РИТМ ЖИЗНИ
1
Анна Ивановна перемыла посуду, накопившуюся за день, постирала внукам бельё, почистила школьную форму, погладила рубашку и брюки сыну, бегающим в данный момент по магазинам. Люся, сноха готовила в кухне еду на завтра, одновременно моя голову и накручивая волосы на бигуди. Она еле стояла на ногах, и Анна Ивановна видела, как она спотыкалась от того, что одна нога зацеплялась за другую. Тем не менее, на кухонном столе, помимо очисток от овощей и мясных жил, лежал раскрытый учебник английского. Люся что-то беспрерывно повторяла шёпотом – по-видимому, заучивала текст. Анна Ивановна знала, что завтра у неё семинар ещё и по истории партии, и она будет сидеть с книгой далеко за полночь. Сегодня и Анне Ивановне придётся посидеть…. Да….
«А всё-таки, хлипкая пошла молодёжь» - подумала она - « Хорошо ещё, что есть, кому с детьми помочь управиться. Подумаешь, работа и учёба. Им бы то, что мы пережили в молодости – вмиг бы свалились. Я, вон, до сих пор держусь, несмотря на возраст, а какой сегодня на работе был сумасшедший день! Сколько больных поступило! Не то, что у Люси в канцелярии. Хоть стучишь всё время на машинке, но всё-таки на месте сидишь.
Вернулся Саша с двумя полными сумками, и Анна Ивановна принялась их разгружать. Саша, тем временем, быстро собрал Лёшу, младшего внука, и повёз его на фигурное катание.
- Тоже, назначили занятие для малышей в восемь, не могли позже - проворчала Люся.
- Зато Саша успевает в магазин сходить, так что всё к лучшему – успокоила её Анна Ивановна - и не такой уж Лёша малыш – как-никак в школу пошёл.
Она быстро расправилась с сумками и пошла к Вадику, усердно занимающимся на баяне. Оторвав его от любимого занятия, она принялась с ним за уроки на завтра – арифметику, русский, рисование, природоведение, следя, чтобы мальчик не засыпал и не отвлекался, и, проверяя, правильно ли выполнены задания. Рисовали они вместе – несколько бабушкиных штрихов, и рисунок приобрёл совершенно иной вид.
Тем временем возвратились Лёша с отцом, все наскоро перекусили, и Анна Ивановна помогла ребятам собрать учебники к завтрашнему дню – сами они уже плохо соображали. Укладывание ребят спать проблем не составило – они сами свалились в постель и, не успев, как следует раздеться, уснули.
Наконец-то Анна Ивановна могла заняться делом, которое висело на ней уже около недели. Так как в последующие дни у неё предвиделась особая занятость на работе, тянуть с этим дальше было уже нельзя. Сын с женой расположились в своей комнате за письменным столом и секретером. Она что-то учила, он проверял работы студентов.
Закрывшись у себя, Анна Ивановна достала пачку поздравительных открыток, почтовые конверты и длиннейший список друзей и знакомых, кого надо было поздравить с праздником. «До чего дошли люди» - размышляла она – «замкнулись в своём мирке и о друзьях вспоминают только тогда, когда надо поздравить. И то, как на принудиловку, какую-то повинность, смотрят. Как это вообще что-то пишем? Пару слов, лишь бы отделаться, которые, по сути, значат: «Привет, я ещё жив, а ты?» - и ничего больше.
Да, не то, что раньше. Ещё в молодости, какими мы с друзьями письмами обменивались! Вся жизнь в них была, всё описывали, как есть. Даже норма письма была принята определённая – писать о том-то и о том-то. Да, прошло то время. Ритм жизни не тот. Где теперь писать, прочесть некогда, если кто и напишет. Кстати, письмо Надежды Степановны так, толком, с прошлого праздника и не прочла, пробежала в спешке кое-как, увидела, что всё в порядке и ладно». Она достала конверт с исписанным мелким чётким подчерком листком. «Ладно, разберусь с остальными, с этим займусь после» - решила она и села за столик.
