Ярким морозным днем тридцать первого декабря 199* года член огородно-садоводческого товарищества "Мурашка" Семен Васильевич Гундоса собирался пить чай.
Будучи человеком основательным, он весьма серьезно относился к предстоящему действу, и поэтому готовился к нему вдумчиво и неспешно , прекрасно понимая, насколько неуместна суета в столь важном деле.
Для начала Семен Васильевич аккуратно стряхнул со скатерти в заботливо подставленную ладошку крошки хлеба, являвшиеся последним материальным напоминанием о недавно съеденном бутерброде, затем налил в чайник свежей воды и зажег газ (да-да, не удивляйтесь, Семен Васильевич терпеть не мог электрические чайники и никогда ими не пользовался, он не верил, что эти суетливые устройства действительно доводят воду до температуры кипения, предпочитая им сине-голубое пламя газовой конфорки). Уменьшив огонь, Семен Васильевич заглянул в старенький фарфоровой заварничек, втянул носом воздух, пошевелил заросшими ноздрями и удовлетворенно хмыкнув, направился к старинному буфету, доставшемуся ему от бабушки, где на верхней полочке, приготовленное по бабушкину же рецепту терпеливо дожидалось своего часа восхитительное клубничное варенье, излишне будет указывать на отношение Семена Васильевича к так называемым джемам и повидлам, приготовленным прямом соответствии с самыми современными технологиями.
Открыв баночку, Семен Васильевич ощутил, как кухня наполняется ароматом жаркого июльского лета, ему даже показалось, что он слышит жужжание залетевшей пчелы, и только ледяные узоры на окнах указывали на истинный ход времени.
До краев наполнив изящную уже маменькину розеточку, Семен Васильевич поставил ее на белоснежную кружевную салфетку и, довольно потирая руки, принялся нарезать тонкими ломтиками хрустящий свежий батон, в этот момент и раздался не в меру настойчивый стук в дверь.
Семен Васильевич удивленно обернулся, кто мог прийти в гости к одинокому пенсионеру да еще в канун Нового года?! Детей Семена Васильевич не имел, да и женат то он никогда не был, а по причине более чем зрелого возраста, (стукнуло прошлым летом Семену Васильевичу шестьдесят шесть годков) родителей он давно схоронил, единственная сестра скончалась четыре года назад, а с племянниками отношения не сложились, да честно говоря, он был даже этому рад. Выйдя на пенсию, Семен Васильевич квартиру свою продал, а на вырученные деньги купил этот небольшой домик в пятидесяти километрах от города, да и переехал сюда насовсем, с удовольствием оборвав немногочисленные знакомства, столь досаждавшие ему в "прежней" жизни. Среди местных обитателей Семен Васильевич считался чудаком, однако коммунальные и прочие повинности оплачивал с похвальной аккуратности, при встрече приподнимал шляпу, с которой не расставался даже в морозные дни и обязательно улыбался. В какой-то мере Семен Васильевич являлся местной достопримечательностью, и никто ему особенно не докучал, разве что тетя Даша с соседнего участка одно время пыталась опекать беспомощного, как ей казалось, мужичка, но и это долго не продлилось, потому что, возвращаясь в субботу в город, угораздило ей попасть под электричку. Так что, грешно сказать, смерть слишком активной соседки не явилась для Семена Васильевича потрясением, скорее совсем даже наоборот. И не было для тихого пенсионера большего удовольствия, чем сидя на стареньком удобном диване и отхлебывая из большой кружки свежезаваренный ароматный чай, неторопливо перелистывать страницы заблаговременно приобретенной книжки, (особенно увлекали Семена Васильевича зарубежные детективы) временами откусывая хрустящий батон, намазанный тонким слоем домашнего варенья.
Вот и сегодня Семен Васильевич собирался почитать этак часок-другой, потом совершить обязательный моцион по заснеженной окрестности, зайти на обратном пути в небольшую местную церковь, переброситься парой слов с отцом Александром ,поздравить его с наступающим праздником и ,вернувшись домой , лечь спать . Телевизора Семен Васильевич и в городе не любил , так что здесь он без него прекрасно обходился .
