Высокая, могучая сосна, вдруг, дернулась своим стройным телом и с громким, протяжным стоном стала валиться наземь. Эхом раската одинокого вопля о помощи, над безграничным пространством тайги, нёсся её предсмертный крик, оборвался от удара о землю, сосна охнула, раза два конвульсивно дёрнулась, будто желая подняться, вытянулась во всю длину и затихла. Тревожным молчанием тайга почтила гибель ещё одного своего жителя, деревья плотнее сомкнулись вкруг поляны, недобро глядя из-под мохнатых бровей на пришельцев, что хлопотали возле поваленной сосны. Тысячью комаров звенел какой-то предмет в их руках, которым они состригали пышные кудри с красавицы сосны. Люди уже не первый раз появлялись здесь и всегда отбирали жизнь у самых величавых и красивых деревьев. Позже, когда солнце начинало клониться к закату, прилетало чудовище, похожее на стрекозу, но неизмеримо больше размером, и уносило голые тела деревьев вверх, потом несло их над головами и пропадало, обратясь маленькой точкой на необозримом пространстве неба. После этих нашествий оставались поляны, заваленные кудрями погибших деревьев, эта пустота чернела пнями, тут буйно разрасталась трава и мелкий кустарник, возникал хаос, что возникает при нарушении течения спокойной, привычной жизни.
Молодой медвежонок, вспугнутый из чащи криком умирающей сосны, выскочил на поляну, остановился, раскрыв от удивления рот и поднявшись на задние лапы, испугался ещё больше и рванулся назад в лес, но настигнутый мгновенным раскатом грохота, неуклюже ткнулся в ствол ближнего дерева, облапил его, немного осел и остался в этой позе, будто уснул на полпути. Пришельцы радостно закричали, подбежали к медвежонку, оттащили его вглубь поляны, блестящими предметами содрали с него шкуру, разделили тело на куски и на медвежьей шкуре отнесли мясо ближе к сваленным деревьям, где их поджидали товарищи, не принимавшие участия в убийстве хозяина тайги.
Срезанные сосновые ветки скидали в кучу, пустили на них красного зверя, он пополз кверху, затрещало и полыхнуло жаром к ближним деревьям, они подались назад, успев заметить, что мясо медвежонка, уложенное в закопчённый котёл, повисло над этим жарким треском. Через недолгое время послышался шум стрекозы, и она унесла с собой, увязанные друг к другу деревья. Пришельцы махали ей вслед руками и что-то кричали.
Потом они собрались у костра и стали вытаскивать из котла дымящиеся куски медвежьего мяса. Жадно ели, разбрасывая вокруг белые, обглоданные кости. Вскоре они ушли, оставив на поляне пни, ветви, кости – неживую пустоту.
Жаркий, красный зверь стал белым, потянулся к лесу и окутал деревья тёплым, душным туманом. Оглушённая незнакомыми звуками, утомлённая видениями страха тайга, забылась тяжёлым сном, переживая, таким образом, беду, от которой не виделось спасения из-за белого дыма, поднимающегося от погасшего костра во тьму наступившей ночи.
Ближние деревья очнулись первыми, заметались, задергались от страшной жары, нижние ветки занялись пламенем, верхние вздёрнулись, пытаясь укрыться от огня, но тоже вспыхнули, и сосны, ели закружились на месте, разбрасывая кругом искры. От этих искр загорались соседние деревья, пламя завыло, стонали горящие стволы, всё это сливалось в жаркий яростный рёв, этот звук был горячим – от него, шипя, плавилась тьма. Пожар разрастался, тьма всё более раскалялась и густела вокруг, и издали огонь казался завернутым в чёрную, непроницаемую оболочку ночи.
Утром пожар продолжался, он стлался густым дымом под душившим огонь дождём, посланным в помощь тайге природой. Расплавленная ночная тьма каплями дождя выпала на землю, вычернила немалую часть вековой тайги, и это обугленное пространство напоминало теперь мёртвое море с ещё поднимающимися бурунами дымных волн, и пугало, выделяясь тёмным ликом печального сиротства, среди зелёного, живого леса. Тайга затаилась под благодатными каплями дождя, вода стекала по стволам и казалась слезами горечи утрат и радости спасения одновременно. Но скорее это были безрадостные слёзы собственного бессилия перед злой волей людей.