Перед ней вставали полузабытые образы людей, к которым адресовались послания. Не вдумываясь слишком много, она писала всем одно и то же: «Поздравляю, желаю здоровья, успехов…», а то и просто – «всего лучшего». Фразы типа: «У нас всё хорошо», «Хотелось бы встретиться», «Как там у Вас» и тому подобное она уже не употребляла, как, впрочем, и её друзья, поздравляющие её. Никакой информации о себе, никакой лирики. Всё равно это пустые слова. Будет дело – встретятся, не будет – что ж поделаешь! Будут слать поздравления до самой смерти, а то и после, если никто вовремя не сообщит.
Закончив где-то во втором часу эту тяжкую работу, заклеив все конверты и надписав адреса, Анна Ивановна, наконец, взяла в руки письмо Марии Степановны.
Когда-то Анна Ивановна работала с мужем в совсем иной части страны, чем та, где она прожила остальную жизнь. Там она познакомилась и подружилась с Марией Степановной, которая никогда в жизни не выходила замуж и всю жизнь прожила с братом, тоже убеждённым холостяком. Выходцы из дореволюционной интеллигенции, люди старой закалки, они живо интересовались новостями культуры, собирали книги и пластинки, и, работая на радио, играли значительную роль в культурной жизни республики.
С этих времён прошло более пятнадцати лет, выросли дети, появились и росли внуки Анны Ивановны. У Марии Степановны тоже росли новые внучатые племянники – кроме брата, у неё было ещё четыре сестры. Приятельницы виделись за эти годы только один раз в Москве, куда время от времени выезжали по разным делам. В остальное время они поздравляли друг друга с праздниками, но эти поздравления несколько отличались от общепринятых.
Анна Ивановна развернула бумажку, вынутую из конверта. «Здравствуйте, мои дорогие» - писала Мария Степановна – «давно не было от Вас весточки. Как ваши дела? Хотелось бы знать обо всём подробнее. Как Сашенька? Наверное, совсем уже взрослый.
Как внуки? У нас всё по-прежнему. Мы с Димой много работаем и, конечно, устаём. Я немного прихварываю, Дима держится молодцом» - далее шло подробное описание погоды в предыдущие месяцы, сообщалось о новостях культурной жизни города – какие были гастроли, какие приезжали выставки. Мария Степановна писала, что город хорошеет на глазах, что сносят старые развалины и строят красивые новые дома. В заключении она писала, что собирается летом съездить в Москву, напоминала, в каких классах учатся внучатые племянники и передавала привет от брата и других родственников и знакомых.
«Да, вот закваска чувствуется, по всем правилам письмо написано, читаешь, будто в какую-то иную, допотопную жизнь окунаешься. Так может писать только человек, не имеющий забот, воспринимающий жизнь спокойно, обстоятельно» - подумала Анна Ивановна, дочитав до конца – «да и то, такое возможно, вероятно, только там, в Средней Азии. Чувствуется совершенно иной ритм жизни, размеренный, ничем не нарушаемый. Верблюды идут, отары овец чабан гонит, горы в дали… Погода… Концерты…. Как вот такому человеку писать, как всем? Она ведь не поймёт, обидится. Придётся, как всегда, поподробнее, поразмереннее, в её ритме».
«Здравствуйте, дорогие Мария Степановна и Дмитрий Степанович!» - начала она – «У нас всё по-прежнему. Саша с Люсей много работают, я тоже. Люся к тому же учится – уже на третьем курсе. Лёша вырос - пошёл в первый класс, Вадим – в третьем». В том же тоне она написала ещё кое-что о семье, потом задумалась. Какая была в последнее время погода? Вот уж вылетело из головы. Ах, да! Как она могла забыть! Ведь шубки ребятам в порядок приводила, значит, были ранние морозы. Написав об этом, она стала мучительно вспоминать о концертах. Но тут уж ничего вспомнить не могла. Какие-то афиши были по городу, ну да кто их знает…. Не до того было. Как раз была конференция. Анна Ивановна написала о конференции, обойдя вопрос о концертной жизни города. Вспомнила она, в частности, и о том, что строятся новые школа с больницей и отразила в письме эти обстоятельства тоже. Потом она написала, что охотно съездила бы в Москву, но в этом году не может, передала привет от родных, выразила сожаление о том, что долго не виделись.