Стук в дверь вновь повторился, более того он становился все напористее. Семен Васильевич тяжело вздохнул, отложил в сторону нож и отправился к входной двери, открыв которую, сразу же получил сильный удар в грудь, от которого отлетел в сторону, тяжело приземлившись на пол, впрочем, в последний момент Семену Васильевичу удалось несколько смягчить падение, его правая рука как-то странно ударила по застеленной паркетом гладкой поверхности, словно бы отталкиваясь от него, при этом тело изогнулось вправо, так что вместо того, чтобы грохнуться навзничь Семен Васильевич просто с размаху завалился набок. Поэтому вошедшие были крайне удивлены, увидев, что пусть и с некоторым усилием, но вполне самостоятельно хозяин поднимается с пола, растирая рукой ушибленную грудь.
- Живучий старикашка, - с некоторой долей разочарования в голосе произнес высокий крепкий парень с грубым крестьянским лицом, его ярко рыжие волосы нечесаными лохмами торчали из-под надвинутой на затылок солдатской шапке. Второй гость был заметно ниже своего напарника, но значительно шире в плечах, его злые маленькие глазки черными бусинками поблескивали на плоской широкоскулой физиономии, по виду он напоминал то ли бурята ,то ли якута , именно он и ударил ногой открывшего дверь старика .
На обоих была зимняя солдатская форма, запорошенная снегом, за спиной у рыжего висел автомат.
- Ну что, акробат, будем знакомиться, - проговорил "якут", сбрасывая грязный промокший мешок на пол. Рыжий в это время, по-хозяйски прошел на кухню и, отодвинув незадачливого хозяина, принялся копаться в недрах старенького холодильника.
- Да, старый хер, жратвы у тебя не густо, - разочарованно констатировал рыжий, громко захлопывая дверцу.
- Мне, ребята, хватит, - спокойно произнес Семен Васильевич и внезапно резко пнул выпрямившегося детину. Удар подошвой стопы пришелся сбоку в коленный сустав, раздался тихий треск, сменившийся пронзительным визгом. Большое тело неуклюже упало на пол. Смиренная улыбка украсила лицо пенсионера. Он весь как-то подобрался, словно бы даже помолодел и с легкой усмешкой наблюдал за тем, как второй визитер, отчаянно матерясь, выхватил саперную лопатку и обрушил ее на голову внезапного противника. Правильнее сказать он думал, что обрушил, потому что тишайший Семен Васильевич в последний момент, словно лыжник, скользнул навстречу и влево, параллельно черноглазому, правой рукой встретил опускавшуюся руку, сжимавшую оружие, будто бы скользнул по ней ладонью вниз, и, описав небольшой полукруг, затем, словно крюком этой же ладонью резко ударил вверх в нос. Что-то хрустнуло, и якут безжизненно рухнул вниз.
В это время рыжий, продолжая скулить, полз по направлению к отлетевшему в сторону автомату. Семен Васильевич сокрушенно покачал головой и, подобрав остро отточенную лопатку, уверенной рукой метнул ее в поверженного противника. Просвистев, она воткнулась ему чуть пониже затылка, ноги рыжего пару раз хаотично дернулись, и он затих. Семен Васильевич неодобрительно посмотрел на растекавшуюся темную лужу и огорченно вздохнув, подумал о предстоящей уборке, затем, вероятно, какая-то другая мысль пришла ему в голову, и он улыбнулся легко и радостно, как умеют улыбаться только маленькие дети. Новый Год начинался хорошо.
Под утро утомленный, но довольный Семен Васильевич вернулся домой, прислонил к стене в прихожей санки с заботливо смазанными полозьями, позволявшими им передвигаться практически бесшумно и, горделиво осмотрев безукоризненно сияющий пол, направился в ванную, откуда вскоре послышался его, что-то напевающий голос, периодически прерываемый шумом струящейся воды. Когда распаренный Семен Васильевич, шлепая сандалиями, наклонился, чтобы придирчивым взором проинспектировать мифическую пылинку, небрежно наброшенный халат гостеприимно распахнулся, явив миру затейливую татуировку, выполненную сочными красными и желтыми чернилами, и изображавшую крылатого то ли дракона, то ли змея, гибкое тело которого обвивало на удивление мощный торс Семена Васильевича, переходило на спину, где и заканчивалось чуть пониже левой лопатки массивной зубастой пастью с вызывающе высунутым языком.
«Легче пуха бабочки крыло», - с чувством продекламировал Семен Васильевич на японском, и разжал пальцы, давая возможность воображаемой, а может быть и вполне реальной пылинке осесть на пол в медленном танце.
На следующую ночь Семену Васильевичу снова снилась сияющая белизной заснеженная вершина, маленький дворик заброшенного храма и затейливо расположенные камни на поверхности, которых проступали изумрудные пятна мха.