Побыстрей бы, сразу, по возможности, в темпе и целиком всё произведение подряд от начала и до конца, пока само собой не запомнится. Можно и "способами" когда ни будь поучить, а так - побыстрей бы, побыстрей! И, естественно, эту методику, практикующуюся ещё со времён училища, я использовала по инерции и сейчас, пытаясь после стольких лет перерыва освоить новый музыкальный материал. Однако годы уже не те, не то эмоциональное восприятие, грузом лежит всё пережитое, накопившиеся за прожитую жизнь и не дающие проходу новому. И вот перед мысленным взором стоят слова: "Учить медленно кусочками".
Я попробовала, как в раннем детстве учить медленно кусочками. Просто медленно кусочками. И получилось. Постепенно, не сразу, как набирающий скорость поезд, пошло дело вперёд, стало всё на свои места, вернулись потерянные со временем навыки, вспомнились старые, начали выучиваться новые произведения, даже появилось в исполнении нечто такое, чего не было раньше. А самое главное, успокоились нервы, давая возможность выступать в открытых концертах.
И незамысловатая, казавшаяся смешной из-за своей ненужности, фраза: "Учить медленно кусочками" оказалась бесценной мудростью, золотым зерном среди песка многочисленных знаний и навыков, "золотым ключиком" к профессиональной музыкальной работе, моим спасательным кругом в обширном океане жизни.
Л. О. Бокова-Кнопп.
Янв. 1995.