Вздохнув с облегчением, она, дописав адрес и, сложив письма стопочкой, наконец, легла в постель.
2.
Мария Степановна допоздна задержалась на работе. Масса общественных дел, и ещё сплошные письма, звонки, и все чего-то требуют, чем-то недовольны. По преимуществу, недовольны тем, что в передаче «По вашим просьбам» не упомянули все фамилии, должности и заслуги тех, для кого просили что-либо передать. Да разве всех назовёшь, ведь поток писем бесконечен, и если «Арлекина» просят передать восемьдесят пять человек, не перечислять же всех. Назовёшь одного, двух, а то и просто «по многочисленным просьбам радиослушателей передаём…». Тут и начинается. «Почему не рассказали про тётю, замечательного работника прилавка, буду жаловаться!», «Почему обошли вниманием нашего замечательного сослуживца? Протестуем…», «Как вы могли оскорбить…» - и так далее, и тому подобное. И всем ответь вежливо, убедительно. И так каждый день, с каждым годом всё больше. Естественно, население активнее принимает участие в общественной жизни, за сорок лет работы на радио это очень заметно. Да и радио в каждой передаче предлагает: «Пишите нам». Вот и находятся те, что пишут, лишь бы написать что-нибудь. Только бы их фамилии прозвучали по радио во всеуслышание. У Марии Степановны в этих случаях всегда возникали ассоциации с гоголевским Добченским, просящим сказать царю, что вот живёт на свете такой Иван Петрович Добченский.
Сегодня она разбирала конфликт с этими, Витебреккиными. Да, собрались передать их поздравление папочке с мамочкой к серебряной свадьбе. И им сообщили, когда это будет. А тут полетел в космос международный экипаж, внеочередной выпуск новостей, и времени на передачу: «По просьбам радиослушателей» не осталось. Попробовали в срочном порядке оповестить всех, о ком в передаче должна была идти речь, но Витебреккиным не дозвонились, а они, оказывается, у родителей были, где гости собрались. Все ждали передачу, и, не дождавшись, устроили грандиозный скандал и по телефону, и в самой редакции. «Опозорили семью, неуважение, невнимание, наплевательское отношение, показуха всё, сплошной блат, а как дело простых людей коснётся, то всякие уловки, лишь бы их обойти…». Пока более-менее уладилось, у Марии Степановны разболелась голова, начался приступ гипертонии. Пришлось принять лекарство, так как дел было ещё множество.
Дмитрию Степановичу сегодня тоже досталось порядочно. Снова эта дама со своими рассказами на все случаи жизни. Хотите – про вождей революции, хотите – про писателей, композиторов, художников любых времён и народов. И не просто, а, так сказать, с эмоциональным оттенком авторской личности, короче говоря, ахи, охи, и на каждой строке – по три раза личное местоимение «я». Так что о ком идёт речь, сразу понять трудно, либо - о Дзержинском, либо - об авторе, Маргарите Кхейг.
От её писклявого, немного в нос, голоса в трубке телефона, у Дмитрия Степановича начинался нервный тик на левой щеке, и он весь запас душевных сил расходовал на то, чтобы кое-как держать себя в руках, иначе он мог только догадываться, чем всё это пахнет. Дама в разговорах с редакторами не только не выбирала выражений, но ещё и обещала столько неприятностей, что даже сотая их часть была Дмитрию Степановичу, совершенно, ни к чему.
Придя, наконец, домой, брат и сестра обнаружили, что дома ни крошки. Дмитрий Степанович, постаравшись забыть о желудке, засел за статью в местную газету, а Мария Степановна, поскольку магазины были уже закрыты, заняла у соседей полбуханки хлеба и организовала чай. Необходимо было собраться с мыслями, вспомнить основное, что надо сделать завтра на работе, чтобы чего-нибудь в спешке и за текучкой не забыть. Кроме этого, надо было обсудить, каким способом это сделать – приближались праздники, а с ними множество новых проблем.
Разговор вёлся в деловой конспективной форме, выводы заносились в блокнот. Закончив пить чай, каждый принялся за свои дела. Вдруг Анна Степановна похолодела, вспомнив, что Василиса Степановна завтра утром привезёт на неделю Коленьку с Женечкой, так как сама уезжает в командировку. Детки должны были завтра провести здесь целый день одни, и поэтому желательно было бы все дела закончить как можно быстрее. Ведь это не Оленька, внучка Елены Степановны. Тот месяц, что она прожила у них, ни в какое сравнение не пойдёт с этой неделей. Правда, недельки через две прибудет Даня, Наталия Степановна очень просит, она совсем уже с ног валится, надеется, что строгая тётка его немного усмирит. Племянникам ведь некогда, дела, учёба. А этому бандиту всё нипочём!
Мария Степановна ощутила привычный холодок на сердце. Что же, так и должно быть, ведь она свободна, без детей, внуков, надо помогать друг другу, иначе невозможно. Вот, Дашенька с Ирочкой только через два месяца приедут на каникулы, с этими куда легче, чем с другими. Серёжка, вот, скоро, как Даня будет. А как же иначе? День у матери, день у бабки, два у тёти, один у приятеля, иногда у отца. А больше, у неё – бабы Мани - она понимает, не пилит, и вещей много интересных, ещё с дореволюционных времён в доме сохранилось - своих-то детей не было, чтобы испортить.
Мария Степановна очнулась. Брат писал. Ему понадобилась газета, и он, не отрываясь, попросил Марию Степановну её принести.
Надо же, забыли вынуть из ящика, вот до чего дошли! – ахнула она и вышла за газетой. То, что она вынула вместе с прессой, поразило её до глубины души. Нет, писем они получали достаточно, но это было не деловое письмо, а поздравление с праздником, симптом, напоминание о том, что скоро надо будет…
«Вот человек» - думала Мария Степановна, держа в руке письмо Анны Ивановны, - «ещё до праздников неделя, а она уже написала заранее. Сразу видна старая закалка. Наверно, много свободного времени, естественно, врач. После работы дома сидит, никуда не торопится. Иной ритм жизни. Вечера на севере длинные. Олени в окошке бегут, собачьи упряжки, северное сияние. Сиди, пиши спокойно письма – красота! Письмо, наверно, по всем правилам написано, погода там, ещё что-то. Да, а когда же мне поздравления писать? Ведь ко всему, ещё эти гостить будут… ».
«А напишу-ка сейчас» - вдруг отчаянно решила Мария Степановна – «всё брошу, с места не сойду, хоть до утра просижу, а напишу всем!» Она быстро, пока не вспомнила ни о каком другом неотложном деле, и, поэтому, стараясь не думать о постороннем, достала запас поздравительных открыток, списки, адреса и принялась за работу.
Конспективно, не вдумываясь, она писала: «Поздравляю, желаю, успехов, здоровья, в личной жизни, в работе…». Дмитрий Степанович, через некоторое время оборатясь к ней за чем-то, изумился до крайней степени её занятием.
Помилуй, Маша! – начал он – Ты занимаешься такой ерундой, когда нам завтра…
Молчи! – прервала она его таким тоном, что он осёкся. – Или это всё хочешь написать ты сам, и не позднее праздников!
Рот Дмитрия Степановича накрепко закрылся, и он больше к сестре не оборачивался.
Наконец-то, ближе к утру, Мария Степановна почти всё написала. Осталось одно поздравление, которое она откладывала на последний момент. Передохнув минутку, она распечатала полученный сегодня конверт и прочла письмо.
«Как всегда» - вздохнула она – «Ещё её мама, Лидия Петровна, когда жива была, такие письма писала. Даже где-то завидно – живут же люди! Ответь ей, как всем – не поймёт, обидится. Ничего не поделаешь, напишу, как обычно, в её ритме».
Мария Степановна, вспомнив, что протекла крыша, написала о дождях. Покопавшись в бумагах, нашла планы филармонии (их она использовала по работе) и написала о концертах…. Она уже не торопилась и, в каком-то полузабытьи, выводила красивым подчерком слова, как когда- то давным-давно, ещё в гимназии.
Дописав письмо, Мария Степановна, не раздеваясь, повалилась на постель. Пусть племянники, пусть работа – ничего теперь не страшно! Большое дело сделано. Уложилась, всё-таки, в современный ритм жизни!
Л. О. Бокова-Кнопп.
Ноябрь, 1980.